Руфиний торопливо шел по улицам. Сейчас они уже не были такими оживленными. Пощипывая короткую черную бородку, Руфиний предавался насмешливым думам. Что бы это значило? Зачем он понадобился диктатору Запада? Впрочем, и Востока тоже. На Востоке делами заправляет генерал Гаинас, из готов, креатура Стилихона: ведь император Аркадий - слабак. Несколькими годами старше своего брата и коллеги Гонория, а тот в свою очередь всего на год старше Диона… Руфиний привез в Медиолан письма от короля Иса, епископа Мартина из Турона и других высших должностных лиц Севера. Заготовил отговорки, объясняющие его промедление. Сам тем временем заводил нужные знакомства со вторыми по значению государственными чиновниками, стараясь заинтересовать их, развлечь или оказать услугу. Такая политика, несомненно, давала ему возможность оставаться на своей должности до окончания срока полномочий. Так отчего же он вдруг срочно понадобился Стилихону?
Руфиний улыбнулся и покрутил головой. Удержится ли она на шее до утра?
Солнечные лучи отражались от верхних этажей дворца. Евнух назвал пароль, после чего их немедленно провели через нескончаемую анфиладу залов и дверей, возле которых стояли стражи. Евнух оставил Руфиния в аванзале, а сам отправился в поисках упомянутого им заместителя. Руфиний сел и попытался вернуться в мыслях к приятным событиям прошедшего дня, однако ярко намалеванные на стенах фигуры святых отвлекали его от этого занятия.
Евнух воротился. Вместе с ним пришли трое.
- Вам оказана честь, сэр, - прочирикал он. - Консул примет вас сразу.
"Да, - подумал Руфиний на языке Иса, - могущественный Стилихон в этом году обзавелся еще одним титулом, столь же бессмысленным, сколь и звучным. Как же, ведь он заключил мир с вестготами на Востоке (хотя странно, что король Аларик согласился на римский протекторат в Иллирийской провинции) и подавил бунт в Африке, случившийся за два года до этого. К тому же выдал дочь за императора Гонория…" Двое мужчин остались один на один.
В аскетически убранную комнату вползали сумерки. Стилихон сидел за столом, заваленным ворохом папирусов. Должно быть, работал с донесениями, документами или чем там еще… Руфиний заметил и тонкие деревянные дощечки с начертанными на них словами. Вот эти представляют особый интерес, заподозрил он. Внешность генерала обнаруживала, что в роду его были вандалы: об этом говорили и рост, и светлые, несколько, впрочем, потускневшие с возрастом волосы и борода. Одежда на нем была простая, мятая, к тому же и не слишком чистая. Закатанные рукава обнажали волосатые руки.
Руфиний, не служивший в армии ни дня, видел, однако, как легионеры приветствуют своих командиров. Он изобразил штатскую версию такого приветствия. Губы Стилихона дрогнули.
- Прошу прощения… м-м… сэр. Никак не ожидал, что может потребоваться мое присутствие.
- Гм… Почему бы и нет? Вы постоянно мелькаете во дворе да и… в других местах.
- Да вы, господин, знаете все.
Стилихон стукнул по столу кулаком.
- Прекратите обмазывать меня сахаром. К концу рабочего дня он стекает с меня ручьями. Говорите прямо. Вы не просто посыльный короля Иса. Вы здесь работаете по его поручению, разве не так?
Руфиний ответил немедленно, что, как он считал, должно было говорить в его пользу.
- Да, сэр. И это не секрет. Вы, господин, знаете, что Ис и его король, трибун Рима, лояльны вам. Более чем лояльны. Но у нас есть враги. Королевству необходим человек, представляющий в Риме его интересы. - Он сделал небольшую паузу. - И Риму нужен такой человек.
Стилихон кивнул.
- Я не спрашиваю вас о ваших мотивах. Меня интересует ваше суждение. Вы, как я слышал, проявили незаурядный природный ум. Нашли, к примеру, кольцо, украденное у госпожи Лавинии.
Напряженные мускулы чуть-чуть расслабились.
- Это было пустячным делом, сэр. Когда я сравнил версии, рассказанные членами семьи, то мне тут же стало ясно, кто вор.
- Все же не представляю, кто, кроме вас, мог бы сделать это так быстро и ловко. - Генерал на мгновение задумался. - Вы говорите о жизненно важной роли Иса. О том же говорят и письма, которые вы привезли. И аргументы там изложены умело. Все же это определение расплывчато. Насколько жизненно важным был для нас, скажем, Тевтобургский лес? До сих пор мы этого не знаем, четыре столетия спустя. Садитесь. - Он указал на табурет. - Мне нужно задать вам несколько вопросов об Исе.
