- Красивый вид. Да… И она, Ира, тоже так говорила, - сказала вдруг Ада. - Единственное, что в ней нормального было, - любила этот вид из окна… И аллею к Зеленому театру любила… А в остальном… Звереныш - зверенышем. Психопатка. Либо огрызается, либо молчит в ответ на вопрос, либо ходит по дому пьяная. Знали бы вы, как я ее свадьбы ждала… Думала: наконец мы избавимся, пусть теперь Егор с нею мается. Он - мужчина сильный, волевой, он бы с ней справился… Он всерьез о политике думал.
- Он любил ее? - спросила Маша.
- Очень. Пылинки сдувал. Оно и понятно… Чем-чем, а красотой ее Бог не обидел. Да и она его вроде бы тоже… Во всяком случае его она слушалась. Для нас он был уже членом семьи. Теперь мне нужно говорить: "У нас один бизнес"… Семьей мы с ним уже не будем… никогда… Нет больше семьи… Ничего нет.
- А Егор будет на похоронах?
- Конечно… Он ими сейчас занимается… Он как-то держится… Не знаю уж как… Надеюсь, она с ним ничего больше не сделает.
- А что она, по-вашему, может сделать?
- Позвонить ему. Если Ира позвонит ему и попросит о помощи… Я его знаю. Он ей не откажет. Не сможет… Он все ради нее, в тюрьму из-за нее сядет, но поможет. Надеюсь, у нее хватит совести ему не звонить. Достаточно она ему жизнь испортила. Я-то после похорон отсюда уеду. Надолго… В Англию… А Егору придется расхлебывать. Жених невесты, убившей родного отца. С такой биографией уже не станешь политиком. Она ему жизнь поломала…
Дама с неприязнью посмотрела на стоящее рядом на столике фото в дорогой серебряной раме - в ней в другой, уже не существующей реальности жила их счастливая семья. Неестественно молодая Ада Антоновна, ее рыжеусый улыбающийся муж, рядом с ним, наверное, Егор - молодой красивый мужчина с уверенным подбородком и светлыми глазами. Он смотрел на свою невесту. Повернувшись к нему, черноволосая молодая девушка тоже запоем глядела на своего жениха. Они могли быть очень красивой парой…
- Ведь это она?.. Ира? - с запинкой вопросила Чуб.
На семейном фото Ирина Ипатина была снята в профиль - и этот профиль был Даше превосходно известен.
Точно такой же она видела утром на…
* * *
…на купленной Катей утром картине "В тихую ночь" девушка была повернута в профиль.
Здесь же, на третьем варианте картины, туманная дева поворачивалась в анфас, обнажая невероятное сходство…
- Не может быть… Невозможно! - повторила Катя.
Ангельская дева была точною копией Ирины - девушки-убийцы отца. Той самой убийцы, с которой был нарисован Дух Бездны.
Светлая Дева-ангел и Черный Дух были одним и тем же лицом в прямом смысле этого слова.
* * *
- Да, это точно она, - Катя поставила на диван прихваченную из мастерской Котарбинского картину с ангельской девой в анфас и присоединила к ней газету с фотографией Иры.
- Да уж, она - и в анфас, и в профиль, - Чуб положила рядом копию дореволюционной открытки "В тихую ночь" и добавила фото, выпрошенное Машей "на память для тети Светы".
- Она… - вынуждена была согласиться и Маша.
- И вот к ней довесок! - помахала Даша вырванной из каталога репродукцией "Духа Бездны".
Пару секунд Киевицы смотрели на две работы. Одна была устремлена вверх - к небу. Другая - головокружительно падала в бездну. И обе они были портретом одного человека.
- Не понимаю, - сказала Катя. - Не понимаю уже вообще ничего. Как Демон может быть Ангелом? Она же убийца!
- Он тоже, - Чуб указала на Мира Красавицкого.
- Как ты так можешь?! - вспыхнула Маша.
- Я не боюсь правды, - спокойно сказал Мирослав. - И правда не может быть оскорблением. Да, я был убийцей, потом был убит. Но после смерти я изменился.
