Я пришел в себя у порога своего дома. Был уже вечер, солнце почти скрылось за горизонтом, и на небе одна за другой зажигались звезды. Прежде чем войти, я несколько минут собирался с духом, потом несильно толкнул дверь. Конечно же, она была незаперта. И, как обычно, обмануть Марту не получилось. Она сидела за столом и смотрела на дверь, словно ожидая моего прихода. Роник устроился рядом, что-то старательно рисуя на листе кусочком угля. Когда он рисует, у него такой забавно-сосредоточенный вид…
– Роник говорит, Экзекутор с ним долго разговаривал, – сказала Марта.
Я не был готов к ответу. Подошел к Ронику и через плечо посмотрел на рисунок. С бумаги на меня смотрел черно-белый котенок, как две капли воды похожий на соседского Черныша. Я погладил Роника по голове, словно не замечая требовательного взгляда жены.
– Экзекутор разговаривал с ними дольше всех, – в ее голосе зазвучали нотки, игнорировать которые я больше не мог.
– И о чем он тебя спрашивал? – я чувствовал фальшь своего вопроса и был готов провалиться сквозь землю.
Роник поднял глаза.
– Мы разговаривали о жизни. Он очень умный, этот дяденька. Он спрашивал о моих друзьях и о книгах. А потом мы поговорили о вас.
– О нас? И что ты сказал?
– Что очень вас люблю, – очень серьезно ответил Роник.
Марта заплакала. Со стороны могло показаться, что она улыбается, но я-то знал, что она плачет, так, как умеет она одна – без слез. Я еще раз погладил сына по голове и спросил как можно спокойнее:
– Роник, ты поужинал?
– Да, папа.
– Тогда иди спать. Сегодня все очень устали. Ладно?
Он кивнул, послушно встал и отправился в свою комнату. Когда за ним закрылась дверь, Марта закрыла лицо руками и заплакала навзрыд. Я обнял ее за плечи.
– Наверное, я плохая мать… очень плохая. Но я не хочу, чтобы Роника забирали, не хочу.
Я сделал усилие и улыбнулся:
– Не бойся, никто его не заберет.
– Как же, – всхлипнула Марта, – он сказал, что с ним разговаривали дольше всех.
– Ну и что? Это же Экзекутор. Роник же сказал, что он расспрашивал о нас, верно?
Марта отстранилась от меня и перестала плакать.
– Верно…
– Ну вот. Он просто хотел узнать побольше обо мне. Я, все-таки, чиновник Канцелярии.
– Второй ступени, – заулыбалась Марта. Она умела быстро успокаиваться.
– Вот видишь… Я думаю, Роник не прошел. Жалко, конечно, но что поделаешь. Будем жить, как жили. Нам ведь хорошо вместе, правда?
– Конечно, хорошо! – Марта совсем успокоилась.
Я снова изобразил улыбку, и на сей раз получилось вполне правдоподобно.
– Только будет очень обидно, если возьмут сына мясника. Его рыжая женушка такая дура!
– Ну, возьмут, и возьмут. Не думай об этом. Ужинать будешь?
– Сейчас приготовлю, – захлопотала Марта.
– Нет, не надо… Ты сама хочешь?
– Нет…
– Я тоже. Иди, ложись, а мне еще надо посмотреть кое-какие бумаги. Ладно.
Марта встревожено посмотрела на меня.
– Что-то случилось?
– Нет, что ты!
Я встал, подошел к ней и пристально посмотрел в глаза сверху вниз.
– Марта, ты ведь очень устала сегодня, правда?
– Да, – прошептала она.
– Голова стала тяжелая, а глаза сами закрываются?
– Да…
– Прошлая ночь была бессонной, и теперь тебе так хочется спать?
– Да…
– Тогда иди, и ложись, я приду позже. И спи до утра, завтра можно встать попозже. Тебе надо выспаться. Хорошо выспаться.
Я отвел взгляд. Марта вздрогнула, помотала головой, словно отгоняя наваждение, и сладко потянулась.
