Я любил эту машину, проводил с ней многие часы, подыскивал элементы отделки на замену, подбирал правильную краску и обивку салона, набивал карманы механиков, чтобы она ездила как новая, и теперь она ушла из моей жизни. Так много подобного со мной случилось. Но, если потеря "Матадора" для меня была подобна смерти, другие новости были не более, чем уколами, куда менее болезненными, чем я ожидал, если вообще замечал это. Неужели мне теперь все будет до лампочки? Или у меня просто сменились приоритеты? Идя по Пэрэйд через толпы замерзших туристов, я вдруг понял, что я все еще беспокоюсь о некоторых вещах. Очень даже.
Каз называла меня неисправимым романтиком и самоубийственным оптимистом, но я не ощущал себя ни романтиком, ни оптимистом. Но во мне оставалась та часть, которой требовалось грохнуться, просто для того, чтобы я вспомнил, зачем я встаю после этого, и эта часть начала пробуждаться. На Небесах мне ничего не скажут. Темюэль мне ничего не скажет, по крайней мере, он хочет, чтобы я так думал. Сэма нет, Каз нет, и даже эфоры, которые уже давно могли бы меня поджарить, как "Юниор Бургер", похоже, на меня плюнули.
А вот я не плюнул. Мне все еще необходимо узнать, что со мной произошло и почему.
Я вернулся к моему дому и сел в уродское такси. И поехал на запад, через холмы и к океану.
Зимний прибой у бывшего монастыря был впечатляющим. Полдюжины женщин в серых одеяниях старательно развешивали стираное белье на веревке между домиками рядом с основным домом, хотя я представить себе не мог, чтобы постельное белье и монашеские одежды быстро сохли на обжигающе холодном ветре Тихого океана.
Одна из монахинь открыла дверь и попыталась сказать мне, что Густибуса нет дома. Мне было плевать, здесь он или нет, если честно, поскольку я не собирался так просто уйти, да и идти мне было особо некуда. Я сказал, что подожду его, и пошел по коридору в библиотеку, что реально обеспокоило Сестру Кремль, или Сестру Игорь, или как там еще ее звали. Но она была слишком набожной христианкой, чтобы пытаться бороться со мной.
Я едва нашел место, где присесть, среди всех этих столов, заваленных книгами и бумагами, и тут из боковой двери появился Густибус, затягивая веревку на своей странной Буддийской Боевой Пижаме. Будто я его из ванной выдернул. Я увидел в дверях позади него монахиню (со шваброй в руках), но Густибус явно не считал, что ему потребуется ее помощь в отражении вторжения. И аккуратно, но плотно закрыл за собой дверь.
- Думал, что вас нету, - сказал я.
- Чудесно, что вы заехали, мистер Доллар. В следующий раз, может, позвоните предварительно?
- Простите. Старая привычка. Люди, которые не желают меня видеть, легче могут избежать меня, если знают, что я приду.
- Возможно. Но я к таковым не отношусь.
- Я этого и не говорил. Вы все еще заинтересованы в обмене информацией?
Оглядев меня с ног до головы, он отошел в сторону, взял с подноса два стакана и налил в них воды из графина с ломтиками лимона внутри.
- Хотите освежиться?
- Конечно. У вас стаканы наготове. Ждали кого-то? Типа меня?
Он посмотрел на меня с легким удивлением и раздражением.
- С чего бы это мне вас ждать?
- Забудьте. Я здесь потому, что хочу побольше знать о конкретном ангеле.
Я проверил свои заметки.
- Угу, вот и все. Просто некоторую информацию об одном скромном ангеле. Приму все - крутые свидетельства, интересные истории и совершенно сомнительные сплетни. Выбирайте сами.
- О? А что я получу взамен, мистер Доллар?
- Инсайдерскую информацию о падении влиятельного ангела. Вы же слышали об Энаите?
- Признаюсь, да. На самом деле, даже если бы не слышал, тот факт, что Вы еще здесь, означает, что она выпала из сюжета.
- Ага. Ну, я там был, когда ее прижали. И это очень интересная история. Что скажете? Будем меняться?
Он стал пить воду, поглядывая на меня над краем стакана.
