* * *
- А если серьезно? - отсмеявшись и утерев выступившие на глазах слезы, поинтересовался Лис. - Где искать отца станешь? Имеются какие-то соображения?
- Хороший вопрос, - пожал плечами Тарас. - Мне б кто ответ подсказал…
- И все же? - не отставал Семен. - Куда-то же ты направлялся, прежде чем нас встретил?
- Вообще-то я уже говорил: на Сечь ехал. Думал найти Ивана Непийводу. Расспросить подробнее про тот бой, в котором мой отец как будто бы погиб. Где это было, как именно произошло? Видел ли он сам его тру… - Тарас невольно запнулся, - тело?.. А теперь - даже не знаю. Может, Босоркуна сперва поймать? И от него все разузнать… Прав Остап, без нечистой силы тут не обошлось.
- Ловить черта в поле - это по-казацки! - весело воскликнул Лис. - Славное дело! Я с тобой, друг Павыч! Располагай мной, как посчитаешь нужным. Будь мне атаманом… Вручаю тебе свою го…
- Погоди, Семен… - остановил запорожца Тарас. - Прежде, чем произносить слова присяги, послушай меня. Я ведь пока еще всей правды вам не открыл…
- Помочь сыну отца из беды вызволить, святое дело… - присоединился к Лису Остап Байбуз. - А от кого и как - не столь важно.
- Но…
- Мудро сказал, - поддержал младшего товарища Семен. - Поможем. Но, и ты, коль уж решил исповедаться - продолжай. Не останавливайся. Охотно послушаем. Может, и мыслишка путная в голову заглянет…
'А ведь старшой дозора дело говорит, атаман Тарас, - отозвалась Галлия. - Поведай казакам о хоругви архангельской… Слишком большой отряд тебе ни к чему, но еще несколько острых сабель делу не помеха'.
'Вот только о нас троих рассказывать не торопись… - вмешался осторожный опричник. - Сохрани в секрете… Не то, чтоб я опасался подвоха со стороны запорожцев, но - береженного и Бог бережет. Нам еще какое-то время личины поносить не в тягость, а для врага - когда он, наконец, объявится, неожиданность…'
'А ты, Галя, что скажешь? - поинтересовался Куница-Павыч. - По поводу личин. Василию хорошо из-под облаков вещать, ему под седлом не ходишь. Ты хоть и недавно к нам присоединилась, но коль уж так случилось, тоже право голоса имеешь'.
'Спасибо тебе, атаман Тарас. Большая у тебя душа, если плененного в бою врага вровень с собой ставишь… - после небольшой заминки ответила татарская шаманка. - Скажу: прав царский опричник. Мудрый военачальник всегда часть силы от глаз противника прячет. Только помни: наш настоящий облик не от всех скрыт. Чародей наведенную личину всегда распознает…'
'Ну, мы тоже не лыком шиты, - хмыкнул Василий. - В случае чего набросим друг на дружку еще по одной одежке. Пусть тогда супостат удивляется: кто и зачем одних зверей в других запрятал, ха-ха-ха. Не бери в голову, Тарас, справимся'
'Ладно, пусть будет по-вашему…' - согласился с друзьями казак и, оглядевшись, уселся на траву, жестом приглашая запорожцев, присоединится к нему.
- Тулитесь ближе, други… Рассказ может долгим получиться, умаетесь, стоя меня слушать.
И, дождавшись пока те присядут рядом, Тарас Куница или, как его теперь все чаще называли - атаман Павыч, слово за слово стал пересказывать новым товарищам историю священной реликвии, доверенной его отцу архистратигом небесного воинства - архангелом Михаилом.
Лис с Байбузом слушали внимательно, с трудом удерживаясь от восклицаний, которые то и дело готовы были сорваться с их губ. И только когда Тарас закончил рассказ, Семен произнес озабоченно:
- Трудное нам досталось дело, братцы. На авось хапнуть этот куш не удастся. Хорошенько обмозговать предстоящую баталию требуется. Ишь ты, как оно все завернулось, прямо как гусеница в листок… Стало быть, сам архистратиг православному воинству помощь оказать решил. О-хо-хо… Славно и печально это, хлопцы.
