- Если сегодня я не встречу ничего, что меня бы заинтересовало, клянусь: войду в сердце Серой Границы и поеду вдоль нее, чтобы всколыхнуть все ее опасности и напустить их на обе земли!
Солнце как будто мигнуло, и Моран вздрогнул, но тотчас рассмеялся: просто пролетающая в небе птица на мгновение закрыла от него солнечный диск!
И тут Моран услышал тихий, сиплый стон.
Моран Джурич насторожился и тронул коня. Он шел на звук, который то прерывался, то вновь был слышен, только с каждым разом все тише.
Наконец Моран поднялся на небольшой, поросший травой холм, и увидел там человека. Человек этот был искалечен так, что глядеть отвратительно: его руки были вывернуты из суставов, на спине и боках - сплошное месиво, а левая нога вся переломана, не нога, а никуда не годное бревно, и к тому же синего цвета.
Вот что увидел Моран.
А что увидел Кохаги (потому что искалеченный человек был не кто иной, как Кохаги)?
Он увидел черного коня и черного всадника посреди золотого дня. Золото и тьма были знаками скорой смерти - и притом не тихого упокоения от боли и земных забот, а злой и жестокой людоедки, которая перемалывает свои жертвы железными челюстями.
Поэтому Кохаги сжал зубы покрепче и раскрыл глаза пошире: он не собирался показывать своей убийце, что боится ее приближения.
Взмахнув плащом, Моран спрыгнул с коня и приблизился к лежащему человеку. Несколько минут Джурич Моран молча рассматривал его, находя все более и более отталкивающим то, что сделали с Кохаги другие люди - или, может быть, тролли.
Затем Моран сел рядом с ним на корточки и коснулся его носа, чтобы проверить, дышит ли он. Потому что стонать этот человек при виде незнакомца перестал и замер, как истинный труп.
Как ни крепился Кохаги, а все же от этого прикосновения он вздрогнул.
- А, ты живой, - сказал Моран. - Ну, я так и думал. Ты кто? - И поскольку человек молчал, Моран очень строгим тоном прибавил: - Я ничего не смогу сделать, если не получу возможности звать тебя по имени. Ты непременно попытаешься умереть - и как я, спрашивается, удержу тебя в мире живых, если не буду знать, как окликнуть тебя? Не будь дураком и назовись!
- Кохаги, - выговорил Кохаги.
- Уже лучше, - обрадовался Моран. - Знаешь что? Ты потерял ногу. Мне остается только отрубить ее. Все остальное кое-как срастется, но только не нога. Лежи неподвижно. Можешь кричать.
Кохаги послушно раскрыл рот - так широко, что у него свело челюсти, но кричать не стал. А Моран встал (плащ за его спиной зашумел и заволновался всеми своими пышными складками), вытащил из ножен огромный меч, нарисовал в небе сверкающую дугу и отхватил распухшую ногу Кохаги но самое бедро.
А когда Кохаги проснулся, он увидел, что лежит посреди богатого шатра. Легкий светлый полог чуть колебался под порывами ночного ветерка. Свет луны и звезд проходил сквозь шелк, умножался и разливался по внутреннему пространству морановского жилища. Сам Моран, весь в черном, с золотой цепью на шее и с золотыми браслетами на запястьях, пил прямо из кувшина и поглядывал на Кохаги с интересом.
Кохаги шевельнулся совсем чуть-чуть, но Моран тотчас заметил это и одним стремительным движением перебрался к нему ближе.
- Все твои раны заживут, - сказал Моран. - Пока ты был нигде, я перевязал их. Они были смертельными! - прибавил он, явно очень довольный собой. - Я оторвал шелк от моего шатра, видишь? - Он показал пальцем на прореху в стене, сквозь которую внутрь залетал ветер.
Кохаги молчал.
Моран подождал немного, явно надеясь, что тот произнесет хотя бы слово, а потом с легкой обидой в голосе добавил:
- Если бы не этот шелк, ты бы уже был той самой землей, которую ешь.
Кохаги тихо сказал:
- Спасибо.