Секунду Катя и Даша с сомнением смотрели на него, но не нашли, что возразить. Сказать, что сразу же после кончины Мир Красавицкий стал ангелом, было бы преувеличением, но нынче его можно было с чистой совестью сдавать в монастырь - он вполне подходил по формату.
- Мир - не лучший пример, - сказала Катя. - Во-первых, он мертв. Во-вторых, он умер, спасая Маше жизнь… Умер, потому что любил ее. Он изменился еще до смерти. И остался живым даже после смерти, потому что любил… А тут мы имеем дело с какой-то оторвой.
- Должен заметить: до того, как я полюбил Машу, я был премерзким субъектом, - честно признал Мирослав.
- Согласна, он был даже хуже нее, - засвидетельствовала Землепотрясная Даша.
- Она убила родного отца, - сказала Катя. - Что может быть хуже? Пусть не родного… человека, пожалевшего ее, взявшего в дом, любившего ее, прощавшего все. Нет, не понимаю… - Дображанская посмотрела на Белого Ангела.
- А я все теперь понимаю! - победоносно похвасталась Чуб. - Чего непонятного? Его убила не она, а Дух Бездны! - Даша ударила по картинке с изображением Черного Ангела. Слова полились горячим потоком. - Мертвые некроманты умеют управлять своею душой, значит, Дух Бездны вселился в Ирину. Пропечатался на ее лице, задушил ее душу, подавил ее волю, убил ее любящего папу… А после пошел и раскопал могилу художника, любившего этого Духа всю жизнь. Ты сама говорила, - воззвала Чуб к Катерине. - Зачем дочери бизнесмена Ирине какая-то древняя могила? В нее вселился злой дух! А сама она ни в чем не виновата. Она - ангел. Зло и добро в одном лице. В одном теле. В прямом смысле… Вот это и нарисовал Котарбинский!
- Превосходный сценарий для третьесортного фильма, - иронично похвалила ее Катерина. - Только Ирина отнюдь не была ангелом. Да и откуда Котарбинский мог знать все это? А потом, я была у него в мастерской. И никакого духа там не было, - Катя замялась. - Вот именно, не было… А ведь она должна была быть в той комнате. Как звали жену художника? - обратилась она к Мирославу.
- Неизвестно, - сказал Красавицкий. - В этой истории у его кузины нет не только лица, но и имени. Оно нигде не упомяну то. Она правда похожа на дух, исчезнувший так же загадочно, как и появился.
- Мой визит к Котарбинскому был оборван, - проговорила Дображанская. - Ему сообщили, что внезапно умерла какая-то Ася…
- Видите! - влезла Чуб. - Ду х Бездны начал убивать еще там. Может, Ася тоже любила ее… как сестру. Или во-още была лесбиянкой. Хорошо хоть вдову мы защитили…
- А она дала нам телефон жениха, чтоб мы могли предложить ему свою помощь, - сказала Маша. - Егор примет нас в офисе в пять часов дня, и мы очертим его… Хоть не думаю, что ему есть чего опасаться. Я пытала Город. Он не видит Ирины Ипатиной. Ее нет сейчас в Киеве. Скорее всего, она давно за его пределами…
- И даже за пределами нашей страны, - прибавила расстояния Катя.
- Ася… Ася… - Мирослав еще раз пересмотрел статью о художнике в "Страницах прошлого". - Нет, о ней тоже ничего не известно.
- Мир прав, - сказала Маша, - о Котарбинском действительно ужасающе мало информации и в Интернете, и в академических изданиях - только сухая биография в столбик.
- Зато картин его в Интернете - действительно кучи! - подозвала их Акнир.
Все это время помощница Главы Киевских ведьм сидела за компьютером, качая картинки из инета, и теперь повернула к ним экран, предлагая полюбоваться результатом неправедных трудов.
- Глядите… Я и наши сюда залила.
Фантастические, дивные, бередящие душу сюжеты замелькали на экране, сменяя друг друга. "Жертва Нила" - привязанная к плывущему по воде деревянному кресту прекрасная девушка, предназначенная в жертву священным крокодилам. "Богатыри", одновременно пронзающие друг друга копьями в схватке. "Умирающий" - истекающий кровью мужчина, взирающий на стоящую над ним деву в белых одеждах - свою собственную душу. "Цыганка" с банджо на дороге, "Цыганка" с банджо у городской стены…
- Смотрите, он рисовал очень похожие картины, - обнаружила Даша.
