- У меня дома есть, - заверил его Моран. - Просто подниматься наверх было неохота, понимаете? Некоторые вещи лучше делать сразу, пока запал не кончился. А если бы я начал бегать вверх-вниз по лестнице, да еще шарить по кладовкам в поисках пилы, у меня бы иссякла всякая энергия. И потом, я не могу за себя поручиться. Открывая дверь кладовки, я всегда испытываю острое желание навести там порядок и выбросить ненужный хлам. А это засасывает, понимаете? Я однажды четверо суток прибирался. Представляете?
- Да, - сказал торговец. - Представляю.
- Ну я пошел, - сообщил Моран. - Благодарю за содействие.
Он взмахнул веткой и вышел, унося на левой лопатке мрачный взгляд лысого мужчины в синем халате.
А продавец посвятил остаток дня размышлениям о том, почему он так легко дал себя ограбить и унизить. И в конце концов ответ пришел сам собой, очевидный и в то же время невероятный. Продавец догадался о том, что Джурич Моран - не человек. Он только не мог понять, кто же такой этот Джурич Моран, и в конце концов решил, что пришелец.
Тем временем бравый Моран при помощи длинной ветки выудил клубок. Он швырнул ветку на лед, просто так, чтобы полюбоваться, как утка шарахнется в сторону и опять захлопает крыльями. Подержав клубок между ладонями, точно замерзшего котенка, Моран отнес его к уже знакомой луже. Он не спешил. В Петербурге лужи не высыхают очень подолгу. Моран сел на корточки и аккуратно положил нитки в воду. Затем вытащил и отжал, следя за тем, чтобы влага от безумного снега пропитала клубок до самой сердцевины. Удовлетворенный результатом, он наконец поднялся к себе в квартиру и занялся приведением добычи в порядок.
Он распутал и вычистил пряжу, высушил ее и разложил по цветам. Никогда прежде Джурич Моран не делал такой кропотливой и мелкой работы. "Что ж, я начинаю понимать женщин, - сказал он себе, когда все было закончено. - Определенно, они находят некоторое удовольствие в том, чтобы приводить в порядок мельчайшие частицы мироздания".
* * *
Услышав звонок в дверь, Моран метнулся в прихожую и заорал:
- Никого нет дома!
- Моран! - послышался женский голос. - Джурич Моран! Это я, Диана.
- Кто? - переспросил Моран, кривясь. - Не знаю никакой Дианы. Вы не туда попали, девушка.
- Нет, я туда попала, - настаивал женский голос. - Тут табличка медная и на ней гравировка - "экстремальный туризм". Все, как вы говорили.
- Ну и что? - заупрямился почему-то Моран. - Это ничего не доказывает. Любой зрячий в состоянии увидеть табличку и описать ее, а слепец может прочитать буквы, если поводит по ним руками. Все предусмотрено. Убирайся отсюда.
Девушка с досадой стукнула кулачком по двери.
Моран отодвинул засов и увидел Диану. На ней были джинсики и курточка, светлые волосы забраны в хвостик.
- Можно войти? - осведомилась она.
Моран посторонился, пропуская ее в прихожую.
- Ну надо же, все-таки ты пришла, - проговорил он растроганным тоном.
Она резко повернулась к нему.
- А что же не хотели пускать?
- Ну, мало ли… Может быть, настроение такое было. Ты "Пер Гюнт" читала? У троллей бывают причуды.
- При чем тут Пер Гюнт? - удивилась Диана.
- Пер - ни при чем, - сказал Моран. - Тролль - при чем.
- А тролль при чем?
- Я - тролль, - сказал Моран и нахмурился. - Я что, тебя не предупреждал?
Она покачала головой. Моран видел, что она ему не верит, но не потому, что подозревает его во лжи или не доверяет ему, а просто потому, что слишком занята собственными невзгодами. Чересчур уж много отъели эти невзгоды от Дианы Ковалевой. А для того, чтобы поверить в невероятное, требовалось сделать некоторое усилие, но вот на него-то у нее душевного пороху и не хватало.
