Глава двенадцатая
I
- Вы чрезвычайно гостеприимны, сенатор, - сказал Домиций Бакка. - И это приятная неожиданность. Признаюсь, мы с губернатором опасались, что вы не слишком охотно согласитесь на встречу. Уверен - присутствующие, не исключая госпожи, интересы Рима ставят на первое место. И это замечательно, потому что это интересы самой цивилизации.
За окном выл ветер, дождь барабанил по черепице. В окна, несмотря на полуденный час, вползала темнота. Горели, оплывая, восковые свечи. В триклинии Апулея было жарко: гипокауст перегрел помещение. Грациллонию хотелось выйти на воздух, вобрать в легкие честную резкость осени.
Следуя античной традиции, Бакка трапезничал полулежа. Он обводил взглядом присутствовавших в комнате людей. Седовласый элегантный Апулей близоруко щурился. Корентину пришлось надеть шитую золотом сутану, нелепо сидевшую на его долговязой фигуре. Грациллоний тоже неловко себя чувствовал в праздничной одежде. Строго одетая Руна то и дело опускала ресницы. Высокая прическа с перламутровым гребнем в иссиня-черных волосах выгодно подчеркивала лебединую шею.
- Мы тоже счастливы, - в голосе Апулея не чувствовалось теплоты, - что прокуратор лично соблаговолил нас посетить.
- Но вы этого, несомненно, заслуживаете. - Бакка пригубил вино. - Аквилон никак не назовешь незначительным городом. Ну а после трагедии в Исе правительство, следуя христианской заповеди о милосердии, должно окружить Конфлюэнт особой заботой.
Корентин откашлялся. Грациллоний подозревал, что епископ хотел таким способом удержаться от ругательства времен его матросской молодости.
- Лишь церковь может судить, что является благотворительностью, а что - нет, - нравоучительно произнес он. - Может, сразу перейдем к делу?
Бакка поднял брови:
- Во время обеда? Боюсь, мы проявим неуважение к нашему щедрому трибуну, - он улыбнулся и кивнул в сторону Руны, - и к госпоже.
В полумраке невозможно было определить, покраснела она или нет. Грациллоний знал, как ненавидела она проявляемую к ней снисходительность, и заранее готов был прийти в восхищение от ее ответа. Ответила она сдержанно:
- Раз уж прокуратор оказал мне честь, пригласив сюда наравне с мужчинами, то я приму участие в дискуссии, хотя - Господь свидетель - за границы того, что положено женщине, не выйду.
В этот раз Грациллоний не пришел в восхищение. Что стало с ее независимостью, которую она так часто проявляла по отношению к нему? Его невольно охватил гнев.
- Ладно, думаю, мне следует рассказать о причинах, побудивших меня навестить вас, - начал Бакка. - Я привез вам указ империи касательно Конфлюэнта. Указ означает большие изменения в жизни людей, а вы, как руководители, должны помогать им, следить за тем, чтобы они шли по пути добродетели и послушания. Знаю, будет это непросто. Приехал я сюда, чтобы объяснить и на первых порах помочь. Жители Иса привыкли советоваться с женами и верили в магическую силу королев. Теперь они, конечно, знают правду. Но старые привычки долго не умирают, и я уверен, что женщины и советуют, и влияют на нас в принятии решений. Как мне стало известно, вы, госпожа, занимаете высшее положение среди женщин и пользуетесь наибольшим уважением. Вот поэтому нам и нужна ваша помощь.
Апулей бросил взгляд на Грациллония.
- У нас есть еще две принцессы, - напомнил он.
- Знаю, - сказал Бакка. - Но поправьте меня, если я ошибаюсь. Мне известно, что одна из них вот-вот родит. Было бы негуманно отвлекать ее в этот святой момент. А другая… другой сейчас нет в городе. Я правильно говорю, Грациллоний?
"Интересно, сколько успели донести ему шпионы? - промелькнуло в мозгу отца Ниметы. - По всему видно, что много. С каким удовольствием заткнул бы я мечом эту проклятую глотку!"
