Лейфати отнесся к примерке снисходительнее, чем Барилла: поставил свою ношу на пол рядом с "королевским убором" и позволил бутафору надеть себе на шею глиняную цепь, сверкающую золотой краской. Прошелся по сцене (зрители из зала бурно одобрили "драгоценность"), поднял на ладони звено с "рубином" и сказал с болью в голосе:
Что жалкий блеск мишурных украшений
Пред теплым светом милых серых глаз?
Что тяжесть драгоценного металла
Пред легким, мягким уст прикосновеньем?
Хотел бы я богатство, власть и славу
Швырнуть во прах к твоим прелестным ножкам!
Но в этом отказала мне судьба…
Небрежно поклонился на аплодисменты из зала, поднял кувшинчик и, подойдя к столу, уселся на него - поза вроде бы небрежная, даже вызывающая, но до чего изящная!
Джалена покосилась на бывшего любовника и раздраженно поинтересовалась:
- Мы "Двух наследников" репетируем? Или снова "Страдающее сердце" ставим, чтобы кое-кто мог покрасоваться?
- Вовремя сказано! - откликнулся с порога Раушарни. Шагнул на сцену. - Начинаем!
Рядом с его королевским величием померкли и тигриная грация Афтана, и обольстительная краса Лейфати.
- Для начала прогоним сцену с колдовским зельем, - распорядился старый актер.
- Меня там нет, я в зале посижу! - Афтан спрыгнул со сцены.
Лейфати не встал со стола, только переменил позу, изобразив внимание.
Раушарни, подойдя к краю сцены, спокойно и строго взглянул в зрительный зал.
- Господа мои, - сказал он учтиво, но твердо. - Мы всегда рады видеть вас на репетициях - но не сегодня. Мы задумали несколько сюрпризов, которые не хотим разглашать до премьеры.
И так это было произнесено, что знатные юноши, намеревавшиеся полюбоваться на хорошеньких артисточек, поднялись на ноги и с ворчанием, но покорно покинули театр.
- Сюрпризы - это про мое превращение, да? - поинтересовалась Джалена. - Кем я все-таки обернусь? Завтра пьесу играем! Ты обещал, что мне не придется ползать под корытом, изображая черепаху!
- Я же говорил! - вмешался бутафор Бики, гримасничая от волнения. - Белая птица… крылья…
Актриса с трудом сдержалась и без брани сообщила бутафору, что лишь образ нежной девушки, в который она сейчас вживается, мешает ей, Джалене, объяснить Бики, куда он может засунуть свои крылья. В свернутом в трубку виде.
- Раушарни, - из зала попросил Афтан, - будь человеком, сходи к Хранителю, договорись, чтоб спектакль передвинуть. Сроду у нас не бывало такого позорища, какое завтра будет. Монологи до ума не довели, роли толком не учили, в кого Джалену превращать - не решили…
- Не пойду, - хмуро сказал Раушарни. - Может, еще прикажешь день рождения супруги Хранителя передвинуть? Спрут требует премьеру - и Спрут ее получит. Именно завтра! Забыли, кто хозяин театра? Кто вам жалованье платит, а?
Ответом было угрюмое молчание.
- Ладно, - сказала наконец Барилла. - Вечером спектакля не будет, хоть роли поучим… Джалена, работаем! Я начинаю монолог… да, где моя вода?! Лейфати, чтоб тебя раки съели, ты дашь мне кувшин?!
- Держи! - Лейфати неохотно слез со стола, вручил кувшинчик актрисе, спрыгнул со сцены и уселся рядом с Афтаном.
Барилла поднесла руку к горлу, чуть расправила плечи - и на актеров взглянула строгая, властная, глубоко страдающая женщина.
