Паша не знал, что делать. Он решил было науськать на толстого собаку, но пса рядом не оказалось. Паша даже не заметил, когда именно он исчез.
И вдруг…
И вдруг стайка попугайчиков взлетела с ближайшего дерева. Паша услышал легкое потрескивание. Потянуло гарью. Легкие язычки голубого пламени заплясали по веткам. Пламя поднималось и опадало, складывалось в ажурную шаль и рассыпалось на отдельные языки, которые кружили по дереву, как маленькие танцоры. И вот один из танцоров, сделав изящный прыжок, приземлился на крыше. На лету он поменял цвет на нежно-зеленый, а на крыше поклонился, низко пригнув головку, и внезапно рассыпался на сотню искр. Странное пламя охватило хижину. Пожар трещал, как настоящий, сильно пахло гарью, но дерево хижины, казалось, не горело. Торговец выскочил наружу, и разинув рот, застыл посреди двора.
Пока Жирный в недоумении пялился на крышу, Паша разбил окно, выходящее на другую сторону, влез внутрь, и сразу бросился к малышам, которые проснулись и начали похныкивать от страха. Клетка оказалась очень прочной, тогда Паша схватил со стола нож и принялся перерезать веревки, которыми были связаны между собой прутья решетки. Клетка сдалась быстро. Паша взял Листика за руку, а Кроху усадил на бедро, придерживая правой рукой. И вот когда они были уже совсем готовы бежать, что-то мелькнуло у них за спиной.
Алмазник шел из Кузнецово в Малышневку пешком - будто сам на себя наложил епитимью. Идти было трудно - нога все еще болела, и хромал принц чем дальше, тем сильнее. Но долгая дорога помогала сосредотачиваться - надо было решить, под каким соусом подавать все это Берковскому. Девчонку-то он опять упустил. Да еще появились эти двое с той стороны. Хорошо это, или плохо? Или вообще - никак?
Когда Алмазник подошел к Малышневке, уже стемнело. Легкой тенью он нырнул в ворота.
Вадим не видел Алмазника. Когда, проводив Пашу, он вернулся на холм, то обнаружил там Крысеныша. Мальчишка так и не спустился на дорогу. Найдя небольшую ямку под корнями сосны, он разжег там костерок. Мало того, Вадим обнаружил, что тот покопался в его рюкзаке и вытащил оттуда сосиски, которые жарил теперь, насадив на очищенные от коры ветки. Хотелось ругаться, но аромат сосисок настраивал на мирный лад.
Вадим поел, не спуская глаз с ворот Малышневки. Все было спокойно. Ни шума, ни собачьего лая - ничего. Вадим не знал, радоваться этому, или нет. Потом спустилась ночь. Она была прозрачной, словно черный тюль. Полускрытые, шевелились под этим ажурным покрывалом неясные тени. Свежий ветер разрывал в клочья тонкие, похожие на туман облака. Было свежо. Крысеныш приставал к Вадиму с предложениями погреться у костра и выпить горячего чаю. Вадим отмахивался и, отвлекшись на мальчишку, пропустил приход Алмазника.
Карат не спал больше двух суток, к тому же большую часть этого времени он бежал, да и недавний удар копытом по голове, пусть и пришедшийся вскользь, давал о себе знать. Пес смертельно устал, и поэтому, когда Паша пришел к африканской деревушке, он завалился спать в кустах у кромки тропического леса. Сейчас - Карат чувствовал это - все было спокойно. Но впереди была драка.
Карат проспал не больше двух часов. Наступил вечер. От озерца потянуло прохладой. Пес проснулся и потянулся, радостно ощутив налитые силой мускулы. Он поднял нос, определяя, где сейчас Паша. Но тут странный звук велел ему пойти совсем в другую сторону. Звук был незнакомым, едва уловимым и заставлял пса нервничать. Он шел от ритуальной площадки, был неприятен и говорил об опасности: будто кто-то страшный и большой был сильно напуган и звал на помощь. Карат бросился к площадке и начал копать землю возле одного из камней. Дрожь подземного толчка пес почувствовал всем телом. Голова его будто еще раз ощутила тяжесть лошадиного копыта, и свет померк.