Да что с того? Какая от этого польза? Он заставил себя кивнуть.
- Ну что ж, - сказал Бакка с таким же благодушным видом. - Думаю, нам с вами нужно предварительно обсудить суть указа. Сейчас я прочту вам основные положения и выслушаю ваши вопросы. Затем мы составим план действий. Сначала, вынужден повториться, будет трудно. Впоследствии все убедятся в мудрости императора, а на ранних стадиях ваши способности и ваша лояльность пройдут проверку на прочность. - Он подчеркнул: - Это в первую очередь относится к вам, Грациллоний.
II
Случилось это за Адриановым валом. Отряд попал в засаду, когда Грациллоний шел со своими людьми в разведку. Римлянам удалось добраться до вершины горы, но варваров было слишком много, и перед гибелью у центуриона оставалась единственная надежда - прихватить в преисподнюю как можно больше врагов. Внизу ликовал противник, а Грациллоний, глядя сверху на разрисованные тела, думал, куда же ушли прожитые им годы.
К счастью, шум услышали оказавшиеся неподалеку воины из шестого легиона. Группа эта, под командованием Друза, быстро пришла на помощь. Над вереском взвился римский штандарт, прорычала труба, полетели стрелы. Грациллоний с людьми вышел из окружения.
И опять он стоит на возвышении, и снизу смотрит на него Друз, однако в этот раз освобождения ждать не приходится ни тому, ни другому. Сейчас у них даже нет и врагов, которых можно уничтожить. Куда же все-таки ушли прожитые им годы?
Солнце в этот ярмарочный день светило ярко. По голубому небу проносились легкие облака. Накануне прошел дождь, и ветер морщил лужи и раскачивал деревья, безжалостно срывал с них красные, желтые, коричневые листья. Летели на зимовку последние перелетные птицы. Крики их были так же холодны, как и осенний воздух. Весь мир, казалось, куда-то уезжает. "И правильно делает", - думал Грациллоний.
Отсюда, с верхней ступени крыльца, он смотрел на людей. В поле зрения его попадало то одно, то другое лицо, и сердце его каждый раз вздрагивало, как щит от удара.
Там были бывшие его советники, аристократы из Иса - Рамас Тури (он сейчас представлял ремесленников), Хилкет Элиуни (от возчиков); длинноусый, покрытый татуировками Боматин Кузури (от моряков). Рядом с ними - Амрет Танити, бывший капитан гардемаринов, а ныне землепашец (что его чрезвычайно угнетало); Осрах Картаги, металлург, из последних сил старавшийся не утратить природной веселости. Маэлох с Терой стояли в первых рядах, а рядом с ними - Кэдок Химилко. (Половина души его была сейчас дома: в этот час Юлия рожала их первенца.)
Они верили своему королю. И другие - тоже. У Грациллония появились сейчас переселенцы - Веллано из Бретани, Ривал из Британии и другие. Он заметил Бэннона, старосту из Дохалдуна с приятелем из Озисмии. Даже многочисленные аквилонцы застыли в ожидании.
Некоторые люди отсутствовали, и Грациллоний не знал, жалел ли он об этом. Нимета скрывалась в своем языческом уединении. Эвирион, если только он жив, сейчас на севере. Руфиния тоже не было. Маэлох отвез его в Муму. Там он будет несколько месяцев заниматься сбором информации о Ниалле Девяти Заложников. Пригодится ли теперь все это?
Бакка шепнул на ухо Грациллонию:
- Предлагаю начать.
Грациллоний кивнул. Прокуратор выпрямился. В своей тоге он похож был на мраморную колонну. Интересно, наблюдает ли сейчас Руна из окна за тем, что происходит? Без сомнения. С прокуратором она была чрезвычайно любезна, ловила каждое его слово. Грациллоний старался не быть дома. Ездил верхом, колол дрова, работал в мастерской.
Ладно, пора кончать. Он поднял правую руку. Наступила мертвая тишина. Голос его загремел над толпой.
Он даже удивился, что далось ему это легче, чем он предполагал.