Она заговорила звучно - и каждое слово отдалось в темном зале:
Когда б могла ты заглянуть мне в душу,
Беспечная и глупая девчонка,
Ты замерла бы, словно олененок
Средь волчьей стаи. Если бы тебя
Обжег огонь страданий безысходных,
До самой Бездны ты б не знала муки,
Подобной этой…
- Почему отсюда? - возопила Джалена. - Почему не сначала? У меня там слова есть!
Барилла разом вышла из роли, ответила скучающе и небрежно:
- Потому что это место - самое важное. А твое чириканье зрителя не интересует.
- Твой причитания его интересуют, да? А ну, давай сцену с самого начала!
- Как хочешь, - пожала плечами Барилла. Подняла глаза к потолку и равнодушно забубнила:
Мы встретились с тобой в глухую полночь
Для разговора, что дневной порою
Немыслим. Я сейчас не королева,
Я просто женщина. Никто не слышит
Беседы нашей. Здесь нас только трое:
Я, ты и черная твоя вина.
Едва дождавшись, пока соперница замолчит, Джалена с подчеркнутой кротостью опустила глаза и ответила, стараясь, чтобы голос звучал робко и взволнованно:
Моя вина? Но в чем же я виновна?..
Тут голос актрисы сорвался на писк. Раушарни недовольно оборвал ее:
- Чего пищишь, как мышь в мышеловке?
- Изображаю волнение, - не растерялась Джалена. - А что это ты меня перебивать вздумал? Как хочу, так и играю. Зрителю решать, хорошо или худо.
Мирвик ожидал, что властный Раушарни сейчас задаст дерзкой девчонке выволочку. Но старый актер промолчал и шагнул назад, показывая, что женщины могут продолжать.
Мирвик завертел головой, но на лицах артистов не увидел даже тени удивления.
"Ого! Значит, власть Раушарни не безгранична! В игре каждый сам себе хозяин!"
Тем временем Джалена начала снова (уже без писка):
Моя вина? Но в чем же я виновна?
Да разве скромный полевой цветок
Прогневать может царственную пальму?..
Тут дверь, ведущая со сцены в коридор, приоткрылась. В дверь бесцеремонно просунулась румяная мордашка.
- Я от госпожи Тагиды, портнихи, - сообщила девица. - Хозяйка спрашивает: когда Джалена заплатит за накидку с голубыми нарциссами? Мы ждем, ждем…
- Это невозможно! - горестно возопила Джалена. - Только я вошла в роль!..
- Подумаешь! - хмыкнула Барилла. - Привыкай, милая. Как вошла, так и вышла, это часть нашего ремесла.
Раушарни, подойдя к двери, вполголоса урезонил посланницу портнихи. Та отступила, на прощание заявив довольно громко, что подождет на скамье у входа.
- Может, мне пойти прогнать ее? - предложил бутафор Бики.
- Да пусть сидит. Не уходи, ты мне нужен. Есть разговор.
- Про декорации? - возликовал Бики.
- Нет. Забудь. На краски нет денег.
- Я могу продолжить? - обиженно вопросила Джалена.
- Валяй, - кивнул Раушарни.
- Ну вот… сбили… забыла уже… ах, да! "Прогневать может царственную пальму"… бред какой-то, что еще за пальма, разве мы про Наррабан играем? Раушарни, ты совсем сдурел: взял с улицы какого-то проходимца, чтобы он тебе пьесы правил!
- Про пальму никто не правил, это у автора так было, - хладнокровно парировал Раушарни. - Работай, милая!
Джалена вновь начала свою реплику. Сквозь напускную кротость пробивались истерические нотки. Когда женщина дошла до злосчастной пальмы, дверь снова открылась, на сцену ступили сразу трое: высокая седая женщина в темной шали (исполнительница ролей злодеек), комик Пузо и молодой актер Заренги, которого Мирвик пару раз видел в мелких ролях.
- Коварная прислужница явилась! - сообщила "злодейка" Уршита, эффектно запахнув шаль. - Я не опоздала? Барилла, дочка, хочешь, быстренько проболтаем тот кусок, где я приношу зелье?
