- Ну как?
- Врачами! Дескать, врете много! Людей обманываете!
- Это когда мы людей обманывали? - мигом ощетинилась Мирабелла.
- Да постоянно! Зубы заговариваете…
- Девчонки, шли бы вы отсюда! - попытались урезонить подружек остальные. - Слушать мешаете!
Альфред, осаждаемый толпами любопытных, уже добрался до лестницы и вскочил на перила, как на трибуну, вещая уже оттуда. При этом он так размахивал руками и корчил рожи, подражая упырю, что его не столько слушали, сколько караулили, готовясь ловить, если вдруг начнет падать.
- …и тогда я смотрю - уходит, гад! Удирает, сволочь гнилая! - Глаза парня горели праведным огнем. - Да на такой бешеной скорости, словно ему в задницу перца толченого запихали! И понимаю я, что не успеваем - ни я, ни Варяжко, ни Одоевски. Что он сейчас вырвется и удерет! Он же, гад, крови уже попробовал, а вкусивший крови упырь - это сами знаете что такое! Ни один из вас, - палец оратора уперся в толпу, - не проснулся бы поутру, если бы он добрался до общежития! Это упыриха тоже поняла, летит наперерез, осиновым колом размахивает, а что толку? Она ведь женщина, слабый пол… И получается, что против упыря, между вами и смертью, один только Вальтер фон Майнц! Мы, конечно, на месте не стояли, но все равно ему первому пришлось бы принять удар на себя! Я кричу ему: "Осторожно, упырь!"
- Когда ты мне кричал? - не выдержал Вальтер.
- …кричу, а он не слышит, - как ни в чем не бывало отмахнулся Альфред, мол, не перебивай. - Упыря увидел, и глаза у него стали такие… бешеные. "Ну все, - думаю, - молись, сволочь вонючая, если молиться умеешь. Потому как вот он, народный мститель! Герой натуральный!"
- …концентрированный, - проворчал смущенный Вальтер.
Аглая захихикала.
Настроение у юноши стремительно портилось. И не потому, что Альфред врал, рассказывая все в общем-то правильно, но на ходу сочиняя такие подробности, которых в принципе не могло существовать. Например, у упыря внезапно стали расти клыки и когти, а сам он мутировал чуть ли не в оборотня. Еще он, Вальтер, почему-то выронил меч и какое-то время отбивался голыми руками, пока верные друзья не пришли ему на помощь, отвлекая внимание на себя. Но студенты слушали, раскрыв рты, даже не думая сомневаться. Молчал и Варяжко, не спеша спорить. Раз сам герой стоит и помалкивает, значит, это правда. Альфред же не врет, что упырей было сто штук? И что они пушинками разлетались в разные стороны от боевых заклинаний, которыми сыпал Вальтер!
Нет, сам фон Майнц, если честно, очень хотел, чтобы Земниц и дальше сочинял свою героическую повесть, но чтобы ее услышала и Лилия. Где она? Куда подевалась? Неужели заперлась и отказывается выходить? Или так устала минувшей ночью, что ее не разбудил шум и гам? Тут собрался практически весь курс, но Лилии Зябликовой не было.
- Ты чего? - Аглая так и цеплялась за него, заглядывая в глаза.
- Где Лилия?
- Далась тебе эта Зябликова! Ты ей ни капельки не нужен!
- Не твое дело, - рассердился Вальтер.
- Обиделся? На правду не обижаются!
Юноша вспыхнул. Да, иногда приходилось признать, что в жизни Лилии он играет самую последнюю роль. Вечный друг, вечная тень, помощник, подсказчик и тот, кто готов исполнить любой каприз, сам ничего не требуя взамен. Да, он знал, как на курсе относятся к его чувству. Да, сам от этого страдал, но ничего не мог с собой поделать. Вот нужна была ему Лилия Зябликова, и все тут. Очень нужна. Со всеми ее недостатками и капризами. Она напоминала ему маму и старшую сестру. Он был готов в лепешку расшибиться ради нее. А они все…
- Если такова правда, - отчеканил он, глядя в лицо Аглае, - то я предпочитаю ложь. От нее не так больно.