- Самоплагиат, - воспроизвела утверждение соперника Катя. - Иногда он менял только мелкую деталь.
- А я о чем? Пусти меня, - Чуб оттеснила Акнир от ноутбука. - Смотрите сюда. Вот, к примеру, одна… - Землепотрясная открыла картинку, изображавшую двух девушек в платьях римлянок, сидящих в саду при свете луны. Лицо красивой смуглой брюнетки было повернуто в профиль. Блондинка склонила голову на плечо подруги. - Вот вторая, - сказала Даша, показывая им тот же сюжет. Те же самые девушки в тех же платьях сидели в том же саду - только головы римских красавиц были повернуты чуть иначе. - А теперь… - Землепотрясная застучала по клавишам. Брюнетка и блондинка стремительно завертели головами. - Вы поняли? Это - не самоплагиат! Это - комикс. Он как будто рисовал мультик. Еще до того, как их придумали… А теперь поглядите на нашу story…
Даша нашла в папке три изображения "Тихой ночи": открытку издательства "Рассвет", картину, купленную Катей на аукционе, и еще одну - украденную ею же из мастерской. Рука Чуб снова начала бить по кнопке. Увиденное и впрямь походило на мультфильм…
Вылетающая из туманного озера дева-душа подняла руку, обняла Ангела за шею и повернула к ним голову, словно хотела взглянуть на мир на прощанье.
- Он не перерисовывает один сюжет - он его продолжает! - громко заключила Даша. - Просто в его время мультиков не было, и он сам точно не знал, что рисует. У каждой его картинки есть движение. Или точней - продолжение истории. И у нашей ангельской девы - тоже…
- Ты хочешь сказать, - уловила мысль Маша, - что мы видим лишь три фрагмента. Четыре - если считать и картину "Дух Бездны". Четыре кадра цельной истории о Черном Ангеле, ставшем Белым…
- Или наоборот, - сказала Катя. - О Белом Ангеле, ставшем Черным. Мы не знаем последовательности. Не знаем, какая из работ изображает финал.
- Значит, нужно просто собрать фотки всех работ Котарбинского и сложить их вместе, - беспроблемно предложила Чуб. - И мы узнаем всю историю Духа Бездны.
- Боюсь, собрать их все невозможно, - покачала головой Дображанская. - Ведущий аукциона рассказывал, что Вильгельм Котарбинский нарисовал их великое множество. Часть его работ до сих пор не найдена. Он легко продавал их, легко дарил… Потому в Киеве даже в наши дни часто находят новые и неизвестные сепионы.
- Значит, нужно найти все, что можно, - оборвала ее Даша.
- Мне говорили, что есть еще одна работа, - вспомнила Катя. - Владельцы не пожелали продать ее на аукционе. Ну, а еще больше картин я видела в его мастерской… - Катерина застыла с видом "Ну что, мне разорваться, что ли?"
- Жаль, что мы не знаем, какая именно картина даст нам ключ к тайне. Мы даже не знаем, в чем тайна, - вздохнула Маша.
- "Тайна"! - вскликнула Дображанская. - Так называется третья картина! Сначала я должна съездить в Аукционный Дом…
- Нет, - оспорила Маша Ковалева, - сначала к Котарбинскому. В Прошлом время стоит, - разъяснила свое предложение она. - Потом - за "Тайной". Я с тобой.
- Прости меня, Маша. - Катерина удрученно нахмурилась. - Сюрприза не вышло. Эту картину, - показала она на экран с ангельской девой, - я собиралась подарить тебе вечером на день рожденья.
- Эту?..
Маша совсем не умела врать - и трех ее разочарованных букв совершенно хватило, чтобы понять…
- Она и тебе не понравилась? Нужно было покупать "Духа Бездны"!.. - расстроилась Катя.
- Да, нужно было! - поддержала Чуб.