Алмазник с изумлением и ужасом смотрел на искры странного пожара. Оттолкнув своего толстого помощника, он бросился в дом. В хижине с детьми на руках был он - этот странный парень, пришедший из другого мира. Алмазник перехватил посох поудобнее - приготовился бить.
- Нож - на пол, - велел он. - Сами - в клетку.
Паша с двумя малышами на руках послушно отступил. Решив показать свою силу, Алмазник поднял посох и тяжелым набалдашником ткнул парня в грудь. Тот упал на пол - прямо в клетку - хлестнув рукой по бамбуковым прутьям. Очень испугался Кроха…
Что произошло, Алмазник так и не понял: ему показалось, с чудовищной силой взорвался очаг. Зола, не прогоревшие клочки и щепочки воронкой взвились вверх и устремились ему в лицо, увлекая на пути весь мусор, скопившийся в комнате. Крошки и пыль, песок и мелкие камешки хлестали торговца по лицу, били в глаза и в уши, оглушали и слепили. Пара горячих угольков из очага больно обожгли щеку возле самого глаза. Закрываясь рукавом, Алмазник выскочил из хижины. Вслед за ним выскочили Паша и мальчишки. На крыше дома бушевало потешное пламя.
Огонек сидела в развилке невысокого, с густой кроной дерева. Со своего места она отлично видела, как торговец пялится на пожар. Потом он схватил ведро и побежал к озерцу за водой. Но стоило ему плеснуть на крышу, Огонек усилила пламя, а потом, хихикая и кося глазами, наколдовала вокруг Жирного широкое кольцо огня. Торговец в ужасе застыл и даже не пытался пройти сквозь пламенные стены клетки.
Теперь Огонек ждала, что же будет дальше. Появление Алмазника стало для нее полной неожиданностью. Она вздрогнула так, что едва удержалась на ветке. Он вошел в хижину, затем выбежал из нее, а вслед за ним с малышами на руках появился Паша. Но как только пыль и зола перестали слепить Алмазника, он снова стал хладнокровен и опасен. Размахивая посохом, он вынудил их прижаться к стене.
Всю свою жизнь Огонек испытывала ужас при мысли о том, что когда-нибудь сможет кого-то обжечь. Даже инстинкт самосохранения не мог заставить ее сделать огонь по-настоящему опасным. Она не могла убить и не могла искалечить Алмазника. В конце концов, Огонек была только маленькой девочкой, и сильна она была не в пожарах, а в фейерверках и в потешных огнях.
В отчаянной попытке спасти удивительно красивого юношу, который так благородно спасал детей, она и Алмазника окружила огненной стеной, но тот проскочил сквозь тонкую пламенную завесу, словно не заметив ее.
Карат очнулся и, жалобно поскуливая, уполз подальше от странных камней. Он все еще боялся их и все еще испытывал к ним жалость - они дрожали так, будто хотели вырваться из подземного плена и не могли.
К хижине пес подбежал уже после того, как девочка зажгла свои потешные огни. Пламя слепило глаза, чуткий нос едва выносил запах гари, и пес предпочел укрыться за ближайшим кустом. Через некоторое время Паша с малышами выскочили из дома. Потом Алмазник прижал их к стене. Карат хотел было вмешаться, но не успел - врага окружила плотная стена пламени. Прорвав завесу, Алмазник оказался напротив пса.
Тяжелый и слишком крупный даже для большой собаки Карат прыгнул на спину врага, но немного не рассчитал и перелетел через него, правда, сбив противника с ног, и тут же бросился на него снова. К тому времени принц успел лишь перевернуться на спину, и зубы пса сомкнулись у него на горле.
Карат был готов продержать врага всю ночь, пока Паша не уйдет достаточно далеко.
Через лес плачущих и испуганных малышей Паша нес на руках. К границе подошел совершенно обессилевшим. Ноги тряслись, руки казались отвисшими до самой земли, сердце бешено колотилось где-то в районе горла, мешая сглатывать.
