– А можно вас на кофе пригласить? – осторожно спросил Игорь. И тут же наткнулся на удивленный взгляд ее зеленых глаз.
– На что? На кофе?
– Ну, на чай, на какао, – смутился Игорь, чувствуя, что от ее взгляда такая горячая сила идет, что даже щекам жарко становится. – На шампанское…
– О! – только и сказала она удивленно. – А чего?
Игорь растерянно развел руками.
– Поговорить… познакомиться…
– Это по службе, что ли? – опасливо спросила она.
Игорь отрицательно мотнул головой.
– Нет, просто так! Я… я тут новенький, в городе… никого не знаю…
– И откуда ж вас прислали?
– Вообще, из Киева… в командировку…
– Так у нас и какао выпить негде, – усмехнулась она. – А шампанское – так это в ресторан идти, а я туда не хожу…
– Ладно, спасибо, – окончательно смущенный Игорь решил закончить разговор. – До свидания… и спасибо за рыбку!
– Спасибо за рыбку мужу передам, он у меня тоже рыбкой пахнет! Приходите еще!
Шел Игорь к выходу с базара, шел и бурное волнение в себе чувствовал, словно что-то он не так сделал, и не просто "что-то", а что-то важное. Или это торговка рыжая его так взволновала?! Только шагал он теперь быстрым, лихорадочным шагом, словно убегал откуда-то, пытаясь не бежать. Однако ноги сами вели его правильным обратным путем на улицу, где Ваня Самохин жил. И узнавал Игорь на ходу то дом примеченный, то синий забор, то вывеску "Ателье мод № 2" на кирпичном полутораэтажном здании с потрескавшейся штукатуркой, выползшем фасадом прямо к дороге, там, где у других, более скромных строений, только заборы стояли да палисадники всё еще зеленели.
Ваня, заметив через окно замешкавшегося перед калиткой "милиционера" Игоря, вышел на порог и зазывающе махнул рукой.
– Я думал, вы заблудитесь, – сказал он, закрывая за Игорем входную дверь. – А че это у вас? – кивнул на газетный пакунок.
– Рыбы купил, – ответил Игорь. – Положи пока в холодильник!
– У нас холодильного нет, – усмехнулся парень. – Мы ж не мясокомбинат какой! Могу в погреб спустить!
– Не надо. – Игорь задумчиво глянул парню в глаза. – Мама твоя дома?
– А чего ей дома делать? Она еще на базаре.
– Тогда я отдохнуть прилягу, – сказал Игорь. – Только сначала поговорим. Чаю заваришь?
– А может, лучше вина?
– Так тебе ж сейчас на работу?
– А у меня на работе тоже вином везде пахнет. Там к нам не принюхиваются!
– Ну, наливай! – согласился Игорь. – Ты ж его перед сном пьешь?
Сели они на кухоньке. Игорь, не глядя, вытащил из пачки купюр, что в правом кармане, одну сотенную. Положил на стол между собой и Ваней. Тот, бросив взгляд на Ленина в овале, напрягся.
– У тебя фотоаппарат есть? – спросил "милиционер".
– Откуда он у меня?! – пожал плечами парень. – Я что – фотограф?
– А сколько тут у вас фотоаппарат стоит?
– Да столько же, сколько у вас. – Ваня почесал пальцами правой руки лоб. – Не дешево! Может, пятьсот, а может, и тысячу…
– А снимать ты умеешь?
– Научусь, если надо. Что там сложного? Резкость в объективе навести да на кнопку нажать! Мне знакомый показывал!
Игорь вытащил из пачки в кармане еще десять купюр, руку с купюрами на стол положил, пересчитал сотенные.
– На вот, купи аппарат и пленку…
– И что потом?
– Потом, когда время будет, устроишься где-нибудь возле дома Чагина и будешь снимать тех, кто к нему приходит… Я тебе за каждый снимок платить буду… Понял?
– А сколько?
– Если лицо человека видно будет, то по… по двадцать рублей, – тут Игорь помедлил, проверяя реакцию Вани на предложенные расценки. Но Ваня серьезно кивнул, значит, сумма его устраивала. – А если лица не видно будет, то ничего. Такие снимки мне не нужны…
– Хотите, смогу вам и Вальку рыжую заснять!
