Мальчик влетел, подхваченный порывом ледяного ветра в распахнутое настежь окно. Его голубые глаза горели алым огнём. Я встретилась с ним взглядом и застыла. Холодный липкий ужас сковал меня, превращая в каменную статую. Мальчик позвал меня таким красивым, приятным до боли голосом. Я не могла ему противиться. Мои ватные ноги не хотели идти, но я заставляла себя делать тяжёлые, дающиеся с огромным усилием шаги. Внезапно в голове я услышала голос.' Стой, Айрис, не ходи', -говорил он мне. Голос продолжил, а я внимала ему: 'Молись и будешь спасена'. Я стала читать молитву, думая - про себя, а как оказалось - вслух. -' Богородица Дева. радуйся, Господь с тобой'. Мальчик зашипел, его кукольное личико перекосило от боли и гнева. Открылся малиновый рот, оттуда с шипением высунулся чёрный раздвоенный змеиный язык. Он зашипел:
-Молчи, девчонка. Мне больно, замолчи!- закричал он.
От его сильно змеиного голоса заложило в ушах: треснули, звонко задребезжав, оконные стёкла. В моей голове вертелась мыслишка: 'Почему все спят? Что тут вообще творится!' Юлька, замычав, стала просыпаться. Она сонно подтянула край одеяла, лежащего на полу. Подруга стала растирать глаза. Наконец, полностью проснувшись, она перевела на меня затуманенный тяжёлым сном мутный взгляд.
- Айрис, - спросила она, - что происходит?
-Сиди, не вставай,- прошептала я
Мой голос был тихим и хриплым, но я безуспешно пыталась кричать. Я отвлеклась, прервав молитву. Мальчик вновь принял прежний, невинный облик. Но, я видела его настоящее лицо, и этого мне никогда не забыть.
Внезапно рыжая Яна пришла в себя и завизжала. Оглушительно громко в тишине спящей комнаты прозвучал её резкий, пронзительный крик. Стали просыпаться, ворочаясь на кроватях, девчонки. Комендантша тоже проснулась. Она встала со своего мягкого стула, вращая головой, разминая шею. Затем старуха схватилась руками за бок, словно испытывая приступ резкой боли. Голосом хриплым спросонья, она сказала, коверкая слова:
- Девочки, а ну быстро спать!.. Кто тут безобразничает? Я всё вижу и расскажу мисс Симмонс.
Мисс Старджонт перевела взгляд на меня. Мой фонарик лежал на тумбочке, его луч падал прямо на окно. Старуха увидела мальчика, парившего в воздухе. От удивления женщина стала протирать глаза, принимая происходящее за сон.
- Молодой человек, прекратите свои фокусы. Живо спускайтесь вниз.
Комендантша явно не понимала, что происходит. Вдалеке сверкнула молния, осветив комнату. От яркого блеска я зажмурила глаза. Ветер завыл, заревел и со свистом, ледяным воздушным потоком залетел в комнату. Шипение, белый дым, плотный, словно молочный, туман стал просачиваться в балконную щель. Комод резко отлетел в сторону и врезался в пустую кровать, припечатав её к стене. На пороге появилась красивая черноволосая женщина. Её стройную фигуру украшало нечто наподобие тоги. Белоснежное одеяние, подчёркивало идеальные пропорции незнакомки. С длинных чёрных волос, заплетённых в косу, стекала вода. Незнакомка подняла глаза и обвела комнату внимательным взглядом. Затем она вскинула руки вверх. От её ладоней стали расходиться странные дымчатые кольца. Они росли, становясь всё больше и больше, потом они поплыли к нам.
- Спите, спите, - пропела она звонким голосом, в котором звенел металл.
Кольца сгустились и стали обволакивать девчонок, сжиматься вокруг их лиц зловещим кольцом. Запахло розами, пылью и сыростью словно в комнате разлили грязную застоявшуюся воду. Я заплакала и всё равно стояла и боролась с её воздействием, насколько хватало сил. Тонула в холодной, грязной воде, мучаясь от острой нехватки воздуха. С отчаянием, дававшим мне силы, я брыкалась и рвала невидимые цепи. Я молилась - и каждое слово молитвы давало мне силы. Я устояла и не заснула, понимая что всё происходящее- иллюзия. Открыв глаза, я услышала голос:
- Что, Себастьян, не справляешься? Помощь нужна? Рано я тебя одного отпустила, ты согласен?
