Элидор - Алан Гарнер 2 стр.

Роланд спускался по лестнице, замирая на каждой сту­пеньке; он был ошеломлен, но страх исчез. Церковь теперь казалась ему далекой и плоской, словно театраль­ная декорация. Единственной реальностью был скрипач со своим смычком.

- Я слышал вашу музыку, - сказал Роланд. - Поче­му вы играли вдали от людей?

- Я играл рядом с тобой. Разве ты не человек?

Они спустились с лестницы и теперь стояли на земля­ном полу церкви.

- Дай мне смычок.

- Я не могу остаться, - сказал Роланд. Но старик поднял скрипку к плечу.

- Я ищу сестру и братьев...

Старик заиграл.

- ...я должен их найти, пока не стемнело...

Это был тот самый яростный танец.

- ...нам надо успеть на поезд. Что это за шум?.. Пожа­луйста... Перестаньте!.. Мне больно... Пожалуйста, не надо!

Воздух задрожал от звука скрипки. Это был тот са­мый звук, который Роланд слышал наверху, только те­перь он стал пронзительнее и громче, заполнил все зда­ние церкви и, словно стрела, пронзил Роланда насквозь.

- Пожалуйста, прошу вас...

- Час настал. Отвори эту дверь!

- Но я не могу! Она заперта!

- Отвори ее! Время уходит!

- Но...

- Ну же! Время не ждет!

Нетвердыми шагами Роланд подошел к двери, взялся за железную скобку и изо всех сил потянул ее. Дверь рас­пахнулась - и мальчик, пригнув голову, выбежал на ули­цу. За спиной у него нарастал гул.

Впрочем, далеко отбежать Роланд не успел: булыжни­ки у него под ногами задвигались. Он обернулся. Цер­ковь задрожала в воздухе - и исчезла. Он стоял среди огромных валунов на берегу моря, а музыка смолкла в грохоте волн и непрерывном шуме прибоя.

2
Золотой покров

Над головой Роланда высился утес, на вершине которого виднелись развалины замка. От шума, сотрясшего цер­ковь, в голове у Роланда все смешалось, но жгучее при­косновение ледяных брызг привело его в чувство.

Роланд зашагал вдоль берега. Утес одиноко торчал в море - от берега его отделял покрытый пеной пролив. Высоко в воздухе повис в пустоте подъемный мост; дру­гого пути на сушу не было. Придется, не медля ни мину­ты, лезть вверх - пока Роланд искал дорогу, скалы накрыла волна. Прилив поднимался.

С одной стороны скала шла отлого, хотя карабкаться вверх было и нелегко: Роланда пугала высота. Шум волн затих, ветер улегся. Утес словно отталкивал от себя, каж­дый шаг давался с таким трудом, что Роланд едва сохра­нял равновесие; кисти рук ломило - так судорожно цеп­лялся он за каждый выступ. Роланд знал, что вниз смот­реть нельзя, но когда он поднял глаза вверх, громада замка начала медленно валиться на него. Мальчик заставил себя смотреть только на то, что под руками.

Основание замка было сложено из гладких, плотно пригнанных камней, переходящих в вертикальную сте­ну, но между основанием и скалой шел выступ, по ко­торому и двигался Роланд, пока наконец не достиг подъемного моста.

Цепи у моста были оборваны, но мальчику удалось ухватиться за одну из них и подтянуться к крепост­ным воротам. Мост не был поврежден, но ворота за­валились. Через ворота Роланд проник во двор замка.

По углам разбитых стен замка возвышались четыре сторожевые башни, а посреди двора стояла массивная башня-донжон. Лишь несколько окон прорезали ее высокие стены.

- Эй, в башне! - крикнул Роланд.

Никто не отозвался. Роланд переступил порог и ока­зался в огромном, холодном и сумрачном холле. По­толок прорезали толстые балки. Пол был усыпан увяд­шими розами, в воздухе стоял тяжелый запах тления.

За аркой в углу виднелась винтовая лестница. Слабый снег падал на нес сквозь узкие бойницы в стене, так что Роланду пришлось продвигаться вперед на ощупь.

