5
– Патрон, – обратился ко мне Джоуи. – Как вы думаете? Наверное, неудобно будет, если Френки пойдет с нами на погребение, в Святилище вормов. Ведь это чисто мужское дело; и женщин, наверное, туда не пускают. Так что, кузина…
Развел он руками.
– Придется тебе сегодня остаться дома.
Можно спорить, можно возражать; Френки посмотрела сквозь Джоуи, и тот сдулся.
Что странно, – они вели себя так, словно никогда не расставались. А ведь пока юный демон учил азы колдовства в колледже Преисподней, девушка успела объездить весь Верхний мир, и повидала гораздо больше, чем написано в книгах, которые прочитал или изорвал на картинки ее кузен.
Жизненный опыт всегда прокладывает между нами пропасть, – более глубокую, чем смерть или ненависть.
Но эти двое вели себя так, словно только что вернулись из школы, где играли в имп-болл и подкладывали завучу кнопки; и я понимал, что узы, связывающие их, гораздо сильнее, чем они сами могут понять.
Мы спустились вниз, Марион сказала, что карета уже заложена; судя по ее лицу, добрая экономка не хотела, чтоб мы куда-то ехали, – а тем более, в такое опасное место, каким ей представлялся Обезглавленный храм.
Она даже пыталась пожаловаться леди Артанис, но баронесса не стала вмешиваться, понимая прекрасно, что не сможет остановить Франсуаз, – да и не считая нужным этого делать.
– Ой, погодьте, – закричал Джоуи и опрометью бросила наверх.
Послышались шум, звон, вопли разбитого стекла и возмущенный говорок Оскара. Затем юный демон спустился вниз, в руках у него была большая корзина. Крышка ее выгибалась, пучилась, а со дна вязкими каплями стекала серая слизь.
– Что это? – удивилась девушка.
– Милая моя кузина, – отвечал Джоуи. – Я хорошо знаю, что крючкотворы – демоны весьма ограниченные. Только не обижайся; но вы не знаете ни историю, ни культуру, ни даже алеллопатию. Вот тебе и невдомек, девчонка, что в храм с пустой головой не ходят.
Он крякнул, раскрыл корзинку, и вынул оттуда розовую актинию, – которую, очевидно, вынул из кораллового аквариума Оскара.
– Сперва я хотел тебе дать обычную шляпку, – пояснил Джоуи. – Но потом вспомнил, что вормы таких не носят. Это потому, что у них волос нету, нам в школе рассказывали; и если ты притащишься в храм в своем болеро, то очень их оскорбишь.
Юный демон вынул актинию из корзины, и стал примериваться, как бы получше насадить ее на голову Френки.
– И тут я вспомнил, как четыре века назад в Святилище вормов прибыл претор Крабарий; а на голове у него такая вот и росла.
Актиния извернулась, и пребольно укусила Джоуи за указательный палец.
6
Дорога, ведущая в церковь, была усеяна черными лепестками роз; мы шли по ним, и казалось, будто шагаем мы по сгоревшему городу, и под ногами у нас шепчет о чем-то пепел.
Двери в храм стояли распахнутыми, и на них висели черные занавеси; тяжелые шторы, цвета обсидиана, закрывали пентаграмму окон. Посреди церкви, парил над мозаичным полом гроб, из проклятого гномьего дуба, и две руны медленно вращались вокруг него, – Прощения и Забвения.
Мы подошли ближе; на белом покрывале, сложив на груди шесть рук, лежал ворм. Как правило, лицам мертвых придают выражение покоя и безмятежности. Но черты Грегори искажала гримаса ненависти; я попытался вспомнить, каким он был, когда увидел его в первый раз, и не мог найти сходства.
Перемена, произошедшая с вормом, потрясла Джоуи. Он посмотрел на гроб, пробормотал что-то, и молча, едва ли на цыпочках, отошел в дальний угол.
– Не бойтесь, юноша, – раздался знакомый голос.
Мастер Браттак вышел из бокового предела.
– Как печально, – произнес он, склонившись над гробом. – Грегори жил один, и никто не пришел проститься с ним.