Девушка отпрянула, заметив в его глазах опасный огонек.
- Да ты чего, Валька? Я же просто так… я же не хотела, - забормотала она.
- Мне наплевать, что ты хотела, а что - нет, - отрезал он. - И меня зовут Вальтер, а не Валька, запомни это!
Сорвав с себя руку Аглаи, он стал продираться сквозь толпу, отчаянно работая локтями. Его не хотели пускать - студенты жаждали уточнить, все ли было так, как вещает Земниц? - он отмахивался, торопливо соглашался. Лишь бы выпустили. Аглая спешила за ним по пятам, хватала за локти.
- Ну, Вальтер, ну прости, - лепетала она. - Я не нарочно! Я не хотела. Прости! Просто ты мне нравишься! Очень нравишься! С самого первого курса!
- Нравлюсь?
Перед ним словно выросла стена, в которую он врезался с разбега.
- Нравлюсь? - остановился, развернулся, заглядывая в лицо.
- Да, - пылко выдохнула Аглая Борецова.
Ее глаза горели огнем, за который он мог бы горы свернуть… если бы это были глаза другой девушки.
- Почему?
- Не знаю, - честно ответила Аглая. - Ну за что люди нравятся друг другу? Просто так… Ты умный, красивый, добрый, преданный, честный. И вообще… Не такой, как все! Ты даже лучше моего брата, вот!
Он попятился, мотая головой, словно слова девушки были роем мух, которые вились над его головой, садясь на лицо и заползая в уши. Она наступала, сверля его глазами, и Вальтер рванулся прочь, бегом, сломя голову…
- Мр-ряу!
- Бес!
Под ноги попалось что-то живое, мягкое. Не ожидавший такого, юноша споткнулся и чудом не упал, на самом деле налетев на стену и чудом не расквасив нос. А когда выпрямился и сфокусировал взгляд, заметил толстого рыжего кота, смотревшего на него снизу вверх с выражением благородного негодования, как у демона-сластолюбца, которого начинающий демонолог только что сдернул с жертвенной девственницы.
- Извините, - почему-то в этот момент Вальтер перешел на "вы".
- Фык! - ответил кот с таким выражением, словно обматерил.
- Я же извинился! - повысил голос юноша, но потом вспомнил, с кем говорит, и присел на корточки: - А ты откуда взялся?
- М-мыф, - скривился кот с гордым пренебрежением: "Оттуда!"
- Левиафан… - Вальтер протянул руку, чтобы потрогать зверя за ушами, но вспомнил кое-что и отдернул руку.
Этот кот терпеть не мог фамильярностей и принимал скупую ласку только от Лильки. Скупую в первую очередь не потому, что девушка отказывалась лишний раз почесать домашнему питомцу животик, сколько потому, что эту ласку он мог оборвать в любой момент - просто вставал и уходил. Сам он никогда не ласкался - во всяком случае, в присутствии Вальтера.
- Мяу, - ответил кот: "Ну, я Левиафан. Дальше что?"
- Мы же тебя потеряли! - вспомнил Вальтер. - Лилия так переживала… Бегала искать. Я ее еле уговорил подождать до утра. И вот ты нашелся. Знаешь, как она обрадуется! Пошли домой!
Он сам чувствовал прилив радости. Внезапное возвращение блудного кота - повод достаточно весомый, чтобы и ему перепало немного радости. Он представил, как вспыхнут глаза любимой девушки при виде пропажи, как она завизжит от радости и кинется ему на шею. Хорошо бы при этом ухитриться и взять Левиафана на руки, чтоб уж наверняка… Как же нам хочется, чтобы нас любили те, кто нам дорог! Как нам порой не хватает ответного чувства! Тяжело только отдавать, не получая ничего взамен. Рано или поздно отдавать станет нечего, и тогда те, кого ты любишь, начнут упрекать тебя в душевной черствости, не понимая, что сами сделали тебя таким. Вальтер питался крохами, случайными взглядами, отблеском глаз, просьбами, граничащими с приказами: "Сделай! Я ведь знаю, что ты можешь! Ты у меня такой умный…" - и утешительными мыслями о том, что попросила она его, а не кого-то другого. И если он откажется, заявив: "Я для тебя все делаю, а ты мне даже не каждый день улыбаешься!" - она, чего доброго, обидится и уйдет. Уйдет к другому такому же безотказному, которым можно вертеть с самоуверенностью стервы, убежденной в том, что ей никто не может отказать. Вальтер фон Майнц, отпрыск старинного года, будущий граф фон Майнц, понимал, что его чувство неестественно, что это не любовь, но ничего не мог с собой поделать.