- Спасибо? - возмутился Моран. - И это все, на что ты способен? Ты совсем не любопытен, как я погляжу! Ну так я расскажу тебе все, хоть тебе и не хочется этого знать. И ты вынужден будешь слушать, потому что ты слаб и болен, и нескоро поднимешься с постели, хотя рано или поздно это произойдет. А пока ты слаб и болен, и беззащитен, и полностью в моей власти, ты будешь слушать историю о том, как Джурич Моран от нечего делать, желая развлечься во время скучной прогулки, спас от смерти какого-то неинтересного, нелюбопытного, никому не нужного Кохаги! Может быть, это тебя чему-нибудь научит.
Моран помолчал и выпил изрядно из кувшина. Потом сказал:
- Мой шатер - вот кто настоящий пожиратель плоти. Таким я его сделал, таким он и стал. Он удерживает дождь и град, он может выстоять в бурю и послужит надежной защитой во время урагана. Всю свою силу он берет из земли, на которой я его разбил. Чем лучше и плодороднее земля, тем сильнее мой шатер, а сегодня ради тебя я поставил его на клочке, где густо росла трава, - наверняка в глубине под нами есть водный источник! Ну уж теперь-то он точно отравлен. Много лет ему понадобится, чтобы очистить свои воды после того, как здесь побывал Джурич Моран со своим шатром и ты со своими ранами! Я отрезал полоску шелка от моего шатра. Слышишь, ты, ничтожный шмат протухшего мяса? Я перевязал тебя шелком моего шатра - после того, как тот насытился и раздулся от сладкого питания. Вот почему ты еще не умер.
Кохаги безмолвно слушал. Слова Морана проникали в его сознание сквозь странную пелену. Кохаги казалось, что он и есть почва, пропитанная сладкой водой подземного источника, почва, на которой выросла сочная трава. "Наверное, так ощущают себя те мертвые, которым повезло со смертью", - подумал Кохаги и содрогнулся, вспомнив то видение, что предстало перед ним на холме.
- Ты понимаешь? - спросил Моран и на всякий случай навис над самым лицом Кохаги.
Тот закрыл глаза, а когда открыл их, Моран по-прежнему сидел скрестив ноги поодаль от раненого и разглагольствовал.
- И вот теперь, когда я и здешняя земля принесли для тебя такую огромную жертву, ты лежишь передо мной скучной колодой и даже не двигаешь губами. Ты - неблагодарное животное. Ты - прыщавая водоросль. Если бы я мог вернуть твою гниющую ногу на место, клянусь, я бы сделал это ради удовольствия посмотреть, как ты весь сгниешь заживо!
Кохаги едва заметно улыбнулся.
- Что? - насторожился Моран. - Кажется, ты мне не веришь?
Кохаги не ответил.
Моран придвинулся к нему ближе.
- Твой черед рассказывать, Кохаги. Что ты сделал, если с тобой поступили подобным образом?
Кохаги сказал:
- А тебе не все ли равно?
- Нет! - отрезал Моран. - Ты мне дорого обошелся, поэтому теперь мне не все равно! Если бы я оставил тебя подыхать - вот тогда мне действительно было бы все равно!
- Я скороход, - сказал Кохаги. И назвал имя своего государя, властителя Гоэбихона, одного из богатых городов, что находились в глубине страны.
- Ты скороход? - переспросил Моран и вдруг расхохотался. - Но какой же из тебя скороход, если у тебя нет ноги?
- В том-то и дело, - ответил Кохаги. - Теперь у меня нет ноги.
- Значит, ты больше не скороход?
- Да.
- И какой от тебя прок?
- Никакого.
- Так для чего я тебя спас? - нахмурился Моран. - Зачем спасать жизнь одноногому человеку, если весь смысл его существования был в том, что он быстро перемещался с места на место?
- Смысла нет.
- Проклятье! - взревел Моран. - Выходит, я напрасно изрезал мой шатер? Впрочем, - он вдруг обрадованно улыбнулся, - еще не поздно снять с тебя повязки и пришить кусочки шелка на место.
- Это будет разумнее всего.
- Но ты тогда умрешь.
- Да.
- По-твоему, это хорошо?
- Я не знаю, - сказал Кохаги. - Замолчи. Ты утомил меня.
- Ничего, ты ведь все равно скоро умрешь, так что забота о твоем самочувствии - глупое излишество.
И он замолчал.