– Как же я хочу спать… Глаза так и закрываются… Я пойду, лягу.
Конечно, ложись, – сказал я как можно ласковее.
Она встала, нетвердыми шагами прошла в спальню и закрыла за собой дверь.
Я опустился на стул и обхватил голову руками. Великий Создатель, за что мне это все?! Зачем ты хочешь отобрать у нас Роника? Зачем?!
– Папа, что случилось? – из двери детской выгладывало испуганное личико Роника. Я и не заметил, что перешел на крик.
– Ничего, ничего, иди спать, – который раз за сегодняшний вечер я нарисовал на лице улыбку. Мальчик осторожно закрыл дверь.
Я смотрел на эту дверь в детскую, и чувствовал, помимо моей воли сжимаются кулаки и стискиваются до хруста зубы. Чтобы успокоиться, я откинул голову назад и закрыл глаза. В голове моей пульсировала единственная мысль, вернее повторение слов, которые я сказал Марте – "не бойся, никто его не заберет".
С утра нас разбудил резкий стук в дверь. Полусонная Марта пробормотала, что, наверное, это молочник заявился ни свет, ни заря, накинула халат, прибрала волосы и отправилась открывать. Судя по быстрым шагам, Роник тоже выскочил из своей комнаты. Через минуту встревоженная жена заглянула в спальню и позвала меня. Я быстро оделся и вышел.
В прихожей стоял десятник Тайной Стражи, а у двери переминались двое городских стражников в полном обмундировании – в шлемах, кирасах и алебардах. Оба были из соседнего квартала, и чувствовали себя явно неудобно в моем доме.
– Гере Рюмпель?
– Да, я… а что случилось?
Марта испуганно смотрела на десятника большими глазами. А тот сказал спокойно и весомо:
– Вы должны пройти с нами.
Я пожал плечами:
– Все-таки, что случилось? Я – чиновник Канцелярии…
– Второй ступени, – добавила Марта. Роник обхватил ее двумя руками и исподлобья снизу вверх глядел на незваных гостей.
– Нам это известно.
– Я арестован?
– Я не уполномочен об этом говорить. Вам все объяснят. Прошу вас.
Он повернулся, пропуская меня. Выходя из дома, я видел только огромные глаза Марты.
Мы так и проследовали до Серого Дома – строгого двухэтажного особняка, лишенного каких-либо архитектурных изысков – впереди десятник, я за ним, а сзади два стражника. По суете вокруг здания можно было понять, что случилось нечто чрезвычайное. На привязи у входа стояли два десятка лошадей, у входа вместо одного стояли четыре стражника, а дверь не успевала закрываться из-за постоянно входящих и выходящих посетителей.
Я увидел чрезвычайно колоритную процессию – в сопровождении десятка стражников в Серый дом шествовал первый вице-бургомистр. Именно шествовал, с гордо поднятой головой и независимым видом. И куда-то делась его одышка. Похоже, он чувствовал себя главарем бунтовщиков, плененным железными легионами Владетеля. Интересно, а как я сам выгляжу со стороны?
Поравнявшись, вице-бургомистр помахал мне рукой как старому приятелю. В ответ я сдержанно кивнул. Сначала стоит разобраться, что происходит, а уже потом демонстрировать дружбу с кем бы то ни было.
Мы поднялись на второй этаж и прошли к невзрачной двери, недавно покрашенной пузырящейся серой краской. В коридоре до сих пор ощущался запах олифы. Десятник постучался, открыл дверь, пропустил меня в кабинет, а сам остался снаружи.
За простым столом сидел капитан Тайной Стражи, тот самый, который дежурил у входа в кабинет Экзекутора. В комнате, кроме стола и прикрученного к полу стула, не было больше никакой мебели. Капитан, не поднимая головы, что-то писал. Это напомнило поведение Экзекутора при моем появлении.
Наконец, капитан положил перо и посмотрел на меня.
