* * *
- Маша, что ты делаешь?! - вскричала Чуб, едва не выпустив из рук принесенный с кухни поднос с ритуальной едой: сытой, кутьей и благоухающими пирожками.
С трудом умостившись на узком пространстве, упершись ногами в мраморный портал камина, Маша сидела на каминной полке и напряженно смотрела на дверь через лошадиный хомут.
- Ты че, хочешь увидеть привидение? - раскусила ее Даша Чуб.
- Ты сказала, что кошки на кого-то шипели… - оправдалась Ковалева. - И ступа вдруг лопнула. Здесь кто-то есть. Кто-то уже пришел к нам…
- Белая Дама. А ты кого ждешь? Его? Врубеля?
- Не обязательно…
- Ладно трындеть! - поставив поднос, Чуб подошла к Маше и помогла той спуститься на пол. - Хочешь увидеть его, так и скажи. Мира ща-с нет. И ты тоже, - обратилась она к Акнир, появившейся в дверях с круглым трехногим металлическим горшочком в руках. - Неужели так трудно сказать, что ты хочешь увидеть маму?
- Хочу, - суховато подтвердила Акнир.
Помощница Главы Киевских ведьм поставила горшок с тремя ножками в виде когтистых лап в камин на огонь. Красноватая, похожая на борщ жидкость в горшке забурлила. Из кухни в комнату уже доносились другие невероятные запахи - готовить Вася была мастерица. Оставалось надеяться, что часть яств, предназначенных мертвым, достанется также живым.
- Ну и чего было врать? "Я не жду ее, не жду", - передразнила Даша.
- Хочу. Но не жду, - вновь подтвердила Акнир. - Души умерших никогда не приходят просто так. Либо Душечкам плохо на том свете и они не могут найти покоя. Либо хотят предупредить, что плохое случится с тобой. И, понятно, я надеюсь, что маме там очень неплохо, а мне будет неплохо жить тут. Но как дочь, конечно, хочу снова увидеть…
Дочь Киевицы воровато и быстро оглядела круглую комнату Башни, словно спрашивая: "Мама, может, ты все-таки здесь?", - и резко мотнула головой.
- А я надеялась, что Врубель придет не ко мне. А к сыну… - созналась Маша. - Ведь там, в Прошлом, его единственный сын Савушка умер. Мне кажется, он должен узнать, что все же не остался бездетным. Что у него есть наследник… Должен почувствовать и прийти. Иначе я должна сама пойти в Прошлое и сказать… Я не имею права скрывать! А если скажу - должна показать ему сына. А если покажу - должна сказать Мише, что у него есть настоящий отец, и это - не Мир. А если я скажу так, Мир может обидеться, ведь он называет Мишу "мой сын". А если не скажу…
- Мамочки, Маша, какая же ты заморочливая! - возопила Чуб. - Скажи прямо, ты хочешь увидеть Врубеля?
- Нет… Да… Я не знаю. Я хочу, чтобы всем было хорошо! - абсолютно честно сказала та.
- Возможно, Мишин отец и придет, - подогрела ее надежду дочь Киевицы. - Незаконченные дела - одна из самых распространенных причин, по которой Душечки не находят успокоения. Вторая, как я уже говорила, - желание предупредить об опасности… Видите, пар, - показала она на кипящий трехногий горшок. - Если он вдруг станет красным… - Акнир замолчала.
В Башне образовалось привидение Мира Красавицкого с серой потертой книгой в руках.
- Боюсь, мне пришлось позаимствовать ее из Парламентской библиотеки, - сказал он. - За полчаса они вряд ли заметят пропажу. Издана в 1958 году, с тех пор не переиздавалась. Воспоминания сына Эмилии Праховой - единственная книга, в которой есть хоть какая-то полная информация о Котарбинском. Как ни странно, о нем почти ничего неизвестно. Все знают его мистические сюжеты и почти не знают его самого. Я так и не смог узнать ничего о его браке. Хотя история странная… Тут написано, что он женился на некой кузине, в которую был влюблен всю свою жизнь, привез ее в Киев. Но никто не видел ее лица: она всюду ходила под вуалью. Друзья шутили, мол, эта кузина, наверное, такая страшная, что ее пугаются лошади…
- Жена моя, красавица, по улицам шатается, извозчики ругаются, что лошади пугаются?.. - вопросительно выговорила Маша разудалый куплет.
- Да. Эту песню пел один из братьев Сведомских, - кивнул Мир. - Он подшучивал над коллегой.
- А еще он сказал, что его жена - Черный Дух! - надбавила Маша.
- Этого в книге нет. Ты где-то еще нашла информацию? - обрадовался Красавицкий.