Паша боялся, смогут ли малыши перейти черту между дубами. В этот раз они пробыли в деревне гораздо больше часа. Он осторожно подошел к дубу, и тут сбылись все худшие его опасения. Кроха выгнулся на его руках так, что Паша едва не уронил его. Глаза малыша закатились, он тихонько застонал и обмяк. Листика вырвало прямо на Пашу. Руки его, обхватывавшие шею спасителя, разжались и повисли вдоль тела. Боясь уронить малышей, Паша сел на землю.
Карат держал Алмазника за горло минут пять, то сжимая челюсти, то ослабляя хватку. Тот лежал тихо, только едва-едва, почти незаметно, сокращались мышцы его левой руки. Пес скосил глаза и увидел, как пальцы Алмазника потихоньку приближаются к посоху. Ждать смертельного удара пес не стал. Он придушил торговца, как придушила бы сучка мышь для своих щенков. Не убил. Нефрит не велел ему убивать.
Глава 13 Липовый чай
Момент, когда Паша с детьми вышел из ворот, Вадим не пропустил. Крысенышево нытье не мешало ему больше - мальчишка уснул в ямке у костра, закутавшись в спальник.
Когда Вадим сбежал с холма, друг его уже пересек опасный рубеж.
Растолкали Крысеныша, покидали вещи в рюкзаки и бросились бежать сквозь темный лес - прочь от Алмазника и его подручных. Хорошо, что Вадим не забыл прихватить фонарики.
Через некоторое время их нагнал аделаидин пес.
Малыши чувствовали себя плохо. Кроха сильно вспотел, был очень жарким - Паша чувствовал это даже через одежду - и все время что-то неразборчиво бормотал и взмахивал ручками, но добудиться его было невозможно. Листик лежал на руках у Вадима совершенно неподвижно. Открытые глаза его смотрели вверх на усыпанное звездами небо, он иногда моргал, иногда с трудом сглатывал и молчал.
Паше было очень страшно. Он сильно устал и запыхался, но теперь на руках у него был больной малыш, и он не мог позволить себе отдыха.
Вадим остановился первым.
- Стоп! - сказал он, переводя дыхание, - надо решить, куда мы бежим. Моему совсем хреново. - Эй, ты, здесь где-нибудь можно найти врача? Ну, лекаря, знахаря - как они у вас называются?
Крысеныш пожал плечами:
- Вроде, по краю болот живут Травники.
- Лечат?
- Лечат.
- Как их искать?
- Пошли, покажу. Только я дорогу примерно знаю. У них же деревни нет. У них землянки накопаны. Так что мы можем день ходить, и никого не найти…
Светлым было майское ночное небо, и проплывали по нему серые тени облаков. Треугольники еловых вершин выглядели угрожающе, как лезвия широких ножей. Хрустели под ногами ветки, мягко пружинил мох. Фонарики помогали слабо, и ноги то и дело спотыкались о корни и кочки, проваливались в ямки.
Сначала они шли по лесу на юг, потом стали плавно поворачивать к востоку. По деревьям и кустам Вадим угадывал, что неподалеку большое болото, и именно его они огибают.
Постепенно лес переставал быть темным и представал перед людьми во всем богатстве оттенков серого.
Еще не встало солнце, еще не блеснула золотисто-зеленым сосновая хвоя, когда Крысеныш сказал:
- Здесь.
И пояснил:
- Вот тут где-то они и живут. А где точно - не знаю…
Вадим заглянул в преданные собачьи глаза и сказал:
- Ну что, собаченция. Тебе снова нас выручать. Ищи.
Пес присел на задние лапы и склонил голову набок, словно спрашивая о чем-то.
- Ну как тебе, дурик, объяснить? Дом ищи, жилье, людей ищи…
Тот как будто понял, встал и пошел вперед.
- Надеюсь, ты ведешь нас, куда надо. А то будет тащить еще целый день до своей родной деревни, - проворчал Вадим.
Но уже через пару минут они увидели землянку, сквозь крышу которой сочился ароматный дым. На пороге стояла старушка в черной душегрейке и темно-синей в мелкий цветочек юбке. Она смотрела на них с каким-то даже нетерпением. Когда гости оказались совсем близко, старушка проворно шмыгнула к ним.
- Ох, милые, - проговорила она и ласково погладила малышей по головам. - Отвар уже почти готов. Настаивается.
