- Никакого… Но сегодня совсем другое дело, сегодня мы в Полисе, поэтому может быть информация… – Келли сделала паузу, - ты не обидишься… пеньюарчик из твоего сна, который мы вчера купили… можно я его все‑таки одену… он красный…
- Одевай, я тоже полюбуюсь!
- Ты прелесть, прелесть…
---
Экран телевизора замелькал.
- Переключи! – сразу сказала Беретка.
- Он же еще не сказал ни слова? – удивилась Келли.
- Я вижу, что это политик! Демократически избранный… Какие слова еще нужны к этой гадости!
Келли щелкнула пультом. На экране появился человек, точнее, человечек в темном костюме. Он выступал в каком‑то месте, похожем на храм.
- Что он говорит? Я ничего не понимаю… – начала Беретка.
- Он толкает свою религию. Ты никогда не видела Проповедника?
- Нет, не видела. Я увидела сейчас… и как‑то видеть больше не хочу. Да что у него за язык?
- Какой‑то свой язык… вроде большая часть слов понятна, а основное – нет. В религиях часто встречается терминология, как бы…
- Как бы мозги задурить лучше. Понятное дело. Убери его. Религия – это я.
- Как здорово ты сказала! А можно я тоже так скажу, - Келли выпрямилась, откинула голову слегка назад, и сказала, - религия – это я!
Беретка улыбнулась, изогнулась вправо так, чтобы левое бедро максимально выпячивалось, уперлась правой рукой в бок и слегка согнула правую ногу в колене:
- Нет, религия – это я!
- Ага, - сказала Келли, и правым бедром толкнула Беретку в левое.
- Ты что толкаешься – как можно более высоким, тонким голосом сказала Беретка, - тоже слегка толкнула Келли.
- А теперь я, - сказала Келли и толкнула Беретку.
Они толкались, смеялись и кружились. Беретка хитро улыбнулась и слегка толкнула Келли по направлению к дивану. Беретка выждала момент, Когда Келли снова выставит бедро, прижалась к Келли, чтобы ее не ударить, и толкнула своим бедром со всей силы. Келли улетела на диван.
- Ну ты корова, - с удивлением и восхищением сказала Келли.
- Я божественна! – сказала Беретка, и снова выставила бедро.
- Одно другому не мешает, - сдерживая улыбку, сказала Келли.
Беретка улыбнулась. Келли свободно, душевно улыбнулась. И снова щелкнула пультом.
- Вчера полиция закрыла знаменитое дело об отрезанных головах. В течение последних месяцев шла работа экспертов, которые пришли к выводу, что произошедшее было несчастным случаем. Напомним, в результате двое молодых людей погибли, столкнувшись с погрузчиком. Полицию несколько ввел в заблуждение случайный свидетель происшествия, который в конце концов признал, что не находился в достаточно вменяемом состоянии в момент, когда это произошло. Вот эта запись.
На экране появился типичный бродяга. Из‑за пазухи у него торчало горлышко литровой бутылки, скорее всего презентованной журналистами.
- Эти двое въезжали как раз во двор, а я немного приустал, и потому спал на этой стройке – я там немного подрабатывал… И когда их машина въехала, как с неба спустилось два существа – да, как с неба, они были ужасны и восхитительны, да! И эти существа просто оторвали им головы, вырвали голыми руками – так, что головы разлетелись в разные стороны!
- Может, вам это показалось? – спросил репортер.
- Я отлично знаю, что мне показалось. Мне показалось, что они были крылатыми, что одно было с птичьими крыльями, белыми громадными птичьими крыльями, а другое – страшное, как адская летучая мышь. Да, это мне показалось, я понимаю, что крыльев не было и не могло быть, это показалось из‑за прожектора, а то, что они были – нет, я еще не допился до чертиков, они определенно были, и они оторвали головы. И они играли ими в футбол! – это я видел точно!
Кадр замер. Диктор продолжил уже за кадром.