– Ну, здравствуйте, Рюмпель.
– Здравствуйте, – осторожно ответил я.
Он буравил меня колючим как дикобраз взглядом.
– А вы хорошо держитесь, гере Рюмпель.
Я пожал плечами. Похоже, за последние несколько дней этот жест стал для меня привычным и естественным.
– Ну, ну, не стоит притворяться.
– Я не притворяюсь, гере капитан, – просто ответил я, – я теряюсь в догадках… Не понимаю, что происходит.
– Не понимаете? – улыбнулся капитан. Улыбнулся одними губами, а глаза оставались напряженно-серьезными.
– Совершенно не понимаю…
– Где вы были сегодня ночью?
– Простите…
– Я спрашиваю, – резко сказал капитан, – где вы были сегодня ночью?
– Дома… спал…
– С женой, разумеется?
– Да, конечно…
– А если вас расспросит Ведун, – зловеще спросил капитан, наклонившись ко мне – то вы и ваша жена подтвердите, что спали дома?
– Конечно, – уверенно ответил я.
Капитан разочарованно откинулся на спинку стула. Ведуна, прошедшего Башню Ведунов, нельзя обмануть.
– Та-ак, ладно. Когда вы вчера пришли домой?
– Часов в девять, полдесятого… Простите, гере капитан, но что произошло?
Капитан сразу стал очень серьезным и фальшивая улыбка исчезла с его губ.
– Сегодня ночью, по пути в Столицу, – сказал он, – был убит Первый Вице-Экзекутор Генеральной Инспекции.
IV
После трех часов сидения на неудобном табурете у меня стали затекать ноги. Сначала капитан разговаривал со мной один, потом к нему присоединился незнакомый мне человек. Сначала он стоял, заложив руки за спину, и задумчиво смотрел в окно, затем присел на краешек стола и начал задавать вопросы. Вопросы, на мой взгляд, совершенно бессмысленные. Где, например, родилась моя двоюродная тетка по отцовской линии, которую я не видел уже лет двадцать. Или о чем разговаривал на последней встрече с дядькой Панапом. А я, замечу, встречался с ним последний раз в возрасте трех лет. И что, скажите, можно припомнить из тех разговоров? Хотя, надо признать, по рассказам родни дядька Панап был изрядным вольнодумцем, за словом в карман не лез, и, если придется, то мог и Владетеля помянуть. Да так помянуть, что потом неделю вся деревня покатываться будет. Да вот только, слышал я, что пару лет назад ему за эти самые разговоры определили таких горячих по спине и седалищу, что тронулся старик умом и уже никого не узнает.
Из моей головы выпотрошили все, что происходило вчера. Заставили вспомнить каждый шаг и каждый вздох. Я рассказывал, а капитан неутомимо скрипел пером. Великий Создатель, откуда же у него столько сил?! Под конец я не выдержал и взмолился:
– Гере капитан, и вы, гере… начальник… если вы думаете, что это я убил гере Экзекутора, то так и скажите. Правду говорю, не было этого.
Капитан усмехнулся.
– Он убил! Да у вас, Рюмпель, мания величия. Гере Экзекутор и сопровождающий его офицер Внутренней Стражи погибли с оружием в руках. А вместе они могли бы справиться с целой армией, таких, как вы, Рюмпель.
Вот оно что! Оказывается кучер, он же помощник Экзекутора, был офицером Внутренней Стражи. Об их воинском искусстве ходят настоящие легенды. Еще во времена Большой Войны, Владетель с двумя Стражами попал в засаду, устроенную герцогом Маронским. Драгуны герцога числом до полусотни внезапно атаковали выехавшего на прогулку Владетеля. А драгуны, между прочим – это отборные воины. Все, как один аристократы, на прекрасных рослых боевых конях, закованные в броню. Так вот, Два Стража, в легком вооружении, с двумя клинками каждый, в капусту порубили три десятка драгун, а остальных обратили в позорное бегство.