Джоуи молчал в нерешительности.
Его природное любопытство вступило в конфликт с нежеланием говорить о смерти. В конце концов, юный демон не выдержал и спросил:
– А как вы хороните своих мертвецов?
– Мы их не хороним, – отвечал мастер Браттак. – Мы предаем их огню. Это древняя традиция; многие вормы верят, что когда тело сжигают, душа умершего возвращается в лоно Солнца.
Он поцеловал амулет, висевший на его шее.
– Может, вы успели заметить, – что у нас не бывает преступлений. По нашим законам, ворм, который нарушил закон, – пусть даже речь идет о совсем небольшом проступке, – теряет право войти в объятия Солнца; его хоронят в земле, как поступают люди и кобольды.
7
– Мрачное, однако, место, – заметил Джоуи.
На его лице, обычно цветущем клумбой, теперь застыло угрюмое выражение. Внезапно юный демон остановился, и Франсуаз врезалась ему в спину.
– Патрон, – обратился ко мне Джоуи.
Он обошел девушку, словно фонарный столб.
– Мы с вами забыли о чем-то важном.
– О чем? – удивилась Франсуаз.
– Кузина, – рассудительно отвечал юный демон. – Это мужские дела. Я говорю со своим начальником, ментором и хорошим другом; а это тебя совершенно не касается.
И, повернувшись ко мне, он продолжал:
– Мы не подумали о том, что столь печальный ритуал мог произвести негативное воздействие на эмоциональную сферу чувств юной девушки.
– Чего? – удивилась Френки.
Она любит ученые слова, но не больше двух подряд.
– Нам надо развеять ее грусть, – пояснил Джоуи. – Одним словом, давно не ели; пошли куда-нибудь поедим.
Его предложение оказалось кстати; я вспомнил, что обещал девушке сводить ее в ресторан.
Френки взглянула на меня с подозрением. Наверное, она немного иначе представляла себе наш поход.
Для романтики нужна целая куча побрякушек; луна, прибитая к небу, вечернее платье, бриллиантовое колье, шампанское, стоящее на льду, словно мамонт, – и, конечно, цветы, которые завянут так же быстро, как и ваша любовь.
В эльфах романтики нет, даже не ищите.
Серые глаза Франсуаз сузились; она поняла, что я собираюсь выдать наш поход с Джоуи за долгожданный романтический вечер. Но девушка не успела ничего сказать. Юный демон выхватил из кармана серебряную монету, и швырнул об дорогу.
Такие динары выдают во многих тавернах.
Бросишь об землю, – и вновь вернешься в трактир; когда вы проголодаетесь, вам не придется два часа искать ресторанчик, в лабиринте похожих улиц, а потом уныло гадать, что за помои окажутся в вашем супе.
Лучше всего носить с собой с полдюжины, про запас; и я был уверен, у Джоуи таких монет очень много.
Динар звонко ударился об мостовую, подпрыгнул, и врезал демону по лбу; тот покраснел, раздулся, попытался поймать серебряный на лету, да едва не упал. Затем кузен оглянулся, – не видел ли кто конфуз, – и пояснил:
– Видите, патрон, как проголодался; даже руки дрожат.
Он шваркнул монетой снова, и мы оказались в яблоневом саду. Под деревьями стояла таверна, в форме кабаньей головы. Вывеска гласила: "Хитрый поросенок".
– Знаете, здесь так классно, – воскликнул Джоуи. – Когда мы с ребятами сбегали с занятий, то часто приходили сюда. Чего здесь только нет! Заходите.
Дверь тихо растворилась, и мы оказались в большой светлой зале. За стойкой темнел высокий кабан, одетый в зеленые велюровые штаны, и такую же жилетку, поверх белоснежной рубахи.
В ухе у него болталась золотая серьга, а в манжетах сверкали запонки; были они волшебными, и стоило лишь кому-то положить на стол фальшивые деньги, или подпиленную монету, – как украшения сразу же темнели, выдавая мошенника.
К нам сразу же подбежал небольшой поросенок, и провел к столу.