Мальчик понурил голову, его плечи поникли.
- Вы правы, Розамунда, впрочем, как всегда.
- Хорошо, что ты это признаёшь. Хм. Хорошо, сегодня я помогу тебе. Ты выбрал девчонку?
- Да, я выбрал. Рыженькая была полностью под моим контролем, пока эта, - он показал на меня пальцем, - всё не испортила.
Чёрные глаза взглянули на меня, оценивая, принюхиваясь.
- А, она не спит. Как такое возможно? Такая малышка, а имеет силу. Никогда с таким не сталкивалась. Она ведь человек.
Мальчик сказал:
- Ещё она истинно верующая. Её молитва имеет силу. Это плохо на меня влияет.
-На миг черноволосая женщина застыла, прислушиваясь.
- Кто-то идёт, пора уходить. Хватай девчонку, а я возьму ту, которая рядом стоит.
Она показала на Юльку.
- Нет! - закричала я, странным образом находя в себе силы.
Я вспомнила про свой маленький серебряный крестик, который был дан мне при крещении. Я достала его, вытянув из-под футболки.
Руки женщины уже схватили Юльку, мальчик взял за руку Яну и полетел к окну. Я в отчаянии стала вслух читать молитву и идти к подруге. Внезапно мой крест засветился. Белый яркий огонь разгорался сияющим пламенем. Женщина жмурясь, прикрыла свои чёрные очи. Она прохрипела:
- Не могу.
На краткий миг я увидела её истинное лицо-старое, похожее на высушенный солнцем череп, обвитый седыми космами волос.
Хлопок - и создание вылетело на улицу. Резко хлопнуло окно, разбились стёкла. Треснуло и разлетелось дождём серебряных брызг зеркало, украшавшее стену. Я не выдержала, и слезы, полные страха, ужаса и боли, ручьём полились из глаз. Последнее, что я помню, это белое лицо охранника, его выпученные рыбьи глаза, луч белого слепящего света, падающего на лицо. Мои глаза застыли, не в силах моргнуть, смотря в одну точку. Помню, как мой рот открывается, слова сами рвутся из горла, хриплым, надрывистым шёпотом:
-Юлька, Юленька...- А потом темнота.
События тех дней полностью стёрлись из моей памяти, и только потом, когда я стала старше, воспоминания медленно возвращались ко мне в основном через сны, странные и пугающие своей яркостью и неправдоподобием происходящего.
Тогда в лагере мы пробыли ещё три дня. Затем прибыли родители и забрали нас домой. Руководство лагеря, надавив на мэра города, каким-то образом замяв то дело, и скандала не было.
Яну так и не нашли. Никто ничего не видел и ничего не знал. Юлька прощалась со мной в слезах и спросила:
- Ты помнишь что-нибудь?
Я молча, непонимающе смотрела на неё, качая головой. На прощание она обняла меня и странно посмотрела мне в глаза, словно запоминая. В её взгляде было что-то такое, хрупкое и едва ощутимое, застывшее и напряжённое, смутно знакомое, но я всё же не знаю, что это могло быть. Может, печаль. Только сейчас я поняла, что там отражалось. Это была благодарность и застывший отпечаток липкого страха и ужаса, что ей как и мне довелось пережить.
Необъяснимым образом, Юлька сохранила память, но боялась, даже мне, свидетельнице, сказать правду . Да и кто поверил бы ей, проговорись она кому-нибудь.
Надеюсь, что у неё всё хорошо потому, что я Юльку больше никогда не видела, а такая подруга как она, мне бы не помешала.
1994 год.