- И о каком же ангеле вы хотите узнать? Поскольку это может сыграть роль. Одном из эфоров, занимающемся вашим делом? О ком-то из движения Волхвов, тех, кого обманула Энаита?
- Ни разу. Я хочу, чтобы вы рассказали мне об архангеле по имени Самкиэль.
Уверен, это имя для вас ничего не значит, но, поверьте, вы его уже слышали. Густибус тоже сразу узнал его, поскольку на его лице появилось удивление.
- Правда?
Он покачал головой, будто я предложил ему бесценный антиквариат в залог за бутылку дешевого вина.
- Очень хорошо. Поговорим.
И я рассказал ему про снег и пепел на Каиносе - все, до последнего момента, когда явились ангелы, а у меня на руках умер мой лучший друг. Рассказал ему все, даже то, что думал, что забыл. Когда говорил недостаточно, Густибус задавал вопросы - правильные, сложные вопросы, ответы на которые я и сам не всегда знал. Это снова заставило меня удивиться. В его поведении была жажда знаний истинного историка, но иногда мне казалось, что за ней скрывается нечто большее.
Когда я закончил, он ответил на мои вопросы, и очень скоро вы услышите эти ответы. В целом, день оказался просто потрясающим. Так долго мы были вдвоем, один говорил, другой слушал. Океан бился о берег, будто любовник о запертую дверь, ветер скрипел кровлей и дребезжал окнами.
Когда мы закончили, дело шло к вечеру. Я встал, потянулся и сунул руку в карман в поисках ключей от машины.
- О, еще одно, - сказал я. - Маленький вопрос, за пределами торга. Отвечать вы не обязаны.
Он поставил стакан и обернулся ко мне, от окна. Как обычно, он не садился ни разу, все время, что я был у него.
- И что бы это могло быть?
- Мне просто стало интересно, не можете ли вы быть кем-то еще.
- Прошу прощения?
- Знаю, звучит странно. Но я не могу отделаться от мысли, что если кто-то хочет подкидывать мне информацию, даже немного манипулировать мною, чуть-чуть там, чуть-чуть сям, было бы прекрасным прикрытием представиться тем, кто много знает о Небесах, но при этом находится в стороне от всего. Таким, как вы.
- А-а. И с этой солипсистской точки зрения, мистер Доллар… Бобби… кем бы я мог быть?
- Не знаю. Поэтому и спрашиваю. Один из эфоров? Мой босс Темюэль? Другой ангел, которого я не знаю? Ха, может, и даже не ангел - есть куча народу из Ада, которые ведут здесь долгую игру и которым не помешало бы получить инсайдерскую информацию, чтобы устроить Небесам проблемы.
Он улыбнулся, совершенно искренне, хоть и немного снисходительно.
- Следует ли мне напомнить, что это вы пришли, ища меня, а не наоборот?
- Совершенно верно. Не могу поспорить.
- И даже если эта теория заговора верна - хотя она неверна, определенно - вы прекрасно знаете, что такой загадочный двойной агент по имени Карл Густибус стал бы все отрицать, в любом случае. Так что вопрос несколько бессмысленный, не так ли?
- Наверное, да.
Я встал.
- Благодарю за информацию по Самкиэлю. У меня есть ощущение, что она может оказаться очень полезной.
Густибус не стал провожать меня. Монахиня, которая несколько часов назад меня впустила, все так же держала в руках швабру, но, когда я проходил мимо нее к двери, не попыталась меня ударить.
У меня было над чем подумать, пока я ехал через холмы обратно. Включил "Блю Сэвен" Сонни Роллинза, хорошую музыку для размышлений, глядел на деревья, раскачивающиеся на ветру, предвещавшем шторм. Небо было темным. Как и мои мысли.