- Я сама это слышала! Сегодня во Владимирском… Я была в Прошлом, - пояснила Маша Чуб и Акнир. - Он назвал ее Черным Духом. Незримым. Он просто не знал, как еще объяснить, почему она прячет лицо от людей… Он шутил.
- Только нам не до шуток, - сказала Акнир. - Все сходится!
- Тут сказано, - Мир показал на книгу, - что однажды загадочная жена Котарбинского просто исчезла. Всю оставшуюся жизнь он прожил в Киеве один. Все решили, что их брак не задался и супруга вернулась в Польшу. Но я не смог отыскать никаких сведений о ней. Ни где она жила, ни когда умерла…
- До или после их свадьбы, - многозначительно завершила Акнир.
- Прятаться под вуалью можно и по вполне реальной причине, - сказала Маша. - Например, ее лицо было изуродовано оспой…
- Или у нее просто не было лица! - огласила дочь Киевицы.
- А Котарбинский знал в лицо Духа Бездны! - окрыленно прибавила Чуб.
- И, возможно, был даже женат на нем… - Акнир казалась возбужденной. - Василиса рассказала не все… Некроманты способны управлять душами мертвых. Но не только чужими. Они могут управлять и своей собственной душой после смерти. Потому мертвый некромант - опасней живого. Он уже абсолютно не подчиняется нам. И способен подчинить себе любого слепого - любого человека… Причинить ему вред. Убить его. Забрать его тело. Это значит…
- А это что-нибудь значит? - прервал ее Мир, указывая на горящий камин.
Пар над котелком стал черным, затем - красным. Пару секунд Акнир молчала, затем проговорила:
- Вот вам и первое предупреждение. Кто-то из наших близких сегодня умрет.
Маша побледнела и бросилась к кровати спящего сына.
- Из близких… Из родственников? - испуганно навела справки Чуб.
- Не обязательно, - сказала юная ведьма. - Близкие в нашем понимании - те, кого мы принимаем близко к сердцу. О ком вы трое думали сейчас, в данный момент? Точнее, полмомента тому… - взыскательно вопросила она.
- Я - о Маше, - сказал Мир.
- А я - о Мише, - призналась Маша. - Об обоих. Отце и сыне. И о Мире, конечно…
- А я - об этой Ирине, - сказала Чуб. - У нее ж через неделю свадьба была… должна была быть. У нее был жених. Он тоже собирался жениться на Духе Бездны, как и Котарбинский…
- То есть ты думала о ее женихе? - быстро уточнила Акнир.
- В общем-то да…
- И я - тоже! - радостно вскрикнула ведьма.
- Тогда поспешите, - возникшая на пороге Василиса Андреевна держала в руках маленький столик с множеством сверкающих тарелок и кубков. - Помните, что я говорила?.. Первой некромант получила душу отца. И если допустить, что больше всего она ценит души любящих, ее второй жертвой станет мать, а третьей - жених. Или наоборот. В зависимости от того, кто любил ее больше.
- Так давайте тупо очертим их кругом Киевиц и не будем париться, - Даша посмотрела на пар-предсказатель - вышел хороший каламбур.
- Но не забывайте, у вас мало времени, - пришпорила их Глава Киевских ведьм.
- Скоро Киев накроет туман… А к вам слетятся гости.
- Примерно так? - Мир Красавицкий уже сидел за компьютером, изучая одну из многочисленных интернет-галерей с работами Котарбинского.
На экране пред ним стоял снимок черно-белой дореволюционной открытки. Из забытого, заросшего цветами могильного холмика вылетал чей-то грустный крылатый дух. Возможно, как раз для того, чтоб заглянуть к своим на Деды́…
* * *
"Интересно, имеют ли бриллианты душу? И если да, какая душа живет в них? Столь же прекрасная, как они сами? Или в каждом бриллианте, словно в окаменевшем бездонном озере, прячется Черт. Или сам Дьявол. Иначе как объяснить странную и непреодолимую страсть людей к небольшим сгусткам углерода. Как объяснить, что ради них век за веком предают, лгут, убивают? Как объяснить, что я не могу не думать о них?.. Как же мне заполучить эти чертовы серьги?!"
Катерина недовольно повертела затекшей шеей и вернулась в прежнюю позу - быть натурщицей оказалось совсем нелегко.