- Что ты… нет, нет, - замахала Ковалева руками. - Он такой страшный. Мне нравится Белый Ангел…
- Забудь про него, - приняла соломоново решение Катерина. - Держи, - сняла она с груди модерновую брошь.
Маша протянула сразу обе руки, чтоб принять драгоценный подарок. И на этот раз Дображанской не нужно было и слов, чтоб понять, как младшей из Киевиц понравился дар.
* * *
На этот раз дверь в номер Котарбинского была не только не заперта - приоткрыта. Но Катя все равно постучала.
- Войдите… - его голос был тихим.
Художник сидел на дубовой лавке, сгорбившись, закрыв глаза.
- Здравствуйте, - поздоровалась Катя. - Я пришла к вам, чтоб закончить портрет.
Он только плотнее прикрыл веки.
- Помните меня? Я была у вас вчера… Мы не успели поговорить об оплате.
- Что? Об оплате?! - резко поднял голову он. - Вы намерены оплатить мою работу? Деньгами?
- Вы предпочитаете натуральный продукт? - порядочно удивилась Катерина Михайловна.
- Простите, простите, - вскочил он со скамьи, - я подумал… не понял… Так вы были вчера. Втроем?
- Вдвоем, - припомнила Катя так и не разъясненную натурщицу в спальне. - А это моя спутница Мария Владимировна, - представила она Машу Ковалеву.
- Очень приятно, Мария Владимировна, - галантно сказал Вильгельм Котарбинский.
Но что-то изменилось. В прошлый раз он излучал счастье, нынче - угас; он был не просто несчастлив - сломлен. Однако, если вчера у него умер кто-то из близких, все легко объяснялось.
- Вдвоем… так и есть… А вторая сегодня не пришла? - поинтересовался он.
- Не пришла, - подтвердила Катя, не слишком понимая, почему она должна отчитываться за других визитеров.
- В таком случае, сегодня я могу поработать только над вами, - сделал вывод он, разыскивая среди множества работ вчерашний эскиз. - Ах, вот и он… Я забыл спросить, какой портрет вы хотите…
- А можно посмотреть то, что вы написали? - подойдя к нему, Катерина заглянула в лист и вскрикнула так отчаянно громко, что Маша Ковалева немедленно бросилась к ним.
Портрет являл Катерину Михайловну Дображанскую в полный рост: высокую, стройную, с горделивой посадкой головы, ослепительно-прекрасным лицом. Тем больший контраст представляла вторая женщина - стоящая, плотно придвинувшись к ней, невысокая, некрасивая, с крупными резковатыми чертами лица, большим ртом, темными глазами и крыльями бабочки за спиной.
"Придвиньтесь, прошу вас…" - вспомнила Катя непонятную просьбу художника. И его возглас: "…такой дивный контраст!"
"А вторая сегодня не пришла?.."
- Кто это?.. - глухо спросила она.
- Вы… и та, вторая… вчера… - объяснил Котарбинский. - Та, что не смогла сегодня… Она была с вами.
- Была со мной тут?!
- Что же, она - нереальна? - справился он обреченно, но совершенно без удивления. - А вы?
- Я - да, - сказала Катя.
- Вчера я думал, вы обе… - сбивчиво заговорил он. - Обе как те, другие… Как все они. Особенно вы. Люди редко бывают столь красивы… Но те, другие, не платят за работу. И когда вы спросили об оплате… Я подумал… и вы, и она… и та третья, с арфой…
- Он что же, увидел рядом с тобой привидение? - вопросила Маша.
- Это не просто привидение, - сказала Дображанская, и ее кожа покрылась колкими мокрыми осколками нагретого льда. - Это моя мама… Моя мама была тут со мной. Мама пришла на Деды́…
- Вы тоже ко мне? - сощурившись, художник посмотрел в пустой угол комнаты.
Из пустоты проступил изумленный Мир Красавицкий.
- Он что же, видит меня? - спросил он.
- Вы видите всех привидений? - ахнула Маша. - Всех и всегда?
- О матка бозка, опять… - взвыл вдруг художник, сворачиваясь в улитку, опуская голову на грудь. - Лучше бы мне ослепнуть… Уходите… Немедленно. Уходите, прошу… - Он заметался по комнате, с отчаянной ненавистью сбивая с ног тонконогие мольберты.