Все это Моран сразу же постиг и потому ничуть не обиделся. Многие ему не верили - сказать по правде, решительно все, с кем он здесь знакомился, - но потом разными путями, так или иначе, истина прокладывала собственный путь к их разуму и сердцу.
- Хочешь чаю? - спросил Диану Моран.
Она чуть улыбнулась - бледненько так.
- Хочу, - И уже следуя за ним в гостиную, где имелись круглый стол и диван в белом чехле, спросила: - А вам потом ничего не было?
- За что? - удивился Моран.
- Ну, за тот случай в кафе.
Моран, не оборачиваясь, дернул плечом.
- Ну вот еще! Я после этого дела еще и пилу бесплатно брал. Я же тролль, понимаешь? Садись пока за стол, - он открыл дверь гостиной, - а я принесу чай. Тебе в каких чашках?
- Все равно, - не подумав, ответила Диана.
Моран развернулся к ней всем корпусом. Лицо его запылало гневным румянцем.
- Два варианта, - он показал два пальца. - Или я забываю о том, что только что спрашивал тебя и что ты ляпнула какую-то несусветную чушь, и мы начинаем диалог заново. Так сказать, переписываем эту строчку в нашей дружбе. Или же я немедленно отрываю тебе голову, и вся история получает логичное, хотя и по-своему трагическое завершение.
- Э-э… - сказала Диана.
- Ладно, - милостиво проговорил Моран (но брови его продолжали мрачно сталкиваться над переносицей), - итак, в каких чашках предпочитаете, сударыня?
- Античный стиль, - тотчас потребовала Диана.
- Почему античный? - возмутился Моран.
Диана пожала плечами.
- Гармонирует с моим именем.
- Это с каким еще именем - "Диана"? - Моран фамильярно взял ее за подбородок, придирчиво осмотрел. Бледная кожа, болотные серо-голубые глаза, светлые ресницы и плотные, очень светлые брови. - Диана? - повторил Моран. - Диана?! - почти прокричал он. - Античное имя? Вот оно что! Классицизм среди нас! А фамилия как?
- Ковалева, - слабый румянец на мгновение проглянул на остреньких скулах и тотчас растворился.
- Ну и как, по-твоему, - "Ковалева" античная фамилия? - восторжествовал Моран.
Диана попробовала отбиться:
- У древних греков не было фамилий.
- Зато у римлян были. "Диана" - римское имя. Ты мне голову-то не дури, гражданка Ковалева!
- Признайтесь просто, что у вас нет чашек с античным рисунком, - сказала Диана бесстрашно.
Она сама себе дивилась. Вломилась в квартиру к этому Морану, препирается с ним из-за пустяков. И даже готова поверить в то, что он тролль. Хотя тролли, если припомнить иллюстрации из книжек, совершенно не такие.
- А вот и есть, - огрызнулся Джурич Моран. - Просто я не уверен в том, что они тебе подойдут.
- Подойдут, - заверила Диана.
- Хорошо, - якобы сдался Моран. - А чай ты предпочитаешь какой?
- Горячий. И с сахаром.
- С сахаром? - снова вскипел Моран.
- Что такого? - Диана пожала плечами. - Многие пьют с сахаром.
- Я, например, - сказал Моран. - Я пью с сахаром. Если всех кормить моим сахаром, то никакого сахару не напасешься.
- Ваши трудности меня не волнуют. Мне два кусочка.
Моран мрачно повторил кивок в сторону гостиной, где Диане надлежало ждать, и направился на кухню.
- А тростниковый сахар есть? - в спину ему крикнула Диана.
- Обойдешься свекольным, - пробурчал Моран. - Тростниковый ей. Аристократка. Аристократов на фонарь!
Он скрылся в кухне, и вместе с ним из поля внимания исчезло и его ворчание. Она поняла вдруг, что ей очень нравится на квартире у Морана. И сам Моран ей нравится. С ним было спокойно и понятно. С ним она обретала уверенность. Время и пространство в присутствии Джурича Морана становились осмысленными, и все в мироздании тотчас занимает свои места. Как ожившие оловянные солдатики в мультфильме: только что они валялись в беспорядке на полу, но раздается сигнал деревянной дудки, и крохотные человечки мгновенно преодолевают хаос. Вот они уже выстроились по линейке, впереди капрал с саблей.