Народу собралось много; я понял, что ресторанчик пользуется большим успехом. Но не было и ощущения тесноты, как в придорожных тавернах. Каждому хватало тут места, – а если гость был слишком высок, вроде трех великанов, что устроились возле стойки, – потолок изгибался кверху, легко и изящно, словно так и было задумано.
Половой протянул нам небольшую коробочку.
– Если вдруг захочется, – пояснил он.
– Вы здесь люди новые, – прогудел кабан из-за стойки. – Просто нажмите кнопку.
– Да что там новые? – воскликнул Джоуи. – Дядько Кабан, ты что, не узнаешь меня?
– Вас, сударь, я завсегда узнаю, – приветливо отвечал трактирщик. – Не желаете ли морс с завлекалочками?
Кузен покраснел, смутился, и ответил, что как-нибудь в другой раз.
Френки пронзила его взглядом, а на конце этого взгляда был крюк, на котором и повис юный демон; девушка твердо решила, что выяснит, о каких таких завлекалочках идет речь, и почему Джоуи сразу же покраснел, как помидорный дракон.
Но пока ей надо было разобраться с коробочкой; со всех сторон, словно иглы у дикобраза, торчали кнопочки самых разных цветов.
– Ну нажми, нажми, – юный демон приплясывал на плетеном стуле, сразу забыв о своей недавней промашке.
Франсуаз с подозрением оглядела коробочку, опасаясь, что оттуда выскочит какая-то гадость; тогда Джоуи, вереща:
– Да не бойся ты, – сам надавил на одну из кнопок.
Юный демон сразу преобразился; теперь он был одет, как рейнджер Пустоши гоблинов, – в охотничьей шляпе, где торчали два пера птицы Сильмарин, короткой кожаной куртке, там и здесь надорванной когтями болотных хоббитов, а за спиной его покачивался арбалет, на четыре болта.
– Каково? – спросил Джоуи, чуть не лопаясь от восторга; он нажал еще кнопку, и тут же оказался в воздушном костюме эпохи рококо, с воланами, кружевами и лентами; штаны оканчивались у колен, их дополняли белые чулки.
– А теперь.., – сказал юный демон, но вдруг в таверне установилась тишина.
Джоуи замер, не донеся упитанный палец к кнопке, и вдруг принялся энергично скакать на стуле. Я удивился, думая, что это еще один ритуал, заведенный в местной таверне. Франсуаз не отставала от своего кузена, и с запозданием я понял, что именно она и задает темп.
Юный демон уже был рядом со мной, вплотную, пыхтя и отпырхиваясь. Мне ничего не оставалось, как передвинуться; но Джоуи не остановился, и запрыгал опять.
Я взглянул на кабана, и увидел, что лицо его помрачнело и приняло угрюмое выражение. Дверь распахнулась с треском, – скорее всего, вошедший нарочно ударил ногой по створке, – и в залу вошел крепыш, невысокого роста, с холодными пустыми глазами.
Скорее всего, он давно уже начал лысеть, и поэтому бросил борьбу со временем. Голова его была обрита начисто, натерта маслом и блестела в свете шандалов. На лице гостя, словно жир, застыла неприязнь, – и он явно ждал какого-то промаха со стороны владельца таверны.
Кабан поклонился молча, и проводил гостя к отдельному столику, на котором стояла табличка "Зарезервировано".
Посетитель уселся, и мрачно посмотрел на трактирщика, как прокурор глядит на приговоренного к смерти.
В этот момент наш хоровод прекратился; мы сделали полукруг, и теперь Франсуаз и Джоуи сидели спиной к странному незнакомцу. Бросив взгляд в окно, я увидел карету, с незнакомым гербом, – и понял, что именно ее появление послужило знаком для нашей скачки на стульях.
Несмотря на то, что символы на дверях экипажа были мне неизвестны, – проглядывало в них что-то знакомое. Судя по всему, я уже видел геральдику этого Дома, а сейчас передо мной сиял личный герб одного из Грандмастеров.
– А почему мы скачем? – удивился я.
– Ой, – тихо хихикнул Джоуи. – Наша прынцесса не хочет с тестем встречаться.
– Не с тестем, а со свекром, – поправила девушка.