Из холла он ступил в первую залу: это была оружей­ная. Она шла во всю длину башни, а на укрепленных по стенам крючьях висели пики, мечи и щиты.

Роланд снял со стены меч. Он был хорошо наточен и смазан.

Вот это и поражало в замке: тут царило разруше­ние, но раны были свежими. Поваленные на землю, камни еще не успели обветшать, а в окнах виднелись осколки стекол.

Роланд повесил меч на стену, он был слишком тяжел.

Мальчик стал подниматься по лестнице и вскоре увидел еще одну дверь. Отворив ее, заглянул в пустой зал. По стенам, словно высохшие листья, свисали клочьями шпалеры. Зал освещали три высоких стрель­чатых окна. Стекло в центральном из них было разби­то, осколки рассыпались по полу... А в очаге против окна лежал белый мяч.

Роланд взял мяч обеими руками - точно так же он вытащил его из-под грузовика. Швы на боках, следы масла и кирпичной пыли - это был тот самый мяч.

Он посмотрел на мяч - и в тот же миг услышал пение. Пел мужской голос. Молодой голос. Слов было не разобрать, но мелодия взволновала Роланда, ото­звавшись и радостью, и болью.

"Откуда доносится этот голос? - подумал Роланд. - Из верхнего зала?"

Ах, если бы он мог разобрать слова... Кто бы то ни был... Он должен услышать слова. Но стоило ему по­шевелиться, как голос смолк.

- Нет, - прошептал Роланд.

Мяч выпал у него из рук и начал медленно падать со ступеньки на ступеньку - раз... два... вниз... прочь - пока и этот звук не затих.

"Он, верно, наверху..."

Роланд стал подниматься. Дошел до верхнего зала. Дальше ничего не было, впереди светлел пролет лест­ницы, ведущей на крышу.

В зале никого не было. Под окном стоял низкий стол из белого мрамора; с одного конца, словно кто-то пы­тался его сдернуть, свисал золотой покров.

Роланд приблизился к столу. Стол был совсем про­стой - только глубоко в мраморе было выбито изо­бражение меча.

Роланд поднял золотой покров и разостлал его на сто­ле. Покров лег глубокими тяжелыми складками, под ко­торыми тотчас проступили очертания меча. Роланд от­ступил назад и всем телом ощутил, как замок задрожал. Из окна до него донесся поющий голос, далекий, но та­кой прозрачный, что Роланд разобрал обрывки слов.

Верно прекрасен тот край... Под покровом цветов...

- О, подожди меня! - вскричал Роланд. - Не уходи!

Волшебный край чудесных песен...

Роланд взбежал по ступеням и выскочил на крышу, вдоль которой шел парапет с бойницами.

Зеленый остров под сенью звезд...

Море и небо залил жемчужный свет, волны, словно серебряные стрелы, рассекали воду. От подъемного моста в горы поднималась дорога, она терялась в по­крывавшем склоны лесу. По дороге, удаляясь от зам­ка, шел скрипач.

3
Мертвый край

Когда Роланд выбежал из надвратной башни, скрипач уже ступил в лес. Роланд поспешил за ним.

Дорога сперва шла мимо обгорелых остовов зданий и заросших бурьяном полей. То ли пыль, то ли пепел вздымались из-под ног Роланда, приглушая шаги, по­крывая кожу сухим едким слоем. Вокруг жужжали мухи, лезли в волосы, норовили сесть на губы. С неба лился тусклый свет, от которого было больно глазам. Роланд шел, подгоняемый уже не удивлением, но стра­хом остаться одному.

Уже и пение его не завораживало. Теперь, когда Ро­ланд снова увидел старика, он понял, где слышал пора­зившую его мелодию: ее играл скрипач. То, что показа­лось ему музыкой, возникшей из сновиденья, было все­го лишь отзвуком полузнакомой песенки.

Как ни стремился Роланд догнать старика, в лес входить ему совсем не хотелось. Ничего зловещего он в нем понача­лу не видел. Конечно, в лесу царили мрак и безмолвие, но, лишь приблизясь вплотную, Роланд понял, чем этот лес отличался от всех других. Деревья в нем были мертвые.