Диана уселась на диван. Белый накрахмаленный чехол благодарно хрустнул. Несколько разнокалиберных подушек разной степени примятости были разбросаны по дивану и по полу. Под одной из них обнаружилось "Преступление и наказание" в издании "Школьной библиотеки". Поля книги были исписаны непонятными значками. Приглядевшись, Диана решила, что это санскрит. Или что-то очень на него похожее.
- Если расшифровать мои заметки, можно составить целый философский труд, - объявил Моран, появляясь на пороге гостиной. Судя по всему, он был очень доволен, застав Диану с книгой в руках.
Он прошел в комнату и поставил на стол поднос, нагруженный чашками, чайниками и картонной коробкой, изрядно помятой и сбоку запачканной вареньем.
- Можете сами этим заняться, - предложила Диана, откладывая распухший том и устраиваясь поудобнее. Она сняла и бросила на пол куртку, избавилась от уличной обуви (которую, не дожидаясь требования, сама вышвырнула в раскрытую дверь) и забралась на диван с ногами.
- Ну вот еще, - возмутился Моран. - Это же мое наследие. Хороши были бы великие умы прошлого, если бы они сами, не дожидаясь потомков, работали над собственным наследием! Думай, прежде чем советовать.
Диана вынуждена была признаться, что действительно дала совет, не подумав.
Моран мгновенно повеселел.
- Категорическая капитуляция всегда действует на меня успокоительно, - сообщил он, расставляя чашки.
Они действительно были с античным узором. Темно-синие, с аляповатыми, но в общем-то добросовестными прорисовками "шикарным" золотом: Деметра, амазонка, менада, Орфей… Моран, гордясь, налил в них чай.
- Садись к столу.
- Мне удобней на диване.
- Садись к столу, - повторил Моран. - Еще заляпаешь мне чехлы. Я их сам накрахмалил. Видала? Ручная работа!
- В каком смысле? - прищурилась Диана.
- В том, что я крахмалил их собственными руками! А до этого еще и постирал.
Девушка лениво сползла с дивана и уселась за стол. Взяла чашку - на одной стороне амазонка, на другой - Орфей. Полюбовалась. Моран следил за ней ревниво.
- Ну что, Ковалева? - спросил он. - Подходит тебе античный стиль?
- Вполне, - Диана положила себе два кусочка сахара и размешала. Ложечка тихо позвякивала, в комнате было очень тихо. Так тихо, что, казалось, можно было расслышать, как шуршат на диване туго накрахмаленные чехлы.
И от всего этого - от старомодно обставленной гостиной, от безмолвия старого дома, от собеседника, способного без всяких усилий управляться с любым, даже душевным хаосом, - на Диану снизошел покой. Она глотнула отменно горячего чая, и покой стал абсолютным.
Моран, как выяснилось, прекрасно понимал, что происходит с девушкой. Он молча тянул чай сквозь кусочек сахара, пока тот не растворялся весь, и тогда брал следующий.
- Не хватает ходиков, - вдруг произнесла Диана.
Моран поднял брови и звучно хрупнул рафинадом.
- Ходиков?
- Часиков с маятником и гирями, - пояснила Диана.
- Ну вот еще! - возмутился Моран. - Они ведь стучат.
- Стук таких часов только подчеркивает тишину.
- Глупости. Лучше слушать, как стучит собственное сердце, - Моран протянул руку, оказавшуюся непомерно длинной, и коснулся груди Дианы. - Тук, тук. Слышишь?
Она дернулась, отбрасывая его руку.
- Что вы себе позволяете?
- Ой, - Моран убрал руку. - Э. Извини, я забыл. У самок женщин прикосновение к грудной клетке означает интимную ласку. Поверь, Ковалева, я совершенно не имел такого намерения!
- Удивительно, - сказала Диана, - я почему-то уверена в том, что вы не врете.
- Конечно, не вру! - заверил Моран. - То есть вообще-то я вру, но в данном случае - нет. Самки женщин меня не привлекают.
- А самки троллей? - улыбнулась Диана. Разговор становился чуть-чуть опасным, но тишине это не мешало.
