Дьявол! Наплевать на все: на разбойников-дриад, на интриганок-поук, на плутов-кельпи; главное - найти убийцу-сиду! Только вот в голову ничего не приходит - ничего, кроме как дождаться завтрашней встречи с поукой. Я снова посмотрела на плакат "Надежды". В "Надежде" работает Грейс. Грейс - мой настоящий друг, это мне сейчас и нужно. Ей я доверяю.
Открыв телефон, я повернула его, сняла собственный портрет - ядреной блондинки под действием Очарования - и отстучала Грейс сообщение, что сейчас приеду. После чего сбежала по эскалатору и прыгнула в поезд за миг до того, как закрылись двери.
Пристально оглядев вагон, я села, отдышалась и стала следить, кто входит на каждой станции. На "Тоттенхем-Корт-роуд" я заметила, что ко мне медленно приближается девица в серой бейсболке, но на бейсболке был вышит красный тамплиерский крест, а значит, никаких похищений от этой брюнетки в пуделиных кудряшках можно было не ожидать. Брюнетка была из душеспасителей; подземка - их излюбленные охотничьи угодья, здесь они вербуют рекрутов: пассажиры вынуждены слушать их разглагольствования, деваться-то из вагона некуда.
За душеспасительницей тянулся целый шлейф из "нет, спасибо", но улыбка ее оставалась на месте несмотря на отказы, и плечи под длинным серым балахоном, на котором тоже был вышит красный крест, сохраняли военную выправку. Я опустила глаза, надеясь, что не привлеку ее внимания, и мое Очарование отразилось в паре огромных черных очков. Сердце у меня екнуло. Только этого еще не хватало.
Гоблин-собиратель.
Длинный, как горнолыжный склон, нос гоблина покрутился, словно у любопытной мыши. Я бросила по сторонам осторожный взгляд - куда бы улизнуть, - но было уже поздно, гоблин уловил запах моей магии, который Очарование не скрывало. Гоблин кивнул - седоватые косицы скользнули по плечам темно-зеленого рабочего комбинезона - и провел узловатым пальцем вдоль носа в знак приветствия. Мне стало нехорошо. Вдруг гоблинам, работающим в лондонской подземке, велели меня выслеживать? Вдруг он меня выдаст, как только я отвечу на приветствие?
Не отвечать тоже было нельзя: он выразил мне уважение как фее-сиде, а это дорогого стоило. Позабыв дышать, я скользнула пальцем по собственному носу, стараясь, чтобы это выглядело, как будто я просто почесалась.
Гоблин притопнул ногой, отчего на кроссовках вспыхнули красные огоньки. Я так и ждала, что сейчас он взвоет в знак того, что мое инкогнито раскрыто, но этого не случилось. Вместо этого гоблин подобрал смятый бумажный стаканчик и старательно засунул его в розовую с блестками пляжную сумку, висевшую у него на плече.
Я перевела дух.
Гоблин просто исполнял рабочие обязанности.
- Вы принадлежите к нашей пастве, мисс? - поинтересовалась душеспасительница, помахивая в поле моего зрения своим буклетом.
- Что? - Я подняла голову и обнаружила, что она смотрит на меня с заинтересованной улыбкой.
- Мне показалось, что Самуил вас узнал: он поприветствовал вас, как одну из нас.
Она поманила пальцем гоблина Самуила. Тот постучал пальцем по собственному душеспасительскому значку с красным крестом, приколотому рядом с бейджиком служащего подземки.
- Хотя они плохо видят, - продолжала она, - но у них отличная память на лица, вот я и подумала, может быть, вы псаломщица? - Улыбка стала вопросительной.
- Гм… э… нет. - Я настороженно поглядела на нее. - Просто я смотрела на него и думала о том, какое это благое дело - поддерживать чистоту.
- О да, гоблины занимают достойное место среди тварей Господних: не чураются служения, совсем как Господь наш Иисус Христос, когда мыл ноги апостолам! - Глаза душеспасительницы так и засияли. - Нам всем надо брать с Него пример - Он наставит нас на путь истинный, поможет искупить грехи, наши души очистятся от скверны и зла, которых так много в мирской жизни, и мы сольемся с Ним во славе Его.
