* * *
Целуй-Сюда горбилась в седле, пока отряд медленно ехал к городу Летерасу. Она старалась не глядеть на сестру, Смолу, чтобы чувство вины не накатывало неодолимой волной, терзая душу, увлекая в забвение.
Она всегда знала, что Смола пойдет за ней куда угодно. Когда поезд вербовщиков въехал в их деревушку, что в джунглях Даль Хона… что же, это стало еще одним доказательством давней истины. Что хуже всего, вступление в ряды морской пехоты было всего лишь прихотью. Деревенская скука оказалась дурным пастырем. Ее носило от одного мужика к другому; в каждом побуждении таилось нечто темное. Она уже догадывалась: наступит время, и ее изгонят из селения, объявят отщепенкой до конца дней. Такое изгнание уже не является смертным приговором: обширный мир за окраиной джунглей предоставляет много путей спасения. Малазанская Империя огромна, миллионы ее подданных обитают на трех материках. Да, она знала, что сможет скрыться и стать благословенно неизвестной. Да и компания будет: Смола, такая умелая, такая ловкая, станет наилучшей спутницей в любых авантюрах. К тому же… видит Белый Шакал, сестричка у нее красавица - в мужском внимании недостатка не будет у обеих.
Вербовщики предлагали легкий и быстрый выход и к тому же обещали оплатить все путевые расходы. И она схватила гиену за хвост.
Разумеется, Смола побежала за ней.
Все должно было кончиться быстро. Но в течение их жизни ворвался Бадан Грук. Дуралей втюрился в Смолу.
Если бы Целуй-Сюда имела обыкновение обдумывать последствия своих решений, она быстро сообразила бы, в какую беду затягивает всех троих. Малазанская морская пехота требовала отслужить десять лет; Целуй-Сюда просто улыбнулась, передернула плечиками и подписалась на столь долгий срок, сказав себе, что, устав от службы, дезертирует и еще раз насладится неизвестностью.
Но Смола оказалась сделана из более прочной пряжи. Она все принимала близко к сердцу: однажды данную клятву следует соблюдать до последнего вздоха!
Целуй-Сюда скоро ощутила, какую ошибку сделала. Она не смогла просто сбежать от сестры, которая, выказав многие таланты, уже была произведена в сержанты. Хотя Целуй-Сюда не испытывала особого беспокойства за судьбу Бадана (этот жалкий тип оказался не созданным для доли солдата, тем более сержанта), ей стало ясно, что Смола связала невидимым узлом всех троих. Как Смола всюду следовала за Целуй-Сюда, так Бадан Грук всюду следовал за Смолой. Но их соединили не тяжкие узы ответственности; там было что-то другое. Неужто сестричка взаправду влюбилась в дурака? Может быть.
Жизнь в деревне настолько проще, несмотря на все обманы и торопливые обжимания в кустах… По крайней мере, Целуй-Сюда была в привычной среде, к тому же, что бы ни случилось с ней, сестра осталась бы невредимой.
Если бы можно было всё вернуть назад…
Странствия с морской пехотой должны были убить их обеих. Служба давно перестала казаться забавой. Ужасная качка в вонючих транспортах, марши по Семиградью. Долгая погоня. И’Гатан. Новые морские путешествия. Город Малаз. Вторжение на этот континент - ночь у реки - цепи, темнота, гнилая камера, еды нет…
Нет, Целуй-Сюда лучше не оглядываться на Смолу, не в таком плохом настроении. Еще хуже - повстречаться взглядом с измученным Баданом, увидеть в его глазах необузданное горе и гнев.
Лучше было умереть в камере.
Лучше было принять предложение Адъюнкта, когда та разрешила объявленным вне закона солдатам уйти.
Но Смола не согласилась бы. Это точно.
Они ехали в темноте, но Целуй-Сюда ощутила, что сестра вдруг натянула поводья. Солдаты, что скакали следом, рассыпались, чтобы лошади не столкнулись. Охи, ругань. Бадан Грук взволнованно крикнул: - Смола? Что случилось?
Смола чуть не выпала из седла. - Неп с нами? Неп Борозда?
- Нет.
Целуй-Сюда ощутила, что сестру охватывает настоящий ужас; сердце тяжело застучало у нее в груди. У Смолы есть особое чувство…
- В городе! Нужно спешить!..
- Стойте, - захрипела Целуй-Сюда. - Смола, прошу тебя… если там беда, пусть ее другие расхлебывают…
- Нет. Нам нужно скакать. - Она резко вогнала пятки в бока лошади и вырвалась вперед. Все другие поскакали следом. Целуй-Сюда с ними. Голова кружится… ей показалось, что она упадет с коня - она слишком слаба, слишком истощена.