Я оставил свою яркую желтую машинку в гараже дома и начал подыматься по лестнице. Решил позвонить Клэренсу, поскольку подумал, что лучше с кем-то этим поделиться, а он был единственным из оставшихся, кто знал достаточно, чтобы все понять, не говоря уже о том, что большую ее часть он мне сам изложил. Но едва засветился экран телефона и я начал набирать номер, как что-то сильно ударило мне в спину, сбив дыхание. Я пошатнулся, и повернуться оказалось тяжелее, чем следовало бы. Но все-таки развернулся и увидел бледное лицо одного из подручных Бальдура фон Варенменша - Тимона, темноволосого. Его глаза расширились от возбуждения, близкого к сексуальному, в слабом свете ламп гаража я увидел на его лице крупные капли пота. У него в руке был длинный окровавленный нож, эсэсовский кинжал.
- Твою мать!.. - сказал я, и он снова ударил меня кинжалом, на этот раз в живот. Схватил меня свободной рукой, чтобы сделать еще несколько ударов ножом. Но мои колени подогнулись, и он меня отпустил.
- Ты убил его! - хрипло крикнул он. - Самого прекрасного человека… нашего вождя!
Темные волосы упали на лицо Тимона, и он был слишком похож на "эмо" для настоящего убийцы.
- Ты все погубил!
- Нет, - ответил я. На моих губах пузырилась кровь. - Вы все погубили.
Я стоял на четвереньках, из меня хлестала кровь, и я пытался не заорать от боли, охватившей грудную клетку, и спереди, и сзади. Говорил лишь затем, чтобы отвлечь его, но ощущение было такое, что я изрыгаю огонь и битое стекло. Схватившись за его ноги руками, я попытался подняться. Он попытался вырваться, но почему-то ему не пришло в голову еще раз ударить меня ножом.
- Тупица, - сказал я сквозь зубы. - Тебе бы вожатым в лагере скаутов быть. Или "Мертвой Головой"… или долбаным фанатом комиксов. Хоть кем-то достойным.
Вот он, к моему удивлению, будто подарок на день рождения мне - мой собственный "Смит-Вессон", тот, что был спрятан в диване, у него за поясом, тот, что он забрал у меня в музее.
- Но тебе понадобилось связаться с кучкой ничтожных нацистских засранцев!..
Я двинул его кулаком между ног, с такой силой, что он бы умер, но я был так слаб, что едва толкнул его. Но он отшатнулся, и в этот момент я ухитрился ухватиться за рукоятку моего револьвера.
Лишь через секунду он осознал, что я уже наставил его на него.
- Думаю, теперь ты уже жалеешь, что не стал фанатом гольфа, - сказал я, глядя в его расширившиеся глаза. - Или не стал марки собирать.
И я разрядил в него весь барабан револьвера. Как примерный юный фашист, он почистил и зарядил мое оружие, так что получил все пять пуль. Не думаю, что последние две-три были необходимы, но в тот момент я уже ничего не видел перед собой, и даже полноценный грохот "Эрвейга" калибра 38 прозвучал для меня, будто раскаты грома вдали.
А после этого я умер, очень быстро.
ГЛАВА 48
СПУСТЯ ОДИН УДАР
О'кей, вот то, чего вы, наверное, не знали. Очевидно, мертвым людям что-то снится.
Как я понял, что я мертв? Ну, если с вами такого никогда не случалось (и вы не были ангелом в тот момент, как я), то объяснить будет трудно. В общем, есть некий короткий момент, когда все гаснет, вечеринка заканчивается, и больше не чувствуешь дыхания Всевышнего внутри себя. Лучше я объяснить не смогу.
Так что я точно знал, что умер. Чего я не знал, так это, вернусь ли я к жизни в то же тело. Но скоро я об этом расскажу.
Что же до снов…
Это была Каз, каким-то образом я видел все ее глазами. Наверное, это был Ад, поскольку я видел огонь, дым и безрадостные лица. Она шла между ними, шатаясь, и хозяева этих лиц пытались схватить ее, повалить ее, но она пробивалась сквозь них, к бурлящему небытию. Внезапно перед ней появилась огненная линия и что-то еще. Нечто большое и могущественное. Нечто, что пришло за ней, за ней лишь одной. Оно подняло руку…
…и я проснулся. Крича. Дергаясь, пытаясь помочь ей, спасти ее, но меня держали.
Нет. Держали только с одной стороны. Даже не удерживали, на самом деле. Просто кто-то держал меня за руку.
