* * *
- Одарко, может, тебе тоже, того… лучше с гостем? - как бы невзначай заметил знахарь.
Но та, не говоря и слова, прошла в комнату и присела у изголовья дочери с таким видом, что любому стало понятно: отсюда ее вынесут только вперед ногами.
- Ладно, сиди… - разрешил дед Верес. - Но чтоб, ни гу-гу. Говори, красавица: чего поведать одному мне хотела?
- Гадали мы с девчатами… - все еще опасливо поглядывая на двери, начала Оксана. - На суженого…
- Не вы первые, - пожал плечами ведун. - И что в этом такого страшного? Каждый год девки гадают… И не только в Иванову ночь. На Андрея, бывает, еще и не такое узреть случается.
- А то, - голос девушки немного окреп. - Что лицо мне в венке показалось, точь-в-точь, как у этого казака, что от оборотня меня спас. Вот…
Одарка только охнула.
- Какого еще оборотня? - проворчал старик. - Померещилось тебе, пока без сознания свалилась? Видел я дурных девок, но ты Оксанка всех перещеголяла. Мало ли чего показаться могло? А если даже и так? Тьфу на тебя еще раз! Вот скаженная. И мне старому памороки забила!
- Кровь текла ему по лицу… - не обращая внимания на слова старого знахаря, прошептала девушка. - И сам он как неживой был.
- И опять ты глупости говоришь, - рассердился дед Верес. - Не каждому ведуну дадено будущее зреть, тем более - толковать, а ты вон куда повела. Забудь!.. Казацкое дело без крови не бывает. Воин возле смерти денно и нощно ходит. А о ранениях я и вспоминать не хочу. Сладится что промежду вас, если гаданию веришь, - совет да любовь. Но тут я тебе не подмога. Позабыл уже, когда за девками бегал… или - они за мной? - словно призадумавшись, хмыкнул знахарь. - Это больше по женской части. Матушка лучше объяснит. Верно, Одарка?
- Отстегать крапивой по одному месту, мигом все болячку пройдут, - насупилась мать. - И любовь, и слабость. Казацкая нагайка тоже хорошо лечит. Может, гостя нашего позвать? Ей, Степан!
- Мамо, не позорьте! - как ошпаренная подхватилась Оксана. Но слаба еще была. Пошатнулась, опять побледнела и села без сил обратно на сундук.
- Что ты, что ты, доченька… - обняла ее мама. - То я так, сгоряча, брякнула. Шутейно…
- Звали? - сунулся в хату Небаба.
- Звали, - подтвердил дед Верес. - Все тревоги остались позади. Теперь ты нам расскажи, что за оборотня девица поминает?..
- Так рассказывать особо нечего, - пожал плечами Степан. - Увидели всадника, что от села поспешал с большим свертком поперек конского хребта. Окликнули. Он удирать стал. Догнали… наши стрелы, а потом и мы сами подоспели. Развернули холст, и нашли Оксану.
Одарка опять охнула.
- Ну, собаке и смерть собачья, - сурово насупил брови дед Верес и наказным тоном продолжил. - А ты, Одарко, и ты, Оксано, не забудьте, за здоровье казаков помолится в воскресенье. Вовремя они успели. И главное, ангела-хранителя поблагодарить не забудьте, за то, что помощь позвал. Ну, а пока, мечите на стол все, что в печи есть. Надо дорогого гостя от души чествовать. Благодарность человеческая тоже Господу нашему угодна.
И пока мать стояла, растерянно вытирая фартуком и без того чистые руки, Оксана, что уже почти полностью ожила, бросилась накрывать на стол.
Пока Небаба с дедом Вересом умывались, девушка принесла горшок дымящегося борща и полную миску гречаников. Отдельно - гарнец густой сметаны. Нашелся к праздничному столу и кувшин сливянки. Запахло так, что слюна сама потекла…
За казаком и старым знахарем ухаживали, как за маленькими детьми. Разве что из ложки не кормили. И только когда все было съедено и выпито, дед Верес позвал Небабу.
- А пойдем-ка, проводишь меня. Хочу еще тебя кое о чем расспросить…
- Охотно, - вскочил тот, понимая, что пора и честь знать.
- Я с вами, - крикнула им вслед Оксана и, торопливо выскочила во двор, опасаясь оставить ведуна наедине с казаком. Мало ли что он ему сболтнуть может? Но зря опасалась. Дед и не собирался встревать между ними. Так и не спросив ни о чем, пригласил к себе в гости, взял со Степана обещание непременно зайти, чинно раскланялся и шагнул за ворота.
Оксана, сама того не ожидая, оказалась одна рядом с Небабой.
'Вот не было печали, - выругался про себя Степан. - Только взбалмошной девчонки мне для полного счастья и не хватало'.