- Ты чего, Семен?! - удивился Байбуз. - Сами небеса на нашей стороне, а ты кудахчешь, словно наседка над цыплятами.
- Цыплята вы и есть, - вздохнул еще удрученнее Лис, доставая кисет и трубку. - Желторотые и пушистые… Неужто стал бы архангел Михаил в земные дела вмешиваться, если б мы своей силой могли с напастью справиться? Вот и выходит, по всему, что ждет нас битва с врагом многократно могущественнее, чем мы думаем. И хоругвь эту - обязательно найти надо. Иначе несдобровать… Вот только… - казак пристально посмотрел в глаза Тарасу. - Все ли ты нам рассказал, атаман? Не обижайся, но поведанная тобой история так и пестрит дырами, да на скорую руку приделанными заплатами.
- Ох, востер ты умом, Семен, - восхитился Куница-Павыч. - Лис, да и только. Лукавить не стану, кое о чем умолчал. Но, клянусь честью, с того боку беды не ждите. А только помощь, в нужную минуту. Ну, а что тайны до самого донышка не раскрываю - не обессудьте, она не только моя.
- Это ты меня, атаман, прости, - повинился Семен. - Язык, он хоть и в голове, рядышком с мозгами вырос, а бестолочь полная. Помело без костей, одним словом… Раз ты атаман, значит, только тебе решать: что остальным надобно знать, а о чем и промолчать не грех. Думаешь, кошевая старши́на обо всем на свете с нетягами да сиромахами советуется? Подставляй шапку… Иной куренной больше тайн с собой в могилу уносит, чем исповедник.
- Верно, - поддержал товарища Остап. - На то он и атаман, чтобы знать и кумекать: что к чему, зачем и когда?.. А наше дело, казацкое: сабелькой помахивай, люльку смоли, да - помалкивай…
- Вот-вот… - тяжело вздохнул Тарас и удрученно добавил. - В том-то и вся закавыка, что кумекать надо… А если все сразу, в одночасье навалилось и ничегошеньки понять невозможно? Тогда как? Разорваться мне что ли? И за Паньком уследить не помешает, и на Запорожье - с Непийводой повидаться тоже - спешно… Что посоветуешь, Лис? Скажи… коль, умнее…
- А чего тут сложного? - пожал плечами Семен. - Ты езжай себе на Запорожье, а мы с Остапом, тем временем постараемся Пасечника Панька выследить и поймать. Уверен: этот черт рядом с басурманами вертится. Одного не соображу: как потом тебе весточку передать? Где нам друг друга искать? Ведь ни того, что тебе Непийвода расскажет, ни куда следы беса заведут, я предсказывать не берусь.
'А я на что? - отозвался парящий в небе Василий. - Скажи казакам, что оставляешь меня с ними. И если надобность возникнет, то либо их к тебе, или тебя к ним, я привести сумею'.
- Беркута с вами оставлю… - повторил вслух Тарас. - Василий меня везде найдет. Скажете только: 'Ищи Тараса', а сами - следом скачите. Или меня дожидайтесь. Заодно, он вам выследить ордынцев поможет. Ему сверху далеко видать.
- Как же он узнает, что делать нужно? - удивился Семен Лис.
- Да все просто, - улыбнулся Тарас. - Если орел не беспокоится, значит - все в округе в порядке. А заметит опасность - заклекочет, а то и к вам спустится. Поймете, одним словом, не волнуйтесь. А если вам что от него понадобится, машите руками, а потом - и говорите с ним, как с человеком. Только слова выбирайте проще. Ум у птицы все же не человеческий.
