Разум покинул его и весь остаток жизни, он провёл запертый в одиночной палате с обитыми войлоком стенами, Питер только и мог, что бессвязно лепетать про себя молитвы, не в силах забыть увиденное: высушенную мумию кардинала, изъеденную личинками, обнаруженную на полу, лежащую в паре шагов от кровати. А мерзкие, бескрылые мухи всё ползали и ползали по застывшему, перекошенному ужасом лицу Бенедикта. И стоило Питеру закрыть глаза, как всё пережитое вновь и вновь повторялось сначала, словно в непрекращающемся кошмарном сне: раз за разом, идя по кругу.
.
Часть 2 .Предвестники.
Их появление совпало с приходом весны.
В тот день как раз завершался урок математики, и я, решив все примеры, зевала, поглядывая в окно. Земля ещё не оттаяла, и снег медленно разбухал от влаги, тяжелея, впитывая верхний подтаявший слой. В марте, вопреки прогнозам синоптиков тепло пришло слишком рано.
Скрипнула дверь, я обернулась, наблюдая за тем, как в кабинет вошла наша кураторша, слегка располневшая, но всё такая же злостная, как и в первый день, своего появления в нашем классе.
Тик так, проскрипела стрелка на округлых часах висевших напротив доски рядом с портретом и краткой биографией Архимеда и остальными великими математиками, слагающими на унылой стене ряды.
Сиюминутный порыв заставил меня задержать взгляд на девчонках, скрывающихся за широкой спиной кураторши. Та, что повыше была, на мой взгляд, слишком тощей и выглядела нездоровой. Слишком бледная с чёрными, волнистыми волосами, собранными в хвост, в зелёной кофте и широких джинсах, она казалась обычной и ничем не примечательной. Вторая же, напротив была яркой: как розовый от красителя леденец. Яркий цвет выделял её, подчёркивая практически сформировавшуюся красивую женственную фигуру с округлой попкой и тонкой талией, из тех фигур на которые обычно западают мужчины , и в то же время розовый цвет служил некой ширмой, отвлекающей на мой взгляд от чего-то более тёмного и жёсткого, присущего её собственной природной натуре. А, розовые пластиковые заколки в её обесцвеченных пергидрольные прядях - нотка дешёвости и безвкусицы, на фоне качественных вещей по-видимому из торгового центра .
Закрыв дверь, девчонки подошли к свободным партам и сели на стулья.
Кураторша же, стояла как столб возле доски, добиваясь пока все ученики, не переключат внимание на её персону, и только затем объявила, что в нашем 'дружном' полку прибыло. После, сделав многозначительную паузу, добавила, всех, огорошив: после математики будет, внеплановое собрание и гаденько улыбнулась.
Она покинула кабинет. Медленно сдвинулась секундная стрелка. Пауза. Шушуканье на задних рядах. Математичка поднялась с табуретки и мелом нацарапала на доске номера примеров, заданных на дом.
Шушуканье временно стихло.
'Десять минут и перемена, но, увы, ещё не домой'. Вздохнула, записала номера примеров и закрыла тетрадь, собираясь ещё чуток помечтать, мельком поглядывая в окно.
Классный час из года в год проводился в кабинете английского языка и литературы. Унылая серо- коричневая цветовая палитра кабинетных обоев тоскливая и однообразная, ещё больше сгущала и без того мрачные краски властвующие у меня на душе , а огромная скрипучая доска на стене и кашпо с разросшимся вьющимся растением, в тусклом свете продолговатых ламп, казались зловещими. Случайно можно было заметить, как на чёрной гладкой поверхности доски проскальзывают тени, ложащиеся от едва-ощутимо колеблющихся тюлевых занавесок украшающих окна.
Я сидела на первой парте слишком близко от всёзамечающего взгляда кураторши, слишком близко от её холодных, часто ехидно прищуренных голубых, водянистых глаз. Над её столом, слева от доски висели старинные деревянные часы, подарок директора за общественные заслуги. Внутри минутная стрелка порой застревала, опираясь на стеклянную выпуклость, что для меня означало: время устало и взяло перерыв.