Мысленно я застонала от тоски. Что поделаешь, придется с ней поговорить, меня от этого не убудет. Впрочем, если я не стану отвечать, это ничего не изменит: все душеспасители - рьяные проповедники. Душеспасительница почувствовала слабину и заложила вираж, чтобы нанести последний удар, то есть начать беседу.
- На самом деле гоблины не совсем Божьи твари, - заметила я как ни в чем не бывало, чтобы избавиться от нее, - они же принадлежат к другому виду.
- Все мы твари Господни! - запрыгала она. - Все мы: и люди, и гоблины, и тролли, и феи, и все другие. Господь никому из нас не отказывает в помощи, все мы равны пред лицом Его!
У меня отвисла челюсть. С каких таких пор душеспасители так резко изменили генеральную линию?!
Обычно они обещали спасение вовсе не всем, а только людям, троллям и гоблинам. Мы, все прочие, могли гореть в аду - это их совершенно не волновало.
Душеспасительница улыбнулась Самуилу (тот деятельно отскребал от пола прилипший ком жевательной резинки), не разжимая губ, - ух ты, она даже знает, что гоблину нельзя показывать зубы! - и продолжила:
- Может быть, закон и не дает Самуилу, как и большинству его собратьев, тех же прав, что и людям, - она наклонила голову набок, тряхнув буйными пуделиными кудряшками, - но от этого Господь и Его последователи не откажут ему в помощи!
Так, теперь я совсем ничего не понимаю.
- Прекрасно! - Я поглядела на схему метро над окнами. - Извините, что перебиваю, но мне сейчас выходить… - В подтверждение своих слов я передвинулась на краешек сиденья.
- Конечно-конечно! - Душеспасительница взяла меня за руку и крепко вдавила в нее буклет. - Обязательно нам позвоните! - Она снова улыбнулась - с таким понимающим видом, что у меня волосы на голове зашевелились. Прежде чем двинуться дальше по вагону, она добавила: - Помните, мы всегда готовы прийти к вам на помощь.
Что это - она хочет сообщить что-то мне лично или просто привыкла так завершать беседу? Так или иначе, я в жизни не видела таких странных душеспасителей. Я сдвинула брови и проглядела буклет - ничего особенного, обычная чушь разряда "приди и спасешься". Я сунула его поджидавшему рядом Самуилу.
- 'Сиба, мисс.
Гоблин нежно зажал буклет узловатыми пальцами, большим и указательным, а потом, сверкая огоньками на кроссовках, протопал вдоль вагона и вернул его кудрявой душеспасительнице.
Идеальная переработка вторсырья.
Украдкой я наблюдала за ней, пока поезд не подъехал к следующей станции. Двери с шипением открылись, я двинулась наружу, но вздрогнула и обернулась на вспышку: душеспасительница нацелилась на меня телефоном, я моргнула, и она снова полыхнула вспышкой. После чего улыбнулась, поезд тронулся и поехал, а я так и застыла на перроне, глядя ему вслед с нарастающим бешенством.
Зараза. Она ведь и вправду разгадала, кто я такая, а может быть, спросила Самуила, а он кивнул. Вопрос в том, кому она отправит эту фотографию - в полицию? Начальству? Еще кому-то? И что это за ерунда про "всегда готовы прийти на помощь"? Ладно, сейчас мне в этом все равно не разобраться, разве что, пожалуй, стоит как можно скорее отказаться от Очарования, в нем нет никакого прока, раз теперь и так все знают, как я выгляжу.
Я мчалась по улицам в сторону "Надежды", и мне все отчетливее казалось, что меня преследуют. Пару раз я оборачивалась, уверенная, что увижу Козетту, - ведь от дриад мне удалось убежать. Но она так и не появилась, и никто не появился, несмотря на мои предчувствия. Нервы расшалились так, что у меня открылось второе дыхание, и совсем скоро я уже увидела гостеприимно горевшие окна клиники.