- Бобби. Все о'кей. Ты в больнице. Бобби, не брыкайся, а то швы разойдутся.
Я долго не мог сфокусировать взгляд. Часть меня все еще видела искрящуюся дыру в воздухе и огромный темный силуэт, выходящий, чтобы забрать Каз.
- Клэренс.
- Блин, - ответил он, едва улыбнувшись, но на его лице была тревога. - Похоже, даже, едва не умерев, ты так и не научился звать меня нормальным именем, так?
- Едва? - спросил я, падая на подушку или на что-то в форме подушки, но не имеющее ее нормальных свойств - мягкости и удобства. - Ты уверен?
Я не мог понять, что я вообще здесь делаю.
- Ты все еще держишь меня за руку?
- А тебя это нервирует?
- Нет, просто себя проверяю. Пытаюсь понять, что к чему.
"Что к чему" включало в себя стандартную больничную палату с закрытыми жалюзи окнами и стандартной обстановкой бежевого цвета.
- Почему я жив?
- Потому, что Бог тебя любит?
Я мгновенно устал и хотел спать дальше, провалиться в темноту, где, по крайней мере, мне может присниться Каз.
- Возможно. Возможно, это, скорее, проклятие, чем награда.
Я чувствовал себя останками рождественской индейки. Клянусь, я ощущал все те места, где кинжал ублюдка-неонациста задел кости, по пути к жизненно важным органам.
- Что с тем парнем, что меня зарезал?
- Мертв. Очень даже. Звали его Джеффри, или как-то так. Один из ребят "Черного Солнца".
- Ага. Я его узнал.
Снова накатила волна усталости.
- Какие новости? Сколько я был в отключке?
- Изрядно - почти неделю. Врачи тебя едва спасли. Моника и куча ребят пару раз тебя навещали, но ты был без сознания, утыканный трубками и скверно выглядящий. Пока что, волею Небес, все почти так же. Все так же шепчутся насчет сам-знаешь-кого. Очевидно, ее судили и приговорили, но, естественно, не собираются рассказывать о том, что с ней сделают.
- Дали бы ей золотой парашют. В буквальном смысле слова. Чтобы она с ним прыгнула, с высокой орбиты над Землей.
Я немного перелег. Было больно, но не слишком, я чувствовал, что мое тело уже начинает исцелять себя. Скоро я буду в норме, и в мире без Сэма и Каз, безо всякого смысла в нем. Долбаные Небеса. Они нашли лучший способ наказать меня. Просто оставить в живых, при своих глупостях, на вечные страдания.
Клэренс сжал мою руку и отпустил.
- Мне так грустно, Бобби. Насчет Сэма. Я тоже по нему тоскую, сам понимаешь. Очень сильно.
Я едва не сказал какой-нибудь колкости, но начальный импульс просто испарился.
- Понимаю, мальчик. Ты ему нравился, на самом деле, а для него это не было обычным делом.
- Сэм много времени со мной проводил, последние месяцы. Будто учил меня, на замену себе. Думаю, он… думаю, у него было предчувствие. Что что-то случится.
- Учил тебя, для чего? Повтори.
Мальчишка смущенно поглядел на меня.
- Он знал, что тебе нужен напарник. Тот, кто прикроет тебе спину.
Я долго глядел на него. Конечно, Сэм был прав. Иногда я ощущал себя полусдувшимся шариком, но иногда - воздушным змеем. Хорошо, когда рядом есть тот, кто знает, в какой момент надо прихватить нитку, чтобы меня не унесло.
- Посмотрим.
- Или, если ты решишь подбирать других кандидатов, я могу сказать Джи-Мэну.
- Иди на хрен. Я не настолько рад, оставшись в живых, так что не пытайся меня рассмешить. Похоже, у меня по телу шов на шве сидит. И я все еще хочу понять, почему я не труп. Только не говори, что Бог меня любит.
- Хорошо, не буду.
Клэренс улыбнулся и встал.
- Но тебе следовало бы, по крайней мере, оценить вероятность этого.
- Ты умер для меня, Гаррисон. Умер.
- А ты жив, Бобби, нравится это тебе или нет. Приду к тебе завтра в приемные часы.