Когда все собрались, и тишина затянулась, то кураторша всё ещё сидела за столом, будто назло растягивая молчаливую паузу, словно подпитываясь внутренним кипением, исходившим от особо неугомонных учеников.
Она не спеша перебирала кипу бумаг, вынутых из раскрытой зелёной папки, в хаотичном порядке разбросанных по столу. Она поджимала губы, всё что-то искала и, наконец, минут через десять, нашла искомый листок. Затем поднялась, вышла к центру доски и, прокашлявшись, сказала:
- Итак, как вы поняли птенчики, в нашем дружном гнезде пополнение. Новенькие подойдите ко мне и представьтесь, а затем я продолжу, - сказала, растягивая губы в улыбке пираньи, зловещей и торжествующей. Или, может - это лишь мне так казалось.
Следы красной помады, кое-где 'украшали' её крупные зубы. 'Так значит, спешила и в зеркало не удосужилась посмотреть', между прочим, отметила я про себя.
Самой смелой оказалась блондинка. Она с высокоподнятой головой и решительной улыбкой стояла у доски и рассказывала историю своей жизни , делясь подробностями и причинами побудившими её семью переехать в наши края. И так далее, и тому подобная банальщина. В общем-то, ерунда. Бла,бла,бла. И ради этого у нас забирали личное время?
Её монолог слушали от силы два, три ученика, но она продолжала рассказывать и улыбаться. Закончив, девочка посерьёзнела и приготовилась отвечать на вопросы учеников. Пара сальных шуточек, идиотских предположений, послужили ответом, став её наградой за выход на сцену и представление.
Она ушла, но я всё же сделала кое-какие выводы. Виктория Ханнис не такая простая, как хочет всем показаться на первый взгляд. Что-то в ней было загадочное. Некая тайна скрывалась в её карих, слегка узковатых глазах. Тайна, умело спрятанная за фасадом очков в золотистой оправе.
Брюнетку звали Катриной Рагнарик. Она переехала в Штаты из восточной Германии. Девочка была скромной и ничем не примечательной, типичная серая мышь. Но, в её ярких синих глазах таился коктейль из бушующих чувств. И пусть она улыбалась, пусть говорила своим приятным тихим размеренным голосом с едва ощутимой чувственной хрипотцой, пусть хотела скрыть ото всех чувства сокрытые в душе, но я видела, видела её внутреннюю борьбу и была заинтригована. Сделав вывод: Катрина Рагнарик сильная личность. И опять у меня на душе стало муторно, и я вновь посмотрела в окно. Не помогло: как раз в этот момент солнце заволокли тучи. Резкий голос учительницы, как пощёчина заставил меня вздрогнуть и переключить внимание на её персону.
-Итак, у кого есть вопросы к Катрине? Ни у кого. Значит, я вас обрадую: Кейна ,Сержа и Жоржа выписывают в конце недели.
Лёгкая пауза. Кто-то захлопал в ладоши. Группировкам компашкам не доставало своих заводил.
А у меня где-то внутри всё в один момент рухнуло вниз, оборвалось и поехало по наклонной. Серж, Боксёр, и Кейн, заклятые враги, пострадавшие в тот вечер от моих рук - это знала точно. Произошедшее до сих пор возвращалась ко мне отрывками, через сны, порой неожиданно, всплывая недостающим пазлом - картинкой воспоминанием, заставая врасплох, наяву. Поражая меня и шокируя. Меня, Айрис Дженсен, обычную ничем не примечательную девчонку, не способную постоять за себя, давая отпор, а тогда сотворившую нечто дикое и чудовищное. Жуткое в своей мощи и невообразимое, словно оживший, воплотившийся сон.
Отгоняла воспоминания прочь, потому что слишком боялась. Боялась до дрожи. Страшилась посмотреть правде в глаза. Трепетала, не хотя признавать, даже видя в упор, неопровержимые факты. И всё же где-то в душе я всегда знала правду: я другая, не такая как все.
Неведение- порой иллюзорное благо, и долгие годы я успешно им как щитом прикрывалась. Лгала себе и боялась, до дрожи в руках, боялась. Но, всё поменялось. И правда вот-вот собиралась прорвать плотину и обрушиться на меня, затапливая и поглощая, не спрашивая моего разрешения. А так не хотелось, не хотелось отвечать на вопросы и платить по счетам.