* * *
От множества зажженных восковых свечей было больно глазам. Дион проснулся, заслышав шаги Руфиния, и вскочил, прежде чем дверь отворилась.
- Ох, ну наконец-то! - вскричал он. И тут же продолжил, увидев выражение лица друга: - Что случилось, душа моя, в чем дело?
Руфиний зашатался. Быстро затворив дверь, Дион повел его к кушетке.
- Стилихон наконец сказал мне, - пробормотал он. - Сначала выпотрошил меня, а потом наконец, сказал.
Дион взял его за руки.
- И что же? - спросил он дрожащим голосом.
- Стилихона я не виню. Я на его месте и сам поступил бы так же. Он хотел получить от меня информацию. Ни от кого другого он бы ее не получил. Никто и не знает. - Руфиний подогнул под себя длинные ноги и уставился в пустоту.
Дион уселся рядом и гладил его.
- В-вы можете сказать мне, к-когда захотите. Я подожду.
- Сегодня пришла депеша, - сказал Руфиний. Слова его, как камешки, падали одно за другим. - В прошлом месяце Ис погиб. В город вошло море и утопило его.
Дион застонал.
Руфиний хохотнул.
- Я, выходит, узнал первым, - сказал он. - Завтра об этом будет говорить весь город. И новость эта будет сенсацией по меньше мере в течение трех дней, если за это время не произойдет ничего более жареного.
Дион рыдал, положив голову ему на колени.
Руфиний погладил кудрявые волосы и пробормотал:
- Ну-ну, милый мальчик. Я понимаю: ты плачешь по мне, а не по городу, которого ты никогда не видел. Это естественно. Ведь ты меня любишь.
Дион прижался к нему:
- Вы не остались одиноким?
- Нет, милый. Король спасся. Так написано в депеше. Грациллоний жив. Я тебе о нем много рассказывал. Завтра выезжаю к нему. Стилихон отпустил меня. Не такой уж он и жестокий человек, Стилихон.
Дион поднял заплаканное лицо:
- И я с вами, Руфиний.
Галл покачал головой.
- Боюсь, что нет, милый, - ответил он почти рассеянно, все так же уставясь в пространство невидящим взором. - Я вынужден буду отправить тебя обратно. С письмом, в котором выражу благодарность за твои услуги. Это и все, что я могу для тебя сделать…
- Нет! - завопил Дион. Он соскочил с кушетки, подполз к Руфинию и обнял его колени. - Не покидайте меня!
- Я должен.
- Вы сказали, что любите меня.
- А ты называл себя Антиноем, а меня своим Адрианом.
Руфиний смотрел на него.
- Да, ты был юн. Да ты и сейчас юн, я же в одночасье состарился. В любом случае взять тебя с собой я никак не могу, как бы этого ни хотел. Такая ситуация просто невозможна.
- Но мы можем держать все в секрете, - умолял его Дион.
Руфиний лишь снова покачал головой:
- Слишком опасно для тебя, мой мальчик: Север весьма консервативен. Но, что еще хуже, все это само по себе тебя разрушит. Потому что, понимаешь… - он искал слова, а когда нашел, с трудом выдавил их из себя: - Сердце мое не здесь, а там. Сюда пришел лишь призрак моего сердца. А теперь этому призраку пора вернуться с небес на землю и терпеть.
- Когда-нибудь ты поймешь, Дион, - сказал он, сглатывая слезы. - Вероятно, когда ты сам постареешь.
III
"Оспрей" пришел на отдых. День выдался туманным и моросящим. Пахло пробуждающейся землей. По пути Маэлох навел справки и выяснил, что ему надо туда, где река Руиртех впадает в море, образуя границу между Койкет Лагини и Мидой. В Миде и правил Ниалл Девяти Заложников. Он поплыл по северной стороне бухты, приглядываясь, куда пристать, и нашел это место. Сквозь серую пелену дождя заметил длинное здание, белое на яркой весенней зелени. Стояло оно неподалеку от берега, на пересечении двух дорог, не мощеных, но ухоженных. Одна из них шла вдоль побережья, другая уходила на север.
- Мы, похоже, найдем здесь приют, - сказал он. Голос его загремел в тишине. - Попридержите-ка здесь языки.
(Несколько матросов знали местные диалекты, некоторые - лучше его самого.)
Приблизились к доку. Их заметили, и народ высыпал из домов. Тут были и мужчины, и женщины. Кроме ножей и пары копей, оружия при них не было. Территория здесь, в отличие от прочих, не была огорожена стеной. Дородный краснолицый мужчина выступил вперед.