– Тогда что вы хотите, гере капитан?! – взмолился я, – Я рассказал все, что знал! Хотите, зовите Ведуна, я и ему все как на духу выложу!
Это было смелое предложение. Ведуна нельзя обмануть. Он только посмотрит в глаза, и любой начинает правду выкладывать. А если кто врать надумает, или утаить что захочет, сразу такая боль начинается, что только держись. Некоторые не выдерживают – умирают, или сходят с ума. Вон, например, базарный дурачок Чуфа. Поговаривают, что был он нормальным как мы с вами, пока не угораздило его соврать Ведуну.
Капитан вопросительно посмотрел на штатского. Тот едва заметно поморщился.
– Гере капитан, пожалуйста, – продолжал я.
– Хорошо, Рюмпель, – сурово произнес капитан, – пока вы свободны. Оставайтесь дома и ждите дальнейших распоряжений. Можете идти.
Дважды просить меня не требовалось. Я вылетел из кабинета, не забыв, впрочем, рассыпаться в благодарностях перед капитаном.
На улице я снова столкнулся с первым вице-бургомистром. Он выходил в сопровождении двух стражников и направлялся к темному фургону с плотно занавешенными окнами. Увидев меня, гере бывший большой начальник мрачно улыбнулся, и я увидел, что руки его скованы кандалами.
– Привет, камрадус, – тихо сказал вице-бургомистр, когда мы поравнялись.
Я отвернулся. Похоже, этот несчастный совсем вжился в образ мученика за идею. А, может, и правда, в свободное от управления городом время, баловался он чем-то таким… Хотя… вполне возможно, все значительно проще. Совсем недавно этот новоявленный бунтовщик закончил строительство трехэтажной пристройки к дому, поставил высокую ограду, покрасил ее драгоценной перламутровой краской и завел пару великолепных лошадей арабесской породы. К мздоимству Владетель относится довольно спокойно – главное, чтобы чиновник дело исполнял, а уж как он с просителем договаривается, это не важно, если, конечно, без излишеств. Излишеств Владетель не одобряет ни в каком виде. Но, что касается казнокрадства, то тут он беспощаден. Никому не позволяет он залезать в свой карман. И за это легко можно отправиться в рудники на Багровых горах года так на три. Это притом, что редко кому удается там пережить первый год… А вот к мятежникам, особенно раскаивающимся, отношение совсем другое. "Владетель не мстит побежденным". Посидит такой вольнодумец в Каземате полгодика, а потом, глядишь, и на прежнее место вернется. Если, конечно, раскается, и сообщников выдаст. Вот только… Ничего не хочу сказать, только вот получается как: слишком уж часто с такими деятелями что-то нехорошее случается. Попадают под повозки, травятся сморчками, падают со стен, становятся жертвами ночных грабителей. Словом и тут большинство в течение года отправляется на встречу с Создателем. В любом случае, незадачливому вице-бургомистру не позавидуешь. И уж точно мне с ним не по пути.
Немного поразмыслив о том, куда мне лучше направиться – домой, или в Канцелярию, я выбрал первое. Марта, наверное, места себе не находит, да и гере капитан сказал: "оставайтесь дома". К тому же, сейчас в Канцелярии моего отсутствия точно никто не заметит.
Марта, также как и вчера, сидела за столом и смотрела на меня такими же испуганными глазами. Только Роника не было. Когда я вошел, она быстро встала и хотела что-то сказать. Но я и сам все увидел.
– Марта, у нас гости? – я улыбнулся, желая успокоить ее.
Она кивнула:
– Да, вот к тебе…
У окна в кресле сидел незнакомый человек. Плотный, широкоплечий, с лицом, о котором можно сказать, что оно похоже на сотни тех, которые вы встречаете на улице каждый день. Одет просто – короткий камзол, из-под которого выглядывает белый шейный платок и высокие ботфорты. На вешалке у двери висели длинный кожаный плащ и потрепанная шляпа. Так одеваются путешественники, или отправляющиеся в дорогу негоцианты средней руки. Не удивлюсь, если этот гардероб дополняет клинок хорошей стали, а может даже легкий кавалеристский арбалет.