– Засними, – согласился Игорь. – И мужа ее можешь!
– А он вам зачем? Он же лапоть! – ухмыльнулся снисходительно Ваня.
– Какой лапоть?
– Да так, не мужик, а рыбак… Петька-беларус его "трапочкой" называет. Он весь болезненный, не пьет ничего.
– Ясно, – оборвал словоохотливого хозяина Игорь. – Ну, все, твое здоровье! – гость поднял граненый стакан, щедро наполненный Ваней.
Выпили. Игорь поднялся с табуретки.
– Я посплю!
– Так… Я приду, а вас, значит, уже не будет? – спросил Ваня.
– Не будет, – кивнул "милиционер". – Но я через пару деньков вернусь. Как маму твою зовут? На всякий случай?
– Александра Мариновна…
– Мариновна?
– Ну, можно и Марьяновна. Дед мой болгарином был, звали Марин…
– А-а! – протянул Игорь и вышел из кухни.
Зашел в комнатку с нераскладывающимся диваном.
Опустил на пол пакунок с рыбой, разделся и, сложив аккуратно на табуретке форму, а поверх нее ремень с кобурой и фуражку, залез под одеяло. Во рту щекотался кислинкой вкус очаковского вина. Перед глазами стояла Валька-рыжая с огоньком задора и азарта в зеленых глазах. В ушах звенел ее голос. Тепло тела Игоря, не находя выхода из-под тяжелого ватного одеяла, стало там же, под одеялом, и накапливаться. Накопившись, сморило оно его, сморило и перенесло нежными руками, опустило в кокон сна, откуда, отоспавшись, любой выпорхнет полной сил бабочкой, чтобы упаиваться до следующего сна свежестью нового дня жизни.
Глава 11
– Эй, ты что, не вставал еще? – удивленно воскликнула Елена Андреевна, стоя над кроватью сына. – Задохнешься еще во сне! – она сдвинула одеяло с накрытого с головой Игоря. – Скоро половина первого!
Игорь поднял голову, посмотрел на мать.
– Че это у тебя взгляд мутный? – удивилась та. – Выпил, что ли, вчера?
А во рту очаковское вино кислит, в голове что-то невесомое раскачивается, мешая думать. Опустил Игорь голову на подушку. Краем глаза пакунок газетный на полу у кровати заметил.
– Вон, – показал рукой. – Возьми! На обед будет…
– Так я на обед гречку варю, – проговорила Елена Андреевна, но пакунок подняла, понюхала.
– Че ж ты в холодильник не положил? Рыба ведь?
Игорь кивнул.
– Сил не было, – признался чуть хрипловатым голосом.
– Ну, полежи еще, – смилостивилась мама. – Я, как готово будет, позову! А что это за форма? – Елена Андреевна остановила взгляд на фуражке, под которой аккуратной стопочкой сложено было старое милицейское обмундирование. – Работу, что ли, нашел? Охранником?
– Нет, это я так, хохмы ради, – отмахнулся Игорь. – У Коляна день рождения был, в стиле ретро…
Этого объяснения оказалось для Елены Андреевны достаточно. И она вышла, забрав с собой завернутую в газету рыбу.
Оставшись один в комнате, Игорь поднялся. Первым делом милицейскую форму в шкаф спрятал, а сам в спортивный костюм оделся, на ноги – тапочки кожаные с мехом внутрь. Стопам сразу мягко и уютно стало, и поднялось это ощущение доброго уюта от ног к голове. И голова успокоилась, всё в норму вернулось. Всё, кроме вкуса во рту.
Чистил Игорь зубы минут пять. Чистил жесткой зубной щеткой, вспоминая вкус зубного порошка, найденного у Вани Самохина.
"Вот бы рассказать Степану, – думал Игорь, глядя в зеркало над умывальником и слушая журчание водяной струи. – Но нет, не поверит… Если б доказательства?!"
На лице улыбка выскочила. Самодовольная.
– Обедать! – донесся до слуха крик мамы из кухни.
Как только Елена Андреевна попробовала жареной рыбки, на лице у нее омолаживающий выражение лица восторг выступил.
– Господи! Вкуснотища какая! Я сейчас! – Она выскочила из-за стола.
– Ты куда? – удивился Игорь.
