IV
- В этом, сэр, нет ни малейшего сомнения, - сказал Нагон Демари.
Бакка поднял брови.
- Вот как? А какими источниками ты пользовался? - поинтересовался он. - Как-то не верится, чтобы тебя там любили.
Удивившись тому, что прокуратор не ухватился с радостью за его рассказ, Нагон угрюмо ответил:
- У меня свои приемы.
- Ну разумеется, при твоей работе без этого нельзя. Расскажи мне все же, какими приемами пользуешься ты.
Широко расставив ноги, ссутулив плечи и выставив вперед голову, словно удерживая на спине груз, Нагон стоял перед прокуратором, удобно устроившимся в кресле.
- Ну, мне кое-что рассказывают два человека, беженцы из Иса, бывшие портовые рабочие. Они не забыли услуги, которые когда-то я им оказал, и не считают великого Граллона таким уж замечательным. За те небольшие деньги, что я им плачу, они готовы поделиться информацией. Другие же - либо действительно очень нуждаются в деньгах, либо затаили злобу, либо боятся, что я, зная об их грешках, выведу их на чистую воду.
- Ну что ж. В таких приемах нет ничего нового. К тому же ты набрался опыта в Исе. Каковы же последние новости?
- Это не просто слухи. Когда я услышал об этом, то сам поехал туда и навел справки. Не в городе, как вы понимаете. На фермах, в деревнях. В тех местах, где не знают, кто я такой.
- Да разве деревенские люди обладают политической информацией такого рода? И все же, что они тебе рассказали?
- Граллон вернулся с богатой добычей. В этот раз он отнял ее у пиратов, которые припрятали ее на островах в Британском море.
Бакка сложил губы в трубочку, словно желая свистнуть.
- В самом деле?
- Именно так, сэр, - маленькие бесцветные глазки на плоском лице сияли от восторга. - Теперь он у вас в руках! Совсем зарвался. Организовал военизированный отряд из гражданских лиц и совершил нападение. Теперь вы можете его обезглавить.
С минуту Бакка сидел неподвижно. Нагон же трясся от возбуждения.
Наконец прокуратор вздохнул.
- Боюсь, что нет, - сказал он. - Те, кто принимал участие в этой вылазке, никогда в ней не признаются.
- Нет, но ведь слухи-то просочились, словно вода через сито.
- Он заранее знал, что об этом станет известно, а значит, просчитал ситуацию.
- Арестуйте несколько человек, принявших участие в операции, и допросите под пыткой.
- Ты не без способностей, - сказал Бакка, - но политика не твой конек. Сам подумай. Если мы выступим сейчас открыто против Грациллония, в тот самый час, когда он с победой вернулся домой, то бунта нам не миновать. Может быть, ты пойдешь тогда объясняться с преторианским префектом? Думаешь, Стилихон похвалит нас за это? А пока суд да дело, Грациллоний вместе с главными смутьянами улизнет от нас в лесные дебри. Друзья же его, трибун и епископ, заявят, что все это лишь недоразумение.
Нет, мы не можем действовать, исходя из слухов, пусть даже они выглядят абсолютно достоверными. Приказываю тебе в дальнейшем ни с кем об этом не говорить. Ясно?
Плоская физиономия налилась кровью. Нагон потряс кулаками.
- Так что же, моя работа была впустую? - закричал он. - И этот дьявол только посмеется над нами? Как вы не можете понять, что он опасен?
Бакка поднял ладонь:
- Потише. Придержи язык, перед тобой старший по должности.
Нагон обмяк.
- Простите, сэр, - выдавил он.
- Так-то лучше. - Бакка потер переносицу и вперил взор в стену. Потом заговорил: - Я твою работу ценю. Само собой, все эти слухи дошли бы до меня, но с опозданием и без подробностей, которые ты потом сообщишь. Самое главное: нам стало известно о том, что в распоряжении Грациллония имеются воинские силы, способные осуществить военную операцию. Воинство это пока невелико. Надо принять меры, чтобы войско не разрослось, и в нужный момент его уничтожить. Сейчас он добился успеха. Наша задача - таких успехов больше не допускать. А для этого следует очень тактично поговорить с правителем Арморики. Не нужно провоцировать его на поспешные действия, направленные против Конфлюэнта. Однако мы должны внушить ему, что помощь таких людей опаснее набега варваров. Мужайся, Нагон. Ты хорошо поработал. Сядь и расскажи все подробно. В свое время я тебя достойно вознагражу.