– Вот видите, ченселлор! Сам призналась; этого человека свекром уже считает.
Я быстро пересчитал женихов.
Саламандры вылупляются из яиц и не знают своих родителей; настоящее благословение, надо сказать. Отец барона фон Фламенгарда давно вознесся; правда, тролли шептались, будто он свалился в магму по пьяни, и растворился в ней так, что его душу уже не выделить из криков элементалей.
Старшего Фергюсона я знал, как и Альдо Ло’Дзефирелли; стало быть, перед нами важничал сын Пралорда, отец Перевозчика Душ.
– Ну что, свиное рыло? – пренебрежительно бросил тот.
Трактирщик холодно посмотрел на гостя, и подал меню; аристократ проглядел, явно не читая, затем сказал:
– Все бы хорошо; да вот только нет ли у вас свиных отбивных?
И, верно, сочтя свою шутку очень удачной, громко расхохотался.
Наконец гость сделал заказ; два поросенка принесли ему подносы с едой. Тот расковырял по каждой тарелке, все обругал и приказал заменить. Видно, хозяин знал, что этим закончится, и уже держал на готове смену. Не хотел видеть здесь лорда дольше, чем было необходимо.
Аристократ не стал есть; вместо этого, повернул кольцо на указательном пальце, и все блюда сразу же опустели. Теперь они оказались в перстне; и появятся снова, как только велит хозяин.
Гость в третий раз приказал принести еду.
– Экий хам, – вполголоса произнес трактирщик, подходя к нашему столику. – Вот обязательно раз в неделю приходит, и портит все настроение. Такой неприятный…
Кабан оглянулся на аристократа.
– Не то, что его сын. Молодой лорд, он совсем другой, – не знаю, в кого пошел. Наверное, в деда; тот в свое время славился и умом, и манерами. Сейчас, как я слышал, в детство немного впал, но что здесь поделаешь? Годы у него такие.
Глава 3. Вормовская слобода
1
Я составил длинный список вопросов, и отправил Джоуи в городской архив. Мы же с Френки отправились в вормовскую слободу.
Мне хотелось побольше узнать о Грегори Джарднисе.
– Френки, – попросил я. – Расскажи мне об этом месте.
– Ну, – девушка пожала плечами. – Слобода стоит далеко за городом, на отшибе. Сама я в ней не бывала, туда вообще мало кто ездит. Там селятся вормы, которые не хотят жить в городе Преисподней.
– И чем они занимаются?
– Живут, наверное.
Подивившись глубине ее знаний, я решил уточнить:
– Разводят свиную свеклу? Лапти плетут? Превращают людей в опоссумов?
Демонесса глубоко задумалась, и я испугался, что от усилий у нее рожки засветятся.
– Не знаю, – наконец призналась она.
– Значит, настало время расширить твой горизонт.
2
– Выбирай, – сказал Уильям Шекспир.
Чародей парил в нескольких футах от меня.
Больше никто в мантапане не видел его.
– Решай, кого ты оставишь. Скоро вернется Харблинг. Мое заклятие может спрятать троих, но теперь вас четверо. Один лишний. Кого-то я должен вернуть на Мангровое болото. Выбирай, кого.
– Почему я должен решать?
Шекспир засмеялся.
– Просто хочу посмотреть, кого ты выберешь. Это же шанс выбраться отсюда. Умереть здесь проще, чем задолжать троллю-ростовщику. Вряд ли вы все вернетесь живыми… Кому-то предстоит умереть.
Мастер Теней вызвал новый призрак из прошлого.
Теперь по мантрапану крался ассассин, – с двумя плененными баньши на серебряных поводках.
– Другой бы на твоем месте выбрал себя, – благодать! Посидим спокойно на бережку, поболтаем, пока остальные плющатся.
– Откуда мне знать, что ты сдержишь слово, и вернешь того, чье имя я назову, на Мангровое болото? Может, просто убьешь.
– Я могу убить каждого из вас, – напомнил Шекспир. – Но вы мне нужны живыми. Ваша работа еще не закончена. Заклятие смерти, – еще та морока, к тому же, крепко вводит в расход. Да ты и сам знаешь…
Кровавая роза расцвета на мифриловых плитах.