На днях появятся пострадавшие. А у меня куча вопросов. Только не кому их задавать. Что они помнят? Что со мной будет? Мои враги обид не прощают, ощутила на собственной шкуре. ' Нет, к чёрту! Пусть всё катиться к чёрту. Будь что будет'. Сжала кулаки, не давая злым и горьким слезам вырваться на свободу.
Поднялась со стула, забросила на плечо сумку и вышла из опустевшего класса, едва ощущая замлевшую ногу, озираясь по сторонам, не в силах поверить, что так сильно задумалась и не заметила, как класс опустел и все разошлись по домам. У дверей обернулась, посмотрев на часы, минутная стрелка замерла на пол пятого, а затем понеслась, догоняя секундную. Тик, так, проскрипела мне в след, когда, выходя, закрывала дверь. Словно время, поддерживая меня, взяло очередной тайм аут.
Родителей дома нет как всегда. А жаль, хотя я за долгие годы привыкла.
Работа поглощала всё их свободное и несвободное время. Деньги порой сильная мотивация, но в их случае просто дополнение к увлечению.
Гиза сидел на белом диване в гостиной, облачённый лишь в обрезанные ниже колен, полинявшие от многочисленных стирок синие джинсы. Его чёрные кучерявые волосы ещё не успели обсохнуть, запах мятного дорогого шампуня рядом с ним пропитывал воздух, а кубикам пресса смуглого широкоплечего торса, даже я восхищённо завидовала.
- Айрис, - обратился ко мне мой восемнадцатилетний братец вместо приветствия. - Будь добра провести сегодняшний вечер в своей комнате. Ехидно прищурился, затем, улыбаясь, добавил.- И даже носа не высовывай, тогда получишься те самые диски.
Я театрально закатила глаза, делая вид, что зеваю, и ответила:
- Не волнуйся, я найду себе развлечение. Кстати, я в курсе про твою интрижку с Татьяной, и знаешь, маме с папочкой очень сильно не понравится, если она опять сегодня заявится.
- Никто не узнает. С Беном я договорился. Как и с тобой, я полагаю,- сказал и внимательно посмотрел на меня, буравя своим коронным холодным взглядом, ожидая реакции. Но, я уже давно иммунитет выработала. Изучила их обоих, включая Бенджамина. Приметила все слабые местечки, зная, куда можно надавить в случае непредвиденных обстоятельств. Даже дома я приспосабливалась и выживала.
Да, признаю: диски с киношкой с высоким R рейтингом, я хотела давно. Но, чтобы их получить, не нарушая закон, мне должно было стукнуть двадцать один.
-Хорошо, я буду, нема как могила и тайны в ней погребенные.
-Айрис, ну хватит так выражаться. Тебе ещё только тринадцать, - Гиза покачал головой, затем заложил ногу за ногу. Всё так же холодно посмотрел на меня, как на насекомое - Что будет дальше? Колледж, карьера, а ты всё такая же занудная, слишком умная и толстая.
Я промолчала. Мой вес больная тема. Затем, насмотревшись на стены, на полированный воском паркет и камин, на полке которого стояли рамки с фотографиями, считая до десяти, тщательно продумав свой ответ, всё же сказала:
- Слушай и запоминай, я назову тебе фильмы. И ещё кое-что станет дополнением к цене за моё молчание.
- Убавь громкость, Айрис. Ты, похоже, плохо меня поняла? - удивлённо спросил Сигизмунд, не зная, что я собралась достать козырные тузы, припрятанные в рукаве про запас.
Я по - натуре редкая стерва, особенно когда меня шантажируют.
- Твои компакт диски, те, что на верхней полке, подаришь мне в качестве бонуса.
-Твою ж.... С чего это вдруг? - Покраснел и сжал пальцы в кулак.
По-видимому, я его достала и сильно. Хорошо порой чувствовать себя победителем.
Сухо добавила, упрямо встречаясь с ним взглядом, настаивая:
- Пораскинь мозгами.