- Можно, - равнодушно повела плечом Барилла. - Мне все равно, какую сцену репетировать.
Джалена испустила такой вопль протеста, что слышно было, наверное, на улице.
Когда вопль стих, Раушарни кивнул комику:
- Пузо, убери Уршиту.
Толстый комик с готовностью подхватил "злодейку" на руки и понес ее, хохочущую, через сцену в зрительный зал.
Веселая суматоха стихла, репетиция продолжилась.
Когда дело дошло до "царственной пальмы", Мирвик напрягся и взглянул на дверь, но на этот раз - вот чудо! - помехи не последовало.
Актрисы вошли во вкус, вкладывая в роль не только мастерство и талант, но и взаимную неприязнь. Казалось, воздух вокруг них трещит и искрится, как перед грозой. Мирвик даже рот приоткрыл от восторга.
Настал роковой миг, когда королева, доведенная до отчаяния, выплескивает в лицо сопернице колдовское зелье.
Барилла не глядя подхватила кувшинчик, сорвала крышку, рука метнулась вперед. Из горла кувшинчика вылетел длинный угольно-черный язык, коснулся головы Джалены.
Все ошеломленно глядели, как по золотым волосам, нежной коже и нарядному платью актрисы растекаются чернила.
* * *
Старый слуга едва не проглотил язык от изумления, когда наглый стражник, легонько отстранив его с порога, преспокойно проследовал по коридору, явно вознамерившись без приказа явиться пред очи начальника стражи.
- Господин занят! Куда прешь, "крабище"?
- Ничего, я много времени не отниму, - беспечно ответил молодой наглец.
- У него Сын Клана! - взвизгнул старик, пытаясь трясущимися пальцами ухватить святотатца за рукав.
- Да? - хмыкнул тот. - Хорошо, что сказал…
И повернулся к слуге спиной. Старик задохнулся, ожидая, что Безликие сейчас ниспошлют на город огненный дождь или хотя бы обрушат крышу Дома Стражи.
А Ларш на мгновение задержал руку на ручке входной двери. Потому что изнутри донесся полный ужаса голос Джанхашара:
- Да как же такое… да чтоб у нас… не может быть!
Эту попытку оборвало резкое, пронзительное:
- Значит, я лгу, да?!
Дальше Ларш не слушал. Без стука отворив дверь, он вошел в комнату бесцеремонно, словно к себе домой.
Ну да, все верно. Бледный, как рыба, Джанхашар - и пышущий жаром мести "козел" с синяком на физиономии.
Здешние стены не видели ничего подобного: вошедший без зова "краб" небрежно поклонился начальнику стражи и заговорил первым:
- С цирком все в порядке: костров не жгут, жителям не мешают. На обратном пути пришлось зайти в один дом: там умерла старушка, и я…
Договорить Ларшу не удалось. Пострадавший "козел" вскинул руку, указывая на молодого стражника. Таким трагическим жестом призрак мог бы обличать своего убийцу.
- Вот! Это он!.. Посмел меня ударить!..
Только сейчас Ларш соизволил обратить на него внимание.
- Да, я и забыл… Вот этот горлопан приставал на улице к девушке и вообще буянил.
- Ах ты… - задохнулся "горлопан". - Ты посмел оскорбить Сына Клана Вепря!
- Правда? - вежливо удивился стражник. - Я этого не знал.
Потрясение оскорбленного Вепря перешло некую незримую грань. Несколько мгновений он молча глядел на парня с сине-черной перевязью на груди. На жалкого "краба", нарушившего закон, установленный людьми и богами.
И спросил уже без крика, почти спокойно:
- Ты хоть понимаешь, что теперь будет?
- Думаю, Поединок Чести, - вздохнул Ларш. - Мы, Спруты, никогда не отказывались исправить свои ошибки таким способом.