'Но, но, атаман… - притворно возмутился опричник. - Не надо мне перья ерошить!.. А то обижусь и улечу… в ирей. Хотя, нечеловеческий ум можно трактовать и в том смысле, что огромный…'
- Ишь ты, - покрутил головой Байбуз. - Еще и орел ученый. Да, хорошо быть характерником. Жаль, научиться этому нельзя…
- Как знать… - пожал плечами Тарас. - Вон, с Пайдой у тебя самого все как хорошо получается. А я, к примеру, только месяц назад еще был свято уверен, что нежить и нечисть существуют только в бабушкиных сказках да суевериях. Даже домового и то ни разу толком не видел… - ведун помолчал, а потом задумчиво прибавил. - И, если честно, друг Остап, не отказался бы сменять все свое умение обратно - на прежнюю спокойную, размеренную жизнь. И чтоб бабушка жива была…
Глава шестая
Что-то было не так! Куница подошел к самому берегу реки и принюхался. Странно, но глаза его не обманывали - ни гарью, ни пороховым дымом в околице Сечи не пахло. И все-таки на душе у молодого ведуна было слишком неспокойно, чтобы совсем не обращать внимания на тревожное предчувствие. Прищурив правый глаз, Тарас попытался окинуть возвышавшуюся на острове крепость колдовским взглядом, но уже в следующее мгновение был вынужден отказаться от своего намерения. Он-то и пользовался этим умением всего пару-тройку раз, а тут были собраны вместе, даже не сотни - тысячи людей, которым по определению не суждено умереть от старости. Из-за такого количества всевозможных знаков и знамений, у него аж голова закружилась. Но то, что самой Запорожской крепости в ближайшее время ничего не угрожает, Куница все-таки сумел разобрать.
- И что ты по этому поводу думаешь? - поинтересовался ведун вслух, обращаясь к изящной, тонконогой кобылке, которую вел в поводу.
- Слишком тихо… - не очень внятно пробормотала в ответ кобылка, неспокойно вертя точеной головой с пышной, золотистой гривой. - Я бы даже сказала, атаман Тарас: тоскливо. Ускакать хочется…
'Прости, я мысленно. Говорить таким ртом слишком трудно… неудобно… - мгновение спустя возник в голове казака голос Галлии. - Чересчур много силы вокруг. Столько всего разного намешано, что и не разберешь сразу. Тут тебе и истовая вера в Спасителя, и откровенное степное шаманство, и нечисть…'
- Где нечисть? - встревожился Куница. - В Сечи?
'Нет, в саму крепость бесам не проникнуть. Там святое место. Искреннее. Меня и то прошибает… А вон там, у излучины, что-то притаилось в воде. И это не русалки, и не водяной… Видишь?'.
Тарас взглянул левым глазом на реку и отчетливо разглядел в полутора сотне шагов, за частоколом, в том самом месте, где запорожцы по обыкновению топили приговоренных к позорной смерти преступников, поднимающееся из глубины реки на поверхность мутное, багрово-красное свечение.
- Да, вижу… - подтвердил. - Плохое место. Надо будет сказать отцу Никифору, чтоб отслужил там молебен по загубленным душам и очистил от скверны… Ну, да ладно. За всем не уследишь. Да и некогда. Я пойду в крепость и попытаюсь найти Ивана Непийводу. Сам не понимаю, откуда берется эта уверенность, но явно чувствую: именно он поможет найти моего отца. А ты - жди здесь. По казацкому обычаю - женщинам вход на Сечь запрещен. И то, что ты, Галя, лошадкой обернулась, значения не имеет. Любой характерник вмиг обман раскроет, а тогда нам всем не поздоровится. И если для меня наказание может ограничиться киями, то тебя, как и любую другую девушку, запорожцы казнят без разговоров.
'Сурово… - невольно вздрогнула кобылка. - А если б я была твоей женой?'
- Ну, во-первых, ты мне не жена… - слегка покраснел молодой казак, - и не будешь, поскольку я уже с другой девушкой помолвлен. А во-вторых, это не имеет значения. Женщинам на Сечи делать нечего!..
'За что ж казаки так женщин невзлюбили?'
- Потому, что от вас все раздоры идут. Даже из Рая Адам был из-за Евы изгнан. А о том, что красивая девушка может даже побратимов поссорить, лучше вообще не упоминать. Ну, а войску подобная морока совсем ни к чему. Вот и ввели на Низу такой закон. От греха подальше…
'Жаль. Мне кажется, что когда воин знает, что рядом есть та, которая и раны перевяжет, и за добром приглядит, покуда он отдыхает, ему больше сил для сражения остается. И что помолвлен ты с другой, не беда… - мысли девушки звучали в голове Куницы вроде всерьез, но и с легкой насмешкой. Так, как девушки разговаривают с понравившимися им парнями, мол, понимай сказанное, как хочешь, а правду только я знаю. - У нас, атаман Тарас, каждому мужчине Коран четырех жен разрешает. А такому багатуру, как ты, еще и гарем наложниц завести можно'.