- Это и ввело полицию в заблуждение. Фрагменты тел были неестественно далеко отброшены от места аварии. Это и вызвало подозрения. Судя по всему, кто‑то в темноте просто не заметил, что это головы, и задел их при ходьбе, или споткнулся об них…
- О! – сказала гордо Келли, - а ты говоришь телевизор.
- Да, дух времени определенно пованивает. Но я бы не стала покупать такую штуку ради пары этих… безголовых…
- Да, похоже они обрели свою истинную безголовую сущность. Мы тут стараемся, ищем эту сущность, а они – раз! и готово.
- Если честно, про существа мне понравилось. Только, чур, я – с птичьими крыльями…
- А я.. а я… значит… – Келли растерялась, - адская летучая мышь…
Келли задумалась, посмотрела в сторону, положила пульт, приблизилась к Беретке:
- Ва–аа–а!!! – Келли прыгнула, изображая когти, изображая тигра, и остановилась в считанных сантиметрах от Беретки. Беретка вздрогнула. Келли выпрямилась и улыбкой изобразила максимальное самодовольство. Беретка вздохнула и сказала:
- Точно.
---
- Мы не слишком серьезно обсуждаем сны? – спросила Келли
- А чем вопросы, поставленные в снах, менее серьезны, чем вопросы, поставленные при бодрствовании?
- Меня удивило, как все правильно. У богов на одежде открытая спина. Это для того, чтобы одежда не мешала крыльям. Но спина была открыта тогда, когда я не знала, что у меня будут крылья. Я всегда думала, что божества летают, махая руками.
- Да, как ты была одета?
- Это главное? – Беретка засмеялась.
- Это первое, - четко выговорила Келли, а потом подумав, добавила – и это женское.
Беретка рассказала про свое платье. А потом еще раз пересказала сцену с монахом.
- А монах был черным? – спросила Келли.
- Да, черным.
- А ты знала, что черные монахи Абсолюта не верят в богов. Варуна тебе сказал это?
- Нет, этого я не знала. Я от тебя впервые слышу.
- Но что тогда мы получаем, - Келли поставила чашку, - во всей рациональности сна нерациональной была только ты. Бедный монах! У монахов уставы, посты, ритуалы, они избегают соблазнов… А тут ему является крылатое чудо в рискованном нижнем белье, да еще выше него ростом. Ты представляешь себе эту картину?
- Но ведь это было божественно, это было восхитительно!
- Да… Если уж божество хочет поговорить с людьми, то лучше найти каких‑нибудь дикарей–папуасов. Они не такие замороченные всем этим религиозным наследием.
Келли помолчала, снова глотнула кофе и продолжила:
- А почему в багровом мире ты решила, что это была темная богиня, а не какой‑нибудь демон?
- Во мне слишком много божественного, - довольно протянула Беретка, - а в места, где много божественного, демоны обычно не суются. Это любой неграмотный монах знает.
- Твои сны очень странным образом соотносятся с мифами и религиями. Слишком логично. Ты, уверена, что не читала мифы или что‑то о мифах?
- Я читала сказки. О мифах и религиях я начала читать только сейчас.
- Какие?
- Про принцев, про принцесс… да, в том числе про иностранных. Но я не читала про богов. Богов в сказках не было. Были феи, но феи – не боги. Да что я говорю… У меня же все эти книжки лежат дома. Нет в них ничего такого.
- А второй эпизод, когда ты летала - его звали Варуна. Ты слышала о нем ранее?
- Нет, никогда не слышала этого имени. Хотя мне известно много имен. Греческих, римских, индийских… А Варуны нет даже в наших книгах.
- Ты знаешь, - Келли сделала отстраненный взгляд, - это несколько странно. Мы обсуждаем сны не просто серьезно, но… как будто это реальность.
- Мы не знаем, где проходит грань божественного – это тебя волнует?
- Можно сказать и так. Мы не знаем источник этих снов. Мы не знаем, откуда они транслируются.
- Теория заговора? – сказала Беретка.