Распушив хвост, Левиафан решительно направился к двери в комнату хозяйки и, остановившись на пороге, требовательно мявкнул - мол, открывай, человек! Усмехнувшись про себя - и этот тоже командует, а ведь я его за шкирку одной рукой могу поднять! - юноша постучал в дверь.
- Лилия? Ты спишь? - подождал с полминуты, прислушиваясь. - Это я, Вальтер. Можно войти? У меня для тебя сюрприз!
Тишина. Он представил, как девушка сонно ворочается в постели, как потягивается, протирая глаза и силясь сообразить, что такое ее разбудило. Постучал еще раз.
- Лилия? Уже утро! Пора вставать!
Тишина. Левиафан шкрябнул лапой по двери и мяукнул громче.
- Лилия! - позвал Вальтер в полный голос. - Ответь!
- Мр-ряу! - басом рявкнул кот у его ноги.
Нет ответа. Недоброе предчувствие закралось юноше в душу. Он прислушался, мысленно проговаривая поисковое заклинание. Это было одно из первых заклинаний, которым учат будущих некромантов, - с его помощью можно легко отличить живое существо от нежити. А если немного модифицировать, то и определить, есть ли поблизости "объект".
Сплетенная паутинка поискового заклинания легко просочилась сквозь дверь, уже на той стороне развернулась веером, накрывая максимум площади, и… ничего не произошло. Ни тревожного звона, ни легкого хлопка, ни волны резкого запаха - ответной реакцией оживших мертвецов на этот заговор была волна зловония. Ничего. В комнате никого не было. Или был кто-то, усиленно прячущий свою ауру за магическим щитом.
- Лилия? Лилька, извини, но я вхожу!
Все еще не желая врываться без стука, он ударил по двери кулаком посильнее, и она дрогнула, открываясь.
Не заперто? И он все это время как дурак…
Мысль оборвалась, когда юноша рывком распахнул дверь, замерев на пороге.
- Лилька?
- Мряф?
Комната была пуста. Лучи утреннего солнца освещали обычный жилой беспорядок - кое-как убранная постель, куча бумаг на столе, пустые полки там, где еще недавно стояли учебники, разбросанная на стуле и в кресле одежда, какие-то бытовые мелочи, валявшиеся на подоконнике и обеденном столике. Тапочки в разных углах комнаты. Мельком подумалось, что все эти вещи так и лежали на своих местах со вчерашнего дня. А кое-какие - и с позавчерашнего, и даже с позапозавчерашнего. Лилия терпеть не могла наводить порядок, утверждая, что прекрасно помнит, куда, скажем, швырнула заколку для волос, но если уберет ее на полочку у зеркала, то точно забудет, где искать.
- Лилия, - прошептал Вальтер, делая шаг в комнату. - Лилия, что случилось?
Прошмыгнув мимо его ноги, Левиафан кинулся к своей миске, разочарованно брякнул пустой посудиной и уставился на человека, весьма недвусмысленно скривив морду. "Или ты сейчас находишь, чем меня покормить, - читалось на ней безо всякого переводчика с кошачьего, - или я через минуту буду закусывать тобой!"
- Сейчас, - послушно кивнул Вальтер. Сунулся в стенной шкафчик, где подруга держала кошачий корм. Нашел защищенный заклинанием от порчи пакет с рыбой, осторожно распутал защитные чары и вывалил половину содержимого в миску. После чего возобновил заклинание и вернул пакет с остатками корма на место.
Получив свою порцию, кот зачавкал с таким довольным видом, словно больше ему ничего не было надо. С едой он расправился мгновенно и, облизав усы, пошел в обход комнаты, заглядывая во все углы. Внимательно обнюхал вещи хозяйки, коврик у порога, подушку, запрыгнул на письменный стол, с него на подоконник, потом вернулся на пол, покопался в лотке, затем на минуточку нырнул под кровать и вылез из-под нее с крайне озадаченным выражением морды.