- Чудесно… Прекрасно… - Вильгельм Котарбинский с удовольствием посмотрел на сотворенный набросок. - Признаться, я люблю эти серые дни… В такие дни как никогда понимаешь, что ничего невозможного нет. Все возможно. Все совершенно. И почти все в мире так прекрасно, непознанно… И вокруг нас даже не мир, а миры. Просто одни из них видимы, а иные не видимы. Одни - бесконечно велики, а другие - бесконечно малы. И кто знает, возможно, существует другая планетная система, подобная Солнечной, но размером с мизинец моей левой руки. А в этой малой системе планет тоже есть Земля, на Земле - Киев, в Киеве - Владимирский храм, а в нем сидят, вот в эту минуту, Котарбинский, Сведомский и Васнецов? Мы сидим там сейчас и пишем картины… Ибо все существует в одночасье. Ведь так? - окунул он ее в радостную голубизну своих глаз.
- Вполне возможно, - сказала Катя.
И подумала: "Странными же речами он развлекает заказчиц. Впрочем, не такими уж странными для художника фантастического жанра и романтического склада ума. Ему положено быть странным…"
Маша рассказывала: Врубель тоже был странным - мазал нос зеленой краской, бродил по Киеву в ренессансном костюме. Но для Врубеля творчество стало темным провалом, приведшим его в сумасшедший дом. В Котарбинском же больше всего Катю поражало, как он буквально излучает вокруг себя радость творчества - казалось, из него исходит незримый свет, сделавший неубранную комнату с серым дождем за окном радостно-солнечной.
- Прекрасно. Да, это прекрасно… - Он отошел от мольберта на пару шагов, затем взял лист картона и приблизил к глазам. - А вы совсем не похожи на мать…
- Что?! - потрясенно выдохнула Катя. Ее окатило разом и жаром, и холодом. - Вы знали мою мать? Но откуда?.. Когда?..
Ответом был громкий топот. Незапертая дверь распахнулась - в номер влетел мальчишка в картузе.
- Вильгельм Александрович… Беда… беда у нас… Ася скончалась!!! - отчаянно заголосил он.
- Как же?.. Когда? - Руки художника опустились, глаза неуверенно погасли. - Я же только сегодня… нынче утром был… и она… Как же возможно?..
- Умерла, умерла, - в отчаянии подтвердил пацаненок. - Авдотья Васильевна за вами послала… Помощь нужна. Вы обещались…
- Да… я бегу… Ах, как жаль… Как мне жаль… - Художник обратил взор к Катерине. - Умоляю простить. Возможно, в следующий раз… Если вы снова придете…
- Простите, вы сказали про мою мать?..
- Приходите обе. - Он не слышал ее. Глаза, секунду тому бывшие светлыми, потемнели, лицо закоченело от страха.
- Я приду, - пообещала Катя. - Когда вам удобно?
- Завтра… если вам будет угодно… простите…
- Я все понимаю, - в этом Катя заверила уже совершенно пустую комнату.
Художник исчез из номера вслед за мальчишкой в картузе. Кажется, в смятении чувств Котарбинский так и не выпустил из рук набросок ее портрета - мольберт, за которым он работал, был пуст.
- Вы слышали? Он ушел… - окликнула Катя натурщицу в спальне.
Та не ответила. Катерина заглянула во вторую - смежную - комнату. У стены стояла неубранная кровать со смятой постелью. На прикроватном столике был рассыпан табак… Никакой модели здесь не было. Не сдержавшись, Катерина нагнулась и заглянула под кровать - пусто. Теоретически девица могла сбежать через окно - но плотно закрытые рамы и третий этаж делали версию маловероятной.
Чье же милое личико он расхваливал? Она явственно слышала это! И посреди комнаты стоял мольберт - на нем Катя увидела быстрый карандашный набросок девушки с арфой. Дображанская взяла его в руки и тут же отбросила, забыла о нем… Под изображеньем арфистки лежал еще один лист с другим рисунком - хорошо знакомый Катерине сюжет "В тихую ночь": душа девушки в объятиях темнокудрого ангела.
И все же рисунок существенно отличался от приобретенного ею на аукционе.
- Не может быть!.. - вскрикнула Катя.
* * *
- Конечно, все может быть, - убежденно сказала Маша, как только излишне картинная горничная в белом фартуке с бантом на попе пошла докладывать вдове убитого бизнесмена, что к ней пришли Мария Ковалева и Дарья Чуб. - И желание прятать лицо необычно для обычного человека. Но все же пока понятно одно: когда я пришла во Владимирский, Город не случайно дал мне это знание и ты, Даша, не случайно купила газету, и Катя не случайно пошла на аукцион…
- И спасибо, что ты пошла со мной, - подвела черту Чуб. - Сама знаешь, у меня с кругом Киевицы не очень… И во-още ты классное заклятие нарыла!
