- Так, значит, она не просто пища! Наверное, из твоих смертных приятелей - иначе ты не показал бы ей меня! Впрочем, Малик, ты всегда чересчур сентиментально относился к своим игрушкам… - Она состроила фальшиво-сочувственную мину. - Только не давай Розе запустить в нее клыки, а то опять будет как в прошлый раз!
- Осторожнее, Элизабетта, - глухо прорычал Малик, - а не то я объявлю, что ты тоже взбесилась, и отниму у тебя Дар!
- Отнюдь нет, Малик, ведь я в полном рассудке, и это противоречило бы твоему кодексу чести! Видишь ли, у легкой аморальности есть свои преимущества. - Она описала рукой с мечом плавную дугу, едва не перерезав при этом огорошенным туристам глотку-другую. - Кусай ее! - рявкнула она, и клыки у нее выдвинулись чуть ли не до подбородка.
Чтоб они провалились, эти вампиры, со своими вампирскими играми!
"Вот что, давай кусай меня и покончим с этим", - протелеграфировала я Малику.
"Нет; для нее это будет поводом напасть".
"А если ты меня не укусишь, для нее это будет другим поводом! - Я рассвирепела. - У нее такая беспроигрышная лотерея, а мне вовсе не улыбается попасть ей под горячую руку с этим тесаком!"
"Женевьева, не придавай этому значения, она просто провоцирует меня…"
Я перестала его слушать: моим вниманием завладело невероятное зрелище - по фойе бежала девочка. Она проскочила мимо новоприбывшей компании, рассекла толпу, словно пустое место, а потом вдруг повернула голову и улыбнулась мне. Козетта, мое привидение. Тут она растворилась в воздухе, я уставилась на вошедших, а те, в свою очередь, цепкими взглядами изучали толпу. Один из них с крайним любопытством рассматривал нас. В голове у меня щелкнуло - я кое-что вспомнила, и это замечательно сочеталось со словами Элизабетты.
- Спасибо, Козетта, - шепнула я и улыбнулась Элизабетте.
"Вот тебе, стерва, свидетели!"
- Эй, Деклан! - во всю мочь заорала я и бешено замахала рукой в воздухе. - Давай сюда, моя ирландская конфетка! Давай-давай, и дружков своих веди!
"Попробуй только теперь снести нам головы - мало не покажется!"
- Что она делает?! - возмутилась Элизабетта, но Деклан уже шагал к нам.
Палаш мигом превратился обратно в черный кружевной веер.
- Приветствует своего друга, - как ни в чем не бывало ответил Малик, но в голове у меня прозвучал вопрос.
"Деклан снабжает меня негласными сведениями обо всех пропавших полукровках старушки Лиз. У нас с ним договор".
Интересно, было ли для Малика неожиданностью, что Деклан, глава кровного клана Красного Трилистника, заключил с кем-то договор ради спасения полукровок, которых заманивают в СОС-таун вампирские банды. Впрочем, я тоже не понимала, зачем ему это, и было у меня легкое подозрение, что он просто слабоват и не может забирать их себе, вот и действует по принципу собаки на сене; естественно, Малик бы это сразу понял. Главной загадкой для меня было другое: почему Деклан никогда не требует ничего в награду за предоставленные сведения, ничего, кроме того, чтобы полукровок спасли.
"Ему известно, что ты разгуливаешь в теле Розы?" - спросил Малик.
"Нет".
- Элизабетта, Малик аль-Хан! Доброго вечера вам обоим.
Деклан ухмыльнулся, показав клыки, и от легкого всплеска его месмы у меня закружилась голова и показалось, будто все радости мира пришли меня навестить, - да уж, на это Деклан был мастер.
Ближайшие гости немедленно разразились веселым бодрым смехом, и Деклан ухмыльнулся еще шире, но в глазах его сверкало пристальное любопытство. Справа и слева от него стояли еще два вампира - его братья. Они были ошеломляюще неразличимы - все трое в тугих черных молескиновых штанах, белых льняных рубахах без воротников и с крошечными золотыми сережками-колечками в левых мочках, не говоря уже об одинаковых штампованно-красивых узких ирландских лицах и черных кудрях. Неудивительно, что поток гостей затормозил - все остановились поглазеть.