Вообще-то он лукавил, ощущая непонятную радость от того, что девушка рядом, но растерянность, которая возникала при ней, раздражала парня. А еще почему-то совестно становилось перед далекой, но наверняка думающей о нем, и ждущей возвращения, черноокой красавицей Аревик.
'Что бы ей такого сказать, чтоб и не обидеть и заставить уйти?'.
Но Оксана, непостижимым женским чутьем уже ощутила свою власть над молодым казаком, поэтому только глазами сверкнула, развернулась, так что взвился подол и, сделав озабоченное лицо, ушла в хату.
'Вот, незадача, - потер подбородок Степан. - Влюбилась девка, что ли? Или мне мерещится только? Ладно, засиживаться не буду. Попрощаюсь, да и пойду к Ребекке. Отобедать, как велел дядька Ицхак, я уже успел, - усмехнулся невольно. - Осталось только о коне договориться. Чтоб приглядели за ним, значит, покуда вернусь…'
- Степан! - окликнула его тем временем с порога тетка Одарка. - Где ты там? Иди к нам.
Предчувствуя подвох, Небаба осторожно, словно в холодную воду, вошел в хату.
А тут его уже ждали. И только Степан переступил порог, навстречу вышла Оксана, неся на вытянутых руках что-то белое.
- Прошу моего спасителя, принять, - поклонилась низко. - В благодарность и от всего сердца.
Небаба потянулся было рукой к затылку, но опомнился, смущенно кашлянул и взял из рук девушки новую сорочку. Было во всем этом, что-то не совсем правильное. Но что именно, от растерянности и избытка чувств Степан так и не смог сообразить.
Глава восьмая
Куренной атаман уманцев Терентий Копыто сидел на скамье перед куренем пасмурней самой грозовой тучи и нещадно дымил длинной трубкой. Время от времени сплевывая горькую слюну в горку пыли, которую мимоходом нагреб возле себя босыми ступнями. Ни для кого не было секретом, что Копыто души не чаял в Непийводе и, где только мог, ставил умелого запорожца в пример всем новикам. Вот и грустил атаман, все больше впадая в тоску и уныние от понимания собственного бессилия. Попал бы товарищ в плен, атаман из кожи б вывернулся, а придумал, как его из неволи вызволить. Но против общества и закона не попрешь…
- Челом тебе, батька! - поклонился куренному Куница.
- И тебе не хворать, сынаш… - тяжело взглянул на молодого казака Копыто. - Давненько тебя на Низу не было видно. С чем пожаловал? Товарищей проведать, или службу нести?
- Отца ищу…
- Отца? - переспросил куренной. - Так, говорили мне: погиб Тимофей… Или нет? Неужто брехали?
- Вот я и хотел подробнее расспросить обо всем Непийводу. Ведь это он, в том последнем для отца бою был с ним рядом.
- О-хо-хо… - вздохнул Терентий Копыто. - Натворил делов наш Иван. Боюсь, что теперь уж только на том свете поговорить с ним удастся. Как он мог? Как он мог?.. А все проклятый хмель! Скольких братчиков сгубил ни за понюх табака. Стерегись зеленого змея, Тарас, пуще бабы стерегись.
- Погодите, батька Терентий, хоронить Ивана. Не виновен он в убийстве Остапа Несмачного.
- А я разве говорю, что виновен? Все горилка треклятая… Небось, померещилось что-то с пьяных глаз, вот и ткнул ножом. Только для казацкого закона это ничего не значит. И платить за глупость самым дорогим придется. Жизнь за жизнь…
- Да погодите вы! Кто о чем, а вшивый о бане! - Тарас от волнения забыл о почтительности, за что тут же получил чубуком люльки по лбу. - Ой! Простите, батька… Оговорился я. Но невиновен Непийвода! Совсем не виноват! Не убивал Иван Остапа! И близко его там не было! Другого убивца искать надо!
- Понимаю, - сочувственно кивнул куренной. - Мне тоже не верится… Но, ничего не попишешь, все на Непийводу указывает. Не отстоять нам, хлопче, Ивана…
- Ну, и зачем ты меня сюда притащил, ирод окаянный? - густым басом, словно в пустую бочку, загудел рядом отец Никифор. - Где горит? Кого тут спасать надобно?
- Отпели уже? - увидев одного из кошевых попов, угрюмо спросил атаман. - Значит, скоро казнь…
- Нет еще… - проворчал отец Никифор. - Вот, халамыдник, прибежал в церковь, уцепился в рясу и потащил меня сюда. И ничего толком объяснить не может. Талдычит лишь, что спасать кого-то надо. Сейчас же говори толком, харцыз, не то прокляну, Христом Богом клянусь!
- Его спрашивайте… - Цыпочка облегченно ткнул пальцем в Куницу и отступил в сторонку. - Он лучше скажет…
Теперь на Тараса уставились оба - куренной и поп.