Роланд оглянулся. Издали замок казался скорчившейся от боли скалой. Идти было некуда. Роланд поднял с дороги горсть камешков и прижал к щеке. Он ощутил боль - значит, все это на самом деле. Он действительно здесь. И помощи ждать неоткуда.

За лесной опушкой дорога превращалась в еле замет­ную тропинку и терялась среди болот. Белели в сумраке трутовики на деревьях; мох, словно волосы, свисал с вет­вей. Кругом царило безмолвие смерти. То и дело, впро­чем, безмолвие нарушали какие-то звуки - шум падаю­щих вдали деревьев, голоса предметов, застывших в ту­мане, наползавшем полосами там, где не было ветра. И от этого тишина угнетала еще больше. Дубы при одном прикосновении к ним растекались черной жижей.

Роланд не знал, как долго он шел и сколько ему уда­лось пройти. Лес невозможно было измерить ни миля­ми, ни часами; оставалось лишь брести от болота к боло­ту, перелезать через прогнившие деревья - и надеяться, что все это в конце концов кончится.

Внезапно деревья раздвинулись - впереди показалась вересковая пустошь, замкнутая на горизонте скалами.

Роланд сделал еще несколько шагов, но вдруг пошатнулся и упал в траву. Он сбился с пути. Он был совсем один.

Когда Роланд открыл наконец глаза, он подумал, что никогда не сможет двинуться с места. Холод приковал его к земле.

Мальчик повернулся на бок и с трудом сел, положив голову на колени. Он так промерз, что уже не дрожал. Он не знал, сколько времени проспал, но вокруг все было по-прежнему. Все тот же свет лился с неба, на котором не было ни одного просвета.

Роланд поднялся и зашагал вверх, к горам. Они оказа­лись выше, чем он предполагал, - огромные гранитные столбы, расщепленные морозом и ветром, но Роланд вскарабкался по осыпающимся расщелинам вверх и ог­ляделся: он стоял на широком кряже, ведущем в сторону по равнине, которая терялась в тумане. Роланд не увидел ничего. Ни деревень, ни домов, ни огня, ни дымка. Он был один. Позади - обрыв, внизу - лес, уходивший вдаль. Единственный знак того, что когда-то этот край былобитаем, находился рядом с Роландом, но не радовал его.

На вершине горы был сложен круг из торчком постав­ленных нетесаных камней, расширяющихся кверху. Глад­кие, как галька, они были раза в три выше человеческого роста и возвышались над землей, словно крепко сжатые ку­лаки. Роланд вошел в круг не меньше четырехсот ярдов в диаметре, остановился посредине и огляделся.

От круга вдоль кряжа шла аллея из камней - острых обломков скалы, таких же высоких, как те, что стояли кругом, но более страшных и тонких. Они вели к пока­тому холму в миле поодаль.

Воздух здесь, если такое вообще возможно, казался еще неподвижнее; было так тихо, словно тишина прита­илась в самом Роланде. Он старался не шуметь, опасаясь, что тишину эту все равно ничем не нарушить.

Но сколько же в круге камней? Роланд принялся счи­тать их, начав слева от аллеи. Восемьдесят восемь. Не пропустил ли он одного в конце? Надо посчитать сно­ва - восемьдесят пять, восемьдесят шесть, восемьдесят семь. Возможно, у него устали глаза, громады камней мелькали перед глазами, и боковым зрением он, казалось, видел, будто они шевелятся, - восемьдесят четыре, во­семьдесят пять, восемьдесят шесть, восемьдесят семь, восемьдесят восемь, восемьдесят девять. А ну-ка, еще ра­зок. Раз, два, три, пять, шесть... Нет. Раз, два, три, четы­ре, пять, шесть, семь... Воздух вокруг стал плотным, слов­но у Роланда заложило уши. "Зачем я их считаю?" - по­думал он.

- Ты не уйдешь, пока не пересчитаешь все камни.

- Да, не уйду... Кто это сказал?

Роланд оглянулся - и поймал себя на этом. "Я разговариваю сам с собой. Видно, я тронулся". Вокруг стояла такая глубокая тишина, что мысль его прозвучала громко, будто ее произнесли вслух. "Я ухожу".