Некоторое время слышно было, как Моран тянет вино сквозь зубы. Потом вино закончилось, Моран отбросил кувшин и принялся отбивать какой-то воинственный ритм хлопками ладони по колену. Потом Моран резко щелкнул пальцами и спросил:
- А почему ты хочешь быть скороходом в Гоэбихоне?
- Потому что я был никем, - сказал Кохаги. - Вообще никем, пустым местом. Мальчишкой, который быстро бегал.
- Ага, - обрадовался Моран. - Продолжай.
- Однажды я удирал от стражников, потому что…
- Не продолжай, - сказал Моран. - Говори о другом.
- Меня заметили и, выследив, где я ночую, схватили спящим. Государь предложил мне…
- Ага, быть скороходом, - сказал Моран. - Видишь, я умею читать мысли. Сколько же тебе лет, если ты человек?
- Я человек, мне двадцать пять лет. Может, немного меньше.
- Хороший возраст для человека, - одобрил Моран. - Пожалуй, оставлю тебе повязки из моего шелка. Рассказывай еще. У тебя интересная история - все ее ходы можно угадывать наперед… В Гоэбихоне ты сделался значительной персоной. Тебе поручали доставлять самые важные письма. Никто не мог обогнать тебя. Ты даже поверил в то, что можешь быть счастливым.
- Ты все знаешь, Моран, - сказал Кохаги. - Рассказывай дальше.
- Несколько дней назад ты шел с чрезвычайно важным посланием. Тебе предложили за него большие деньги. Деньги, за которые ты мог бы купить дом, чтобы наконец жениться.
- Не жениться, - поправил Кохаги. - Только дом.
- Ну, это все равно, потому что если у человека есть дом, в этом доме рано или поздно заводится жена. Женщины - что-то вроде древоточцев, они входят в нашу жизнь, только когда нам есть что терять.
- Скороход может пройти там, где конный обязательно будет замечен, - объяснил Кохаги. - Порученное мне послание было устным.
- Поэтому тебя и пытали, - добавил Моран. - Умно. И много ли ты им рассказал?
- Все, - просто ответил Кохаги.
- Напрасно, мог бы и ничего не рассказывать - результат все равно один, - заметил Моран.
- В следующий раз буду знать.
- Следующего раза не будет - ты ведь больше не скороход. У тебя же нет ноги!
- Правда, - сказал Кохаги. - Я и забыл.
Моран Джурич долго рассматривал его в тусклом свете, озаряющем шатер, а затем промолвил:
- Мне показалось, или ты только что попытался шутить?
* * *
Вот так и случилось, что Джурич Моран разломал свой шатер.
Когда настало утро, Моран вытащил Кохаги наружу и уложил его на траву.
- Можешь пока полюбоваться восходом солнца, - посоветовал Моран. - Очень поучительное зрелище. Одноногим как раз впору, а для двуногих - чересчур.
С этими непонятными словами он сдернул шелк с каркаса и бросил его на землю. Шелковая ткань сразу съежилась и сделалась совсем маленькой, не больше платка. Затем Моран снял каркас и переломил все прутья пополам. При этом Джурич Моран ругался самыми страшными словами, какие только приходили ему на ум, так что весь мир, казалось, содрогался и звенел при каждом новом проклятии, что изрыгалось Мораном.
А Кохаги смотрел на рассвет и думал о том, что никогда прежде не видел подобной красоты.
Небо меняло оттенки, а облака растягивались над горизонтом все шире, и их края пылали золотом. Золото и тьма царили там, знаки грозной смерти, но теперь Кохаги не страшился ее, потому что поневоле сделался ее частью.
Он коснулся рукой рваной раны на боку, оставленной крючьями, и понял, что раны больше нет. Не осталось и шелка, которым Моран перевязал его: кажется, ткань соединилась с кожей и наросла на нее. "Теперь я буду носить в своем теле часть морановского шатра, - подумал Кохаги, - а это опасно…"
Он с ужасом понял, что отныне не посмеет прикоснуться к женщине. Если то, что Моран говорил о своем шатре, - правда…
Кохаги повернулся и посмотрел на то место, где только что находился шатер.
Ровный черный круг. Мертвая плешь, на которой не может существовать ничто живое. И даже Джурич Моран стоит не в самом круге, а на его границе, стараясь не наступать в черноту.