- Я могу доказать, что Непийвода не виновен. Остапа убил кто-то другой… - Куница говорил медленно, стараясь веско произносить каждое слово, чтобы смысл сказанного быстрее дошел до сознания священника и атамана. И, похоже, достиг цели. Некоторое время оба задумчиво молчали, потом переглянулись и, не сговариваясь, одновременно отрицательно мотнули головами.
- Старый Карпо не мог ошибиться, - промолвил отец Никифор. - Он каждого казака в Сечи по шагам узнает. А уж Иванов серебряный перезвон и подавно ни с чем не спутать. Кстати, а чего это ты его сапоги под мышкой носишь?
- Так, чтоб перезвон послушать… - невнятно буркнул Куница. - У вас, батька Терентий, с Иваном, кажись, один размер ноги. Не хотите примерить?
- С ума сошел, сучий потрох?! - мигом вскочил атаман со скамьи? - Ты что мне суешь?! Запорю!
И так страшен он был в своем гневе, что даже отец Никифор отшатнулся, но быстро пришел в себя и шагнул между куренным и молодым казаком.
- Угомонись, Терентий… Хлопец не дурного отца сын, чтоб подобную гнусность тебе предлагать. Ведь по глазам видно - задумал что-то.
- Все равно не стану… - немного успокаиваясь, проворчал атаман.
- А и не надо. У меня нога тоже не из маленьких…
С этими словами поп взял из рук Тараса один сапог и попытался в него обуться.
- Не лезет… - пробормотал удивленно. - Странно. А с виду, вроде должны быть впору.
Отец Никифор приложил подошву к ступне и опять хмыкнул.
- Ну да. Вот же, самое оно - мой размер. Даже с запасом. Дай-ка другой примерить…
К тому времени куренной немного остыл и стал с интересом приглядываться к действиям попа. И когда тот не смог и второй сапог натянуть, протянул руку:
- Попробую…
Но и у него ничего не вышло.
- Быть того не может, - удивился Копыто. - Мы же с Иваном не один раз, бывало, сапогами менялись.
- Ну, вьюнош востроглазый, - обратился к Кунице поп. - Теперь расскажешь, в чем секрет?
Вместо ответа Тарас сунул руку в голенище, немного пошуровал пальцами внутри сапога и вытащил оттуда какой-то подковообразный серый комок.
- Что это? - протянул ладонь отец Никифор, а куренной сам полез во второй сапог.
- О, и тут тоже самое есть! - воскликнул немного погодя, вытаскивая наружу странную находку. - Что это такое?
- Хлебный мякиш… - ответил поп, к тому времени успевший рассмотреть непонятную подкову, задумчиво поглядывая на Куницу. - Хитро… Как догадался?
- Иван сильно хромал на обе ноги и жаловался, что сапоги жмут…
- Верно, - кивнул головой священник. - Я тоже слышал. Да только внимания не обратил. Как-то не до того было.
- О чем это вы? - вмешался куренной атаман. - Говорите внятно.
- Видишь ли, Терентий… - степенно оглаживая бороду, промолвил отец Никифор, - этот хлопец сумел узреть то, что не только мы с тобой, но и все Товарищество проглядело. А потому приговорило совершенно невиновного человека, не только к смертной, но и позорной казни. Вот оно как получается. Не Ивана слепой Карпо признал, а только его сапоги… Которые, пока пьяный Непийвода в корчме валялся, кто-то другой носил. А что был тот человек Ивана пожиже, то пришлось ему, чтоб обувка на ноге не болталась, подложку сделать.
- Но почему из хлеба?
- Торопился убивец. Опасался, что Иван очнется раньше и пропажу заметит. А чего в корчме всегда под рукой в достатке? То-то же. Но именно спешка, благодаря сметливости Куницы, каина этого и подвела. Когда бандурист гвалт поднял, он, надевая сапоги на Непийводу обратно, впопыхах о мякише позабыл.
- Складно выходит… Но что-то не слишком убедительно.
- Отчего же. Вот ты стал бы совать себе в обувку, которая как раз по ноге, что-то существенно уменьшающее ее размер? Так, чтоб ходить мешало. Глупо, правда?
- В общем, да… - согласился куренной. - А как все остальное? Нож, нательный крестик?
- А ты сам головой подумай… - усмехнулся отец Никифор. - Теперь, когда с сапогами разобрались, у меня словно полуда с глаз упала. Что нож… Поспрошаем у тех, кто в то время в корчме был, и я уверен, обязательно отыщется казак, который припомнит, как Иван просил одолжить ему нож, так как свой задевал куда-то.
- Это, ладно. А крестик?