Вальтер невольно улыбнулся, но тут же посерьезнел.
- Она ушла, - сказал юноша коту. - Но непременно вернется. Ты же знаешь нашу Лильку. Надо только немного подождать.
- Муф-ф, - согласился кот и запрыгнул на постель. Потоптался на подушке, устраиваясь поудобнее, свернулся калачиком и прикрыл глаза. То ли уснул, то ли притворился спящим.
Юноша уже протянул руку, чтобы погладить кота, но передумал. Вместо этого он поправил кое-как скомканное одеяло, разгладив складки. Затем машинально поднял несколько валявшихся на полу вещей, нашел им место на полках. Заодно аккуратно свернул брошенную университетскую накидку, выставил тапочки и прочую обувь в рядок рядом с ковриком. Он делал это по привычке - как у себя в комнате любил поддерживать порядок, так и тут. Альфред всегда удивлялся - как это так, сын герцога, привык со слугами жить, а сам чуть ли не посуду моет. На что Вальтер ответил: "Если ты не умеешь что-то делать, как ты можешь от других требовать умения?" Хлопоты давали ему возможность отвлечься и подумать, а заодно служили как бы оправданием его пребывания в комнате. Вот сейчас откроется дверь, на пороге возникнет Лилия и перво-наперво спросит: "А ты что тут делаешь?" И самым правильным в такой ситуации будет: "Вот, решил немного прибраться…" Она, конечно, рассердится, но лучше гнев, чем равнодушие. Человек может пережить все, только не пренебрежение.
Но чем дальше, тем тревожнее делалось у юноши на душе. Время шло. А девушки все не было.
- Я пошел ее искать, - сообщил он мирно спящему коту. - А ты… ты подожди ее тут, ладно? Не исчезай больше!
- Мм-мр-хрр, - был ответ.
Прикрыв за собой дверь, Вальтер остановился в коридоре, озираясь по сторонам и раздумывая над тем, где же ему искать Лилию Зябликову.
2
Лилька сама не знала, где находится. То есть, если бы у нее спросили сейчас, она бы без колебаний ответила: "В темноте!" - потом подумала бы и добавила: "В тесноте". И на этом все.
Она очнулась некоторое время назад и сперва просто лежала, пытаясь унять боль в мышцах. Спазмы и судороги накатывали волнами, девушка даже всхлипнула несколько раз от боли, но вскоре побочный эффект миновал, в теле осталась только слабость. И сухость во рту.
Тьма была кромешная. Лилька зря таращила глаза, зря пыталась активировать ночное некромантское зрение - без толку. Никто не может ничего видеть там, где нет пусть даже слабого источника света. Поэтому в пещерах и на морских глубинах многие организмы обзавелись собственными "лампочками". Светится плесень и некоторые виды грибов, светятся светляки, свет исходит от приманки, на которую хищник ловит жертву. А здесь…
После того как девушка сообразила, что кругом полный мрак, она запаниковала. То есть страх был первым чувством, которое она испытала. Только, пока не отошли мышцы, студентка думала лишь о боли в руках и ногах, а потом, когда поняла, что ничего не видит, на нее накатило. Отчаянный крик вырвался из груди, заметался, почти не рождая эха.
- Мама! Мамочка! Спасите! - кричала Лилька. - Помогите! Мама! Я не хочу умирать!
Крик оборвался отчаянным хрипом, и девушка дала волю слезам. Ей было так страшно, что она рыдала до тех пор, пока слезы не кончились сами собой. Осталось одно отчаяние. Тяжелое, выматывающее, заполняющее всю душу без остатка. И страх смерти.