Он сидел, наклонив голову, уставившись на белый альбомный лист. Маленькая серая комната, безликая и наполненная резким светом флюресцентных ламп нагоняла на парня уныние. Рыжеволосый Джеймс Остин, перевёл взгляд на стену, за которой он чувствовал, нет, он был уверен находились те кто за ним наблюдал. Нахмурился, затем взял грифельный карандаш и стал рисовать всё то, что приходило ему в голову, всё то, что они показывали ему за спиной. Полчаса пролетело мгновенно. Когда парень концентрировался, погружаясь в отстранённое состояние, время текло слишком быстро. Дорисовал последний чёрный квадрат, напоследок штрихуя его карандашом, так чтобы он выделялся, изливая недовольство на бумагу. Прозвенел звонок. Дзинь -и тяжёлая металлическая дверь открылась, предоставляя ему свободу. Выходя в белый стерильный оглушающий своей тишиной коридор, он оглянулся, уставившись на стену рядом с единственным металлическим холодным столом, где сиротливо лежал лист бумаги. Оглянулся и тотчас же ушёл, зная, чувствуя кожей как наблюдающий за ним мужчина, лет сорока вздрогнул , теряясь от его пристального взгляда. Все наблюдающие боялись его.
Напротив двери?407, где семёрка слегка кривилась, погрешность мастера прибивавшего номерной знак, а может причина была в другом, кто знает? Просто мимолётная мысль пришла в голову из-за отсутствия разнообразия. Зашёл, щурясь от слишком яркого сияния ламп, глаза за пять минут нахождения в коридоре успели привыкнуть к более слабому освещению, осмотрелся. Здесь как всегда ничего не изменилось. Комната была огромной. Тренажёры, матрасы, зеркала, а также компьютеры, стоящие в центре фиксирующие все его достижения. Подходя к беговой дорожке, снимая белый халат, футболку и джинсы, он натянул на себя специальный костюм и кеды. Затем облеплённый датчиками, стоял не двигаясь, наблюдая за мистером Адамсом. Высоким, ничем не запоминающимся мужчиной. Его глаза равнодушно обследовали паренька, лицо не выражало эмоций. Голос с лёгкой хрипотцой, спросил у Джеймса:
- Ты готов?
Парень кивнул, становясь на дорожку, ожидая пока лаборант, настроит систему. Тёмная дорожка поехала, Джеймс побежал. Лаборант уселся в кресло. Он улыбнулся, залаживая ногу за ногу, вглядываясь на монитор. Капелька пота стекла по виску паренька, улыбка лаборанта сделалась шире. Мистер Адамс ненавидел особенных детей, он считал их монстрами. Но, собственную природную способность не видел в упор, а он умел ставить ментальные блоки. Никто, даже сильный экстрасенс не смог бы выудить информацию из его головы.
Ноги бежали, сердце, дыхание парня были синхронны. Вдох, выдох и мерный спокойный пульс. Джеймс спокойно дышал. Ещё один вдох. За ним другой. Привычка закалённого тела. И все - уставившись в зеркало, встретившись со своими зелёными как у кота глазами, Остин вздохнул, ощущая запах пыли, пота и медный, старой впитавшейся в пол крови, которые не могли скрыть никакие нейтрализаторы. Воспоминания, незримо поднялись из глубин, и парень вновь погрузился в прошлое. Картинка из сна. Самый страшный кошмар, который он не в силах предотвратить и сколько он не прощал себя, внутри для Остина смирению места не было. Ненависть забирала боль, сердце требовало отмщения.
Зима. Грязные серо-белые сумерки. Один из тех дней, когда свинцовое небо нависает над головой, а темнота словно кутает в кокон, обступая со всех сторон. Когда снег только едва покрывает землю, а день уже тёмный.
Одинокое однополосное шоссе. Отец ехал медленно, на встречной не было ни души. Внезапно, на повороте появилась большая грузовая фура, отец, видя ее, сбавил скорость, пропуская вперёд. И тут всё началось. Злоба, мучительная ярость потекла по невидимому каналу, соединяя сознание Джеймса и водителя фуры. Парень, недоумевая, покачал головой. Он зажмурил глаза, пытаясь инстинктивно отстраниться, не понимая, что происходит. Снова вспышка белого света и острого страха от потери себя, а затем сознание парня переместилось в фургон. Джеймс вдохнул тяжёлый воздух салона, отравленный сигаретным дымом. Водитель был пьян, полупустая бутылка виски стояла на полу, возле педали газа. Сальные гладкие волосы, едкий запах пота. Мысли мужчины заполнили его голову: ' Чёрт, сука, последний рейс! Почему уволили только меня? Этот стервец, Ли меня заложил. Я убью этого гада, богом клянусь!'