- Приветствуем вас, путники, если вы явились к нам с добром, - воскликнул он. - Перед вами гостиница Селлаха Мак-Бласмакки. В очаге огонь, на вертеле мясо, чистые постели - все для усталых путешественников.
Такие гостиницы были на острове обычным явлением. Им выделялась земля, где выращивали скот, и хозяева могли бесплатно селить у себя проезжающих во имя короля, рода и ради укрепления торговли.
- Маэлох, сын Иннлоха, благодарит вас, - ответил он, как того требовал ритуал. - Мы из Арморики. - Этого было достаточно для любого человека, кто хоть сколько-нибудь понимал в окружающем его мире, а здесь люди наверняка в этом разбирались.
- Путь вы прошли неблизкий, - заметил Селлах.
Маэлох кивнул матросу, который часто бывал в Муму и мог свободно изъясняться на местном наречии.
- В полнолуние нас застиг шторм, и лодку сбило с курса, - объяснил моряк. - Мы ее починили, а потом все вместе подумали: а почему бы нам не поискать новый рынок для сбыта товаров?
Неправды в этих словах не было. Не хватало еще, чтобы их сразу уличили во лжи. Скотты тут же обольют их презрением, и тогда погибнут все надежды на дальнейшие переговоры.
Селлах нахмурился.
- Наш король не дружен с римлянами и их союзниками. - И тут же повеселел. - Но его обиды - не наше дело. Поможем вам, чем можем. Милости просим в дом.
- А врагов вы не боитесь? - спросил его Маэлох по пути в гостиницу.
- Ничуть, - ответил Селлах. - Вы же видите, у нас здесь нет охраны. Койкет Лагини рядом, это верно. Но незамеченными они сюда не придут. Тут же набегут люди из окрестных домов. Да и Темир в каких-нибудь двадцати лигах отсюда, и, хотя король по большей части в разъездах, воинов у нас полно, и они всегда готовы дать отпор. Даже в те времена, когда гостиница только-только появилась, лагинийцы забыли сюда дорогу. А тут еще и Ниалл прошел по их землям с мечом, да поэт Лэйдхенн наслал на них голод… так что теперь из их клана и в живых-то никого не осталось. А вот чего мы с женой боимся, так это, что не сможем угодить нашим гостям, как делала это моя мать, вдова Морингел, которая держала до меня эту гостиницу.
Главное здание являлось, по сути, шатром, сложенным из шестов, соединенных друг с другом и накрытых причудливо сплетенной соломенной крышей. Сооружение это было оштукатурено и побелено. Свет в окна поступал скудный, но с потолка свешивались лампы, а в очаге ярко пылал огонь. На полу разбросаны свежие охапки камыша. В качестве мебели стояли обыкновенные табуреты и низкие столы, зато стены украшены драпировками, хотя и закопченными. Одну часть помещения занимали спальни, отделенные одна от другой деревянными перегородками, каждая в восемь футов высотой. В одну из спален дверь была открыта, являя взору кровать, на которой могли улечься сразу трое.
- Вас так мало, что можете спать поодиночке, - засмеялся Селлах. - Правда, кому-то из вас может повезти, и у него будет компания.
Моряки сбросили промокшую верхнюю одежду и обувь, и хозяин усадил их за столы. Женщины принесли эль и еду. Обычно скотты обедали вечером, но для гостей было сделано исключение: обед подали днем. И еда оказалась отменной: говядина, свинина, лосось, хлеб, черемша, орехи. И даже соли не пожалели. У молодой полногрудой женщины, подкладывавшей Маэлоху еду, были каштановые волосы и свежее лицо, тронутое веснушками. Она несколько раз задела его, проходя мимо, и, когда он смотрел в ее сторону, одаривала лукавой улыбкой.
- А это моя дочка, Эбел, - сказал хозяин. Он подсел за столик к капитану и Усуну. - Похоже, вы ей приглянулись. - И добавил с гордостью: - По всему видать, именно вам сегодня и повезет. Она пока не замужем, а от мужчин нет отбоя. Да что там, сам король Ниалл спит с ней, когда удостаивает этот дом своим присутствием.
Усун прищурился:
- Когда это случилось в последний раз? - тихо спросил он.
- Да дней восемь или девять тому назад, хотя до того долгонько его не видали. Приплыл он сюда на корабле саксонской постройки. Команда продолжила плавание, а сам он вместе с тремя бойцами нанял у меня лошадей и поскакал на следующее утро в Темир. А ночь, скажу я вам, была у них бурная. Пили ведрами. Авели себя… ну чистые жеребцы. Видно, что-то особенное у них случилось. Однако король не велел им трепаться. - Селлах покачал головой, и лицо его вдруг приняло озабоченное выражение. - Что-то я слишком много болтаю. - Он сделал жест, отгоняющий несчастье.