Оскорбленный Сын Клана не сразу понял значение слов "мы, Спруты". А когда понял - испытал нечто вроде облегчения. Мир стоит на месте и не рушится. Кланы по-прежнему святыня, хранимая богами. Просто произошло недоразумение…
А Ларш продолжал спокойно и доброжелательно:
- Нам лучше продолжить беседу в другом месте. У господина начальника стражи много дел, не стоит дольше занимать его время.
Он обернулся к Джанхашару.
На позеленевшей физиономии господина начальника стражи отнюдь не читалось желания заниматься какими бы то ни было делами. Джанхашару явно хотелось забиться под стол и не вылезать оттуда до конца дней своих.
* * *
Мирвик уже догадывался, что театр - самое подходящее место для безумцев. Но такой вспышки безумия он все-таки не ожидал.
Сначала все дружно оттирали чернила с лица, груди и волос бьющейся в истерике Джалены - и, разумеется, превратили очаровательную блондинку в подобие демона, только что протиснувшегося сквозь печную трубу. И сами порядком перемазались.
Потом все дружно удерживали Джалену, которая рвалась убить Бариллу.
Потом все не менее дружно удерживали Бариллу, которая рвалась убить Лейфати: что за кувшин он ей подсунул?! Все свидетели: Барилла пришла на репетицию с пустыми руками, а за водой послала этого сукина сына!..
Наконец все вопли перекрыл знаменитый бас Раушарни, громогласно обещавшего уволить к болотным демонам любого, кто немедленно, сейчас же не заткнется!
Все замолчали.
- Сейчас разберемся, - мрачно пообещал Раушарни. - Барилла, признавайся: твои штучки? Все знают, как нежно ты любишь Джалену.
Первая актриса театра по-звериному оскалилась, разом утратив свою царственную красоту.
- Да я бы ее не то что чернилами, эту змеюку… я бы ее мордой в очаг сунула, прямо в огонь! Но ведь не перед премьерой, Раушарни! Как ты не понимаешь - не перед премьерой! Это будет моя лучшая роль, вершина моей славы! А кто заменит эту белобрысую дрянь? Соплячки, что играют рабынь? Они еще хуже этой идиотки! Они еще в первом акте сделают из трагедии комедию! Зрители будут ржать! Понимаешь? Ржать!
Ответом ей было хмурое молчание. Никто из актеров не возразил.
А Мирвик вспомнил рассказ Раушарни про давнюю драку двух актрис. И слова Бариллы: "Ну и дуры! Не могли подождать, пока не кончится спектакль!"
Похоже, она говорит правду…
Все глаза устремились на Лейфати. Тот постучал себя пальцем по виску - вульгарный уличный жест, не подходящий изящному первому любовнику.
- За придурка меня держите? Своими руками приволок кувшин с чернилами, при всех вручил Барилле: давай, красавица, отведи душу, а я потом свой загривок под тумаки подставлю… так, да? Ни одна баба от меня такого не дождется!
- И то верно, - кивнул Афтан. - Если ты, Лейфати, хочешь учинить кому-то пакость, уж ты исподтишка…
Тем временем Мирвик, пораженный неожиданной мыслью, открыл стоящий перед ним кувшинчик, неверяще понюхал жидкость:
- Это же не чернила… вода, обыкновенная вода!
Раушарни услышал, обернулся:
- А должны быть чернила?
Наступила тишина. И в этой звонкой, враждебной тишине Мирвик понял, какую глупость он совершил, не вовремя раззявив пасть.
Но отмалчиваться было поздно. Мирвик рассказал о покупке чернильного порошка и о том, как своими руками поставил на этот самый стол кувшин чернил.
- Стало быть, - рассудил комик Пузо, - этот самый кувшин кто-то и подменил.
Мирвик вцепился в край столешницы, отчаянно моля Безымянных, чтобы никто не заметил неувязки, таящейся в этих словах.
Увы, боги не услышали мольбу парня. Раушарни эту неувязку углядел:
- Чтобы подменить кувшин, надо было знать, что в нем чернила.