- Тьфу на тебя, душа басурманская, - сплюнул в сердцах Куница. - Баба есть баба. Одно на уме. Только ты забыла, что жениться я на тебе смогу, только если ты христианство примешь. Вот. А эта вера многоженство запрещает. Так что не морочь мне голову и жди здесь!.. Ничего не опасайся, конокрадов, как и всех иных воров, на Запорожье нет. Помимо всеобщего презрения, всякий, уличенный в посягательстве на чужое добро, будет привязан к позорному столбу на сутки, и каждый казак волен один раз ударить его по спине кием. Еще не было случая, чтобы кто-то из осужденных выжил. Вот и не воруют… - Тарас помолчал, задумавшись, к чему это он. - Ага, ну вот. А я обернусь так быстро, как только сумею…
'Хорошо, атаман Тарас. Как скажешь…'
- Вот и славно… - Куница поправил пистоли и зашагал к парому.
Немного вниз за порогами, как раз там, где впадает в Днепр неторопливая Томаковка, угнездился высокий остров. Говорили старики, что это не в меру проказливая по весне речка приносила вместе с вешними водами песок и камни и словно в шутку взгромоздила кусок суши посреди быстрого и широкого речища Днепра. Точно так, как порой малые дети, озорничая, делают пакости старшим.
С северной стороны остров омывал пролив Ревун, закрывали от непрошеных гостей два болотистых озера и такой же илистый Чернышевский лиман. А с юга шмат суши огибало неторопливое, но глубокое Речище и очень широкие, раскинувшиеся на несколько верст плавни. Понравился остров запорожцам своей неприступностью, вот и остановились они здесь, после того, как пришлось покинуть, уничтоженный басурманами городок на Хортице. Остров Буцким назвали, а выстроенную на острове крепость - Сечью Томаковской.
Обычно в это утреннее время, когда летний зной еще не слишком докучал, жизнь в казацкой крепости бурлила, как кулеш в котле. Все запорожцы находили себе какое-то занятие, откладывая безделье на более позднее, послеполуденное время, когда от жары и сытного обеда станет лень не только заниматься чем-то стоящим, а даже в шинок сходить или в воду окунуться. Но сегодня все было иначе…
В кузницах, где только сейчас и работать, пока в воздухе еще витает остаток ночной свежести, кузнецы даже не разжигали горны, а всего лишь вяло постукивали молотками по холодному железу. А сами казаки то там, то сям толпились небольшими кучками, при этом - без присущего их бесшабашной натуре раскатистого хохота и зубоскальства, а всего лишь негромко переговаривались промежду собой.
Дед Карпо, самый старый и уважаемый кошевой кобзарь, хоть и сидел на своем неизменном излюбленном месте, напротив корчмы Мойши, но тоже перебирал струны бандуры не в залихватском 'гопаке' или искрометной 'метелице', а так, словно покойника отпевал.
А причиной столь необычного поведения запорожцев был кряжистый седоусый казак, который, опустив гладковыбритую голову и сильно прихрамывая обеими ногами, понуро брел к лобному месту. Казака, обнажив сабли, сопровождали два сердюка. Что делалось только в самых исключительных случаях, чтоб не допустить самосуда над преступником. Хотя вряд ли нашелся бы во всей Томаковской Сечи кто-либо, желающий смерти Ивану Непийводе, несмотря на нелепое и страшное обвинение, которое старый запорожец сейчас нес на своих плечах.
Засмотревшись на зловещую процессию, Куница не заметил, как налетел на другого казака.
- Тю, Куница, ты шо глаза дома забыл? - услышал Куница знакомый голос.
Тарас оторвал взгляд от согбенной фигуры Непийводы и с удовольствием заключил в объятия давнего приятеля Андрея Цыпочку, вместе с которым его принимали в новики.