Несколько кустов, росших поблизости, увяли.
- Подземный источник, - проворчал Моран. - Я же говорил, что мы его отравили. Все твои раны, чтоб тебе провалиться, глупый скороход!
- Я не просил спасать меня, - сказал Кохаги.
- Еще добавь, что проклинаешь мою доброту, - съязвил Моран. - Мокрый вонючий хвост! Выкидыш рыжей овцы! Паучья жижа! Блевотина таракана! Не смей обсуждать мои решения! Даже в мыслях никогда не смей обсуждать мои решения!
- Чей хвост? - спросил Кохаги.
- Да ты просто самоубийца! Я оторву тебе ноздри!
- Тогда я умру.
- Не умрешь. Будешь жить без ноздрей.
- Чей хвост?
- Бычий, - сказал Моран. - Мокрый и вонючий бычий хвост. Сам знаешь, чем воняет. Нюхал когда-нибудь?
- Нет, мой господин, никогда.
- Как-нибудь выбери момент поудачнее и непременно понюхай, - посоветовал Моран. - Возможно, тогда ты начнешь понимать меня по-настоящему.
Он показал Кохаги предмет, весьма напоминающий дубину.
- Смотри, - сказал Моран не без гордости, - внимательно. Деревяшки - бывший каркас моего чудесного шатра. Я его разломал собственными руками. Если ты - не бесчувственный помет обезьяны, то должен оценить мою жертву. Я склеил обломки слюной и обмотал их шелком. Теперь эта штука никогда не сломается. Кроме того, она обладает некоторыми полезными для тебя свойствами. Конечно, я мастерил это на скорую руку, но ты же сам понимаешь: время не ждет. Ты обязан как можно быстрее предупредить заказчика о том, что враги узнали его планы. Иначе твоя репутация лучшего в мире скорохода погибла, и ты вместе с ней. А я не хочу, чтобы ты погиб, потому что вместе с тобой погибнут все мои усилия по твоему спасению.
- Значит, ты дорого ценишь свои усилия?
- Разумеется, нет! - тут же ответил Моран. - Ни один истинный мастер не станет носиться со своим изобретением, и я - меньше других, потому что я - самый одаренный из всех. В любой момент я могу создать что-нибудь новое, если предыдущее творение окажется неудачным… Но ты - не мое изделие, а ты сам, лично Кохаги, Кохаги как таковой, отдельно взятый Кохаги, - так сказать, Кохаги, изъятый из контекста моих исследований, - ты стоишь того, чтобы Джурич Моран о тебе позаботился. Так мне показалось в процессе наблюдений над тобой. Поэтому хватит болтать! Давай-ка, цепляй расчудесную искусственную ногу к своей культяпке и попробуй пройтись.
Рана успела закрыться и зарасти довольно плотной розовой кожей. Кохаги, впервые увидев свою отрезанную ногу, вдруг ощутил слабость и потерял сознание. Моран привел своего подопечного в чувство, ударив его пустым кувшином по лбу.
- Некогда валяться с побелевшими глазами! Давай, приматывай эту штуку. Мне не терпится посмотреть, как ты бегаешь.
- Ты с ума сошел, Джурич Моран! - прошептал Кохаги. - Я, наверное, даже встать не смогу…
Безумная надежда мелькнула в его глазах.
- А ты не мог бы… - начал Кохаги.
Моран перебил его:
- Ненавижу предсказуемых кретинов! Неужели ты вообразил, будто Джурич Моран отправится выполнять поручение, которое ты так бесславно провалил? Вставай, говорят тебе! Твоя нога - мой шедевр, она великолепна, она - предмет зависти, из-за нее будут разгораться войны, помяни мое слово.
Моран сам прицепил протез к обрубку, затем подхватил Кохаги иод мышки и водрузил его на ноги. Кохаги пошатнулся, однако не упал.
- Держи равновесие, - подбодрил его Моран. - Поверни голову чуть правее и постарайся немного сместить центр тяжести. Вообще держись ровнее. Как-то криво ты стоишь, тебе не кажется?
Кохаги слабо простонал и рухнул на руки подскочившему Морану.