- Если бы ты видела троллих в пору их цветения, - сказал Моран, - у тебя отпали бы всякие сомнения. После троллихи никакая, прошу прощения, бесхвостая особа не может привлекать нормального здорового мужчину. Еще раз прошу прощения.
- Вы прощены, - сказала Диана, смеясь. - На вас невозможно злиться.
- Ты едва ли не единственная, кто так считает, - Моран горестно вздохнул.
- Разве? По-моему, вы милый.
- Ага. Скажи это тем, кто выгнал меня из родного дома.
- Вас выгнали? - поразилась Диана. - В жизни бы не поверила!
- А что я, по-твоему, здесь делаю? - огрызнулся Моран.
- Что?
- Живу в изгнании, вот что! Не можешь отличить изгнанника от аборигена? Куда катится мир!
- Куда надо, туда и катится… - Диане лень было спорить. - А где ваш дом?
- В Калимегдане.
- Это на Тибете?
Моран рассердился:
- Кому ни скажешь - все спрашивают про Тибет. Что это за место такое?
- Ну, оно считается родиной мудрости, что ли. Таинственное такое место. В горах, - объяснила Диана.
- Далеко? - насторожился Моран. - Я бы, может, съездил туда.
На миг несбыточная надежда охватила его. Быть может, Калимегдан, одинаковый в обоих мирах, существует и здесь. Остается только отыскать его…
Он испугался, что Диана угадает его мысли и начнет возражать.
И сумеет убедить его в том, что обратного пути не существует.
- Вообще-то Тибет довольно далеко, - сказала Диана.
- Вот и хорошо, - отрезал Моран. - Не слишком-то мне хотелось куда-то тащиться. Мне и здесь хорошо. Видала, какая у меня квартирка? Загляденье. Между прочим, когда-то принадлежала Алене Ивановне. Я тут все обсчитал и обмерил. Точно тебе говорю.
Он помолчал, наслаждаясь эффектом, который произвел на легковерную Диану это утверждение. Диана даже ахнула.
- Ну надо же!.. А ведь точно!.. Но неужели та самая квартира?
- Однозначно. Ты ведь на "канаве" живешь, для тебя эти места должны быть родными…
- В том-то все и дело, - призналась Диана. - Можно, оказывается, всю жизнь прожить в каком-то месте, и оно не будет для тебя ни родным, ни любимым, вообще никаким. Как будто в общежитии живешь или на съемной квартире. А можно зайти просто в гости, на минутку, к случайному знакомому…
- Между прочим, я - вовсе не случайный знакомый, - перебил Моран. - Это ты напрасно. Со мной никто случайно не знакомится. Если уж ты со мной познакомилась, стало быть, так предначертано и предназначено, и вообще так тому и надлежит быть.
- А со мной? - тихо спросила Диана.
- Что?
- Ну, со мной, - повторила девушка погромче, - со мной люди, по-вашему, как знакомятся, случайно или по велению судьбы?
- Люди? Да понятия не имею! Что ты ко мне привязалась со своими людьми! - возмутился Моран. - Я говорю сейчас о троллях.
Она надула губы.
Ей стало обидно.
Но даже обида эта была гармоничной и не разрушала внутренней тишины, установившейся во вселенной по имени Диана.
- Допила? - спросил вдруг Моран.
Диана подняла на него глаза.
- Ты допила чай? Хватит сидеть и кукситься в чашку, дело есть.
- Я буду пить, а вы рассказывайте. Я не люблю залпом хлебать, - объяснила Диана и потянула к себе коробочку, в которой лежало засохшее и очень мятое пирожное "корзиночка".
- А это будет прилично - когда один говорит, а второй жует? - обеспокоился Моран. - Учти, я забочусь о хороших манерах.
- А как это делают тролли? - улыбнулась Диана.
- Тролли? Да если бы ты видела, как трапезничают тролли, ты не задавала бы таких вопросов! Смотри.
И он вывалил перед ней гору тщательно разобранных и отчищенных ниток.
Диана ошеломленно смотрела то на пряжу, то на Морана. Джурич Моран заметно волновался. Он покусывал губу, порывался встать со стула, разглаживал нитки пальцами.