– Марта, – сказал я с веселым укором, – что же ты не накормила гостя?
Она не успела ответить, за нее это сделал незнакомец:
– Ну что вы, гере Рюмпель, ваша добрая супруга уговаривала меня сесть за стол и перекусить во славу Создателя, но я отказался. Я дал обет святым мученикам-близнецам Гуффу и Рионе, и не могу принимать пищу до захода солнца, – голос его был такой же невыразительный, как и внешность
Я понимающе кивнул. Это был обычный обет для путников.
– Тогда, я с удовольствием побеседую с вами. Помните, Рокато Мури в трактате "О странствиях"… "И солнце острым краем задевает горизонт, и ветер освежает разгоряченные лица…"
– И рождается беседа, – подхватил гость, – утоляющая жажду и веселящая как стакан ягодного вина.
Марта смотрела на меня так, словно видела впервые в жизни. Кажется, я погорячился – она и не догадывалась, что я могу знать наизусть Рокато Мури…
– Марточка, – я подхватил ее под руку, – надо сходить на рынок, скоро начнет темнеть, и нашему гостю станет позволительно разделить с нами ужин, ведь мы же не можем ударить в грязь лицом, верно ведь? Возьми баранью ногу, зелени, да, и пива, конечно… Хорошо? А Роник в школе?
Марта ошарашено кивнула. Я вручил ей корзину, достал из кошеля несколько монет, и весело, но решительно выпроводил из дома.
Незнакомец наблюдал за происходящим без тени улыбки. Вообще, его поведение было достаточно необычным. Когда я появился в комнате, он не поднялся, чтобы поприветствовать хозяина, не назвал себя и не произнес обычных приличествующих ситуации слов вежливости.
Когда мы остались вдвоем, я взял от стола один из стульев, поставил у окна и сел напротив гостя.
– Итак, чем могу быть полезен, гере?… – я выдержал паузу, ожидая, когда он назовет себя.
Но ответа не последовало. Незнакомец был увлечен разглядыванием собственных ногтей и, казалось, не расслышал моих слов. А я попутно отметил, что руки у него ухоженные, как у человека, не знающего физического труда. Наконец, он отвлекся от процесса самолюбования и перевел взгляд на меня. Я встретил его вежливой улыбкой.
– Скажите, где вы были сегодня ночью? С двух часов до половины шестого?
Я, продолжая улыбаться, ответил:
– Простите, я до сих пор в неведении, с кем разговариваю.
– Перестань, – резко ответил незнакомец, – как тебя там? Рюмпель, кажется? Все ты прекрасно понимаешь и знаешь, кто перед тобой. Я жду ответа!
Я покачал головой.
– Я не буду отвечать, Посланник.
– Вот как?
Я физически почувствовал, как мгновенно напряглись его мускулы. И продолжал безмятежно смотреть на него. Посланник с видимым усилием преодолел первый порыв и расслабился.
Он силен. Очень силен. Посланник – не просто гонец, передающий волю Владетеля. В нем заключена частица воли и разума Владетеля, он думает как Владетель и вправе принимать решения от имени Владетеля, не ведает сомнений, не терпит возражений, не знает пощады. Прошедший через ту же Башню, что и Экзекуторы, он способен на многое. Ему не смогут противостоять даже офицеры Внутренней Стражи и Легионеры Владетеля… Разве что Убийца из Башни Убийц.
– Почему ты не хочешь отвечать, Убийца? – спокойно спросил Посланник.
Я знал, почему он не бросился на меня. Отказ повиноваться Посланнику равносилен измене. Любой другой на моем месте был бы уже мертв. Но Посланник думает как Владетель. Он никогда не вступит в сражение, если не будет полностью уверен в собственной безопасности. А сейчас мои шансы предпочтительней.