Но ее сестра… Смола. Проклятая ее сестрица нынче морпех. Она служит Адъюнкту. Сучка сама не понимает, но именно такие тихие и до безумия преданные солдаты, как она, стали стальным хребтом Охотников за Костями. Целуй-Сюда задохнулась от обиды, словно флагом взвившейся в ночной воздух. "Бадан это знает. Я знаю. Тавора - ты украла мою сестру. Этого, холодная сука, я не прощу!
Хочу вернуть ее назад, чтоб тебя разорвало!"
* * *
- Так где же этот дурак?
Кулак Кенеб пожал плечами: - Арбин предпочитает компанию панцирников. Солдат, у которых грязь в носу и пылевая буря в черепе. Кулак с ними играет в кости, с ними пьет, а может и спит. С некоторыми.
Блистиг застонал и сел. - Так ли следует завоевывать уважение?!
- По-разному бывает, подозреваю я, - сказал Кенеб. - Если Арбин выигрывает в кости, пьет, когда все остальные уже под стол свалились, и затрахивает любого смельчака - тогда это работает. Наверное.
- Не будь дураком, Кенеб. Кулак должен держать дистанцию. Он важнее жизни, он страшнее смерти. - Блистиг налил еще кружку местного пенистого пива. - Рад, что ты тут сидишь. Я не имел права быть на последнем чтении. Меня хотели позвать вместо Гриба, вот и все… Но теперь мальцу придется хлебнуть горя!
Блистиг склонился над столом. Они нашли себе дорогую, даже слишком дорогую таверну, чтобы ни один малазанский солдат чином ниже капитана и войти туда не подумал. В последнюю неделю здесь собирались одни кулаки - по большей части чтобы напиться и пожаловаться на жизнь. - На что похожи эти гадания? Я слышал разные слушки. Люди раскалываются надвое, выплевывают тритонов или у них змеи из ушей ползут, и горе детям, что родятся в такую ночь в округе, у них будет три глаза и раздвоенный язык. - Он потряс головой, сделал три торопливых глотка, утер губы. - Говорят, то, что стряслось на последнем чтении, переменило разум Адъюнкта, и вон оно что вышло. Вся та ночь в Малазе. Карты всему виной. Даже убийство Калама…
- Мы не знаем, убит ли он, - отрезал Кенеб.
- Ты был там, в той каюте. Что там стряслось?
Кенеб начал озираться. Ему вдруг захотелось чего-то покрепче пива. Он ощутил, что покрылся липким потом и дрожит словно в лихорадке. - Сейчас начнется, - пробормотал он. - Кого один раз коснулось… Все, у кого есть волосы на загривке, сбежали из казарм. Не заметил? Вся треклятая армия рассеялась по городу.
- Ты меня пугаешь, Кенеб.
- Расслабься, - услышал он себя словно со стороны. - Я всего-то одного тритончика выплюнул, припоминаю. А вот и они.
* * *
Мертвяк снял на ночь комнату - пятый этаж с балконом, с возможностью вылезти на крышу. Черт дери, ушло месячное жалование! Но он может видеть временный штаб (по крайней мере приземистый купол). А если перепрыгнуть на крышу соседнего строения и спуститься в переулок, то останется всего три улицы до реки. Лучшее, что он сумел организовать.
Мазан Гилани принесла бочонок эля и каравай… хотя, насколько мог предвидеть Мертвяк, хлеб ему потребуется разве что впитывать блевотину. Видят боги, он не голоден. Потом ввалились Эброн, Шип, Корд, Хром и Хрясь, неся в руках запыленные бутылки вина. Маг был смертельно бледен и вроде бы дрожал. Корд, Шип и Хром выглядели испуганными, а вот Хрясь улыбался как человек, на которого упал огромный сук. Скривившись, Мертвяк поднял с пола вещевой мешок и со стуком бросил на стол. Голова Эброна дернулась.
- Худ тебя забери, некромант, с твоей вонючей магией. Если бы я знал…
- Тебя даже не звали, - прорычал Мертвяк. - Можешь проваливать когда захочешь. А что тут делает беглый Волонтер с куском дерева?
- Я хочу чего-то вырезать! - белозубо ухмыльнулся Хрясь, напомнив Мертвяку коня, получившего яблоко. - Может, большую рыбу! Или отряд кавалерии! Или гигантского саламандра… но это может быть опасно, ох, слишком опасно, ежели я не сделаю ему хвост на пружинке, чтобы можно было отрывать, и челюсть на шарнире, чтобы он мог смеяться. Ежели я…
- Рот деревом заткни, это будет лучше всего, - оборвал его Мертвяк. - А еще лучше - дай я сам заткну.