V
- Мне пока не хочется спать, - сказал Грациллоний. - Пойду прогуляюсь.
Верания зевнула, как котенок.
- Ну а я, - призналась она, - уже засыпаю.
Он потрепал ее по подбородку.
- Я ненадолго. Как только ты оправишься, никуда от тебя не уйду.
Она взглянула на него из-под тяжелых век:
- Возвращайся скорей.
Они поцеловались, не так страстно, как бы им этого хотелось.
- Я не буду гасить лампу, - сказала она. - Приятной прогулки. Вечер сегодня замечательный.
Он нагнулся над крошечным чудом в колыбели.
- Спокойной ночи, Марк, - и глянул на нее через плечо. - Неблагодарный разбойник. Скорчил мне гримасу.
Она наморщила нос:
- Весь в отца, - а потом торопливо исправилась: - Да нет, шучу. Ты не часто гримасничаешь.
"Мой сын, - думал он. - Продолжатель рода". Родители ее решили, что он выбрал имя Марк в честь евангелиста, и были довольны. Верания, весело приняв участие в заговоре, не стала их разочаровывать. Отца Грациллония звали Марком. Как странно, что род его возродился через много лет после того, как отец успокоился в могиле.
Он взял плащ и вышел из дома. Через несколько месяцев они переедут из дома Апулея в собственный дом. Теперь это будет не мазанка. Впрочем, таких добрых людей, как родители жены, сыскать было невозможно. Саломон иногда дерзил, но беззлобно. Он уже легко и естественно, словно семя, превратившееся в молодое деревцо, сделался лидером молодежи Аквилона.
Пусть же деревцо это станет могучим дубом.
Над Монс Ферруцием поднялась луна. Дня через два настанет полнолуние. Воздух все еще теплый, напоенный запахами земли. Грациллоний пошел вверх по тропе. Деревья отбрасывали на тропу тень, но ноги Грациллония помнили дорогу.
Он вспомнил, как поднимался по этой тропе через несколько дней после потопа. Убегал от пустоты. Сегодня все было по-другому. Как смеет он быть счастливым?
Народ его пустил корни в новом месте, но Рим мог вырвать их в любой момент. В голове его теснились мысли, наскакивая друг на друга. Стены Запада рухнули под напором дикарей, но Восток должен стоять непоколебимо. Христос силен и странен. Искалеченная Нимета живет одна. А как же Дахут с ее одиночеством?
Верания подарила ему сына.
Добравшись до вершины, встал возле плавильной печи и посмотрел вниз. Луна посеребрила поля, запятнала вершины деревьев, навела блеск на покрытые рябью реки. Мерцали звезды.
Грациллоний поднял руку.
- Все это будет твоим, Марк, - поклялся он. - Никто и никогда не отнимет этого у тебя.
И потом добавил:
- Ниалл умрет. Я сделаю это ради тебя. Христос да будет моим свидетелем.
Глава семнадцатая
I
"- …принято к сведению.
Если интерес ваш искренний, то он заслуживает всяческой похвалы. Содержание доклада, однако, вызывает большие сомнения. Кроме слухов и похвальбы, которых наслушался ваш агент в Эриу, он ничего более достоверного вам не представил. Варвары всегда отличались переменчивостью настроений. Поэтому на предполагаемое их вторжение я смотрю как на дикую фантазию мелкого племенного вождя.
Фортификации в устье Лигера весьма надежны. Следовательно, ваши рекомендации по укреплению обороноспособности тамошних саксов, подразумевающие, что солдаты-христиане попадут под начало командиров-язычников, являются не чем иным, как профанацией. Советуя усилить гарнизоны в истоке реки, вы обнаруживаете полную неосведомленность относительно угрозы, исходящей со стороны германской границы, не говоря уже о том, что политические интересы требуют сосредоточения максимального количества солдат на юге и востоке.
Ваш план по созданию народного ополчения абсолютно неприемлем. Законом это запрещено, и никаких исключений быть не может. Нам стало известно о том, что вы самовольно начали работу в этом направлении, поэтому делаю вам на первый раз самое жесткое предупреждение. В случае нарушения закона последствия для нарушителя будут самыми серьезными. Появление в долине Лигера вооруженных гражданских лиц будет расценено как мятеж. Ссылки в качестве оправдания на опасное положение приниматься не будут, и вслед за этим последует неизбежное наказание.
От вас требуется неуклонное соблюдение имперского закона и содействие в подавлении любой попытки к насильственным действиям. Копии письма направляю в…"
Грациллоний бросил письмо на стол. Он читал его вслух.
- Ничего, - сказал он глухо. - Там есть и еще кое-что, но больше я читать не буду.
- А что может сделать Апулей? - спросил Руфиний.
- Ничего. Ведь это письмо от самого правителя.
- Да, он командует всей нашей обороной. Выходит, Глабрион добрался-таки до него. - Руфиний подергал себя за бородку. - М-м… все не так просто, я полагаю, - на хитром лице промелькнула улыбка. - У Рима, стало быть, есть причина прятать оружие от своих граждан.
- Во имя Бога! - простонал Грациллоний. - Неужели они думают, что мы тут заговор готовим? Мы просто хотим помочь.
Зимний дождь лился на крышу и стекал по оконному стеклу. Несмотря на то, что дом только что построили, и стены сверкали яркой краской, в атриуме было холодно и мрачно. Даже стенную панель, которую в редкие свободные часы расписывала Верания, было почти не видно. Она рисовала на ней яркие цветы. Сначала хотела запечатлеть Ис, но Грациллоний воспротивился: пусть город спит в своей могиле. Верании пришлось поцелуями стереть боль, которую она ненароком причинила мужу.
- Что ж, они нам не доверяют, поэтому лучше не высовываться, - сказал Руфиний. - После того как скотты нанесут удар, они, наверняка, к нам прислушаются.
- Не слишком в этом уверен. Да к тому же - вся долина разграблена. Мертвецы на жнивье, сожженные города, Галлия с ножом в сердце. Сколько можем мы терпеть это?
- Отлично тебя понимаю, хозяин. Руки у тебя связаны. - Руфиний выпрямился. - Зато мои - нет.
Грациллоний посмотрел на худощавую фигуру, затянутую в кожаную куртку.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Я хочу, чтобы ты дал мне ранней весной корабль и команду. Ниалл до праздника Бельтайна никуда не уедет, так что у меня будет время что-то придумать.
У Грациллония заколотилось сердце.
- Один? Да в уме ли ты?
- Да вроде не меньше, чем всегда, - рассмеялся Руфиний. И тут же стал серьезен: - Я, разумеется, ничего заранее не обещаю, но попытаюсь. Я давно уже ожидал такого рода письмо и обдумывал, что сделать. Пока все выглядит довольно смутно. Нет, сейчас я ничего не могу сказать, даже тебе. Не спрашивай. Дай мне попытаться.
Грациллоний протянул дрожащую руку:
- Клянусь Геркулесом, дружище, ты настоящий человек.
Руфиний пожал ему руку и отвернулся.
- Мне нужно идти, - сказал он, не глядя на него.
- Да подожди ты, пообедаем вместе.
- Извини, но у меня дела там… в лесу. Возможно, меня не будет несколько дней. Удачи тебе, хозяин. - Руфиний поспешно вышел из комнаты.
II
Над побережьем Далриады нависло небо, туман закутал горные вершины. Холодный ветер морщил воду. Скалы, песок и карликовые каменные дубы казались в такую погоду еще более мрачными. Над домами поднимался клочковатый дым. Под навесом, возле деревянного дока, находился, скорее всего, небольшой корабль. Руфиний заметил и несколько шлюпок, когда судно его подошло к островку, находившемуся в распоряжении Эохайда Мак-Энде.
На берег торопливо выскочили воины и выстроились в линию. Гребцы Руфиния подвели судно к пирсу, а сам он выпрыгнул на берег с поднятыми руками. На Руфинии была красивая одежда: красный плащ, под ним - шерстяная туника, выкрашенная шафраном, синие полотняные бриджи, кожаные сапоги. На богатой перевязи висел длинный меч. Пояс, подсумок и рукоятка ножа украшены янтарем и гранатами.
- Мир! - закричал он на местном наречии. - Я друг вашего вождя и хочу говорить с ним.
Эохайд выступил вперед, опустив меч. Одет он был в грубую одежду. Зиму провел в помещении, и три рваных шрама на бледном лице выглядели еще уродливее.
- Кто это? - спросил он и, вглядевшись, закричал: - Да неужели ты?
Уронив меч, кинулся обнимать гостя.
- Тысяча приветствий, друг мой, тысяча приветствий!
Руфиний тоже его обнял. Эохайд обернулся к воинам:
- Это тот самый человек, который шесть лет тому назад освободил меня из плена. Неужели с тех пор прошло уже шесть лет? Да пусть бы и шестьсот лет прошло, его я никогда не забуду. Все, что у меня есть, - твое, Руфиний.
- Благодарю, - сказал галл. - И команда моя благодарит тебя, и король мой просил тебя благодарить.
- Входи же в дом. Какой бог прислал тебя ко мне, дорогой?
- Бог мщения, - понизив голос, ответил Руфиний. - Нам с тобой о многом нужно поговорить, тебе и мне.
* * *
За земляным валом располагались дома, конюшни, хлев и загоны для скота. Жавшиеся друг к другу строения эти имели жалкий вид. Незавидное имение пожаловал беглому принцу король Ариагалатис. На территориях, удаленных от берега, ему было бы лучше. Однако, как объяснил Эохайд, ему пришлось бы иметь там дело со смещенным вождем, да и от моря было бы слишком далеко.
- Здесь мы рыбачим, торгуем, иногда совершаем набег и надеемся на удачу, - сказал он. - Будет когда-нибудь и на нашей улице праздник.
Дом его был самым большим, но построен из тех же материалов, что и другие дома: дикий камень и торф, сложенные без раствора. Зато внутри были предметы из золота, серебра и стекла. У него, как и у его приближенных, имелись слуги, мужчины и женщины. В основном рабы, хотя имелось и несколько наемных рабочих из бедных семей. Среди слуг выделялась пленная женщина, знавшая латынь, все еще красивая, несмотря на тяжкую работу. Она успела родить ему двоих детей, которые, впрочем, прожили недолго. Эохайд предложил Руфинию ее или любую другую женщину на выбор.
Гость тактично отказался:
- Цель моего путешествия, дорогой, имеет такое большое значение, что я принял на себя воздержание, дабы все осуществилось как задумано. Может, пока накрывают на стол, мы с тобой побеседуем в укромном месте?
- Разумеется, если будет на то твое желание, - в голосе Эохайда звучало нетерпение. - Пойдем под навес. Там не дует, возьмем с собой бочонок меда. Я там спал раза два, когда хотел увидеть вещие сны, и они ко мне пришли, хотя растолковать их можно было двояко.
Под навесом было темно. Влажный воздух пропах смолой. Мужчины положили на землю подстилку и уселись. Потом почали бочонок с медом и налили напиток в римские бокалы.
- Мне о тебе рассказывали, - сказал Руфиний, - о том, как после плена тебя преследовали невзгоды…
- Это верно, - мрачно подтвердил Эохайд.
- …но в конце концов ты получил эту землю.
- Не слишком ли мало для сына короля Энде?
- Во всяком случае, о тебе знают и дорогу к тебе показали.
- Ниалл дотягивается даже сюда. - Эохайд осушил кубок и снова его наполнил.
Руфиний кивнул:
- Знаю. Сейчас он готовится к походу на юг и сзывает всех подвластных ему королей, а также королей-союзников. Но как случилось, что король Ариагалатис тоже ему подчиняется?
- Здесь его родина. Он родился в Далриаде, и сын его обложил этот медвежий угол данью. Лучше платить, чем допустить вторжение.
- М-м-м… я слышал, Ариагалатис вовсе не в претензии.
Эохайд оскалился:
- Еще бы. Добыча и слава ослепляют его, как и всех прочих.
- Но только не тебя.
- За кого ты меня принимаешь? - вспыхнул Эохайд. - Неужели я пойду на поклон к Ниаллу?! Пусть свиньи сожрут мой труп, если я это сделаю! Он отхлебнул меда и чуть-чуть успокоился. - Ариагалатис меня понимает, так что я могу сидеть спокойно.
- Но ты все же нервничаешь.
Эохайд вздохнул:
- Место здесь невеселое.
- Я приехал к тебе, - сказал Руфиний, подчеркивая каждое слово, - чтобы ты последовал за Ниаллом на войну.
Шрамы на лице Эохайда налились кровью.
- Ты мой гость, но все же берегись.
Руфиний улыбнулся:
- Само собой. Не подумай, дружок, что я хочу тебя оскорбить, - заворковал он. - Охотник следует за лосем, для того чтобы убить его.
Рука Эохайда дернулась. Мед вылился из кубка.
- Ты о чем?
- Выслушай, пожалуйста. Не зря ведь я к тебе столько ехал.
Руфиний подождал, пока скотт не успокоится, и продолжил:
- Если ты скажешь королю Ариагалатису, что надумал ехать из благодарности к нему, а также из желания получить свою долю добычи, - он наверняка обрадуется. Держу пари. Ты и твои люди - настоящие, проверенные воины. В то же время ты поставишь ему условие: ничего не говорить об этом Ниаллу. Ты объяснишь, что от этого будут только неприятности.
- Как же сделать, чтобы Ниалл ничего не узнал?
- Да ведь если Ариагалатис ничего не скажет (Ариагалатис и видеться-то с ним почти не будет), то всякие там разговоры в войсках вряд ли дойдут до ушей великого короля. У него, поверь мне, есть, о чем думать. Осмелюсь предположить, что он почти забыл тебя. Совершенно верно, ты однажды ограбил его страну, а потом убил сына его главного поэта, но тебе за это уже отомстили самым жестоким образом. Так что, прошу прощения, ты для него будешь просто мелким шкипером, каких много в Эриу.
Эохайд схватился за кинжал. Костяшки пальцев, сжавших рукоятку, побелели.
- Я и в самом деле не больше, чем шкипер, - прохрипел он. - И это я, сын короля! И все это из-за Ниалла Мак-Эохайда.
- Сделай так, чтобы сыновья оплакивали его.
- Но как?
- Там видно будет. Я поеду с тобой. - Руфиний помолчал, отхлебнул меда и, посмотрев хозяину прямо в глаза, сказал: - Это необходимо. Поэтому я тебя и отыскал. Если я поеду на своем корабле, меня сразу заметят. Все начнут спрашивать, кто я такой и где я тебя нанял. В твоей же команде я затеряюсь. Им будет известно лишь, что я твой заморский друг, присоединившийся к тебе в поисках приключений. Между прочим, таких людей будет довольно много. И в грохоте оружия мое имя никто не услышит.
Эохайд не спускал с него глаз.
- Зачем тебе это надо? - спросил он глухо.
- Я человек короля Граллона, - ответил Руфиний, - а ему есть за что отомстить Ниаллу.
- Король Иса… - голос его задрожал. - Каков же твой план?
- Я тебе уже сказал. Пока не знаю. Нам нужно дождаться благоприятного момента. Экспедиции такого рода сопряжены с неразберихой, так что момент такой непременно придет, тем более что ловить мы его будем вдвоем и поймаем.
Эохайд отвернулся и посмотрел в темноту.