- Может, нами манипулируют? – отозвалась Келли.
- Кто? Злобные корпорации по пошиву пеньюаров?
- Нет… Но запутать… Если у нас есть противники – может, демоны – они?
- Насчет запутать… Если враг – хаос, то он имперсонален. В отличие от богов, с которыми я встречалась. Он может заводить в разные стороны, да – но он вряд ли может вести куда‑то направленно.
- Да, правильно. Звучит логично, лучше сказать. А логика, как я помню, всегда на стороне богов?
- Этого я не знаю. Нет… – хаос по–своему логичен, - Беретка задумалась, - давай через системы. Логика – только инструмент, а инструмент может быть в любых руках. Я сомневаюсь, что нас кто‑то хочет запутать. Да, в снах встречаются нестыковки. Но мы эти нестыковки и не рассматриваем. Мы допускаем элемент хаоса, как неотъемлемый элемент сущности человека. Ведь человек – это божественное плюс хаос. Божественность – это одна большая система. Мы в нее входим – с этим, надеюсь, спорить не будем? И система должна работать на совпадения.
- Да. Я помню. Глобальные системы могут быть подвергнуты критике только с позиций внутренней противоречивости. А божественность – да, глобальная система. Кажется.
- И эта система должна быть одна и для реальности, и для снов. Точно, - Беретка улыбнулась и продолжила:
- Или вот еще пример. Например, я себя просто обожаю. Да, это так. Богини в снах тоже себя обожают. Но что первично? Или это мое обожание себя спроецировалось на богинь, или это самообожание богинь спроецировалось на меня? Нужно построить связанную систему. Нужно все связать. И тогда, при связывании, все хаотическое отпадет само.
- Снова система… Да, все должно быть встроено в систему.
- Все детали должны совпасть. Это и будет система. Именно все. И с какой бы стороны мы не начали это распутывать, система находится в центре и она одна, - Беретка перестала улыбаться. Она посмотрела в сторону и сказала:
- Боги не выражают иллюзии. Боги выражают реальность. Божественные иллюзии есть ключи к реальности. И почему‑то я думаю, что эти ключи мне очень нужны. А для поиска этих ключей нужно отбросить все ненужное. Ненужные иллюзии.
Она снова взяла паузу, и снова продолжила:
- Я понимаю, что нужно разделять. Я понимаю, что этот пеньюар я могла видеть в каталоге, потом про него благополучно забыть, а он просто всплыл из закоулков памяти.
- Интересны не совпадения. Интересны различия, которые логически обоснованы. Нигде не написано, что богиня Кали носит что‑то вроде красного пеньюара.
- Это была не богиня Кали, это была девушка Келли, - Беретка улыбнулась, - это и есть фильтрация ненужных иллюзий.
Они посидели с чашками молча, и вдруг Келли резко откинулась назад:
- Знаешь, у меня есть знакомый психотерапевт. И он понимает дело в снах!
- Ты думаешь, я… немного псих?
- Нет, мне интересно разобраться. А насчет немного… не немного… не важно.
- Зачем… Он не молодой? Я молодому ничего не смогу рассказать.
- Он не молодой, тем более, я его знаю. Потому что я его знаю, я не могу к нему пойти… там эффект какой‑то побочный возникает. Подожди, подожди… ты не можешь пойти? Ты говоришь, что к кому‑то не можешь пойти? Ты! Это ты не можешь пойти, потому что застесняешься? О!
- Ладно, ладно, это я так, а просто думала, насколько мне это интересно – не могла ж я замолчать.
- Да, еще. Может быть, сеанс гипноза? Под гипнозом многие вспоминают что‑то утраченное.
- Нет, вот этого не хочу. Я уверена, что все узнаю сама. И мне это будет гораздо приятнее и интереснее. И сам процесс, все‑таки.
- Волк о красоте
Телефон зазвонил, когда ехать до дома оставалось несколько минут.
Скелет был на редкость взволнован.