– Я только соседку позову! Боже мой, какая вкуснотища! Ну, точно как в детстве! – приговаривая, она вышла торопливым шагом в коридор. Игорь пожал плечами, слушая, как хлопнула входная дверь. Добавил масла в гречневую кашу. Скатал вилкой "в рулончик" поджаристую рыбью кожицу, сунул в рот.
"Действительно, – подумал. – Вкусно! Но не настолько, чтобы из-за стола выпрыгивать и куда-то бежать!"
Мать вернулась с соседкой Олей минуты через три. Засуетилась, выставляя на стол еще одну тарелку и вилку. Насыпала горку гречки, глосика жареного рядом уложила.
Тетя Оля первым делом рыбу попробовала, и лицо ее застыло в задумчивости. То есть все лицо, кроме рта, застыло. А губы медленно шевелились, доказывая, что не без дела она сидит. Прожевав, тетя Оля кивнула.
– И где ж это вы такую купили? На рынке? – спросила она. – Живая, что ли была?
– Не живая, а только что пойманная, – пояснил Игорь.
– Как же это: только что пойманная? Это ж морская, а пока довезешь! – усмехнулась Оля. – Это тебя, видно, продавщица надула! Заморожена она была, точно!
– А вкус? – с едва заметным возмущением в голосе спросила Елена Андреевна. – Вкус-то ведь какой?
Соседка пожала плечами.
– Консервантов, может, добавили. Сейчас – всё химия вокруг! Химия, да это "гэмэо" искусственное. Хочешь – такой вкус, хочешь – другой сделают!
Елена Андреевна тяжело вздохнула и опустила вилку на стол. Игорь заметил, что настроение у мамы испортилось. Посмотрел он на соседку недобрым взглядом.
– Вы извините, теть Оля, что мама вас побеспокоила! Вы ведь, наверно, заняты чем-то были… А тут из-за какой-то мелочи вас из дому выдернули… Вы это, возвращайтесь!..
– Да ладно уж, всё равно вышла, – отмахнулась она рукой от Игоря, словно и не заметила никакой колкости в сказанном.
И продолжила соседка увлеченно есть рыбу с гречневой кашей, да к тому же довольно энергично.
Игорь доел одного глосика, второго из сковородки, что по центру кухонного стола стояла, в свою тарелку переложил.
Мама тоже вернулась к трапезе, только ела она теперь вяло, без аппетита.
Игорь на соседку взгляд бросил. Заметил, что она уже свою рыбку доедает и на последнего глосика, что еще на сковородке лежит, поглядывает. Игорь поднялся. Взял сковородку со стола, накрыл ее крышкой и поставил на плиту.
Снова присаживаясь на свое место, встретился Игорь с тетей Олей взглядом.
– Извините! – вырвалось у него. – Мама думала, вам понравится!..
– А мне что? – надула губки соседка. – Мне нравится. Я камбалу люблю!
– Это не камбала, это "глосик", – поправил ее Игорь раздраженно.
И она замолчала, опустила взгляд на свою недоеденную гречку в тарелке.
– Как садовник? – соседка обернулась вдруг к маме, желая, видимо, повести разговор в сторону своей полезности.
– Да вот, ушел несколько дней назад и пока не возвращался, – ответил за маму сын. – Может, собутыльника нашел где?!
– Да он же не пьет! – взволнованно воскликнула тетя Оля.
– Много сделал, – подала голос и мама, обернувшись к соседке. – Спасибо, что привела!
Соседка успокоилась, улыбнулась. И, должно быть, поняла, что на такой хорошей ноте самое время раскланяться.
Чай они пили уже вдвоем.
– Жалко, ты мало рыбы купил, – проговорила вдруг мама.
Игорь поднялся, переложил последнего глосика из сковородки на плите в чистую тарелку и поставил возле мамы.
Она улыбнулась, отодвинула чашку с чаем в сторону и снова взялась за рыбу.
– Не дорого было? – спросила она, доедая.
Игорь отрицательно мотнул головой.
– В следующий раз возьму больше! – пообещал.
После обеда подошел Игорь к дверям сарая и раздраженно на навесной замок глянул.
"Сломать, что ли?!" – задумался.