Роланд бегом пересек круг. Он хотел выбраться на от­крытое место и не заметил, что оказался в самом начале аллеи из камней. Он свернул, намереваясь проскочить между камнями, но стоило ему приблизиться, как пер­спектива зашаталась, перевернулась, так что расстояние между камнями, вместо того чтобы увеличиться, сузи­лось. Пути не было.

Роланд повернул, сбитый с толку, - и снова оказался в аллее. Восемьдесят шесть. Восемьдесят семь. Восемьде­сят восемь. Восемьдесят девять. Девяносто. Камни не дви­жутся. Расстояние между ними большое.

Он устремил взгляд в один из просветов и кинулся туда.

Глыбы стояли так широко, что расстояние между ними в несколько раз превышало их собственную ширину, и все же, стоило Роланду приблизиться, как он тотчас ощу­тил, что просвет недостаточен. Снова и снова его броса­ло назад, словно он налетал на невидимую преграду в тем­ноте. "Камни... не... движутся. Расстояние... между ними... большое", - повторял Роланд. Он видел, что это так, но, подходя к ним вплотную, вздрагивал от боли. Когда же наконец ему удалось пройти меж камней, изо рта у него вырвался страшный беззвучный крик.

- Все это мне мерещится, - сказал Роланд.

Внезапно страх исчез, и это само по себе пугало - сто­ило Роланду выйти из круга, как камни встали на свои места.

- Да между ними хоть на автобусе проезжай!

Воздух теперь уже не был таким плотным и душным, ничто не шевелилось, когда он начал снова считать. Во­семьдесят один. Еще раз. Восемьдесят один. Никаких за­труднений.

Роланд решил пройти по каменной аллее к холму. Оттуда обзор лучше, и можно будет определить, куда двигаться дальше. Он пошел низом, по кряжу, держась на всякий случай подальше от торчавших в небо камней.

Вскоре Роланд понял, что холм, как ни казался он ве­лик, был не частью кряжа, а насыпным курганом, равно­мерно округлым, с ровно срезанной верхушкой.

Аллея уперлась в высохший ров, опоясавший холм. Роланд соскользнул в ров, бегом пересек его широкое дно и полез вверх. Трава у него под ногами была хрупкой, как стекло.

С вершины холма он увидал далеко впереди на рав­нине какое-то возвышение.

Груда камней. Нет, подумал Роланд, это башни... и стены... в руинах. Еще один замок. Какой с него прок? А что там еще?

Роланд напряг зрение; немного спустя ему показалось, что слева появилось нечто более существенное, чем бе­гущая по небу гряда облаков.

Замок. Черный. Мертвый. Нет, здесь должно что-то быть.

Но кругом царило одно запустение. Равнина, кряж, море - все было мертво. Свет не имел цвета, все, даже собственное тело и одежда, казалось Роланду серым, слов­но на выцветшей фотографии.

Три замка.

Роланд глянул направо. Здесь темнота была непрони­цаема, как гром. И вдруг... Он увидел... нет, ничего... и снова...

Огонек. На холме. Слабый... словно... свеча... догора­ет... Башни! Золотые башни!

Позже Роланд не мог вспомнить, увидел ли он их во­очию или они возникли яркой вспышкой в его вообра­жении, но пока он напряженно всматривался в дымку, взгляд его, казалось, сфокусировался и притянул к себе замок. От замка исходило сияние, словно камни, из ко­торых его сложили, были пропитаны светом. Замок из янтаря. На стенах двигались люди; блестело оружие. Вдруг тучи закрыли горизонт.

Роланд все так же стоял на вершине холма, но искра, блеснувшая в тумане над равниной, прогнала усталость и безнадежность. То был голос, прозвучавший за стена­ми башни, то был луч света, мелькнувший меж туч.

Не теряя времени, Роланд кинулся к замку. Он съехал вниз по склону, притормаживая руками. Все будет хоро­шо. Теперь все будет хорошо. Все хорошо. И вот он на дне рва. У самого своего лица он вдруг увидел шерстя­ную перчатку - четыре пальца перчатки торчали из травы.