- Народ Конфлюэнта… - Надо говорить по-латыни: Бакка не знал ни языка Иса, ни галльского, и жители Аквилона их не знали… Империя собирается взять под жесткий контроль всю эту область. - Я имею честь представить вам прокуратора вашей провинции…
Вроде бы он сказал то, что положено.
- …Я решил сам сообщить вам эту новость, ведь вы все меня знаете…
Они должны услышать все от него.
- Радуйтесь! Император Гонорий милостью своею соблаговолил принять нас в свои ряды и сделать римлянами. Согласно изданному им закону, все мы, мужчины, женщины и дети, бывшие ранее жителями федерации Иса, стали теперь полноправными гражданами Рима.
Крики. Стоны. Несколько радостных восклицаний. Остальные ошеломленно молчали. "Давай же, давай, привлеки их внимание, держи в руках".
- Я больше не трибун. Титул этот утратил значение…
Вряд ли это так.
- Само собой, я и не король, да и никто теперь в нашей республике королем быть не может. Так что прошу больше так ко мне не обращаться. Не смущайте меня и не нарушайте закон…
Маэлох на глазах у прокуратора плюнул на землю.
- Я назначен куриалом Аквилона и должен нести особую ответственность за тех граждан, кто жил ранее в Исе. Согласно распоряжению губернатора Глабриона, нашим трибуном является Апулей, но и у меня перед вами много обязанностей: сбор налогов, поддержание порядка, надзор за соблюдением законов, розыск сбежавших рабов и возвращение их бывшим владельцам, так как с живущими в лесу нарушителями закона поддерживать отношения запрещается, правительство намерено избавить от них Арморику. Мы со своей стороны должны сделать все возможное…
Боматин скрестив на груди руки, с возмущением смотрел на старого друга. Бэннон схватился за рукоятку ножа. Стрелы он оставил дома.
Грациллоний изобразил на лице улыбку.
- Произойдет это все не сразу, - сказал он, и голос его стал почти естественным. - Идите с миром и занимайтесь своими обычными делами. Благодарите императора за то, что он дарит вам безопасность, которой у вас до сих пор не было. Налоги высоки, это правда, но время сейчас трудное, и государству нужно помочь. Сенатор Апулей, епископ Корентин и я сделаем все, чтобы никто из вас не пострадал. Обговорим условия, дадим ссуды, в общем, постараемся облегчить вашу участь. Вы знаете нас, следовательно, верите, что мы о вас позаботимся. И арестов мы пока проводить не собираемся. У каждого законопослушного гражданина будет свой шанс. Будьте спокойны. Вы римляне и обладаете всеми правами римлян.
Он взглянул на Бакку. Лицо прокуратора было непроницаемо. Грациллонию разрешили прибавить к речи несколько слов от себя, но только потому, что на этом настояли Корентин и Апулей. Сейчас он отступил от подготовленного текста, не желая углублять пропасти, которая, как он считал, неминуемо отделит его от людей. В словах его не было ничего запрещенного, однако Бакке и это могло не понравиться.
Замечаний, впрочем, не последовало, и Грациллоний закончил свою речь следующими словами:
- Вот и все. Позже я выслушаю все, что вы захотите мне сказать, и если в ваших жалобах не будет расхождений с законом, постараюсь помочь. У меня все. Прощайте, и всего вам доброго.
Ветер отнес его слова, словно мертвые листья.
III
Войдя в дом Кэдока, Грациллоний тут же выбросил из головы все случившееся. Зять опередил его. Он примчался домой сразу после окончания собрания. Небрежно брошенная на глиняный пол красивая, хотя и мятая, одежда ярким пятном выделялась на камышовой подстилке. Потолка в доме не было, соломенная крыша опиралась на деревянные балки, стены грубо оштукатурены. Оплывали сальные свечи, медник с древесным углем давал немного тепла, но усиливал неприятный запах.
Кэдок соскочил с табурета.
- Приветствую вас, сэр, - воскликнул он, запинаясь, по-латыни. - К-как это любезно с вашей стороны.