- Не могу предложить тебе ни воды, ни еды, - сообщил Джурич Моран. - Тут вокруг все отравлено. Соберись с духом. Не будь ребенком. Ты должен доставить послание. Ты должен покарать негодяев. Те люди, что пытали тебя, умрут, так и не поняв, каким образом ты остался в живых и сумел выполнить поручение. Ты станешь легендой, Кохаги! Ты и твоя нога. Она сделается истинным жезлом победы.
Кохаги жалобно посмотрел на Морана. Теперь, когда боль отступила, и верная смерть больше не грозила скороходу, он вдруг осознал, что боится. Страшно боится - и Морана, и того, что произошло, и тех странностей и бед, которые ожидают в будущем.
Моран нахмурился.
- В чем дело?
- Ни в чем.
- В таком случае - беги!
И Кохаги побежал…
* * *
- И он действительно опередил своих врагов? - спросил Авденаго, когда Нитирэн замолчал, оборвав историю.
- Да, - сказал Нитирэн.
Подали новую перемену блюд - мясо, нашпигованное "неожиданностями": откусывая, едок никогда не знал, на что наткнется в следующий раз - на острую приправу, на безвкусный разваренный овощ, на свежий, высекающий искры из глаз чеснок, на кусок кислого фрукта или сладкое сырое тесто. Это блюдо у троллей ценилось особенно - будучи народом воинственным и смешливым, они, разумеется, чрезвычайно любили добрую шутку.
На некоторое время рассказ Нитирэна прервался. Все жевали, поглядывая друг на друга. Как ни старались едоки, то один, то другой не выдерживал и громко вскрикивал. Тогда остальные разражались дружным хохотом.
Наконец со всеми съедобными неожиданностями было покончено. Арилье помог Авденаго вытереть забрызганное лицо, руки и колени и налил ему побольше вина в кубок.
- Спроси его о том, как жил Кохаги после обретения чудесной ноги, - негромко проговорил Арилье, подавая наполненный кубок своему господину.
Авденаго так и поступил - задал всеми ожидаемый вопрос.
Нитирэн усмехнулся:
- Судьба Кохаги всегда была связана с Гоэбихоном, с городом, где прошла вся его жизнь. Никто не умел лучше Кохаги пробраться туда, где его никто не ожидал. Он мог пройти любое расстояние в считаные часы, и не нашлось ни человека, ни эльфа, который понял бы, как он это делает.
- Нога, - кивнул Авденаго.
Нитирэн одобрительно махнул обглоданной костью в его сторону:
- Ты знаешь цену дарам Джурича Морана, Авденаго!
- Похоже, так, - не стал отпираться Авденаго. - Хотя с ногой не все ясно…
- Когда Кохаги умирал, к нему явились члены городского магистрата и с ними сам властитель Гоэбихона, Гоэрий. Они умоляли старика доверить им свою тайну. И знаете, что я думаю? - Нитирэн обвел собравшихся глазами. Тролли притихли, ожидая окончания рассказа. - Я думаю, что Кохаги не открыл им ничего. Я думаю, что Кохаги сказал им: "Чтоб ваши кишки сплелись в три косы, вы, жадные и любопытные твари! Я служил вам и вашему городу пятьдесят лет и ни разу ничего от вас не потребовал. Я спасал вас от гибели бесчетное количество раз. И вот вы приходите к моему смертному одру и требуете отдать вам мою тайну. Вы желаете заполучить даром то, за что я заплатил моей жизнью и моим счастьем. Убирайтесь под лед и не докучайте мне больше со своими вопросами!" - Вот что, как мне кажется, сказал им Кохаги!
- Я бы и сам лучше не сказал! - воскликнул один из пирующих и в знак одобрения прикусил зубами край своего кубка.
- Но как же Кохаги ухитрялся преодолевать большие расстояния с такой скоростью? - подал голос другой тролль.
- Нога, - заметил Авденаго.
- Нога! - закричал Нитирэн. Его глаза блестели, четыре зрачка беспокойно метались. - Именно! Джурич Моран сделал для него ногу из своего шатра. Я думаю, что та дубина, на которой хромал Кохаги, обладала свойством пожирать расстояние. Она дырявила мир, и сквозь эти дыры Кохаги проходил, как червь сквозь яблоко.