Маэлох и Усун переглянулись. В души им дохнула зима.
Маэлох тем не менее отыскал Эбел и стал оказывать ей грубоватые знаки внимания. Найти ее труда не составило, и свободного времени у нее было вволю. Пригласил на свой корабль. Хотя на языке ее он говорил плохо, слушала она его чрезвычайно внимательно. Ее речь он вполне понимал, и вскоре разговор у них наладился. Хотя на душе у него было тревожно, но как приятно после тяжелого похода похвастаться перед молодой девушкой. Прежде чем вернуться к домашним обязанностям, она крепко его поцеловала, а он ухватил ее за грудь, пока никто не видел.
В этот вечер они ушли от застолья раньше других, рука в руке. Отцовские постояльцы что-то приветливо бросали им вслед, а двое моряков, не нашедших себе подружек, добродушно простонали. В спальне она немедленно стянула через голову платье и стала расшнуровывать его тунику. Ему, изголодавшемуся по женской ласке, она показалась прекрасной. Они упали на кровать, не заботясь о том, что их кто-нибудь услышит.
Когда дыхание ее восстановилось, она прошептала ему на ухо:
- Да ты молодец. Как бы я хотела, чтобы все мужчины были на тебя похожи…
- Погоди, у нас еще все впереди, - похвастался он.
- …да вот еще король Ниалл. Это, наверное, море делает вас такими сильными? - Она хихикнула. - В прошлый раз он был прямо как бык, несмотря на то что горевал по Ису. - Она почувствовала, что тело его окаменело. - Ты что же, рассердился? Ты мне нравишься не меньше.
Он лежал неподвижно. Лишь грудь быстро поднималась и опускалась.
- Ты бывал когда-нибудь в Исе? - пытала она. - Я слышала о нем такие чудеса. Говорят, его построили боги, и они любили гулять лунными ночами по его улицам.
Он сел и встряхнул ее.
- Что в Исе случится? - прохрипел он.
- Ой! Ты делаешь мне больно, отпусти.
Разжал пальцы.
- Извини. Как Ис? Ты знать? Говори.
- Что там случилось? - спросил Селлах. Он сидел с гостями возле очага.
- Ничего, - громко ответил Маэлох и тихонько обратился к Эбел: - Прошу. Я даю золото, серебро, красивые вещи.
В темноте она видела лишь белки его глаз да белые зубы.
- Н-ничего не знаю. Он запретил говорить. Но все перепились, и я кое-что слышала… - Делая умственные усилия, она, скорчившись под мятыми простынями, прошептала: - Почему ты так беспокоишься?
- Ис большой, - поспешно ответил он. - Богатый. Мы торгуем.
- М-м… хорошо… - Она кивнула. - Но я всего лишь провинциальная девушка. В мужских делах я ничего не смыслю. - Она улыбнулась и подвинулась к нему поближе. - Обними меня, милый. Ты такой сильный.
Он подчинился, но как бы она ни старалась, тело ему не повиновалось. Наконец она вздохнула.
- Да, видно, путешествие утомило тебя больше, чем ты думал. Выспись-ка получше, развлечемся завтра. - Поцеловав его, поднялась с постели, натянула платье и вышла из спальни.
Вскоре все разошлись. Огонь в очаге едва горел. Маэлох лежал, прислушиваясь к страшным мыслям, осаждавшим мозг. В какой-то момент ему показалось, будто мимо дома простучали конские копыта.
Утро было пасмурное, но дождь прекратился. Маэлох сказал хозяину, что он со своей командой собирается уехать.
- Да отчего же вы так внезапно уезжаете? - изумился Селлах. - Вы же ни с кем, кроме нас, не разговаривали. Вы и товаров нам своих не показали и не расспросили, что мы можем вам предложить в обмен. Не торопитесь же, старина. Мы хотим знать больше. А вы, я скажу, все больше помалкивали.
Маэлох чувствовал себя разбитым после бессонной ночи и поэтому не стал настаивать. Он сидел на уличной скамье и лениво отбивался от тревожных вопросов Усуна. Эбел было не видно. Может, нашла себе другого партнера. А может, не хотела попадаться ему на глаза после его вчерашней неудачи? Ему было все равно. Сердце его принадлежало жене, детям и первому внуку.
Эбел вернулась в полдень, в сопровождении конного отряда военных. Наконечники их стрел поднимались и опускались, как пшеница на ветру. Во главе отряда ехал высокий мужчина, в золото волос и бороды которого вплелись первые серебряные пряди. Летел по ветру его плащ, в семь цветов радуги.
Тут же набежала толпа. Моряки собрались вместе и отступили. Оружие их осталось в гостинице.