Деклан повернулся и оглядел меня с теплым мужским одобрением.
- О, золотце мое, как же я мог забыть о тебе - ведь подобную красоту нечасто встретишь!
- Дебби. - Я предостерегающе подняла палец. - Дебби, через две "б".
Я бурно вздохнула, колыхнув своими роскошествами, и с удовольствием понаблюдала, как его улыбающееся лицо слегка затуманилось. Как, прах побери, приятно, когда твоя внешность настолько нравится мужчинам, что они сразу теряют голову.
- Деклан… - Малик поклонился так коротко, что движение было трудно заметить. - Вижу, ты привел братьев. Шеймус, Патрик… - Его подбородок дернулся вниз на миллиметр - какое-никакое, а приветствие. - Неужели "Тир на н'Ог" сегодня закрыт?
"Тир на н'Ог" - это ирландский бар Деклана. Может быть, братья не так уж часто попадают на страницы желтых газет, посвященных сплетням о модных вампирах-знаменитостях, зато они в деле с незапамятных времен - уже триста лет, - и у них своя база шестерок и фанатов. Мне мимоходом подумалось: неужели они завидуют новым "первым красавцам и красавицам в классе"?!
- Разумеется нет. - Деклан поморгал, а потом довольно улыбнулся. - За порядком присматривает Фиона, мой драгоценный компаньон, - как ей и положено. Мы же пришли взглянуть, как вы обойдетесь с Розой. - Улыбка стала еще радостнее. - Надеюсь, мы от души повеселимся.
Позабытая Элизабетта с треском захлопнула веер:
- Деклан, тебя лично сюда не приглашали, предполагалось, что ты просто поручишься своей кровью!..
- Что ты, Элиза, разве мог я пропустить такой судьбоносный момент?! - Улыбка Деклана не дрогнула. - Теперь, когда Графа нет, я не доверяю ничьему мнению - лишь своему собственному, особенно если речь идет о судьбе Розы, этой гнусной интриганки…
Я так и подскочила от изумления. Значит, и Деклан тоже не любит Розу? Похоже, никто ее не любит. Вот почему Малик не хотел, чтобы я превращалась в нее раньше… Но главное - вот они, "свидетели", стоят и улыбаются, так что нам пора удалиться со сцены.
"Малик, приятно посмотреть, как они распускают хвосты, но это нас только задерживает!" Я сжала локоть Малика и посмотрела на него снизу вверх со слюнявым обожанием.
- Знаете, Малик обещал мне сюрприз, когда с делами будет покончено. Поэтому мы, с вашего позволения, удалимся, а потом вас догоним. - Я сделала ручкой всей компании. - Пойдем, мой кролик!
"Бегом!" - рявкнула я у него в голове.
- Сюда! - шепнула я и потянула его к входным дверям. - Не знаю уж, чем ты ее разозлил, но торчать рядом с ней было бы глупо…
Все кругом подернулось дымкой, сжалось в горизонтальную линию, словно перед глазами возникли помехи. Гул взволнованной болтовни мгновенно стих. И я поняла, что Малик окутал нас своей личной тенью, скрыл от посторонних глаз, ушей и носов, а возможно, и от осязания, и теперь мы можем улизнуть. Меня обдала горячая волна облегчения, но тут окружающая нас пустота прокралась в сознание, я споткнулась, начала падать, цепляясь за локоть Малика как за последнюю опору…
…И заморгала, уставясь на собственное испуганное блондинистое отражение в муаровом зеркале.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Мы были в лифте; со всех сторон так и сверкали панели, имитирующие старинные, в трещинках, зеркала. Лифт я узнала: как-то раз мне пришлось провести в нем двадцать неприятных минут наедине с Графом, когда он еще был главной вампирской шишкой в Лондоне, а не развеянным прахом и заодно суперзвездой моих морфиновых кошмаров. В этом лифте важные персоны могли добраться до бара для почетных гостей над фойе "Голубого сердца", минуя толпу, так что, по всей видимости, мы по-прежнему были в здании клуба, только непонятно, где именно. Я глянула на панель с кнопками, на ключик в замке, на пригашенные светильники - точно, лифт остановили и выключили. Пока ключ не вынут, мы никуда не поедем - и нас никто не найдет. После чего я перевела взгляд с собственной пучеглазой физиономии на темный размытый силуэт Малика; оба отражения повторялись и дробились, уходя в бесконечность.