Джеймс замотал головой, застонал, сжимая ладонь в кулак, вдавливая ногти в кожу ладони, чтобы с помощью боли освободиться от чужого сознания.
- Папа, тормози. Водитель фуры нас не видит, он не остановится.
- Сынок, ты, что шутишь? Откуда тебе это известно. Что за странные игры.
Мать паренька потрогала его лоб в поисках жара предвестника болезни.
- Странно, - сказала она.- Лоб холодный. Джейми, ты в порядке? Ты что-то бледный.
Джеймс закричал:
- Папа тормози, съезжай!
Но, не успел, тяжёлая фура, стремительной пулей пронеслась и на ходу сбила их легковушку. Фургон тяжёлой громадой рухнул в обрыв. Маленькая машина, по инерции скользя по обледенелому шоссе, съехала с моста, перевернулась и врезалась в дерево.
Джеймс пришёл в себя. Он лежал на мягком окровавленном теле своей рыжеволосой матери. Соня походила на куклу, поломанную злым, недовольным ребёнком. Рука матери одиноко лежала на сиденье, перепачканном бурыми запекшимися пятнами крови. Осколки стекла, скальпелем отрезали руку по локоть.
Джеймс вытер стекающую на глаза липкую каплю крови. Вся его одежда была ярко-красного цвета, так похожего на густой вишнёвый сироп. Голова мальчика раскалывалась на части. В груди вместо сердца образовался холодный ком. Пустой и ноющий от невыносимой боли. Он думал, что вот-вот умрет. Слёзы застыли в глазах, но он не плакал. Затем он поднялся, ведомый инстинктом и вылез в сорванную с петель дверь.
Обернулся, глядя, как отец был пойман в ловушку- руль глубоко вдавился в грудную клетку. На бело-синем неживом лице, одиноким ярким пятном стекала капелька крови, падая в уголок рта. Осколки ветрового стекла впились в глаза, застревая в мозгу. 'Наверное, он умер мгновенно', - отрешённо подумал мальчик.
Усилием воли, Джеймс подавил тягостное воспоминание, отправив его глубоко внутрь себя, наглухо закрыв тяжёлую мысленную дверь на замок.
Он бежал по беговой дорожке, облеплённый липкими датчиками, считывающих информацию с его тела. Безликий лаборант сидел в кресле, одетый в свободный белый халат он постоянно смотрел на монитор и молчал. Нагрузка увеличилась, тело мальчика быстро приспособилось к новому ритму, сердце билось ровно, дыхание было спокойным и размеренным.
Щелчок- и всё было кончено. Тёмная полоса остановилась, бег закончился. Остин стоял и ждал, пока лаборант сделает пару шагов и снимет с него датчики. Самостоятельно трогать приборы ему не разрешалось. Парень думал: когда же этот день закончиться, и он вернётся домой, где, скорее всего, спала, так и не дождавшись, его тётка Николь. Четверг ещё не закончился, а в пятницу его ждал показательный бой.
Карпаты январь 1988год
Ночь ушла гонимая утренним светом. Белым с сероватым оттенком тяжёлого снега лежащего в горах. Ветер давно затих. Снег укрыл полотном дороги и тропы, ведущие к замку.
А глубоко внутри, внизу в центре пещер смыкающимися узкими коридорами, тайными лазейками, отходящими от подвала замка, на кровати спала девушка. Тяжёлые чёрные волосы расплелись, свисали прядями на пол, её веки подрагивали, ладони сжимались и разжимались, цепко хватая тёплое одеяло. Её снился сон. Яркий и реальный , словно живой.
Солнце нежно ласкает её лицо, греет белую кожу. Ей хорошо. Она жмуриться, закрывает глаза. Голос низкий, чувственный, с хрипотцой, словно бархатом провели по коже :
-Фрэнни, милая, посмотри, что я для тебя приготовил?