- Здорово, Андрейка! Забудешь тут… Что у вас случилось? Почему Ивана под саблями ведут?
- Беда, Тарас… - вздохнул запорожец. - Веришь, язык сказать не поворачивается…
- Ну же, не томи.
- Иван… вчера ночью… с пьяных глаз… Остапа Несмачного убил… Побратима своего.
- Брешешь! - воскликнул ведун. - Быть того не может! Ни в жизнь не поверю: чтоб Непийвода мог такое содеять! Ошибки нет?
- Если б так. Все на него указывает… Да что там говорить, - махнул рукой Цыпочка. - Судья уже и приговор вынес. А кошевой утвердил.
- И что присудили?
- Да ты что, Куница, совсем при хозяйстве обабился? - возмутился Цыпочка. - Обычаи позабыл? Сам не знаешь?! А пока Непийвода постоит до вечера у позорного столба, чтоб каждый желающий мог ему в лицо плюнуть.
- Да знаю я… - проворчал Тарас. - Просто подумал, может, старши́на учтет былые заслуги казака. А что сам Иван говорит?
- Клянется, что невиновен… Но на Библии присягу давать отказался. Говорит, что сильно пьян был, а потому до конца не уверен, а раз так - то отягощать душу еще одним грехом не хочет.
- Слушай, а если он действительно невиновен? Это ж не какой-нибудь приблуда, а сам Непийвода!
- То-то и оно… Никому не верится, но слишком уж многое на Ивана указывает. А сам он, когда его нашли, был пьян, как чоп от винной бочки.
- А подробнее?
- От подробностей, Куница, у меня в горле пересохнет…
- Обязательно налью, - пообещал Тарас. - Только давай сперва с Иваном разберемся. Хоть убей, не верю я, что Непийвода мог на казака руку поднять. А тем более - на побратима. Каким бы пьяным он при этом не был. Рассказывай, Андрейка, рассказывай…
- Ну, в общем так… Под утро, еще затемно, дед Карпо поднял шум своей бандурой. Ты же знаешь, он в басурманском плену не только зрение, но и голос потерял, шепчет еле слышно. Но уж если захочет, то и мертвого своим бренчанием разбудит. Первым на переполох подоспели Павло Карапуз и Дмитрий Швырка. Им и поведал дед Карпо, что слышал, как казак казака убил! Старый даже указал, в какой стороне труп искать. Кинулись туда - а там и в самом деле мертвый Остап Несмачный лежит. С ножом Непийводы в спине. Ты же знаешь Иванов нож, другого такого нигде нет. Козья ножка вместо рукояти и окованное серебром копытце. А по упору для пальцев надпись 'Храни мя Господи'. Спутать невозможно.
- И все? - удивился Тарас. - Заслуженного казака признали убийцей только из-за ножа?
- Знаю, знаю, что ты хочешь сказать… - остановил Куницу Цыпочка. - Нож могли украсть. Или потерял где…
- А то…
- Нет, Иван сам признал, что вчера вечером нож еще был у него. Но и это не самое важное. Кому, как не казакам знать, что в корчме иной раз такое случается, что и не разберешь. Но в кулаке покойника был зажат нательный крестик с оборванным шнурком. А на шее у Непийводы - вместо крестика, еще свежий, не утративший красноты рубец.
- Это серьезнее… - согласился Тарас. - Неужто Иван и в самом деле во хмелю рассудок потерял?
- Похоже на то… - пожал плечами Андрей.
- И все же не верится! Не мог Иван этого сделать, не такой он человек!
- Не горячись, друг, - положил Цыпочка руку Кунице на плечо. - Я ведь еще не закончил… Самая большая беда в том, что дед Карпо хорошо слышал шаги идущих людей, и уже поклялся на библии, что одним из двоих был именно Непийвода. И в этом случае, как и с ножом, подвела Ивана характерная деталь в одежде. Помнишь серебряные рубли, в которые они с Максимом Секачом стреляли на спор со ста шагов?
- Помню. Непийвода тогда выиграл у Максима двенадцать целковых…