Миф о вампирах и зеркалах - это миф и есть. Естественно, Малик вполне способен скрыть свое отражение - он все что угодно способен скрыть, если захочет. Я развернулась к нему лицом.
- Вообще-то, я хотела их отвлечь, чтобы мы могли убежать, - сухо заметила я.
Он ответил очередным непроницаемым взглядом:
- Если бы мы покинули клуб, то не достигли бы цели.
Мгла окончательно развеялась - и стало видно, как рельефно выступают под белой кожей голубые вены.
- Если бы мы дождались, пока старушка Лиз сделает из нас шашлык, то тоже ничего бы не достигли!
- Элизабетта - это препятствие, досадное, однако преодолимое; нам надо всего лишь держаться на виду у других кровных кланов, пока все не уладится.
- Знаешь, мне, честно говоря, здорово надоело, что ты переставляешь меня туда-сюда, будто пешку в твоих треклятых кровавых шахматах, - пробурчала я.
- Женевьева, я не хотел тебя в это вовлекать. - Вид у Малика стал опечаленный. - Я хотел всего лишь найти Розу и заставить ее внести ясность в наши отношения. Но ведь мы с тобой сходимся на том, что этот вопрос необходимо решить как можно скорее. И я предупреждал тебя, что это опасно.
- Ладно, - вздохнула я, соглашаясь с его доводами. - Я понимаю, просто не думаю, что тебя так просто возьмут и убьют: обычные вампирские разборки, кто кого круче…
- Однако за сиду вампиры сражаются всерьез. - (Это за меня, значит.) - Я же не позволяю им заполучить ее, поэтому, разумеется, они возьмут и убьют меня под любым предлогом.
С этой точки зрения получалось, что он прав.
- Но ведь ты говоришь, против тебя никто не пойдет!
- Никто не пошел бы, если бы я был в полной силе и на кону не стоял бы трофей, но сейчас, когда я изнурен ранениями и голодом, они чуют мою слабость. - Он отбросил с глаз черную прядь, и я не могла не заметить, что рука его дрожит. - Как сказала Элизабетта, если я погибну прежде, чем Роза мне покорится, она окажется беззащитной, а ты станешь словно спелый плод: протяни руку и сорви.
- Что-то я не понимаю. - Мне даже стало нехорошо. - Что изменится, если Роза принесет тебе эти самые пасхальные клятвы? Все равно можно потом убить вас обоих - ну, или нас с тобой, так ведь?
- Роза получила независимость. По нашим законам, если кто-то пожелает отнять ее собственность, он должен будет бросить Розе Вызов и победить ее при свидетелях. Если же кто-то из нас отказывается от независимости, Вызов должен принять его Господин.
- Ясно, возвращаемся в начало алгоритма. - Я вздохнула. - Тогда претендентам придется бросить Вызов тебе, а старушка Лиз, похоже, перед этим не остановится.
- Нет, не мне, - бесстрастно отозвался Малик. - Автарху.
- Что?! - Меня так и подбросило от неожиданности, изумления и ужаса. - То есть если Роза покорится тебе, я, получается, снова перейду в собственность к этому психу?!
- На первый взгляд именно так…
Я схватила его за грудки.
- Я к нему не вернусь, ясно тебе?! - заорала я ему в лицо. - У тебя был шанс получить меня, но ты все прошляпил! Только попробуй, и я убью тебя - кого угодно убью - или руки на себя наложу! Я не стану собственностью Бастьена! Ни-ког-да!
Он накрыл мои руки своими - и под его ледяным прикосновением страх сразу развеялся.
- Женевьева. - Голос его звучал мягко, но настойчиво. - Успокойся. Я сказал, что на первый взгляд покажется, будто ради тебя надо будет бросить Вызов самому Автарху. Полагают, будто я ему по-прежнему верен.