Пауза. Он нахмурился, затем разжал пальцы, и я поняла, что достучалась до братца.
- Ну, так что Гиза, по рукам?
- Окей Дженсен, - ответил мой брат, выдыхая сквозь зубы, называя меня по фамилии, тем самым, признавая высокий уровень моего интеллекта.
Я улыбнулась. Брат молчал, а потом, поднимаясь по лестнице, я услышала его гневный шёпот:
- Чёрт побери, Айрис, ты слишком умная для малолетки. Легко раскрутила меня, манипуляторша мелкая!
Грохот. Очевидно, от удара его кулака об стену и, кажется, что-то упало на пол. Может быть фото с камина, моё самое нелюбимое в рамке? Хорошо бы...
А, Гиза всё такой же нетерпеливый и для меня предсказуемый. Что ж, чёрным по белому подведён в моём ежедневнике: первый пункт из его списка слабостей.
И мой слух, между прочим, эволюционировал, со временем обострившись в разы. Но, в который раз удивляюсь этому 'достижению', и всё никак не могу привыкнуть, к его выкидонам в самые неподходящие моменты.
Открыла белую деревянную дверь, ведущую в мою комнату, зашла, закрыв за собой, и расхохоталась. Пусть хоть в чём-то и мне подфартило сегодня. Поставить на место моего самодовольного выскочку брата, всегда дорогого стоило. А остальное. 'Что ж: поживем, увидим Дженсен. Поживём, увидим'. Пообещала себе, присаживаясь на кровать, доставая из расстегнутой сумки учебники.
-
Она зашла в свою огромную квартиру, сняла пальто, повесив на треножную вешалку, и сбросила на просиженный пуфик розовый шарф. Только поставила сумку на пол, как из арки ведущей на кухню вышла её слишком молодая и красивая для своих шестидесяти пяти лет бабушка. Рубина Ханнис цыганка, обладающая могуществом и силой, передавшегося из поколения в поколение в их роду, исключительно по женской линии.
-Виктория? - сурово спросила у внучки Рубина. Пристально и цепко вглядываясь в её лицо своими блестящими и холодными, напоминающими обсидиан глазами. Словно сова, из насиженного места ,приметившая желанную мышь полёвку. Затем после напряжённой паузы добавила: - Почему ты припозднилась?
Виктория поморщилась, ненавидя своё полное имя всегда так холодно звучавшее в бабушкиных устах. Затем осмелилась и всё же сказала, зная, что как бы не старалась, бабушка всё равно не полюбит её, как старших , но бессильных братьев. Нежеланная внучка- и этими простыми словами всё сказано.
- Кураторша провела внеплановый классный час. Да и мне было нужно представиться, рассказать о себе, так сказать...
Пауза затянулась.
Карие раскосые глаза Виктории в молчаливом поединке скрестились с властными обсидиановыми глазами Рубины. 'Выдержу, не отвернусь, пусть знает, меня ей не запугать', подумала девочка. Но, все же не выдержала, моргнула и уставилась в пол, а женщина рассмеялась:
- Иди, поешь внучка, после поговорим.- спокойно и торжествующе произнесла Рубина, поправив, выбившуюся из под бархатной повязки, широким прямоугольном опоясывающим голову, кучерявую чёрную прядь.
Когда розовая, так сильно раздражающая женщину кофточка внучки скрылась за аркой в самом конце коридора и стала едва различима , то женщина глубоко вздохнула, затем поморщилась и произнесла:
-Странно, очень странно.
Виктория принесла в дом едва ощутимый, но удивительно сладкий, отдающей ноткой пачули и земляники запах редчайшей силы. Неведомой и поэтому опасной.
Сделав шаг вперёд и прислонившись спиной к стене, Рубина закрыла глаза, на миг замерла и словно бы к чему-то прислушалась. Затем через пару минут, открыла глаза и хмуря лоб, озабоченно пошла следом за внучкой. Она собиралась выведать у Виктории всё в мельчайших деталях, все, что произошло с ней за первый проведённый день в новой школе. Цок, цок зацокали каблуки её домашних отделанных мехом французских туфель, стуча по мраморной плитке, затем их стук затерялся в пушистом, цвета растопленной карамели ковре. Рубина улыбнулась, сменяя гнев на милость, зная, что подобрать ключ к душе Виктории будет тяжело. Но, сила и открывавшиеся вместе с ней перспективы, а также возможности служебного повышения в её ведьмовской карьере всё перевешивали. А, поиграть в кошки мышки с ненавистным отродьем Людмилы будет даже интересно.