Улыбка увяла. - Не нужно быть таким злым и вообще. Мы сюда не зря пришли. Сержант Корд и капрал Шип напились, они сами говорят, и молятся Королеве Снов. Хром сейчас уснет а Эброн сделает защитную магию и еще чего-то. - Лошадиные глаза уставились на Мазан Гилани, которая простерлась в кресле, вытянув ноги, опустив веки и сложив пальцы на животе. Челюсть Хряся медленно отвисала. - А она будет прекрасна как всегда, - прошептал он.
Мертвяк со вздохом развязал кожаный ремешок, начав доставать разных мертвых зверей. Желтый дятел, черная мохнатая крыса, игуана и еще странного вида синяя глазастая тварь, то ли летучая мышь, то ли черепаха без панциря - ее он нашел висящей в какой-то лавочке. Старуха закашляла смехом, когда он ее покупал - весьма зловещий знак, насколько может судить Мертвяк. И все же он расплатился честно…
Он поднял взор и увидел вытаращенные глаза. - Чего?
Хрясь нахмурился так, что безмятежное обычно лицо стало выражать… тревогу. - Ты, - сказал он, - ты случаем, ну чисто случайно, не некромант? Ась?
- Тебя не звали, Хрясь!
Эброн потел. - Слушай, сапер - ты, Хрясь Бревно или как тебя там. Ты больше не Волонтер Мотта, помни. Ты солдат. Охотник за Костями. Выполняешь приказы сержанта Корда. Не забыл?
Корд сказал, откашлявшись: - Все путем, Хрясь. И это… это… я приказываю тебе вырезать из дерева.
Хрясь заморгал, облизал губы и кивнул своему сержанту: - Вырезать, да. Что прикажете вырезать, сержант? Давайте, прямо сейчас! Только не некроманта, ладно?
- Ни за что. Как насчет всех, кто в этой комнате, крове Мертвяка? Всех других. И еще… гм, скачущих коней, галопирующих коней. Прыгающих через пламя.
Хрясь утер губы ладонью и бросил быстрый взгляд на Мазан. - Ее тоже, сержант?
- Давай, - протяжно сказала Мазан Гилани. - Не терпится увидеть. И себя не забудь, Хрясь. На самом большом коне.
- Да, с огромным мечом в руке и долбашкой в другой.
- Идеально.
Мертвяк вернулся к кучке мертвых животных, разложил их кругом - голова к хвосту.
- Боги, как воняет, - сказал Хром. - Нельзя ли облить их душистым маслом или еще чем?
- Нет, нельзя. А теперь заткнулись. Дело ведь в том, чтобы спасти наши шкуры? Даже твою, Эброн, как будто Рашан нам хоть чем-то будет сегодня полезен. Моя работа - держать Худа подальше от этого дома. Так что не мешайте, если не хотите убить меня…
Голова Хряся дернулась: - Звучит хорошо…
- …и всех остальных, включая тебя, Хрясь…
- Звучит нехорошо.
- Вырезай, - крикнул Корд.
Сапер склонился над деревяшкой, помогая делу языком, что походил на червяка, вылезшего глотнуть свежего воздуха.
Мертвяк сосредоточил внимание на трупиках. Летучая черепаха, казалось, глядит на него большим голубиным глазом. Он вздрогнул - а потом и отпрянул, ведь игуана лениво ему подмигнула. - Боги подлые, - застонал некромант. - Проявился Высокий Дом Смерти.
Головы задергались.
* * *
- За нами идут.
- Хто? Ну Урб, это ж твоя тень и всё. Это мы сами преследу’м, точняк? Я иду за двуголов’м капралом - а вот и поверну сюды, налева.
- Направо, Хеллиан. Вы повернули направо.
- Это потому что мы идем бокобок, а знач’т, ты все видишь иначе. Для меня лева для тебя права, вот в чем проблемма. Глянь, это ж бродель? Он завернул в бродель? Што у меня за капрал такой? Чем ему млазанки не подходят, а? Заходим внутр, ты ему яйцы отрезашь, пон’л? Кладешь на стол, штоб все знали.
Когда они подошли к узкой лестнице между двух старинного стиля столбов, Хеллиан протянула руки, чтобы ухватиться за поручни. Но поручней не было, так что она шлепнулась на ступень, громко хрястнув подбородком. - Ой! Тр’кляты ручни лопнули прям у меня в руках! - Она застонала и подула на кулаки: - В пыль обр’тились, видал?