Но оправдать переход от мысли к действию у него не получилось. Ничего конкретного из кирпичного сарая, запертого на замок исчезнувшим Степаном, ему нужно не было. Да и сам факт присутствия навесного замка как бы говорил, что Степан вернется и что ценности или, по крайней мере, какая-то их часть всё еще там, внутри.
Мать, Елена Андреевна, отправилась вечером соседку-подружку навестить. Чтобы как-то сгладить обеденный спор о вкусе рыбы. Звала и сына с собой, чтобы он им обеим про Очаков рассказал, но Игорь выдумал себе какую-то встречу у вокзала и действительно туда отправился, к вокзалу, хотя в мыслях у него было только одно желание: встретить пропавшего Степана.
Побродив у вокзала, Игорь вернулся домой с одной конкретной мыслью. Просто вспомнил, что переписал он недавно львовский адрес дочери Степана с открытки, найденной в коробке со старой электробритвой.
"Там его и искать надо", – твердо решил Игорь.
Но твердость и решительность как-то выветрились из головы Игоря, пока шел он пешком домой. Всё-таки Львов – не ближний свет. Может, туда и ходят маршрутки, однако сидеть в такой маршрутке надо несколько часов, прежде чем в город въедешь. Да и что с того будет, даже если он Степана у дочери найдет?
Ответа на этот вопрос Игорь до самого позднего вечера так и не нашел. А потом и сам вопрос исчез, когда Игорь, устав и телом, и головой, провалился в глубокую яму сна.
А утром за окном неожиданное солнце засветило. Какие-то еще не улетевшие на юг птицы запели. Мать по дому ходила, и под ее ногами поскрипывал деревянный пол. Утро было наполнено жизнью и свежестью. Игорь поднялся с кровати. И тут же знакомый кашель то ли со двора, то ли с улицы услышал. В окно выглянул и увидел, как к дому Степан подходит. На нем новенькая дешевая китайская куртка темно-зеленого цвета. На плечах – полупустой брезентовый рюкзак.
Степан не заметил выглядывавшего в окно Игоря. Насвистывая "Катюшу", он сразу прошел за дом, к сараю.
Игорь, одевшись, присел за стол на кухне. Дождался чая и вчерашней гречневой каши на завтрак.
– Жаль, ты вчера со мной не пошел, – Елена Андреевна посмотрела на сына вопросительным взглядом. – Мы так славно с Олечкой посидели! Она пирог с крыжовником испекла – пальчики оближешь. И тебе передала! Там, в холодильнике, лежит.
– Степан вернулся. – Игорь кивнул на окно, словно садовник там, перед домом, стоял.
Елена Андреевна сбилась с мысли. Замолчала.
– Подогрей ему что-нибудь, я отнесу, – попросил Игорь.
Уже подходя к дверям кирпичного сарая с тарелкой гречневой каши, Игорь прислушался. Но за неплотно прикрытой дверью было тихо, словно и не было там никого.
Игорь стукнул по двери разок, да и вошел сразу. Тут же со Степаном взглядом встретился.
Садовник стоял в майке перед квадратиком старого зеркала, поставленного на верхнюю полочку этажерки. Его рука замерла на подбородке, словно только что он ею по подбородку и щекам проводил, решая, бриться ему или нет.
– Доброе утро. – Игорь оглянулся, думая, куда бы ему тарелку с кашей опустить.
– Доброе-доброе, – кивнул Степан. – А могло бы быть недобрым…
Игорь вдруг заметил, что левая кисть у садовника перебинтована.
– Вон, на полку поставь, – кивнул он. – И чаю сделай. Я сейчас к вам на кухню приду. Там и попьем.
Игорь вернулся в дом. Заварил чай.
Степан зашел минут через десять. Щеки выбриты. В руках – пустая тарелка. Сам ее помыл, только потом за стол уселся.
Пока пили чай – молчал. Только потом кивком головы вызвал он Игоря за собой на улицу и дальше – в свое временное обиталище. На глазах изумленного парня высыпал он из рюкзака на кровать банковские упаковки двухсотгривневых купюр.
– Вот, – сказал и вздохнул. – Теперь можно и жить начинать. Как с нового листа. Жаль только, что не восемнадцать мне…
Сказал и задумался. Потом взял одну упаковку, подержал ее в ладони и Игорю протянул.
– Держи. Это тебе на мотоцикл, и вообще за помощь…
– Тут много? – немного напряженно спросил Игорь.