Четыре пальца перчатки торчали из травы, но трава между ними не смята, и на ней никаких следов.

Роланд осторожно потрогал перчатку- она оказалась пустая внутри. Он вынул из кармана перочинный нож и стал снимать дерн. Корни травы уходили в землю всего на два дюйма, под ними лежал белый кварц; Роланд об­вел ножом дерн и снял его, как кусок ткани. Он держал в руках полоску дерна, волокнистую форму нижней части перчатки с четырьмя аккуратными дырочками. Четыре пальца и манжета освободились, но большой палец ухо­дил прямо в кварц.

Роланд посмотрел, нет ли на манжете с изнанки мет­ки. Да, метка была: "Хелен Р.Уотсон".

Он ударил ножом в дерн, но под дерном оказался сплошной кварц, ничего не выроешь. Перчатка словно вросла в скалу. Ни трещинки, ни разрыва. Большой па­лец уходил в сплошной камень, сверху его накрывал дерн.

Роланд рванул перчатку на себя, но вытащить ее не смог. Он напрягся, но она выгнулась и швырнула его на колени. Он боролся изо всех сил, но перчатка измучила его и наконец пригвоздила к земле.

Стоя на коленях, положив голову на руки, мальчик гля­дел на кварц. Белый, холодный, твердый, чистый.

Вдруг на камне появилось пятно; сгустилось. Его тень. Это свет меняется. И по тому, как двигалась тень, Роланд понял, что источник света приблизился к нему сзади.

4
Мэлиброн

За Роландом стоял человек с золотистыми волосами. На нем был золотой плащ, а на плече висел золотой щит. В руке он держал копье, а голова его светилась, словно объ­ятая пламенем.

- Есть ли свет в Гориасе? - спросил он.

- Помоги мне, - сказал Роланд. - Перчатка.

- Есть там свет? - повторил человек.

- Перчатка, - сказал Роланд. - Хелен.

Он ни о чем не мог думать, ничего не мог делать. В голове стучало. Внезапно холм зашатался у него под но­гами, и он лег на землю. Тишина нарастала медленно, как сон, и в этой тишине он держал перчатку так, что она не казалась ему грозной рукой. Человек стоял неподвижно, и Роланд вспомнил слова, услышанные им перед столом с золотым покровом. Стол. Замок. Человек. В этом мерт­вом краю только в них проступала жизнь.

Лицо у человека было худощавым, с высокими скула­ми, волосы летели назад, словно их отдувал ветер.

- Кто ты? - прошептал Роланд.

- Мэлиброн Элидорский.

- Что это значит? - спросил Роланд.

- Есть ли свет в Гориасе?

- Я не понимаю, - сказал Роланд.

Человек стал подниматься вверх по холму, но идти ему было трудно. Он шел хромая, одна нога у него не сгибалась. Он не оглянулся, чтобы проверить, идет ли Роланд за ним.

- Ты ранен? - спросил Роланд.

- Раны не заживают в Элидоре.

- Скрипач, - произнес Роланд. - Он тоже хромал. Мне надо было ему помочь...

- Теперь, когда ты здесь, - сказал Мэлиброн, - мне нет нужды рядиться в отрепья. Гляди.

Они стояли на вершине холма. Он указал на массив­ную башню, лежащую вдали в руинах.

- Это Финдиас, Южный замок. А это лес Мондрум, самый прекрасный лес в Элидоре.

- Так это был ты? - спросил Роланд. - Ты? Значит, это ты следил за мной все время! Ты бросил меня у уте­са... оставил меня там... Что ты сделал с Хелен? А с Дэви­дом? С Ником? Что с ними? - кричал Роланд.

Но крик заглох в мертвом воздухе, и Мэлиброн не об­ратил на него никакого внимания.

- И еще Фэлиас и Муриас, - продолжал он, как толь­ко Роланд замолчал. - Западный замок и Северный. Там, на равнине внизу.

Он выговаривал названия замков и леса так, словно это были драгоценности, а не почерневшие развалины на болоте.

- Но Гориас на востоке - что ты там видел?