- Беретка, - кричал Скелет, - вокруг дома ходит волк!
- Не волнуйся, это скорее всего наш Волк, он друг.
- Волк – друг? Такого не бывает!
- Скелет, это говорящий волк, бывший хирург. Говорящие волки не кусаются.
- Говорящих волков не бывает, будьте осторожны! Вы можете мне не верить, да, говорящих не бывает, но даже… даже… в любом случае волк может проявить свою волчью сущность!
- Не беспокойся, Скелет. Я скоро буду.
Беретка подъехала к ограде. Волк вышел из темноты.
- Привет, Волк!
- Здравствуй, Красная Беретка. Ты долго была в городе, и я пришел тебя проведать. Я чувствовал, что ты вернешься вот–вот.
- О, Волк, у меня было столько событий! Я столько всего узнала! Но ты знаешь, чем больше я получаю ответов, тем больше у меня возникает вопросов.
- Это до поры до времени. Мир, конечно, бесконечен, но легко описывается через системы.
- Ты имеешь в виду, что число совпадений будет нарастать, и в результате все детали сами сложатся в одну картину?
- Совершенно верно. Главное – побольше разных деталей. А углубляться в суть этих деталей совершенно не обязательно. Детали выстроятся сами, и создадут картину мира.
- Мы с Келли болтали… очень долго болтали. Мы болтали о красоте. Так получилось, что мы понимаем, в чем истинная красота. Но другие люди не понимают. И часто случается. что какая‑нибудь истеричка затягивает что‑то вроде "Я – принцесса", "Я – самая красивая", "обожайте меня…" Но она при этом совсем не красива. Чаще всего, даже наоборот. А особенно, когда она подобное высказывает.
- Критерии красоты растяжимы… Они это делают, находясь во власти иллюзий… А иллюзии эти – от невежества, от незнания.
- Волк, я уверена, что я прекрасна. Я уверена, что я совершенна. Но я не знаю, почему это так.
- Это так… Я думаю, как сказать попроще…
- Как понять красивое? Что красиво, а что нет?
- У людей и волков красота – на самом деле синоним функциональности. Все детали должны сойтись. Здоровье, сила, пропорциональность, выносливость, интеллект – не что‑то одно, но все сразу на достаточном уровне. Да, еще энергоэффективность – чтобы запас и был, и был не в тягость. И тогда это называется гармонией.
- Давай про энерго… это… фиктивность не будем. Это и есть по–проще?
- Э–нер–го–эф–фек–тив–ность. Это обязательно, - сказал Волк серьезно.
- Но как это понять?
- Твои действия не должны потреблять слишком много энергии. Но при этом твой размер должен быть достаточно большим для выполнения функций. У тебя должен быть жирок, но затраты на его транспортировку не должны быть слишком большими. Все должно стремиться к оптимальному соотношению.
- Да, я 172, я крупная, и жирок, - Беретка потянула себя за бок, - немного есть…
- Главное – не цифры, а оптимальное соотношение для жизни, а всего, что надо, по цифрам не перечислишь.
- У красоты жирок не висит, а кости не торчат. Так пойдет?
- Это слишком упрощенно. Оптимальные соотношения должны касаться всех значащих элементов.
- Я запомню. Но смотри. Мои волосы светлые, а у Келли темные, мой нос слегка курносый, а у Келли прямой, я пошире и покрепче Келли, а она чуть выше… длиннее и гибче. Есть вообще разные люди. Белые, желтые, черные, красные.
- Ваша красота – это результат многих поколений ваших предков, которые искали совершенную форму. В разных странах эта форма оказалась немного разной. Как и у волков. Есть общие черты – они одинаковы везде… Но есть черты, предназначенные для отдельных мест. Красота не универсальна. Красоту разных мест нельзя сравнивать. Нельзя же сравнивать красоту леса и красоту гор – что красивее.
- А что главное в истинной красоте?
- Красота – это средство для продолжения жизни. То, что не служит целям жизни, то, что препятствует продолжению жизни, не красиво. Я это о людях и волках.