– Кому как, может, еще получишь, а может, сюда еще и аванс входит, – усмехнулся садовник.
– За что?
– Да за многое. У меня дочь есть. Во Львове живет. Для начала к ней съездишь. Письмо отвезешь. Посмотришь: с кем она живет и как. Что-нибудь хорошее про меня расскажешь. А там видно будет!
Игорь услышанному обрадовался, хотя вида не показал. Вспомнил о двух пачках советских рублей в карманах милицейских галифе. "Быть богатым – это иметь пачку денег в кармане?" – подумал он, пряча пачку двухсотенных в карман спортивных штанов.
– Когда ехать? – спросил, подняв взгляд на садовника.
– Да сегодня и езжай. Поездов на Львов много ходит. Билет в Киеве на вокзале купишь. Ночь туда, ночь обратно. Послезавтра снова дома будешь.
Дома Игорь долго пересчитывал купюры из пачки. Не для того чтобы на самом деле их посчитать, а так, из любопытства. Никогда еще не держал Игорь в руках столько денег! А банкноты были новенькими, хрустящими. Они словно шептались, когда Игорь их кончиками пальцев перелистывал. Игра с деньгами так увлекла его, что достал он и советские рубли – обе пачки. Конечно, советские сотенные были большего размера, внушительнее, чем украинские двухсотки. Но ведь и страна – СССР – была больше, чем нынешняя Украина. Если бы пропорционально размеру страны купюры печатались, то на ладони Игоря наверняка несколько бы пачек купюр поместились, а не одна. Такая, по крайней мере, мысль позабавила парня. Что же касалось ощущения в пальцах от держания банкноты, то советские сотенные "держались" подушечками пальцев приятнее. Их шершавость казалась более внушительной и настоящей.
Ранним вечером, перед тем как ехать на вокзал, Игорь позвонил Коляну:
– Слушай! Я сегодня на день во Львов. Подъезжай к поезду, расскажу тебе кое-что – обалдеешь!
– Не могу, – ответил приятель-компьютерщик. – Меня тут руководство попросило одного клиента хакернуть. До полуночи, наверно, буду его почту взламывать… Он у нас под левые документы кредит немаленький хочет… Давай после Львова! Кстати, новый клуб открылся! Можно продегустировать!
– Ладно, – голос Игоря погрустнел. – Продегустируем! Пока!
После почти бессонной ночи в поезде, плеснув себе для бодрости в глаза воды в вагонном туалете, Игорь налегке, без всяких вещей, вышел на перрон львовского вокзала.
Вокруг суетились люди. Мелькали баулы, чемоданы и рюкзаки. Привокзальная площадь удивила своими скромными размерами. Перед глазами Игоря возник худенький, по сравнению с киевскими, трамвайчик. Он со звоном удалялся по прямой дороге, ведущей, по-видимому, в сторону центра.
– Таксi не бажаєте? Недорого! – спросил его невысокий бодрый старичок.
Игорь достал из кармана куртки письмо Степана. Глянул на адрес.
– На Зеленую сколько будет? – спросил.
– Ну, гривень сорок, якщо не жалко!
– А якщо жалко? – ухмыльнулся Игорь.
– Якщо жалко, то тридцять п’ять.
Старенькая "лада" трещала и скрипела. Игоря временами подбрасывало – машина катилась по булыжниковым улицам, то и дело переезжая трамвайные рельсы. Красивые старинные домики остались позади. Теперь вдоль извилистой дороги стояли хрущевские пятиэтажки, а вскоре и они пропали. По обе стороны потянулись то ли заводские, то ли складские заборы, а дальше, за ними, вынырнул ухоженный частный сектор.
– Двести семьдесят первый номер, – подсказал Игорь водителю.
Дом под этим номером выглядел не богато. Длинноватый, одноэтажный, на две семьи. Порожек в три ступеньки и зеленая деревянная дверь слева, и такой же порожек, только синяя дверь – справа.
Игорь подошел к синей двери. Не найдя кнопку звонка, постучал трижды.
Дверь открыла молодая невысокая женщина лет тридцати. В джинсах и синем свитерке. Посмотрела вопросительно карими глазами.
– Вы Алена Садовникова? – спросил Игорь несмело.
– Да, я.