- Удивляюсь я тебе, Терентий… - осуждающе хмыкнул священник. - Ты же запорожец, а не деревенская баба. Часовых басурманских не раз собственноручно снимал. Вот и скажи мне, много ли тебе доводилось зреть врагов, которые, когда им одной рукой всаживают нож под левую лопатку, а другой зажимают рот… Крика же дед Карпо не слышал?! Так вот, многие ли исхитряются прожить достаточно долго, чтоб успеть повернуться лицом к врагу, вытащить у него из-под рубахи нательный крест и сорвать себе на память?
- Ни одного, - сморгнул атаман. - Ах, ты ж, дьявол, как же я сразу-то не сообразил? И впрямь пелена какая-то глаза застила. Так чего ж мы сидим? Надо бежать, Ивана освобождать!..
- Вот как раз теперь, торопиться незачем… - остановил его поп. - Ивану позорный столб только на пользу пойдет. Совсем к старости сопьется, если не опомнится. Вот пусть и подумает как следует дурной своей головой…
- Сурово… - покачал головой куренной. - Он ведь к смерти готовится! Ему каждый час…
- Вот-вот, - оборвал атамана отец Никифор. - Заодно и о душе вспомнит. Но я не поэтому тебя удерживаю. Епитимию можно б и иную наложить. Ты, Терентий, на радостях о другом позабыл. Ведь, если Иван не виноват, то кто же тогда Остапа Несмачного убил? Вот о чем подумать надо…
- Ну, если сразу не поймали, то теперь уж и подавно не сыскать, - развел руками куренной.
- Думаю, я мог бы попытаться… - отозвался Куница. - Если б мне кто рассказал всю историю с самого начала и поподробнее. А то я только со слов Андрея о случившемся знаю.
- После того, как ты снял обвинение с Ивана, я уже ничему не удивлюсь… - куренной обнял Тараса за плечи и усадил его рядом с собой на скамье. - Закуривай и спрашивай. Я сам на все вопросы отвечу. А если ошибусь в чем, - кивнул на священнослужителя и Цыпочку, - они поправят.
Курить трубку, сидя рядом с куренным атаманом, - честь, которой удостаивались не многие. Поэтому Куница не стал отказывать себе в удовольствии. И только как пыхнул несколько раз дымом, спросил:
- Я вот о чем думаю: за что можно человека убить? При этом рискуя собственной головой. Зная, что если попадешься - пощады не будет. Ну, был бы покойник купцом заморским с мошной толстой или молодым парубком, наставившим кому-то ветвистые рога, а так? За что убивать пожилого казака, которому и так недолго ряст топтать оставалось. В саму пору в монастырь собираться.
- Он и собирался… - подтвердил догадку Тараса поп.
- И в самом деле, странно… - согласился куренной. - Человек не курица, а и той, без надобности, голову не сворачивают. Значит - мешал он кому-то. Знал или видел что-то тайное…
- И что? Столько лет хранил ее, нигде ни словом не обмолвился, а теперь убийца испугался, что Остап проболтается? - промолвил Цыпочка.
- Тоже верно… - согласился с молодым казаком отец Никифор. - Гм, а если он только вчера, здесь кого-то увидел? Например, человека, которого считал мертвым, и потому не упоминал о нем? Несмачный долго в плену у басурман был. Мог, например, лазутчика их заприметить?!
- Или наоборот, - оживился атаман, - тот, кого он мог в чем-то уличить, заметил старого казака первым!.. И убил, исхитрившись при этом свалить вину на Ивана!.. Гм, а ведь все сходится, други!.. Я тоже был в корчме, как раз в то время, когда в нее вошел Несмачный. И припоминаю, что переступив порог, он как-то дернулся и произнес что-то типа: 'Да это же…'. Но тут к нему подскочил Непийвода, - он как раз забирал у шинкаря кубки с вином, - сунул побратиму один в руку, обнял за плечи, повлек за собой к столу… Ну, а чем все закончилось - вам известно. Вот только кого именно Остап мог узнать, не соображу. Даже не припомню толком, в какую сторону он при этом глядел. Что делать?
- Надо рассадить всех так, как они сидели, когда внутрь вошел Несмачный, - предложил Куница. - Мне тут кое-какое умение по наследству досталось. Думаю, я сумею татя опознать…
- Гм, - оценивающе взглянул на парня куренной, - тогда можно попробовать… Вот только в шинке были казаки со всех куреней, и только моей власти не хватит на то, чтобы собрать их всех вместе.
- А тут власти и не надо, - мотнул головой отец Никифор. - Пойдем, сперва переговорим с Кошевым, объясним ему что, к чему. А потом объявим Товариществу, что Непийвода невиновен, и настоящий убийца, один из тех, кто прошлым вечером был вместе с ним в шинке. После чего попросим всех, добровольно, рассесться по тем же местам, где они гуляли вчера. Как думаешь, все придут?
- Еще бы, - хмыкнул Терентий Копыто. - Отказаться - то же самое, что признаться в убийстве.