- И верно, - кивнула старая Уршита. - Я на кувшинчик и внимания не обратила: стоит себе, как всегда, вода с вином для Раушарни…
Но старый актер довел свою мысль до конца:
- А знал, что в кувшине, только ты, парень. И сидел ты как раз рядом…
Не нужно чутья потомственного вора, чтобы понять: влип Мирвик, сейчас его будут бить. Только что он был одним из всех, человеком театра, - и вот уже отделен от актеров стеной враждебности. Чужак. Вор. Опасный человек.
Конечно, никто не поверит его объяснениям… И все же Мирвик попытался разбить злое молчание:
- Да зачем бы я стал пакостить Джалене? Что она мне плохого сделала?
- Стало быть, тебе за это кто-то заплатил, - кивнул молодой актер Заренги.
- Вот мне как раз интересно, кто ему заплатил, - негромко отозвался Раушарни.
Словно в сказочном зеркале, перед Мирвиком пронеслось будущее: крепкая трепка и прощание с удивительной новой жизнью, которую он и распробовать толком не успел.
- Подождите, - осипшим голосом взмолился он. - Подождите, я сейчас… я объясню…
- Объяснит он! - рыкнул Афтан. - Время тянет, гаденыш! Переломать ему все кости!
Мирвик и в самом деле тянул время.
К счастью для парня, он умел быстро соображать в мгновения опасности.
То, что случилось, - загадка. Но у него, Мирвика, есть подсказка, которой нет у других: он совершенно точно знает, что сам он не виноват в этой поганой истории.
Значит, кто еще знал про чернила в кувшине?.. А никто! Все думали, как Уршита: стоит себе, как всегда, вода с вином для Раушарни.
Вода с вином. Как всегда. Для Раушарни.
Тогда откуда взялась на столе обычная вода, без капли вина?..
- Сходится! - хриплым шепотом поведал Мирвик актерам. - Получается!
- Что сходится? - не понял комик Пузо.
- Сойдется, если есть третий кувшин, - взволнованно продолжал Мирвик. - Он может быть только… только… ага, вот, больше негде!
Под недоверчивыми взглядами он пересек сцену, подошел к стоящему у стены "головному убору королевы" и с замиранием сердца поднял его.
Под твердым матерчатым конусом обнаружился еще один кувшинчик. Точь-в-точь как первые два. Такими заставлены прилавки гончаров.
Первым рядом с Мирвиком оказался Раушарни. Поднял находку, откинул крышку.
- Вино вроде… разбавленное, - принюхался он и для проверки поднес кувшинчик ко рту. Но Мирвик с неожиданной властностью выхватил глиняную посудину у него из рук.
- Погоди-ка, - с новыми, самому ему не знакомыми интонациями сказал парень. Он обернулся к подошедшему Лейфати. - Пей!
- Я? - растерялся тот. - С какой стати?
- Если ни с какой, то ничего с тобой не будет с пары глотков. Пей!
- Сдурел, гаденыш уличный?! - возмутился Лейфати.
Но тут Раушарни положил Мирвику руку на плечо. Старый артист еще не понял, в чем дело, но почуял неладное.
- Наша актерская братия может всякое учудить… - тяжело бросил он. - А ну, пей!
Лейфати затравленно огляделся, но вокруг уже стояли подошедшие ближе актеры.
Первый любовник труппы принял кувшин из рук Мирвика, но до того неловко, что уронил - только глиняные осколки раскатились у ног да разлилась красная лужа.
- Что там было, Лейфати? - поинтересовалась "злодейка" Уршита. - Мне, помню, как-то настойку горного семилистника подлили, да боги упасли… я тогда красивая была…
- А мне однажды в грим известку насыпали, - задумчиво кивнул комик Пузо.
- Но почему кувшинчик оказался под… э-э… шляпой? - спросил Раушарни у Мирвика.