Наконец Диана выговорила:
- Что это?
- Не узнаешь? - вопросом на вопрос ответил Моран.
- Это пряжа, но…
- Та самая, - с нажимом подтвердил Моран. И опять замолчал, выжидательно глядя на Диану.
- Та самая? - Девушка пожала плечами. - Та, которую я выбросила… да?
Моран кивнул. Вид у него стал торжественный.
- Помнишь тот день? Мы тогда с тобой познакомились.
- Я поссорилась с мамой, - сказала Диана.
Моран разозлился.
Он даже стукнул кулаком по столу:
- При чем тут твоя невежественная мама! В этот день ты повстречала Джурича Морана. Вот что важно. И обычно это - самое важное событие в жизни многих и многих из людского племени. Но не в твоем случае. Ты - уникум, понимаешь? Ты выделяешься даже на общем фоне, потому что в тот день ты сделалась объектом притязаний сразу двух могущественнейших явлений природы. И второе - даже более могущественное, чем первое!
- А какое первое? - спросила Диана, откусывая кусочек от пирожного. Как ни странно, оно было вполне съедобным и даже вкусным, только подсохло.
- Первое - Джурич Моран собственной персоной, ты, глупая курица. А второе и злейшее - безумный дождь. Точнее - безумный снег. Такое случается раз в двести-триста лет. Неужели не заметила?
- У меня не было такой возможности, - фыркнула Диана. Она попыталась обидеться на "глупую курицу", но, что удивительно, и не смогла.
Моран уставился на нее так, словно видел впервые.
- Ну да, - пробормотал он, - учитывая срок жизни… Ну так радуйся! - взревел он. - Радуйся и ликуй! Безумный снегопад, который некогда касался щек Мерлина и Вивианы, дотронулся до тебя.
- Вот почему вы слизывали капли с моих волос, - сказала Диана. - Да?
- Нет, - оборвал Моран. - Просто ощутил необъяснимый приступ сладострастия. Но это быстро прошло. И вообще лишено смысла, поскольку у тебя нет хвоста.
- Маленький есть, - зачем-то сказала Диана. - Как у всех людей. Атавизм.
- А у настоящей троллихи - настоящий хвостик, с кисточкой, - отрезал Моран. - Настоящий хвост, а не атавизм. Поняла?
- Да поняла, поняла… - отмахнулась Диана. - Лучше скажите, для чего вы мне показываете эти нитки?
- Кстати, ты заметила, что я их отчистил?
- Джурич Моран, это просто шерстяные нитки. Их можно купить в любом магазине для рукоделия по цене семьдесят рублей за моток.
- Таких ты больше нигде не найдешь, хоть по тысяче за моток, - сообщил Моран. - А все знаешь, почему?
- Почему? - спросила Диана.
- Потому что они впитали в себя безумный снег.
Воцарилось молчание. И опять Диане почудились ходики: тук-тук-тук. Наверное, она слышала, как стучит сердце Джурича Морана.
- Вы хотите сказать, что эти нитки полежали в луже, вследствие чего и приобрели невероятную ценность? - произнесла наконец Диана.
- Абсолютно точная формулировка, - кивнул Моран.
- Послушайте, не морочьте мне голову. Это просто бессмыслица.
- Дорогая, не надо пользоваться фразами из мыльных опер.
- Между прочим, этими же фразами пользуются в фильмах-катастрофах и фильмах о вторжении инопланетян, - возразила Диана.
Моран налил себе в чашку еще чаю, навалил десять кусков рафинада, яростно размешал и принялся пить. Он даже не столько пил, сколько жевал густую от сахара коричневую жидкость. Потом Моран сказал:
- Между прочим, этих подробностей я не знал. Насчет фильмов о вторжении.
- Лучше расскажите про безумный снег.
- Ну, безумный снег, - сказал Моран как будто через силу. - Ему несколько сотен лет. Он повидал такое, что нам и не снилось! Знаешь битву, в которой слепцы одолели хромцов? Ну, знаменитая такая битва Столетней войны.
Диана молчала. Моран постепенно увлекался: