Меч выпал из руки. Щит болтался на лямке.
- Дахут, - воскликнул он, стараясь перекричать грохочущий возле него мир.
- Отец, иди за мной, я люблю тебя.
Оттолкнулась от дна и поплыла. И… словно лунная дорожка протянулась перед ним.
- Дахут, подожди! - завывал он, пробираясь за ней. Да не может того быть! Как же удалось ей пережить Ис? Но это же она. Он узнал в ней каждую любимую черточку. Ведь это ее голова, улыбка, маленькие руки, так часто лежавшие в его руках.
- Дахут, вернись!
Он не видел, что люди, шедшие за ним, остановились, как вкопанные. Задрожав, открыли рты. Шел вперед, в глубину, а она тем временем, резвясь, проплыла рядом с Ниаллом. Скотт поднял меч и двинулся на римлянина.
VI
"Да это же Дахут, - пронеслось в мозгу Ниалла. - Я все время чувствовал это, просто не осмеливался произнести ее имя".
Она пронеслась мимо него, белая, податливая, как вода. Скорость была так велика, что за ней протянулся след, как за быстроходным судном. Мокрые волосы скользили, словно водоросли, только были они тяжелы и прилипли к той самой спине, что когда-то изгибалась под его весом. Она заглянула ему в глаза. Раскрылись бескровные губы, послышался смех. Повернулась на спину. Лунный свет падал на живот. Отталкиваясь ногами и одной рукой, понеслась вперед. Другой рукой она манила к себе человека, оравшего что-то позади него.
Затем нырнула и исчезла. Ниалл с трудом повернул шею. Там шел враг, по-видимому, лишившийся рассудка, потому что он вопил и звал ее. Оружие свое он уже потерял. "Стало быть, она выбрала его в жертвы", пронеслось в голове Ниалла. Он и сам не знал, почему, но здесь, в Исе, городе, который они вдвоем с ней погубили, он был ее рабом. Быть может, новое убийство приведет его в чувство. А, может, с ее помощью ему удастся спасти оставшихся товарищей.
Он поднял меч и двинулся на римлянина.
Над ревущим морем беззвучно захлопали крылья. Он взглянул наверх. Это была сова, она раскинула огромные крылья, выпустила чудовищные когти. Он заметил крючковатый клюв и огромные глаза, полные злобы. Птица планировала прямо на него. Она явно намеревалась содрать с его лица кожу и выдавить глаза.
Да тут не без колдовства. Ниалл закрылся щитом. Как только сова приблизилась, взмахнул мечом.
После удара должна была остаться окровавленная туша, однако клинок ткнулся в воду, а сова зашла с другой стороны. Мокрые перья, хлестнув по лицу, обдали водяной пылью. Сова сделала круги вернулась. Еще взмах меча. Клинок, казалось, прошел сквозь туман. Сова нанесла удар. Ранения он не получил, но вдруг ослеп и выронил щит. Левой рукой безуспешно пытался схватить птицу, летавшую возле его головы.
Это был мираж. Сова не могла его уничтожить. В свою очередь и он не мог ее убить. И все же сова задерживала его, лишала способности действовать. В таком беспомощном состоянии она могла продержать его до прихода врага.
- Дахут! - крикнул он.
Она тут же вынырнула из глубины. Слепота тотчас прошла. Он увидел, как она схватила сову за правое крыло. Сова сопротивлялась. Быть может, она даже и кричала, только этого было не слышно. Сова, выпустив когти, наносила удары клювом, левое крыло отчаянно хлопало. На белых руках Дахут не появилось ни одной раны. Она не отпускала птицу, тянула ее в воду, старалась утопить.
Ниалл не бездействовал. Он знал, что товарищу надо помогать, и ринулся вперед. И тут же наступил на обломок, споткнулся и с шумом свалился в воду. Под водой он столкнулся с Дахут. Тело ее было вполне материально, но даже под водой он ощутил, до чего же оно холодное.
Поднявшись, увидел, что при столкновении она ненароком выпустила крыло, хотя сломать его успела. Покалеченная сова, бешено махая здоровым крылом, поднялась к луне и исчезла. Похоже, она не упала, а просто растаяла в воздухе, превратившись в струйку тумана.
Какое-то мгновение Ниалл и Дахут смотрели друг на друга. Ниалл не верил своим глазам: она настоящая, это не обман зрения, а настоящее подвижное тело. И тем не менее ей удалось схватить фантом. Вероятно, она и сама наполовину призрак.
Острые зубы блеснули в усмешке. Она поцеловала его в губы. Холод поцелуя обжег его. Она нырнула, и он едва успел заметить, как тело ее, извиваясь, как угорь, ушло в глубину.
В полном недоумении оглянулся вокруг. Римлянин тоже исчез. Должно быть, пришел в чувство и вернулся к своим. Над головой небо все еще было бледным. Ниалл видел на много ярдов вперед и отличал друзей от врагов. Враги прекратили бой, и один за другим в растерянности удалились. Его солдаты отошли в другую сторону. Вид у них был потрепанный, но держались они вместе.
Ниалл заметил, что между обломками стены, на которые накатывали волны, движется еще что-то. Сначала даже решил, что это морские демоны. А потом сердце так и подпрыгнуло от радости. Это же шлюпки из Эриу.
Ну, ладно, щит он потерял, но уж меч-то всегда при нем. Он высоко поднял его над головой. Заглушая прибой, прогремел голос:
- Ко мне, ребята! К вашему королю! Отправляемся домой!
VII
Руфиний довел хозяина до берега. Грациллоний шатался, словно слепой. Руфиний крепко держал его за руку.
- Дахут, - всхлипывал Грациллоний. - Сова, что стало с совой?
- Успокойтесь, сэр, мы уже почти на месте, - утешал его Руфиний.
Оставшись без вождя, напуганные тем, что некоторые из них видели, армориканцы собрались на берегу. Кто улегся на земле и стонал, кто твердил молитвы. Враги могли бы воспользоваться таким благоприятным моментом, но их осталось слишком мало, к тому же они страшно устали, а, может, и они были потрясены увиденным. Не каждый день увидишь, как русалка борется с хищной птицей. К тому же к ним прибыли шлюпки, и они могли наконец отправиться домой. Лодки качались под тяжестью воинов. Многим требовалась помощь.
- Это была Дахут, - в оцепенении повторял Грациллоний. - Но кто же тогда сова?
Прилив вынес на берег мертвецов.
VIII
Выйдя из бухты, скотты почувствовали, что ветер усилился, и заметили, что волны вздымались все выше. Гребцы устали: целый день они шли на веслах, а потом еще и совершили марш-бросок вдоль мыса. На борту у них были сейчас люди, тупо смотревшие на море. Противостоять погоде они были не в состоянии. Хорошо бы помогли не сбиться с северо-западного направления. Огромные волны с разбегу бились о рифы. В полумраке темнели скалы, подстерегали опасные течения. Еще немного, и день угаснет. Мгла собралась в плотный туман, а ущербная луна была не помощница.
Ниалл, сидя на носу ведущей шлюпки, смотрел вперед. Выл ветер, шипела вода, пена брызгала в лицо. Все его тело болело и пульсировало.
- Да, зря мы сюда пришли, - тихонько сознался он, обращаясь к богам. - В Миде будет всенародный плач. Я виноват, Лер. Надо было оставить Ис тебе.
Что-то сверкнуло в пене. Взору его явилась стройная фигура с восхитительной округлостью груди и бедер. Она махнула ему рукой, звала, песня ее сливалась с шумом ветра. "Следуй за мной. Следуй за мной".
- Ты поведешь нас? - прошептал он, выдираясь из лабиринта мыслей.
"Следуй за мной. Следуй за мной".
Радостно забилось сердце. Он поднялся, стараясь удержать равновесие. Скинул плащ сидевшему рядом человеку и сказал:
- Привяжи его к копью вместо штандарта. - Прекрасно, его шлюпка пойдет впереди, а Дахут проведет их безопасным путем мимо скал и мелей в открытое море.
- Следуйте за мной, следуйте за мной! - крикнул он.
Из-за мыса Ванис, покачиваясь на волнах, вышло черное судно. Оно было больше любой шлюпки скоттов. Судно это с нарисованными на носу огромными глазами принадлежало, скорее всего, рыбакам из бывшего Иса. На борту поблескивало оружие. "Глаза" обнаружили шлюпки. Рыбаки подняли парус, и судно устремилось вдогонку за скоттами.
IX
- Шкипер, да ты спятил! - протестовал Усун. - Куда ты нас тащишь? В бурю, в туман, в ночь, в преисподнюю… вся природа против нас. Нет!
- Да, - твердо сказал Маэлох. - Спятим, если дадим ему уйти.
- С чего ты взял, что он здесь?
Маэлох показал пальцем. Несмотря на туман и темноту, в полумиле от них, как звезда, сиял шлем Ниалла.
- Кто, как не он? Если верно то, что мы о нем слышали, он погибнет последним. Вон он, впереди. Дорогу прокладывает и бандитов за собой ведет.
- Но…
Маэлох хлопнул его по спине:
- Не дрейфь. Мы еще до темноты их догоним. А там и луна поможет. Далеко они не уйдут. А нам с тобой эти шхеры знакомы не хуже, чем дорога к постелям жен. Среди рифов уцелеют не все. А что до остальных, то у нас на борту есть стрелки. В случае чего мы эти шлюпки протараним. А борта у нас высокие, на абордаж им нас не взять. Ха! Да боги нам их просто в руки дают. Неужто захочешь отказаться от такого подарка?
Голос его зазвучал, как труба.
- Отомстим за Ис! Прикончим этих акул, не то они вернутся за нашими женами и детьми! Вперед, короткохвостые!
Мужчины откликнулись дружным ревом. Они тоже жаждали крови. Усун лишь пожал плечами и пошел за шлемом. Вскинулись весла, запел такелаж, заскрипели шпангоуты. "Оспрей" ринулся вперед, закусив удила.
Маэлох занял место на форпике. Сжимал в руке топор, хотя, скорее всего, нужды в нем не было. Несмотря на охвативший его яростный азарт, зорко смотрел по сторонам. Уж лучше варваров упустить, чем потерпеть кораблекрушение. Ага, вон и риф Торрика, а вот и Карлайн. Проход между ними труден, но если не следить за волной…
- Эй, справа, греби!
…то так туда и угодишь, вместо того, чтобы обойти.
- Чуть лево руля… Так… нажми, ребята.
Расстояние сокращалось. Он разглядел, что за Ниаллом развевается какой-то флаг, похожий на птицу, хлопающую одним крылом.
А вот и Волчица с тремя Волчатами. Правый борт, огибай. Держись за шлюпками.
- Ну что же, маленькая Дахут. Сегодня ты будешь крепко спать, - сказал Маэлох.
Тут же, среди пены, перед носом корабля что-то мелькнуло. Он успел лишь заметить высунувшуюся из воды руку.
Со стороны Сена густой пеленой хлынул туман. Еще мгновение, и он уже здесь. Маэлох ослеп. В окружившей его темноте услышал, как закричали матросы, загремели весла. Ветра как не бывало. Парус захлопал и повис.
"Оспрей" по инерции шел вперед, пока не налетел на риф.
Сокрушительный удар. Маэлох упал и прокатился по палубе. Затем, схватившись за перила, встал на четвереньки. Судно сильно накренилось. Огромные волны несколько раз ударили лодку о камень. Раздался треск, подобный раскату грома. Это лопнули шпангоуты. Море перемахнуло через борт.
Мимо покатился человек. Маэлох старался удержать его, но вес был слишком велик: на кожаную куртку нашиты были металлические кольца. Матроса смыло за борт, и он исчез.
Опять поднялся ветер. Волны усиленно молотили "Оспрей". В конце концов он не выдержал и развалился на части.
Маэлох оказался в воде. Набирая в легкие воздух, выныривал на поверхность и снова оказывался в темном водовороте. И все же он плыл. Страха не было. Он словно смотрел на себя со стороны. Наблюдал за борьбой, давал советы, тело старалось им следовать. Вдруг вспомнил Бету и детей, Теру… она носила их будущего ребенка. Помогут ему боги или нет, но до дома он доберется.
Камень оцарапал его. Он вытянул руку, схватился за скалу, пополз.
Когда, вскарабкавшись на риф, ощутил под ногами твердь, туман рассеялся. Мерцали первые звезды. На буруны падал лунный свет. Обломки лодки бились о скалу. Никого не было видно.
Ладно, продержится. Во время шторма Волчица никогда полностью не уходила под воду. А завтра сюда придут спасательные лодки. Он постучал себя по груди. Может, согреется.
Вдруг он увидел женщину. Она поднялась на риф и направилась прямо к нему. Она была совершенно голая, мертвенно-бледная. Наготу ее прикрывали волосы. Она улыбалась. Протягивала к нему руки.
Он узнал ее. Только не может того быть. Скорее всего, ему это снится. Нужно проснуться. Он попятился, завопил:
- Дахут, не может быть!
Дальше отступать было некуда: обрыв. Она подошла и обняла его. Сила ее была нечеловеческой. Тело намного холоднее морской воды. Она качнула его назад и опрокинула. Последнее, что он видел, прежде чем ушел под воду, была ее улыбка.
Она тут же прыгнула в воду и поплыла к шлюпкам. Надо было безопасным путем вывести их в океан.
Глава пятнадцатая
I
Дом епископа в Аквилоне всегда отличался скромностью, а при Корентине обстановка в нем стала почти аскетической. В маленькой комнате с беленными штукатуркой стенами находилось лишь несколько вещей, принадлежавших лично ему. В основном это были подарки, полученные им в разные годы: модель корабля, раковина, стеклянный кубок, ваза для цветов, кукла, которую перед смертью подарила ему маленькая девочка. Дары любви согревали сердце. Комната эта слышала много горя.
Грациллоний сидел на низеньком табурете, сгорбившись над высоко поднятыми коленями. Ладони умоляюще раскрылись.
- Что я сделал? - голос его охрип от непролитых слез.
Глядя ему в лицо, Корентин мягко ответил:
- То, что ты сделал, было правильно. Хвала Господу за то, что ты оказался на это способен.
- Но какой ценой! Маэлох и все другие, доверившиеся мне, погибли.
- Да, это трагедия. Но вины твоей в том нет. Ведь у тебя не было профессиональных солдат.
- Но все равно…
- Все равно подумай о том, чего ты для всех добился. - Корентин стал загибать узловатые пальцы. - Варвары понесли большие потери. Можно надеяться, они получили урок и появятся теперь здесь нескоро. А это означает, что даже в тех домах, где сейчас оплакивают мужей, жизнь со временем наладится. Кроме того, люди поверили в себя. Под твоим командованием они разбили дикарей. Не думаю, что Господь осудит их за такую гордость. И добыча. Раз уж нет возможности вернуть ее бывшим владельцам, так как большая часть их погибла, ты разделишь ее по справедливости. Мужчинам или вдовам - замечательно, что ты подумал о вдовах, - деньги сейчас ой как нужны. Люди, что делятся с бедняками, получат вознаграждение на небесах. Что касается основной части добычи… ты говорил что-то о своих намерениях до того, как с тобой случилось несчастье. - Священник перегнулся с табурета и взял Грациллония за плечо. Морщинистое лицо его потеплело. - Они достойны Маккавея.
Грациллоний опустил глаза в пол.
- Может быть. Хотя разве золото не проклято? - Он содрогнулся. - Какой ужас мы испытали…
Корентин крепче сжал его плечо:
- Тебя что-то потрясло. Ты сказал мне лишь, что под конец случилось что-то ужасное. Что это было?
Грациллоний задыхался.
- Говори же, - настаивал Корентин. - Ты уже столкнулся с этим. Теперь можешь сказать.
Грациллоний тяжело дышал.
Корентин обнял его.
- Но я же могу узнать обо всем от других, - сказал он спокойно. - Лучше, если услышу от тебя. Что это было, дружище?
Грациллоний кашлянул, уткнув бороду в свою грубую одежду:
- Это… это была Дахут. Моя пропавшая дочь Дахут была в море. Она звала меня и вела к своему любовнику Ниаллу, тому, что погубил Ис. Сова пыталась остановить его, а Дахут поднялась из воды и потащила птицу в воду. Больше ничего не знаю, но… но Ниаллу удалось скрыться. И кораблекрушение Маэлоха без нее не обошлось. Ведь так?
Корентин погладил его по волосам.
- До нас доходили подобные слухи, - сказал он. - То, что случилось сейчас, - лишнее тому подтверждение. За исключением того, что правда - еще хуже. Тебе придется вытерпеть это. Ведь ты солдат, ты сможешь.
- Что я могу сделать?
- Думаю, что ты уже сделал. Одержал победу ради народа. Не падай духом.
Корентин поднялся и налил в две кружки разбавленного вина. Грациллоний крепко сжал деревянную кружку.
- Пей, - сказал Корентин. - Господь пил накануне своих мучений. Ты сейчас тоже мучаешься.
Грациллоний повиновался. Сделав два глотка, сказал, обратив в пространство невидящий взор:
- Дахут. Она была таким милым ребенком, похожим на свою мать.
Корентин встал, покачал головой и незаметно перекрестился.
- Как могло это с ней произойти? - недоумевал Грациллоний. - Как произошло такое превращение? Почему?
- Это тайна, - ответил Корентин. - Возможно, самая темная тайна.
Грациллоний в изумлении поднял на него глаза:
- Что именно?
- Зло. Откуда зло. Отчего Господь его дозволяет.
- Митра… - Грациллоний осекся.
- О митраизме я наслышан. Там ты тоже не найдешь ответа. Они станут рассуждать о космической битве Ахура-Мазды с Ариманом. Но ведь это ничего не объясняет, правда?
- Я оставил митраизм с тех пор, как Ис пошел на дно.
Корентин слегка улыбнулся:
- Ты поступил правильно, но исходил при этом из неверного побуждения, сын мой. Мы всего лишь люди. Разве можем мы предъявлять счет Господу? И разве можем понять природу зла? Христиане поступают в этом отношении честно: не понимаем и не можем.
- Тогда что же?
- Ты слышал, но не прислушался. Мы знаем лишь одно: в Христе, и только в Христе, избавление от зла. Не в этом мире, но он обещает всем вечное спасение.
- Всем? - прошептал Грациллоний.
- Всем, кто его примет, - закончил Корентин.
Грациллоний поднялся:
- И Дахут?