- Но ты же мне говорил… - Это было, когда я решила, что он явился забрать меня к Автарху. - Ты говорил, что уже двадцать лет не называешь его Господином! - Я выдернула руки из его ледяной хватки и принялась растирать, чтобы согреться. - И прекрати манипулировать моими чувствами, вот что!
- Приношу свои извинения, я намеревался всего лишь избавить тебя от страха. - Малик наклонил голову. - То, что я больше не зову Бастьена Господином, - это правда, однако нас обоих устраивает, чтобы в кровных кланах полагали, будто я ему покоряюсь. То, что все считают, что он способен подчинить меня себе, немало способствует его положению в обществе, а мне не приходится иметь дело с чужими Вызовами. К тому же все трижды подумают, прежде чем убить меня и тем самым прогневать Автарха.
- Тоже мне проблема! Старушку Лиз перспектива прогневать Автарха не заботит!
- Несомненно, она уверена, что, если улестит Автарха, предложив ему твою кровь, он смирится с неизбежными потерями и будет рад, что она меня устранила, - рассудительно ответил Малик. - Разумеется, она, как и многие другие, полагает, будто кровь сидов несет в себе столько жизненной силы, что позволит ей победить в любом поединке - даже с Автархом.
- Так, давай-ка все проясним. - Я прищурилась. - Как только остальные вампиры увидят, что Роза публично тебе покорилась, они решат, будто я принадлежу Автарху, - и так будут думать все, кроме тебя и его?
- В точности так, - кивнул Малик.
- Значит, если он захочет заполучить меня обратно, ему придется бросить тебе Вызов - или ты сможешь выдать меня ему?
- Да.
У меня перехватило дух - на миг я задумалась о том, станет ли Малик биться за меня, если ему бросят Вызов, или просто отдаст Автарху по первому кивку. Тут я решила, что сейчас не время об этом думать. Мне есть чего бояться и есть о чем поразмыслить - например, о том, как выпутаться живой из этой передряги. А вид у вампира, устало прислонившегося к стенке лифта рядом со мной, был такой скверный, что сразу становилось ясно: он сейчас и комара не одолеет, не то что стервозную вампиршу с длиннющим палашом, поэтому проку от него не дождешься.
Я пожевала губу и задала вопрос, который меня мучил:
- Если ты знаешь, что Лиз или кто-то еще может напасть на тебя, потому что ты ослабел, почему ты не поел, прежде чем идти сюда?
- Никто из тех, кто получил независимость, не предложит мне кровь по доброй воле, а кровь тех, кто принадлежит к другим кровным кланам, для меня запретна без дозволения их Господина. Поэтому я и был вынужден просить кровную долю.
- Но ведь в СОС-тауне кишмя кишат вампирские наркоманы любого калибра - они ведь, наверное, никому не принадлежат!
- Женевьева, я происхожу из ревенантов, и тебе это известно. Я питаюсь лишь кровью других вампиров. Если я буду пить кровь людей, это поставит под угрозу слишком много жизней - и потому, что у меня повышенные потребности, и потому, что я могу неосознанно передать им свой специфический Дар. Именно это проклятие Элизабетта и надеется пробудить.
"Ревенантов влечет лишь жажда крови, и утолить ее полностью невозможно". Когда-то я слышала от Малика нечто подобное; а сейчас я вспомнила, что он говорил Элизабетте, когда она требовала, чтобы он меня укусил. "Если бы я и в самом деле поддался проклятию, ты бы сейчас спровоцировала кровавую бойню".
- Ты хочешь сказать, что никогда в жизни не кусал человека? - потрясенно спросила я.
- Отчего же, кусал, но очень редко - и никогда в таком состоянии, как сейчас.
- То есть ты можешь питаться, только если тебе дадут позволение?
Взгляд его потемнел.
- Да, только так. Остальное не допускает кодекс чести.