Раздвижные двери открылись, и я ввалилась в вестибюль. Хари, ночной дежурный, высунулся из-за застекленной стойки и встретил меня своей фирменной гримасой "Только тебя мне не хватало", включив ее на полную мощь. От этого я сразу перестала нервничать: восьмифутовому троллю в желто-коричневую прожилку, у которого каждый кулак размером с хороший валун, не приходится даже хмуриться, чтобы приструнить самых буйных пациентов, но на самом деле Хари добряк, каких мало.
- Да, мисс? - утробно пророкотал он.
Хари не был посвящен в планчик, который разработали мы с Грейс, поэтому я прислонилась к стойке, доходившей мне до груди, и, изображая полуобморочное состояние, что было проще простого, так как мне никак не удавалось отдышаться, пропыхтела:
- Доктор Хартвелл здесь? Я в полном хламе.
Пыхтение придало реалистичности моей трактовке роли наркоманки, одуревшей от вампирского яда. Беда в том, что скоро это перестанет быть актерской игрой - из-за беготни, погони и адреналина мой сидский обмен веществ разогнался до немыслимых оборотов, как будто мало мне было других сложностей.
- Имя? - грохотнул тролль.
- Дебби, через две "б". - Я назвалась тем именем, каким велела Грейс.
- Хорошо, Дебби-через-две-"б", посидите в приемной и успокойтесь. Доктор Хартвелл очень занята, - он попытался напугать меня, снова сдвинув брови, отчего лоб пошел трещинами, - но я скажу ей, что вы здесь.
Я прошла мимо дверей лифтов и двери на пожарную лестницу, борясь с искушением распахнуть ее и помчаться прямиком на пятый этаж, где располагалась клиника. Но я сдержалась и играла свою роль, разглядывая персиковые обои в точечку, гравированные гербарии в золотых рамках и пол, застеленный гигиеничной виниловой плиткой. Поморщилась от сильного запаха антисептика с хвойной отдушкой, который не вполне заглушал аромат лакрицы с еле заметной нотой крови. Вдоль стен приемной стояли лицом друг к другу два ряда ярко-оранжевых кресел, а еще - слегка обшарпанный торговый автомат и, как положено, столик с коллекцией старых глянцевых журналов. Подойдя поближе, я невольно остановилась и едва не ахнула. В одном из кресел кто-то сидел. Зараза. Я о нем совсем забыла. Мне даже подумалось, не уйти ли, но податься было некуда, к тому же я хотела увидеть Грейс.
Да и что мне может сделать один-единственный вампиришка?
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Один-единственный вампиришка может сделать все, что угодно, так что вопрос был дурацкий и бравада не удалась. Но Бобби, вампир, сидевший в приемной "Надежды" у торгового автомата с лимонадом и колой, был еще совсем юнец - он получил Дар всего три года назад. К тому же предполагалось, что он старается вести себя как можно лучше.
Я встала напротив него, прислонясь к стене и сунув руки в карманы.
Он поднял голову и подробно оглядел меня, губы кокетливо надулись, серые глаза печально затуманились. Именно это выражение особенно удавалось ему, когда он позировал перед камерами в роли мистера Марта для календаря с вампирами-знаменитостями. Стянутые в хвостик длинные волосы, кожаное пальто до пола, джинсы и шелковая рубашка завершали образ - образ, от которого у юных девушек и не очень юных дам слабели от страсти коленки, образ, который заставлял их выстраиваться в километровые очереди у дверей вампирского клуба "Голубое сердце" в безнадежном стремлении получить Укус от звезды этого месяца. Разумеется, то, что совсем недавно его арестовали по подозрению в убийстве невесты, а потом сняли все обвинения - публично и сенсационно, - ничуть не повредило его популярности. Если бы я не была посвящена во все детали и не участвовала непосредственно в снятии обвинений, то наверняка подумала бы, что звездулькам вечно все сходит с рук.
На голове у него красовался серебряный обруч, усыпанный цитринами, а руки были скованы серебряными наручниками, что придавало ультрамодному готичному облику средневековые обертона и подчеркивало имидж "плохого мальчика". К счастью, ни журналисты, ни специалисты-рекламщики, работающие на вампиров, не успели еще об этом разнюхать, иначе наверняка заставили бы его позировать во всем этом магическом антураже.