Я почти дал ему дойти до двери, но кое-что вспомнил.
- Эй, Младший.
- Что?
- Просто хотел проверить. Самкиэль, правильно?
- Прости?
- Парень, который отправил тебя на учебу, архангел. Самкиэль, так его звали?
- Ага, - ответил он, внимательно поглядев на меня. - А почему ты вспомнил?
- Ничего особенного. Следующий раз принеси чего-нибудь выпить.
- Без вариантов, Би, - ответил он, тихо закрывая дверь, будто громкие звуки особенно неприятны недавним мертвецам. Поскольку я был мертвецом, по крайней мере, умер так, как умирают ангелы, в этом я был уверен. Но я снова здесь, и меня даже не перевоплотили в другое тело.
То, о чем я думал, когда на меня набросился парень с ножом, на пороге дома, снова вернулось ко мне, в том числе и мой последний разговор с Густибусом. Но я уже устал от бодрствования, устал от ненужной болтовни с Клэренсом, так что не успел погрузиться в мысли и снова уснул.
Я стоял посреди такой красоты, которая заставила бы дрогнуть самое черствое сердце, даже самые непокорные склонили бы головы, но даже посреди Елисейских Полей, видя сияющие башни Небесного Града, я почему-то чувствовал пустоту.
- Ангел Долориэль.
Громогласный голос наполнил зеленый мир раскатами эха, но эти слова слышал лишь я один.
- Тебя ждут на Небесах.
Я не удивился. Я не пришел бы сюда по своей воле, так что вполне ожидал, что меня вызовут. Можно было сделать все медленно, наслаждаясь славой Человечества За Порогом Смерти, зрелищем удовлетворенных душ в полях Господних, мелодичным звуком Незримого Хора, исцеляющим сердце, но я устал. Устал не телом, но душой, что намного сильнее. И позволил перенести себя прямиком к той судьбе, что ждала меня.
Оказался там, где не бывал никогда прежде. Судя по тому, откуда падал свет (или не падал - сложно объяснить), я был в Небесном Граде, но в той части, куда еще никогда не попадал. На мгновение подумал, не попал ли я в Эмпиреи, центр всего, запретный для рядовых, но, думаю, я не понял бы этого. С уверенностью могу лишь сказать, что это было место, которое ощущалось как внешнее и внутреннее одновременно, с тишиной и торжественностью крипты под собором и ощущением простора, как в палатке на склоне холма под ветром. Стены походили на некую ткань, легкую, как облако, и шевелящуюся на ветру, которого я не чувствовал. За исключением небольшого размера и небесного света, пронизывающего все, это можно было бы назвать полевой штаб-квартирой высокопоставленного генерала. И это дало мне намек на то, с кем я сейчас увижусь.
- Ангел Долориэль. Бог любит тебя.
Я увидел перед собой силуэт, одетый во свет. Ангел сидел, но непонятно, на чем, и, хотя я не мог разглядеть лица, лишь человеческий силуэт из света и облака, голос подтвердил мою догадку.
- Владыка Караэль. Вы меня звали?
- Подойди, сынок.
Спустя мгновение я был ближе к нему и тоже на чем-то сидел, но, учитывая, что я видел перед собой самого Ангела-Воителя, сложно было сказать, сидел ли я на троне, или на обычном раскладном стуле, как в полевом лагере. Или просто как-то повис в воздухе.
- Ты через многое прошел, так ведь?
- При всем уважении, да, Владыка.
- А теперь кто-то снова пытался убить тебя. Как удачно, что ему это не удалось. Эти смертные такие упрямые.
Караэль улыбнулся. Не знаю, как я это понял, поскольку у него действительно не было лица, которое бы я видел, но я ощутил, будто приоткрылась завеса и меня осветило солнце.
- Веришь ли, нет, Долориэль, но не все на Небесах желали схватить тебя, - сказал он. - Некоторые из нас восхищались твоим умом и твоим… как это назвать? Твоей целеустремленностью. А другие - безусловно, нет.
- Энаита одна из них, как я понимаю.
Солнце закрыло облако, или завеса снова опустилась.