Кроху и Листика отнесли вниз по крутым ступеням и уложили на укрытую пестрым лоскутным одеялом кровать. Жилье знахарки не было похоже на звериную нору. Здесь было чисто, сухо, пахло березовыми вениками и - чуть слабее - смесью луговых трав. Лежанки, укрытые лоскутными одеялами, плетеные половички, высушенные тыквы и лук гроздьями, соленья в бочонках, деревянная утварь. Уют и спокойствие.
Хозяйка хлопотала возле детей - обтерла им личики прохладной водой, раздела, напоила отваром, дала в руки венички из сухих стебельков, и Кроха успокоился, и Листик закрыл глаза, и оба они засопели во сне, как сопят обычно спящие крепко дети.
Паша и Вадим сидели молча, боялись помешать доброй и суетливой старушке, которая своим поведением, своим воркованием над детьми внушала им безграничное доверие.
- Меня зовут баба Липа. С ними все будет хорошо, не переживайте. Пойдем завтракать. Лучше меня никто не лечит, - сказала она, как только управилась с делом.
За завтраком обнаружилось, что они здесь не единственные гости.
Баба Липа заглянула за занавеску, что-то прошептала, и вскоре оттуда вышли тоненькая девочка и старуха внушительных размеров. Увидев Крысеныша, Золотко радостно всплеснула руками.
Все ели - долго и вкусно. Потом все спали - тоже долго и очень сладко. Кровати у Липы были жесткими - просто деревянные лавки с брошенными на них овечьими шкурами или стегаными одеялами - но с таким удовольствием Паша спал первый и последний раз в жизни. Правда, вспоминался ему потом запах какой-то травки, и у него возникало подозрение, что травка эта не была совсем безобидной.
А вечером, после сна, настало время разговоров.
Липа вывела Пашу и Вадима на улицу и усадила на холмик, который возвышался перед землянкой и заменял хозяйке завалинку.
Паша достал из рюкзака альбом и карандаш и принялся набрасывать контуры землянки и склонившуюся над ней рябину. Липа достала из мешочка, подвешенного к поясу, трубку и кисет с табаком и закурила. Лицо ее было красным, обветренным, профиль четким, как у старухи-индеанки, морщины - глубокими. Но в глазах плескалось тепло, а индейские черты смягчал совершенно по-русски завязанный платок. Так необычно и так притягательно было ее лицо, что Паша перекинул страницу и принялся рисовать этот четкий профиль, окутанный клубами трубочного дыма.
- Так что с мальчишками? - спросил Вадим.
- Все будет хорошо. Им надо спать. Надо пить отвар, который отводит лихорадку и дает покой. Им было очень больно. Взрослый бы такой боли не вынес.
- Откуда вы знаете, что с ними было?
- А у меня Шептун есть, - старуха немного отодвинула платок, и Вадим увидел, что за ухом у нее привязан маленький серый мешочек.
- Я у травки спрошу, - Липа говорила и тихонько гладила мешочек, отчего слегка шелестело его содержимое, будто кто-то и в самом деле шептал, - а травка мне ответит, какой человек идет, зачем… Если праздно шатается, я отведи-травы в котел кину, да веничком специальным порог подмету, он и закружится, дом мой стороной обойдет. А если больной человек, немощный, или устал сверх сил, я и то уже знаю, и какую надо травку варю. Вот так. Не глупа бабка-то. И не проста.
Липа помолчала, затянулась от души, потом спросила:
- А вы сами-то откуда?
Вадим помолчал, не зная, как объяснить.
- Мы прошли… - начал он неуверенно. В голову приходили слова "через портал", но Вадим сомневался, что баба Липа поймет. - Там был столб, похожий на речную воду…
- Ху-у, - ухнула Липа, выдыхая дым. - Речной столб? Я думала, это сказки - про столбы. Как, биш, там было: Речной, Живой, Морской, Луговой, Солнечный, Ветряной… Всех не вспомню. И что, это и правда дорога?
- Ну, наверное, можно и так сказать.
- И что там, с другой стороны?
Вадим принялся рассказывать, тщательно подбирая слова, которые, как он полагал, будут понятны старухе. Паша закрыл альбом и пошел к землянке - проверить, как там малыши.