- Да ведь она моя дочь, - ответил Грациллоний на языке Иса. - Как там она?
- Акушерка говорит, что все нормально. - Кэдок сжал кулак. - Но до чего же медленно!
- При первых родах так часто бывает, - объяснил ему Грациллоний, а в душе надеялся, что говорит правду. - Ничего, она здоровая девушка.
- Я молился, давал зарок всем святым, - сказал Химил-ко и добавил, набравшись храбрости: - Если бы и вы помолились…
Грациллоний пожал плечами:
- Да разве святые станут слушать постороннего? Наоборот, могут рассердиться.
Кэдок вздрогнул.
- Не трусь, - посоветовал Грациллоний. - Не ты первый, - он чуть улыбнулся. - Мне ли не знать.
Под взглядом зятя он осознал собственную оплошность.
- Послушай, - сказал он торопливо, - что толку думать о том, чему ты помочь не можешь? Я пришел бы раньше, но народ меня окружил. Цеплялись за рукава, плакали, вопили… Я чувствовал себя медведем, окруженным сворой собак.
Кэдок облизал сухие губы:
- Т-так, выходит, они были разгневаны?
- Но не на меня. Я неправильно выразился. Я имел в виду, что они… льнули ко мне.
В ушах Грациллония снова ревел голос Маэлоха: "Какой бы там ни был Бог, ты всегда останешься королем Иса". А Тера обнимала его своими полными руками и быстро, страстно целовала в губы. Он тяжко вздохнул.
- Как мне заставить их проявлять осторожность? Мы вступили на чужую дорогу.
- Римскую дорогу, - задумчиво сказал Кэдок. - Понимаю. Они должны научиться ходить по ней, а научить их этому должны вы.
- Смогу ли? - Грациллоний зашагал взад и вперед, сцепив за спиной руки. Под ногами шелестел камыш. - Боюсь, Рим заставит меня делать то, что подорвет их веру в меня. Бакка, кажется, удивился тому, что люди мне доверяют, и он, во что бы то ни стало, хочет это доверие разрушить.
- У вас есть опыт, сэр… в умении добиваться компромисса, ведь вы - к-король Иса.
- Бывший король. К тому же в Исе все было по-другому. Мы обладали суверенитетом, и я, и мои королевы. С Римом, разумеется, надо считаться. Перед империей у меня сыновний долг. Но все же в Исе мы были свободны. А здесь нас хотят подчинить.
- Они поступают так, как им велит начальство. Я не прав?
Грациллоний хохотнул:
- С повадками их я знаком. Во всяком случае, бунта мы не допустим.
- Что я должен теперь делать? - спросил Кэдок.
Грациллоний остановился перед ним. Из сумятицы мыслей сформировалось решение.
- Что ж, продолжай свою разведку вместе с надежными рейнджерами. Ничего незаконного в этом нет. А в Туре знать об этом совсем не обязательно.
Кэдок открыл и закрыл рот, а потом, собравшись с духом, спросил:
- Значит, вы п-по-прежнему хотите плести защитную сеть? Но ведь этого больше делать нельзя! Придется обращаться к бывшим нарушителям закона, а вы… мы теперь обязаны привлекать их к ответственности.
- Плана у меня пока нет, - отрезал Грациллоний. - Все может кончиться ничем. Но я же тебе сказал: нам никто не запрещает исследовать необжитые земли. Кроме того, указания начать погоню за беглецами пока нет, да и сомневаюсь в том, что такой приказ скоро поступит. - Из глубины памяти вынырнуло воспоминание из армейской молодости. Он ухватился за него, как человек за бортом хватается за брошенную ему веревку. - А если они станут заставлять, приказ этот я исполнять не смогу. Вот вернется Руфиний, и через него я поговорю с бывшими багаудами. А до тех пор делать ничего не буду. Согласен?
Кэдок начертал в воздухе крест:
- Вы страшно рискуете, сэр.