Мне даже не стало смешно от слов "кодекс чести". Я представила себе всевозможные тягостные следствия подобного установления - и они рванулись мне в голову, топоча, словно табун гоблинов. Значит, именно поэтому он вонзал клыки мне только в руку или в губу - но не в шею? Значит, поэтому он отказывается пить мою кровь? Что будет, если сородичи решат уморить его голодом? Неужели он превратится в чудище, одержимое жаждой крови, в маньяка, в серийного убийцу? И к тому же он полностью зависит от тех, кто с удовольствием убил бы его, дай им волю! Вопросы так и ринулись ко мне, отталкивая друг друга, но я даже не стала их распутывать. У меня возникла соблазнительная мысль, основанная на одной обмолвке Элизабетты.
- Она права: моя кровь действительно подхлестывает магию.
Малик развел руками:
- По всей видимости, да. Если бы ты сегодня утром не поделилась ею с Джозефом, мне не удалось бы так быстро оправиться.
- Но ты все еще голоден, - гнула я свое, - и все еще слаб.
- Как только я напьюсь крови, силы возвратятся.
Я подумала было предложить ему запястье, даже руку подняла, но Малик предостерегающе поднял ладонь.
- Женевьева, я не прошу твоей крови, - мягко возразил он. - Пусть Элизабетта и отказывает мне в кровной доле, но ведь Золотой Клинок - лишь один из четырех кровных кланов. От тебя мне требуется лишь содействие в облике Розы, как мы и договаривались.
Радуясь, что он отклонил мое не вполне добровольное предложение, я ответила:
- Хорошо, но тогда я превращаюсь прямо здесь, пока никто не мешает.
Я думала, он сразу согласится, но вместо этого он погрузился в размышления.
- Что будет с чарами, которые ты носишь сейчас?
- Чтобы разрушить Очарование, нужно отрезать мне волосы - примерно полхвоста, - и тогда я смогу запустить другие чары и превратиться.
Я повернулась к нему спиной. Мое блондинистое отражение было чуть ли не бледнее его.
- Отрезать волосы не так-то легко.
Малик пропустил мой хвостик сквозь пальцы. От его прикосновения чары так и вспыхнули, а мне стало жарко. Я нахмурилась, не понимая, что это - его месма или просто магия.
- Лучше бы, конечно, раздобыть ножницы…
- У меня есть вот это. - Малик показал мне в зеркале узкий острый кинжал; рукоятка была изысканно инкрустирована черным ониксом, а серебряный клинок украшала черненая насечка из переплетенных полумесяцев, и она светилась, словно была нанесена кровью. - Подойдет? - Вопрос прозвучал так, словно Малик еле слышно шептал мне на ухо.
- Д-да…
Мой голос тоже звучал еле слышно. Во рту пересохло, воздух кругом сгустился и зазвенел. Дьявол, что со мной делается?! Я облизнула губы, переглотнула и попробовала еще раз:
- Да. - Уф, получилось гораздо тверже.
Малик улыбнулся - в его глазах мелькнуло что-то тигриное, и сердце у меня екнуло. Потом он взялся за волосы и медленно провел по ним ножом. Он держал руку на отлете, и блондинистые пряди падали и падали - они планировали, словно тополиный пух, и, не долетев до пола, растворялись без следа. Мое отражение в серебристой стене расплывалось, скручивалось, раздувалось, потом, наоборот, сжималось в тонкую вертикальную линию, как будто в кривом зеркале. Когда последние остатки чар сошли с меня, я даже ахнула от облегчения - как будто я наконец-то сбросила неудобные туфли и только сейчас поняла, как они мне жали. Я вздохнула всей грудью - втянула вдоволь темного, пряного аромата Малика - и потянулась, как кошка, когда мое отражение наконец-то стало настоящим - по крайней мере, отразило ту дочурку Франкенштейна, в которую я временно превратилась, с грубо обрезанной шевелюрой и многоцветными пятнами подживающих ожогов.
- Женевьева…
Все тело мне обдало теплой волной, словно последним дуновением лета. Глаза у Малика сверкали, и не от гнева, не от ярости, а от чего-то другого - от медленно тлевшей печали. Он взял меня за плечи, развернул к себе, провел прохладным пальцем по шее.
- Почему же ожоги не зажили? - озабоченно спросил он, оттянул воротник моей рубашки, потрогал пятна на груди. - Я дал тебе мою кровь, и у тебя есть своя магия…