- Называется "Не могу вспомнить", - сказала студентка. - После его прочтения у человека появляется иллюзия, что он тебя точно знает, но не может вспомнить. Однако знакомство это приятное, нужное или интригующее - в общем, важное. Ту т главное ей не мешать. Через несколько секунд после встречи она сама нас "вспомнит". Сейчас к ней наверняка приходит много людей…
- Ну, не знаю, - Чуб оглядела огромный и тихий холл квартиры в новом доме над Мариинским парком. Изобилия гостей тут не наблюдалось. - И еще, ты прости, что я все замутила в твой день рождения. А у меня, если честно, для тебя и подарка-то нет…
- Зато у всех у нас есть души усопших, о которых мы беспокоимся, - сразу нашла хорошее в дурном Ковалева. - Лучше перестраховаться. А кроме того, я уверена: мы успеем до вечера. Очертим кругом вдову и жениха, просто чтоб не беспокоиться о них. - Похоже, как и Дображанская, Маша не слишком уверовала в версию о некроманте Ирине.
- Проходите, - объявилась картинная горничная. - Ада Антоновна ждет вас. - Она обернулась, приглашая их за собой.
Вслед за бантом на белом переднике Киевицы прошли по коридору в гостиную со светлыми стенами. Обширная светлая комната с огромным окном утопала в зелени пальм и иных экзотических комнатных растений, потому сидевшая на светлом диване светловолосая дама в длинном закрытом глухом черном платье выглядела странно - неприятным и тревожным пятном, инородным телом. Ей было под пятьдесят, но лицо ее, безлико-красивое, застывше-холеное, замерло на 35, и было ясно, что ради этой остановки во времени сделано серьезное капиталовложение.
- Маша… Маша Ковалева, - ненадолго замялась она. - Ну конечно… Ты - дочь тети Светы! А ты, - посмотрела она на Дашу, - ее подруга. Мы виделись, когда я приезжала в Харьков. Простите, я не сразу… совсем не соображаю из-за всего… Спасибо, что вы приехали. Похороны завтра. Вы где остановились?
- Нам есть, где жить, - увернулась от дополнительной лжи Ковалева. - Скажите лучше, как вы? Держитесь?
- Не знаю… не знаю… - затрясла беловолосой головой Ада Антоновна. - Твоя мама знает, я ей тоже рассказывала… Я ведь ему еще тогда говорила: брать ребенка из детдома опасно, мало ли кто ее родители - алкоголики, психи, бомжи, кто угодно… Но он… он так детей хотел… А раз своих Бог не дал… Я ж понимала, что он из-за этого мог меня бросить, мог другую найти. Потому, когда он решил взять ребенка, я не хотела, но не возражала… а вышло вот как… как я и говорила… Я ему всегда говорила: слишком ты ее балуешь, пора затянуть удила, показать кто в доме хозяин. А он ей все, все прощал… Его доброта его и погубила.
- Она была папина дочка, - с положенным вздохом сказала Маша, незаметно пиная Дашу ногой.
- Не знаю я, чья она дочка была! - неожиданно резко сказала Ада Антоновна, и Киевицы не могли не отметить верность сего замечания. Если темноволосая девушка с застывшим взглядом взаправду была некромантом, брать ее в семью, несомненно, было опасно. - Ее же в детдом тот подбросили. Кто ее родители, никому не известно. А Сеня, мой Сеня… Как же он любил ее… Вы же ее не знали. Я в Харьков без нее приезжала. Она меня и за мать не считала! Пока маленькая была - еще ничего… А с тринадцати лет как с цепи сорвалась… И вот… доигралась…
- Я читала в газете - она пишет вам сообщения, - сказала Маша.
- Писала… Больше не пишет. И телефон свой выбросила… Правильно сделала. Иначе бы ее сразу нашли. Сейчас это просто…
- Так она больше не откликалась?
- Нет. К счастью… Пусть лучше исчезнет. Зачем этот суд? Сеню все равно не вернуть. А грязи выльется столько. И так не знаю, как от нее отмыться теперь… от этой грязи, от крови… Сеня ж всех тогда на ее день рожденья позвал… А потом я их всех должна была обзвонить и сказать: "Не приходите к нам. Ира Сеню у била". Представляете, что я при этом прочувствовала? Теперь половина друзей не звонит. Все в шоке, наверное… Надеюсь, они хоть на похороны…
- Ах, какой у вас вид отсюда красивый! - пока Ада Антоновна говорила, пнутая Даша успела встать, пройтись по комнате, выбирая подходящую точку, и подойти к окну - оттуда и впрямь открывался умопомрачительный вид на рыжеволосые кудри деревьев Мариинского парка, на замерший Днепр и левобережную киевскую даль.
Вдова бизнесмена повернула голову. Пользуясь моментом, Маша быстро нарисовала указательным пальцем над ее головой защитный круг Киевиц. Хотя, если Ирина была некромантом, коллекционирующим любящие души, ее названой матери ничего не угрожало. Она не любила свою приемную дочь.