Урб подошел ближе, чтобы убедиться: промокшие мозги сержанта еще не вытекли наружу - хотя была бы какая разница? - и с облегчением увидел, что на подбородке остались лишь мелкие царапины. Она старалась встать, одновременно дергая себя за блеклые волосы; капрал еще раз оглядел улицу. - Это Смертонос там прячется, Хеллиан…
Женщина пошатнулась, моргая как сова. - Смердонос? Он? Снова? - Она опять безрезультатно попробовала пригладить волосы. - Ох, разв’ж он не милаш? Пытатся мои пантелоны помер’ть…
- Хеллиан, - застонал Урб. - Он выразил свои желания вполне ясно - он хочет жениться на вас…
Она сверкнула глазами: - Нет, неет. Он хоч’т того самого. Насч’т всего иного ему пл’вать. Раньш’ он то самое делал с парн’ми, понимашь? Хоч’т штоб я под ним прогнул’сь или он под мной, а так и так дырка не та что нуно, и мы борбу устроим а не что пов’селее. Но нам надо ж капрала ловить, пока он не упал в р’зврат, а?
Морщась от неловкости, Урб следовал за сержантом. - Солдаты всегда пользуются шлюхами, Хеллиан…
- Невинность ихня, вот чем долж’н заботиться настоящ’й сержант.
- Они взрослые мужики, Хеллиан. Они не невинны…
- Хто? Я ж говорю о моем капрале, о Нервном Ув’льне. Он всегды так сам с собою толкует, никаких женщ’н рядом. Знашь, сум’шедших женщ’ны не любят. То ись в мужья не берут. - Она несколько раз попыталась ухватить задвижку, наконец сумев - и начала дергать ее взад и вперед, взад и вперед. - Б’ги полые! Хто из’брел таку штуковину?
Урб протянул руку, открыл дверь.
Хеллиан ступила внутрь, не отрывая руки от задвижки. - Не беспокойсь, Урб. Все как нады. Пр’сто см’три и учись.
Он прошел в коридор и остановился у необычайных обоев, составленных из золоченых листьев, красного как маки бархата и клочков шкурки пестрого кролика, образовавших безумный узор. Почему-то ему вдруг захотелось оставить в заведении содержимое кошелька. Черный паркет был отполирован и навощен так тщательно, что казался жидким; они словно шли по стеклу, под которым таится мучительный вихрь забвения. Он гадал, не наведены ли на дом чары.
- Што мы делам?
- Вы открыли дверь, - сказал Урб. - И попросили вести вас.
- Я? Я? Вести в бродель?
- Точно.
- Ладняк. Готовь оружье, Урб, иначе на нас напрыгнут.
Урб колебался. - Я давно уже не…
- Я ж вижу, - сказала женщина за спиной.
Он сконфуженно замер. - Что вы имели в виду?
- Имею виду, тебе нужны уроки р’зврата. Я знаю. - Она стояла прямо, но это не было особым достижением, ведь она держалась за стенку. - Иль ты хоч’шь Плосконоса? Да, мои пантелоны не твого размера. Эй, это што - дитячья кожа?
- Кроличья. Я не интересуюсь Смертоносом. Ваши панталоны тоже не хочу надевать.
- Эй, вы двое, - сказал кто-то из-за двери. - Кончайте бормотать по иноземному и найдите себе нумер!
Потемнев лицом, Хеллиан схватилась за меч, но ножны оказались пустыми. - Хто украл… ты, Урб, дай мне меч, штоб тебя! Или пр’сто выб’й дверь. Да, ету самую. Выб’й посредине. Головой. Лупи, давай!
Однако Урб не предпринял ничего столь решительного, а просто взял Хеллиан за руку и потянул в конец коридора. - Они не там, - сказал он. - Этот человек говорил по-летерийски.
- По-летрицски? Иноземное борм’тание? Не удивлена. Город полон идьотов, бормоч’щих вот так.
Урб подошел к другой двери, прижался ухом. И хмыкнул: - Голоса. Торгуются. Должно быть, они.
- Выбей ее, вышиби, найди нам таран или д’лбашку или злого напана…
Урб повернул ручку, толкнул дверь и шагнул в нумер.
Двое капралов, почти без одежды, и две женщины - одна тонкая как лучина, вторая необъятно жирная - уставились на него широко раскрытыми глазами. Урб ткнул пальцем сначала в Увальня, потом в Нерва: - А ну, вы двое. Одевайтесь. Ваш сержант в коридоре…
- Нет, я не там! - Хеллиан ввалилась в комнатенку, сверкая глазами. - Он купил зараз двух! Р’зврат! Бегите, шлюхи, или я себе ногу отрублю!
Тощая что-то крикнула и резким движением выхватила нож, угрожающе двинувшись на Хеллиан. Толстая проститутка подняла стул и пошла за первой.