- Он сейчас уничтожит все свои работы!.. А мы пришли за ними… - испугалась Катя.
- Катя, бери картину с мамой, иди… И ты, Мир, тоже… не мучай его. Помоги Кате… Я знаю, как обращаться с безумными художниками, - уверила их Маша Ковалева.
* * *
В камине круглой комнаты Башни Киевиц пылал огонь. Было так жарко, что Даша и Акнир перемещались по ковру босиком. Небольшой стол у камина уже стоял накрытый черной вышитой скатертью, уставленной кубками из червленого серебра и серебряной посудой со всевозможною снедью. От горячей еды шел пар, вынуждающий Чуб то и дело демонстративно зажимать пальцами нос.
- И все это мы не должны есть, пока оно совсем не остынет? Вася - садистка! - проскандировала она в сторону кухни.
- Просто мертвые питаются паром от еды, - объяснила Акнир. - Потому, пока она горячая, едят как бы они…
- А нас, пока они жрут, можно морить голодом? Эх…
На полу, на ковре и диване неровными стопками лежали распечатанные из Интернета картины Вильгельма Котарбинского. Иные из них были разложены на ковре в виде длинных "змей".
- Вот этот мне больше всех нравится, - показала Даша на самую длинную "змеюку". - Готический комикс "Русалка". Точнее, он называл ее "Гоплана" - это русалка по-польски. Смотри, - рука Чуб легла на первую картинку, - вот на первой картине девушка тонет в море и всплывает утопленницей. На второй - она превращается в русалку, на третьей - резвится с другими русалками в море, на четвертой - влюбляется в живого парня и ластится к нему волной, а вот - волна уже захватила его, убила, и теперь она ласкает утопленника… Получается целая сказка.
Описанный Дашей сюжет был еще длинней и подробней и включал в себя 23 эпизода.
- А ты на что смотришь? - спросила Чуб.
- На "Войну"…
Акнир положила рядом две открытки с двумя разными девами. Обе с мечами в руках, но одна - еще молодая, а вторая - усталая, темнокрылая, с темными кругами вокруг глаз.
- Он нарисовал войну два раза. Но разной… И в ХХ веке было две мировые войны. Причем вторую он не застал: умер на двадцать лет раньше… Но предсказал ее. Он предсказал даже холокост, - Акнир показала на зависшую над головой страшной дамы-войны черную шестиконечную звезду Давида.
- Ну и могильно-поминальная тема в его творчестве развита очень, - указала Даша на разложенную в виде пасьянса коллекцию изображений могильных памятников прекрасных покойников и покойниц.
"Могила самоубийцы" - кладбищенский камень, помеченный одиноким белым цветком, из корня которого течет черно-красная кровь. "Кончено" - прекрасная дева, испускающая последний вздох на смертном одре. "Дочь Аира" - лежащая на поминальном столе в окружении огней и плакальщиц. "Умирающий воин", "Смерть гладиатора", "Смерть кентавра", "Смерть орла", "Предчувствие смерти", "После смерти"…
- А Катя еще говорила, что он был веселый оптимистичный человек, - буркнула Чуб. - Либо трупы, либо кладбища, либо поминки, - сказала она, откладывая в сторону все погосты, надгробия, колумбарии и урны с прахом. - Буквально руководство по празднованию Дедóв.
- Но ведь Деды́ вовсе не грустный праздник, - сказала Акнир. - И картинки его вовсе не грустные. Интересно, если он видел призрак бывшей жены, возможно, он видел и других привидений?
- И давно вид привидений стал поводом для оптимизма? - полюбопытствовала Чуб. - Послушай, а это разве не наша девочка? - Землепотрясная вытащила из вороха неразобранных картинок одну, с названием "Чайки". - Взгляни-ка на личико…
В воде, среди водных лилий, лежала очередная красавица-утопленница. Над ней кружили белые птицы.
- Утопленница? - сказала Акнир. - Нет… Хоть похожа, похожа. То же лицо! Это она - Ирина!