Рубина слишком давно была ведьмой. Проигрывать она не умела.
В школу сегодня я идти не хотела. Как чувствовала.
Серые тучи, тёмное небо и дождь, начавшийся с пары капель ночью, разбудил меня лёгким шелестом по стеклу, а утром усилился, превратившись в монотонный холодный ливень.
Кашицу под моими ногами, обутыми в ботильоны, образовывал, тая, умирающий под небесной водой грязный, сморщенный снег. Тротуарная плитка окончилась возле школьной калитки, сменившись на выщербленный асфальт.
Прошедшая ночь была беспокойной, тревожные смутные сны посетили меня - и я проспала, не услышав, как мелодично сигналит, надрывающийся вовсю будильник.
Виктория Ханнис и Катарина, казалось, меня поджидали, болтали, спиной упираясь о закрытые металлические шкафчики. Мельком разглядела, что Ханнис в розовом, до середины бедра свитере и чёрных лосинах, плотных, но подчёркивающих всё её достоинства. Катрина как всегда незаметная. Сегодня на ней было нечто неопределённое, то ли желтое, то ли серое платье, или всё же комбинезон. Я спешила, поэтому вскользь ответила на приветствие, убедившись, что Катарина всё же в платье и оно желтое с серыми поперечными полосами, идущими в ряд.
И не такое бывает, когда от недосыпа глаза будто набиты песком. Ночь порой удивительно коротка, а утро всегда наступает. Будь оно неладно!
Пять минут до звонка. Сегодня первым уроком - английский. Лениво рассматриваю поблекшие обои и зелёную блестящую в свете потолочных ламп доску. Спать хочется нестерпимо.
- Дженсен, не поверишь, а мы по тебе скучали,- сказал заметно прибавивший в весе Боксёр, тараща на меня свою заплывшую харю. Его карие с поволокой глаза недобро блестели, да ещё плотоядно улыбался, как пиранья, вернувшаяся в родные края. Я зевнула, спонтанно прикрыв рот ладошкой. Туго соображала, поэтому вела себя неадекватно.
Моё равнодушие разозлило его, и он с усмешкой добавил, наклонившись и положив мне на парту свои толстые, короткие пальцы с обгрызенными под самый корень ногтями.
-О, я очень скучал по тебе Дженсен. Мы все по тебе скучали.
Голос Кейна и Сержа, входящих в открытые двери, не спутала бы ни с кем и никогда и не ошиблась, принимая их владельцев за кого-то другого. Увы, такая жалость и даже иллюзорно, притворившись, я не имела выбора.
Прошли мимо меня, оставляя в воздухе запах парфюма. Холодного и резкого, наверное, стянутого у предков. Я тупо молчала, возможно, вытаращив глаза и пялилась на облегающий свитер Жоржа коричневый, как медвежья шкура.
И всё что могла думать: ' всё Дженсен, сплошная чёрная полоса. И как ни крути, прощайся со спокойной жизнью'.
Я тихо вздохнула.
Хлопнула и закрылась кабинетная дверь. Хлопку вторил дребезжащий, потревоженный металлический брелок- якорёк, украшающий связку ключей, жёстко вторкнутых в сердечник замка. Пара секунд передышки и пауза.
Не дождавшийся от меня ответа боксёр, выпрямился, убрал руки с парты и отошел, нахмуренный и злобный, исчезая позади меня, направляясь к последнему ряду. Кураторша пару секунд, словно что-то решая, стояла у самой двери, затем зацокала по полу каблуками, преодолевая последние метры, ведущие к её длинному, рабочему столу.
- Здравствуйте дети!- сказала она, улыбаясь, затем присела на стул и раскрыла журнал, приступая к обыденным действием.