Она оборачивается, ловя его взгляд. В синих глазах герцога застыли смешинки. Отголосок подсознания шевельнулся, посылая ей смутное чувство тревоги. 'Такого не может быть? Всё это нереально'. Но, неприятное чувство ушло. Она тонет в его глазах. Он улыбается, приглашая её сесть рядом.
Зелёное вышитое ромашкам покрывало, на тон светлее травы, что словно ковёр раскинулась под ногами. Рядом стоит закрытая крышкой корзина: коричневая и плетеная.
Мужчина любовь всей её жизни сидит, словно мальчишка, выставив на траву босые ноги. Синие джинсы, черная футболка, оттеняющая его смуглую кожу. Его волосы распущены, струясь по плечам, на кончиках завиваясь в колечки. Лёгкий ветерок приносит запах свежескошенного сена и цветущей липы.
-Франческа, ты где. В облаках витаешь крошка?- спрашивает её герцог, доставая бутылку.
Она удивляется, видя, как плещется, омывая стекло изумрудная жидкость в гранёном бокале. 'Что празднуем, хочет спросить Франческа'?- но, слова застревают в горле.
Небо темнеет. Ветер гонит чёрные тучи. Она молчит и смотрит, как жидкость в её бокале мутнеет, стекло холодеет в ладонях. Она разжимает пальцы, бокал падает, абсент разливается.
- Глупышка, -шепчет незнакомый, женский голос. Оборачивается. На лицо капает первая тёплая дождевая капля. Воздух застыл, сгустившись.
- Ты?- Спрашивает Франческа. Комок подступает к горлу. Она задыхается. Это лицо. Эти яркие зелёные глаза с коричневым ободком вокруг зрачка. Её глаза, те, что она однажды видела на медальоне, которой он не успел закрыть. Кэтрин.... И всё внутри сжалось...
-Он мой,- продолжает говорить та, которая уже триста лет в могиле.
'И как она может стоять здесь и так улыбаться? Как такое вообще возможно'?
Здесь всё возможно,- шепнул незнакомый голос. Убедительный и очень приятный.
Герцог обнимает Кэтрин за талию. Её тёмно-бардовое платье, льнёт к изящной фигуре. Они воркуют, точно голубки на карнизе. Драгон целует её шею, ласкает прозрачную кожу. В его взгляде сквозит обожание. Коралловые губки Кэтрин презрительно сжимаются. Она не ненавидит её- Франческу. Она выше её. Кэтрин знает себе цену. Она его королева.
Слезинка непрошенной гостьей скатывается по щеке Франчески, рисуя на белой коже дорожку. 'Нет только не это. Нет!'- кричит её душа, а сердце разбивается на осколки.
Дождь резкий злой и колючий. Порыв ветра тёплый, пыльный настигает её, толкает в спину. Франческа падает на землю, чёрную и сухую, где всего лишь секунду назад, была трава, зелёная, густая и мягкая на ощупь. Ей хочется убежать, невыносимо хочется закричать, зажмурить глаза и закрыть лицо руками. Что бы не видеть её лица. Такого красивого, такого неповторимого. Совершенного в каждой чёрточке. Ненавистного лица Кэтрин.
Франческа больше не может терпеть. Издевательский хохот раздаётся в её ушах, мелодичный и жёсткий. И девушке остаётся только смотреть, сожалеть, молчать, а сердце в груди мучительно стонет и плачет. Сжимается - и на душе горько-горько. Иголки-осколки покалывают всё сильнее и сердце в её груди дребезжит - и кажется ещё одно мгновение Фрэнни не вынести, её сердце лопнет, как мыльный пузырь так сильно сдавило, непереносимо... 'Ах' шепчет, вздыхает, сгибаясь от невыносимой тяжести, тело не слушается, словно ожидая чего то, сигнала команды, чтобы облегчённо рассыпаться прахом.
Грянул гром. Ярко, до боли в глазах рассекла чёрное небо молния. Ветер спутал распущенные волосы, взметнув их вокруг головы Франчески. Ледяные капли прикоснулись к коже. Её платье намокло и тут- тело оттаяло миллионами иголочек, играя, вспышками приятной щекотки и болезненной дрожи. Больно, приятно и снова мучительно ей вновь ощущать себя живой. Голос вернулся. Франческа пронзительно закричала и перенеслась куда-то ещё.