Конечно, живший во мне маленький циник прекрасно видел, в чем его привлекательность. Мистер Март, он же Бобби, был красивенькой картинкой. Но я не принадлежала к сонму его преданных фанаток и не хотела украшать этой картинкой стену моей комнаты - потому что в перепуганном до смерти шестнадцатилетнем кровном рабе, оказавшемся ледяным январским утром посреди СОС-тауна, нет ничего сексуального, а Бобби я впервые увидела именно таким: это было во время одной из моих спасательных экспедиций в компании Грианны. Естественно, это произошло четыре года назад, и с тех пор он успел принять Дар, что, конечно, многое изменило. Может быть, просто его феромоны на меня не действуют.
А вот мои феромоны, судя по тому, как он оглаживал взглядом мое Очарование, действовали на него просто отменно.
Усмешка превратилась в улыбку, ноздри затрепетали - он принюхивался. Потом он принюхался еще раз, уже не таясь, и улыбка сменилась гримасой ужаса.
- Ты сказала Хари, что тебя зовут Дебби, - обличающим тоном заметил вампир. - Дебби через две "б".
Ах, вампирский слух, какая прелесть.
- Да, сказала.
- Ты - это она, да?
- Собираешься заложить меня Хари?
Он бросил взгляд в сторону застекленной стойки, где виднелась лысая желто-коричневая голова тролля, мерно кивавшая в такт айтроду - огромному айподу, предназначенному специально для троллей.
- Нет конечно! - воскликнул он с обиженным видом. - После всего, что ты для меня сделала…
Я кивнула, как будто не ожидала иного ответа, но на самом деле мне стало легче.
Бобби принялся демонстративно разглядывать свои наручники.
- Я пришел сюда навестить папу, - проговорил он. - Жду вот, когда придет охранник и проводит меня, - добавил он, помрачнев от обиды.
Отец Бобби был обычный человек и лежал в обычной палате для людей, только одноместной, класса "люкс", в главном отделении больницы, но, поскольку Бобби был вампиром, ему полагалось сначала пройти через "Надежду". Волшебное серебро предназначалось для того, чтобы не дать ему применять вампирские магические трюки к остальным пациентам клиники, - компромисс, которого добился адвокат Бобби, когда доказал, что, если Бобби запрещают посещать больного отца, это нарушает его "права человека".
- Как папа? - спросила я. - Что-нибудь изменилось?
- Была необъяснимая флуктуация на энцефалограмме. - Бобби стиснул руки, наручники звякнули, костяшки пальцев побелели от напряжения. - Но он так и не вышел из комы.
- Очень сочувствую, - сказала я совершенно искренне, и не только потому, что чувствовала себя некоторым образом виноватой в несчастье, постигшем Алана Хинкли, его отца: оно произошло в процессе "снятия обвинений", когда одна ясновидящая в припадке паранойи подослала ко мне убийц. Я была знакома с Аланом, и он не заслуживал такой участи.
- Неужели Хари не видит, кто ты? - Бобби не сдержал любопытства.
- Тролли не чувствуют магии.
- Значит, они не как гоблины? Не могут сказать, когда вампир пользуется месмой или насылает на кого-нибудь морок?
- Они как гоблины - в том смысле, что магия на них не действует, но гоблины гиперчувствительны к колдовству, а тролли по большей части неуязвимы для него. - Я скрестила руки на груди. - Зато у троллей фантастически острое зрение. За милю разглядят что угодно.
- Но Хари ведь не разглядел, что скрывается за… как это называется? - Бобби бегло обвел скованными руками контуры моих форм.
- Очарование - специальное заклятие, которое меняет внешность, но только с виду.
- Оно немного… - Он умолк и снова оглядел меня с головы до ног. - Я хочу сказать, ты выглядишь просто обалденно, но с такой фигурой невозможно скрыться в толпе.
Я фыркнула:
- Не я выбирала чары. - Потом кивнула на его собственный наряд: - Ты ведь тоже не кажешься скромнягой, правда?