Да, она тут умрет. В темноте, всеми забытая и заброшенная. Никто не узнает, где она. Никто не придет на помощь. Умирать она будет долго и трудно - от удушья, голода, жажды. Будет умирать, но не умрет совсем, потому что некроманты, чародеи, маги никогда не умирают так, как обычные люди. Их тело умирает, но вот дух долго еще может оставаться на разлагающихся останках. И тогда…
Нет, об этом не хотелось даже думать. О чем угодно, только не о том, как она будет мучиться после того, как закончится жизнь ее тела. И сколько времени ей придется испытывать эти мучения? От удушья умирают быстро, но перед этим часто сходят с ума. Многие упыри - это как раз те, кого похоронили заживо. Человек приходит в себя в гробу. Заколоченный в тесный ящик на глубине в два-три аршина. Над ним - слой земли. Воздуха не хватает. Он борется за каждый глоток, в отчаянии скребет ногтями по крышке гроба, грызет себе руки, захлебываясь криками и кровью…
Нет! Не думать об этом! О чем угодно, только не об этом. И так слишком страшно.
Лилька скорчилась на полу, сжалась в комочек, закрыв голову руками, и прошло, наверное, несколько минут, прежде чем она сообразила, что в ее положении кое-что, мягко говоря, непонятно.
Во-первых, она точно не в гробу. Пол под ней земляной. В гробу или даже склепе - доски и камень. Во-вторых, нет стенок. В склепе не подтянешь коленок к груди, не зацепившись при этом за что-нибудь. И потолок… он явно выше. Значит, это не могила? А что тогда? И, самое главное, как она сюда попала?
Очень осторожно девушка попробовала вытянуть руку, чтобы пощупать, как далеко стенки. Пальцы поползли по земляному полу и почти сразу во что-то вляпались. Что-то мягкое, влажное, противное.
Лилька взвизгнула, отпрянув. Под другую руку попало что-то, на ощупь похожее на тушку дохлого грызуна, и девушка закричала от страха и отвращения, яростно тряся руками.
Ей понадобилось какое-то время, чтобы успокоиться и начать думать. Подняв руку, она попыталась сосредоточиться и создать магический огонек. Всех некромантов учат зажигать волшебное пламя - во-первых, может пригодиться, если надо одновременно зажечь больше пяти свечек, во-вторых, свечей под рукой иногда не оказывается. Как сейчас.
Сосредоточиться удалось только с пятой или шестой попытки, но потом огонек загорелся так ярко, что девушка даже зажмурилась, прикрывая свободной рукой глаза. Поскорее опомнилась и отняла руку, часто-часто моргая, чтобы восстановилось зрение. У магического огонька был один существенный недостаток. Он мог погаснуть сам собой, если на него не обращать внимания. Чем бы ты ни занимался, но, если магический огонек есть, надо время от времени о нем вспоминать. Иначе тьма окутает в самый неподходящий момент.
А вот сейчас она отступила, подчиняясь магии. Проморгавшись и отключив ночное зрение - слишком больно глазам, - Лилька заметила, что находится в каком-то подвале. Места, чтобы ползать на четвереньках, сидеть, лежать и даже попробовать встать, оказалось достаточно. Тут не пять - десять девушек можно поместить, и то не будут цепляться друг за друга локтями и коленками.
Земляной холодный пол был неровным - там и тут виднелись неглубокие ямки и выемки, словно кто-то пытался его углубить, но бросал дело на полпути. Отвалов земли, даже слежавшейся, не было видно. То ли утрамбовалась, то ли ее уносили куда-то… Зачем? Девушка фыркнула и покачала головой. О чем она только думает? Ей надо выбираться, а она сидит и про землю рассуждает.
На всякий случай, передвинувшись поближе к одному такому углублению и заставив огонек зависнуть точно над ним, она попробовала применить поисковое заклинание. Мелькнула внезапно нехорошая мысль, что это не до конца засыпанная могила. Или засыпанная, но труп сгнил и земля просела.
Нет, никого там не было закопано - будущая некромантка не могла не почувствовать эманаций смерти. Хотя… да, откуда-то издалека тянуло мертвящим холодком. Но слабенько так. Либо покойник очень уж давно тут лежит и превратился в скелет, либо просто случайно забралось и сдохло какое-то животное вроде кошки или собаки.
Последнее напугало. Если отсюда нельзя выбраться относительно небольшому зверю, то про человека и говорить нечего. Она обречена остаться тут навсегда.
- Ой…