Исчезновения Карата снова никто не заметил. Он опять бежал на север в поисках хозяина. Дело было сделано. Дети остались в надежном и безопасном месте.
В землянке на цветастых подушках виднелись темные головки малышей. Они спали носами друг к другу, волосы их, мокрые от пота и всклокоченные, торчали смешными вихрами. Рядом сидела девочка, одетая в нелепый наряд из мешковины. Золотко добровольно взяла на себя обязанности сиделки. Она сказала Паше:
- Это Листик и Кроха.
- Да, - ответил Паша, и рассказал все, что сам знал о малышах.
- Значит Курочка…
- Я думаю, да.
- Она была такая хорошая, - глаза Золотка наполнились слезами. - Куда вы их теперь отведете?
- Они говорят, что надо идти в Камнелот, к Бирюзе. Мы пообещали, что поможем им дойти.
- Вы уж помогите им, пожалуйста…
Малыши проснулись на закате. Паша думал, что болеть они будут долго - неделю, а может быть, две. Но едва открыв глаза, оба они начали возиться в постели, да так, что уже через десять минут она была похожа на гигантское гнездо: стараниями двух непоседливых поп простыни и одеяла были смотаны в жгуты и закручены в спирали. Паша смотрел на детей с изумлением, а Липа сказала:
- Чего удивляешься? С детьми всегда так. Они худа не помнят, им и подниматься легче. Ты бы тут у меня полгода лежал. А они - эвон, скачут!
Вскоре землянка наполнилась волшебным ароматом жаркого. Малыши, недавно вымытые в гигантской лохани, сверкали чистыми носами. Паша вытирался льняной простыней. На веревке возле очага сохла его футболка, запачканная Листиком. В купальне, которую Липа устроила в одной из комнат за занавеской, фыркала, как бегемот, Бронза. Решено было переночевать здесь, а утром направиться в Камнелот. Лечея сказала, что дети уже здоровы. Крысеныш решил остаться у Липы. Бронза не возражала, а Золотко искренне радовалась.
Малыши уходили от знахарки с явной неохотой. Да и Паша грешным делом подумывал, не оставить ли их здесь, под присмотром двух бабушек, в компании Золотка и Крысеныша. Но сама баба Липа этого не предложила, а просить ее было как-то неудобно.
Глава 14 Жуки-кабошоны
Они шли не торопясь, разговаривали, смотрели по сторонам, часто останавливались, чтобы дети могли отдохнуть. Вокруг был только лес, и не было никаких следов присутствия человека. Паша боялся заблудиться и переживал, что не уговорил Крысеныша идти с ними провожатым. Вадим утверждал, что они идут точно на юг, но Паша другу не верил. Он просто не понимал, откуда можно так точно знать направление. И вот когда свет стал мягким, от земли потянуло холодком, а Вадим начал присматривать подходящее место для ночлега, перед ними как из-под земли вырос тот самый поганочий замок.
Самая высокая башня-поганка выглядывала меж двух высоких сосен с как любопытная цапля. Она была похожа на птицу даже цветом - неровные мазки серого на грязно-белом фоне казались длинными перьями. Вскоре путники увидели и слоновью ногу, на которой росли тонкие уродливые головы башен. Нога была толстой и грязной, до самой середины ее покрывали черные и темно-серые языки подпалин. Паша остановился, в изумлении глядя на эту нескладную громадину. Вдруг по ноге его пробежало что-то маленькое, но довольно тяжелое. Он брезгливо затряс ногой, взглянул вниз и успел увидеть, как в траве скрылись какие-то странные жучки - целый отряд. Они бежали друг за другом, как бегают обычно только муравьи. Спустя минуту отряд отправился назад, будто беготня туда-сюда была единственным их делом.
Паша толкнул Вадима локтем и принялся рассматривать жуков. Он сразу понял, в чем была их странность. На спинках не было линии, обычно разделяющей два жестких крыла. Да и головы, собственно говоря, не было. Больше всего они напоминали ожившие полукруглые камешки.
- Ну, что ты думаешь? - шепотом спросил Вадим.
- Пока не знаю, - так же шепотом ответил Паша и окинул взглядом спутников. Малыши стояли, взявшись за руки, и глядели вверх, разинув рты.