Цепи порвались, и освобожденные баньши принялись пожирать куски ассассина.
– Если вы все погибнете, придется искать замену, – сказал Уильям. – Зачем мне такие хлопоты? Согласись, я никогда тебя не обманывал.
– Хорошо, – я сделал вид, будто думаю, хотя решение было принято сразу. – Выбираю ее.
– Фу, как скучно.
Щупальца Шекспира опали.
– И что вы находите в этих девушках? Почему вам всем кажется, будто спасать беззащитных дам – это так благородно? Думаете ж вы не сердцем, – или где у вас там благородство растет? – а членом; небось, на жирную старуху с усами да бородавками так не накинетесь…
Янтарные огоньки вспыхнули между щупальцами медузы, и рассыпались круговертью алых и черных искр.
– Но будь по-твоему…
Столб огня вспыхнул над мраморным постаментом, заставив отшатнуться Ледовика. Демонесса исчезла; и только капли астрала дрожали в горячем воздухе.
– Что это было? – хмуро спросил хобгоблин.
– Много будешь знать, не доживешь до вечерней порки, – огрызнулся я. – Уильям решил, что нас слишком много; боится разбудить харблинга. Поэтому и вернул ее на Мангровое болото.
Конечно, я знал, что им это не понравится.
Чувствовал себя Санта-Клаусом, который принес детишкам вместо игрушек учебник по арифметике.
Еще секунда, – и эти двое взбунтуются. А может быть, даже попробуют отодрать мне уши.
Но я не дал им этой секунды.
– Мы видели достаточно, – сказал я, отодвигая их в сторону.
Поднял руку.
Сапфировые прозрачные руны заиграли на моей ладони.
– Хочешь пойти туда, и взять Книгу? – спросил маг Холода.
– Не только. Я собираюсь вернуться.
Волшебные символы разлетелись по залу, веером сияющих якорьков.
Я создал прямую трость, с набалдашником в форме головы лебедя, и по ней выверил расклад рун.
Осторожно передвинул две из них.
Потом вернул одну на прежнее место.
– Что ты делаешь? – спросил Ледовик.
– То, что дано только эльфам.
Я закрыл глаза, и сцепил руки перед собой, в молитвенном жесте.
Астральный поток подхватил меня, и понес от одного якорька к другому, стремительно обходя все ловушки.
Я слышал, как за моей спиной визжат пилы, с лязгом смыкаются челюсти огромных капканов, и острые клинки разрубают горячий воздух.
Мне было все равно.
Я знал, что гораздо быстрее них.
Над алебастровым постаментом я наклонился, и мои пальцы сжали Книгу Отчаяния. Когда я выпрямился, – то вновь стоял на мраморном вовышении, рядом с Ледовиком и Мастером Теней.
– Дело сделано, джентльмены, – сказал я. – Можно возвращаться.
– Не совсем, – ответит чародей Холода.
Пасть шэдоу распахнулась, и ядовитый язык взбуравил воздух вокруг меня. Горячая волна сбила с ног, белые стены манпарана закружились, – и я вновь оказался на алебастровом постаменте, в самом центре залы.
– Мы решили, что без тебя будет проще, – пояснил Ледовик.
Книга Отчаяния переливалась в его руке черными молниями.
– Решай, эльф, как ты хочешь умереть. Можешь попробовать выйти из манпарана. Но тебе не удастся снова обмануть охранные руны… Во второй раз твой трюк уже не сработает. Или подожди, пока сюда придет Харблинг…
Я ждал.
Колдовство рун молчало, – и стало ясно, что ничто мне не угрожает, пока я стою на алебастровом постаменте.
Вот только оставаться здесь я не мог.
– Уильям, – позвал я. – Это слегка нечестно, тебе не кажется? Не хочешь вмешаться?
Но Шекспир молчал.
Он даже не появился, чтобы увидеть мою смерть.
Думаю, ему было все равно, – раз Книга Отчаяния теперь так близко.
– Ладно, джентльмены, – сказал я. – Сами напросились.