- А если не о людях и не о волках? Как понять, красиво ли созданное человеком?
- Когда у нас есть красивые люди и волки – они уже сами могут сказать, красиво ли что‑то созданное искусственно. Эталон красоты определяет другую красоту.
- Волк, какой ты умный, - Беретка присела и поцеловала его в нос.
- Я волк, а не собачка, - волк притворно отвернул морду, - столько времени на обретение сущности…
Волк по–собачьи вильнул хвостом – и мгновенно скрылся в темноте. Беретка не стала смотреть ему вслед – все равно ничего видно не было, прошла к дому и открыла дверь.
Скелет стоял в дальнем от входа углу гостиной. На голове его была цветастая скатерть со стола, а в руках – коса.
- Скелет
- Зачем ты схватил косу?
- Я напугался… к тому же она мне идет, - скелет аккуратно поставил косу к камину.
- А зачем ты надел скатерть на голову?
- Я подумал, что так надо… Нет, мне подумалось, что так надо… Так страшнее.
- Чего ты испугался?
- Я боялся, что волк вас съест… – Скелет помолчал, - честно… меня съест… или покусает.
- Что он мог покусать, ты же скелет!
- Так сначала покусает, а потом поймет, что напрасно. Да… Я забыл… Потому что испугался.
- Видишь, как плохо пугаться.
- Да, я осознаю свою ошибку…
- Но ты же слышал, как я с ним разговаривала?
- Я видел, как вы смотрели друг на друга, видел в окно… Но вы не разговаривали.
- Да, - Беретка действительно удивилась, - Ты правда ничего не слышал?
- Правда… да я и не верю, что волки могут разговаривать.
- Как по–разному все видят мир, - тихо сказала Беретка, - давай пить чай. Скатерть только с головы сними. А косу я уберу подальше.
- Я поставлю чайник… Может, не надо подальше?
Беретка сидела в кресле. Скелет как обычно стоял у нее за правым плечом.
- Мы говорили о красоте, - протянула Беретка, - у тебя есть что‑то про это.
- Красота спасет мир.
- Это "Закат Европы"?
- Нет, это придумали орки. Но это была общая фраза в разговорах о красоте.
Беретка задумалась. Глотнула чай. Поставила чашку:
- Орки, значит, придумали. Будучи орком, и не такое придумаешь. А зачем красоте спасать мир?
На этот раз озадачился и сделал паузу Скелет.
- Так говорили… Это считалось правильным.
- Ха… Может, в это вкладывался какой‑то иной смысл?
- Они все время хотели кого‑то и чего‑то спасать.
- Если в мире все время нужно чего‑то и кого‑то спасать, то этот мир определенно находится в состоянии беспорядка. Если в мире порядок, то спасать никого не нужно.
- Мне кажется это логичным, - сказал Скелет.
- Красота – это я, - Беретка сделала паузу, - хорошо, этот мир находится в невежестве и иллюзиях. Но зачем его нужно спасать?
- Возможно, это "спасать" идет от их неверного восприятия мира… Ожидание спасения. Инфантилизм?
- Возможно. Но красоту определенно не спросили. Красота десять раз еще подумает, нужно ли ей спасать этот мир. – Беретка фыркнула носом, - Если они попросят, если они принесут красоте жертвы, тогда красота, может, и подумает что‑то для них сделать. Для них. Ха. И они не очень, и мир их не очень…
- Но у вас же есть люди, которые вам дороги.
- Есть, - просто ответила Беретка, - но спасать мир? Может, гораздо проще построить новый? Маленький и аккуратный?
Скелет промолчал, только посмотрел в потолок.
- А что еще орки придумали? – Беретка сделала еще глоток.
- Еще они придумали рассуждать о слезинке ребенка.
Беретка поперхнулась, закашлялась, засмеялась одновременно, и, кашляя, выдавила:
- Скелет… я тебя… убью!
Психотерапевт. Январь