- Мне потом на работу. Смена начинается в десять, и, если прийти уже одетым, это экономит время. И вообще, у меня только одно пальто. - Он окинул кожаное пальто едва ли не смущенным взглядом. - Никак не могу научиться регулировать температуру тела.
Звякнул лифт, я подняла голову, надеясь, что это Грейс или, на худой конец, охранник, который должен был проводить Бобби к отцу, но это оказалась всего-навсего супружеская пара, уходившая из клиники. От светской беседы с вампиром у меня уже все чесалось, а когда у тебя от присутствия вампира все чешется, это плохой признак, особенно если ты заражен "Дубль-В" и зуд - первый симптом приближающегося криза.
- То есть я понимаю, что уже давно пора разобраться, как это делается, - продолжал Бобби, поднимаясь и мрачно изучая недра торгового автомата. - Все остальные соображают за полгода после принятия Дара.
Я прикинула в уме: он принял Дар в семнадцать - наверное, одним из последних перед тем, как был издан парламентский билль о том, что юридическое согласие на превращение в вампира можно давать лишь с двадцати одного года. Вампир навсегда остается таким, каким был в момент принятия Дара, поэтому все кандидаты и соискатели не вылезают из тренажерных залов. Чересчур моложавый вид - это отнюдь не преимущество, особенно для некоторых вампиров, которым несколько сотен лет от роду и которые хотят урвать свою долю славы, но выглядят такими юными, что им и выпивку-то не продают, а рынок мальчиков-жиголо - крайне нездоровое место. Я даже задумалась, не жалеет ли Бобби, что принял Дар в столь нежном возрасте - и вообще сделал это. Впрочем, меня это не касается.
- Я бы на твоем месте не нервничала, - отозвалась я, снова сунула руки в карманы, чтобы не начать чесаться, и уставилась на лифты, дожидаясь, когда же наконец появится Грейс.
- Я по-прежнему работаю в "Голубом сердце", - сказал Бобби, нарушив молчание, и я повернулась к нему. - Альби, новый директор, разрешает мне перед работой навещать папу, и после смены я тоже забегаю сюда на пару часов, когда клуб уже закрывается. Альби - славный парень, он не любит все эти властные разборки и кретинские игры с памятью, как "Тот".
"Тот" - это Деклан, Господин Бобби и глава кровного клана Красного трилистника. У Деклана есть привычка проделывать мерзкий вампирский фокус - похищать воспоминания, а потом возвращать их по кусочку: он делает это со своими подчиненными вампирами по собственной прихоти, ради садистского развлечения. Однажды он сделал так, что Бобби забыл, что его подруга мертва, - пожалуй, такое Бобби не скоро простит.
Бобби посмотрел на меня с вызовом:
- Я ушел из "Кровавого трилистника".
- А, ясно, - я сама не знала, что ему ответить.
- Не мог же я там оставаться - после всего. - Он начал мерить шагами коридор между креслами. - Еще эта сука Фиона считает, что, когда Деклана нет рядом, можно строить мне глазки. Это ведь из-за нее папа попал сюда!
Фиона и есть та чокнутая ясновидящая, которая подослала ко мне ревенантов, - и по совместительству "управляющая делами", то есть дневная заместительница и подружка одновременно.
- Я даже подумал, не подать ли прошение о переходе в другой кровный клан. - Бобби остановился и застыл посреди прохода. - Ну, петицию в Совет Старейшин - чтобы получить другого Господина. Как ты считаешь?..
Я озадаченно уставилась на него. Почему он со мной советуется?
- Не знаю, Бобби. Я слышала, что так можно сделать, но, наверное, надо спрашивать не у меня.
- Я уже разузнавал - тайком, конечно. - В его глазах мелькнул страх. - Не хочу, чтобы Деклан узнал, - уж он-то постарается, чтобы у меня ничего не вышло. Прежде чем подавать петицию, надо заручиться согласием другого Господина, - тогда Деклан не сможет возразить, если меня сразу возьмут, - ну, или сможет и получит какую-то компенсацию, но я все равно уйду.
- Кажется, тебе стоит поговорить с другими старшими вампирами, - проговорила я, снова покосившись на лифты.