- Слепое подчинение закончится еще хуже. Подумай сам. Ты знаешь, что начало происходить на нашем побережье. Хотя нет, похоже, ты пока не видел. Если не будем готовиться, в один прекрасный день варвары пожалуют и на наши реки. Что будет тогда с твоей женой и детьми, с твоей драгоценной церковью? Так что же, ты со мной?
- Я не боюсь.
Грациллоний услышал в его голосе обиду и признал ее справедливой. В течение многих месяцев Кэдок скитался в лесах, зачастую в полном одиночестве, а места эти прозвали Волчьей страной.
- Н-но ведь нужно соблюдать осторожность, сэр, - сказал молодой человек. - Д-должно быть, на то воля Божья. Ведь это Он поставил над нами этих людей…
В этот момент открылась дверь, и в комнату вошла акушерка. Руки ее были вымыты, а передник забрызган кровью, казавшейся черной в свете свечей. К груди она прижимала туго спеленатый сверток.
- Христос, помоги нам! - воскликнул Кэдок.
Из свертка доносился пронзительный крик. Женщина улыбнулась.
- Это ваш сын, - сказала она на языке Иса. - Хороший мальчик. И мать его здорова.
Мужчины придвинулись к ней. Красный сморщенный младенец вытащил из пеленки крошечные, похожие на морские звезды руки.
- Хвала Господу, - простонал Кэдок.
- Пойдите к ней, - сказала акушерка. - Да не бойтесь крови. Ее не больше, чем положено. Сейчас я все вымою и подготовлю свежую постель. И пусть она пока отдыхает. Отважная девочка, почти не кричала. Настоящая дочь короля Иса…
Мужчины, не слушая ее, уже вбежали в комнату роженицы.
Спальню в этих краях отделяли от главной комнаты занавеской или плетеной перегородкой. После длительных родовых мучений в тесной каморке было нечем дышать. Юлия лежала в темном углу. Лицо ее блестело от пота. Светло-рыжие волосы прилипли ко лбу, глаза полузакрыты. Кэдок склонился над ней.
- Я т-так счастлив. Закажу молебны за нас обоих. А когда ты получишь церковное благословение, устроим благодарственный пир.
Грациллоний стоял в стороне и думал, что он здесь третий лишний. Дочь, однако, отыскала его взглядом и сонно улыбнулась.
В комнату торопливо вошла акушерка.
- Прочь, прочь отсюда, - приказала она, - дайте мне позаботиться о нашей бедняжке. А вы пока полюбуйтесь на малыша. Только не трогайте его, слышите, пока я не покажу вам, как… О господин, прошу прощения.
Кэдок в большой комнате склонился над ребенком.
- Сыночек, - бормотал он. Увидев тестя, выпрямился. - Ваш внук, сэр.
- Да, так и есть, - подтвердил Грациллоний, лишь бы что-нибудь сказать.
- Я возблагодарю Господа. А вы… - сказал он и осекся.
- Нет. Мне пора. Загляну завтра. Когда будет время, подумай над тем, о чем мы с тобой говорили. Спокойной ночи.
С чувством облегчения новоиспеченный дед вышел из дома. Холодный ветер освежил его. Улицы, к счастью, были безлюдны.
Замечательно все-таки, что Юлия вышла из своей битвы невредимой, хотя заранее говорить нельзя. Лучше подождать несколько дней. Молодец все-таки: об отце не забыла, улыбнулась ему. Она всегда была славным ребенком. Хорошо, что он назвал ее в честь своей матери. Быть может, та Юлия смотрит сейчас из христианского рая на правнука и благословляет его?
Кэдок с Юлией вроде бы собирались дать ему при крещении имя Иоанн. Да, конечно, Юлия смущенно говорила об этом Грациллонию: "Если родится мальчик, назовем его в честь Крестителя. Мы и венчались в его день, помнишь?" Грациллонию же в душе хотелось назвать внука Марком, в честь отца. Он считал, что причина, по которой молодая пара выбрала имя, - чистая сентиментальность со стороны Юлии, а Кэдок, вероятно, хотел обзавестись могущественным покровителем.