- Там, в Красной Речушке, все население рыжее, - стал объяснять Дороша. - Даже малые дети: еще ходить не могут, а уже рыжие. А все потому, что употребляют для питья воду из речушки, которая там протекает.
- Весьма неправдоподобно звучит, - позволил себе усомниться Эмилий. - Ни в одном краеведческом трактате такое не упоминается. И этнографы об этом не сообщают.
- Так все твои этнографы по кабинетам сидят, откуда им про Красную Речушку знать? А я там был, - одной короткой фразой Дороша осудил кабинетных ученых и утвердил истину.
- И большая там река? - поинтересовался Максим.
- Да какая река... Я же говорю - речушка. Ну, течет. Без разбега не перепрыгнешь. Но кто из этой речушки воду пьет, рыжим становиться. Девицы, которые хотят рыжими стать, приезжают в Красную Речушку. Месяц поживут там, воды попьют, - и рыжие. Навсегда.
- Вода в реке красная?
- Кто же красную воду пить станет? - повел плечиками Дороша. - Вода чистая и выглядит совершенно обыкновенно. Но в ней имеются особенные корпускулы, которые изменяют цвет волос.
- Вроде краски... - уточнил Агофен.
- Нет. Это драконы красками пользуются, хохолки свои мажут в разный цвет, по моде. Краска на волос действует снаружи. Ее и смыть можно. А корпускула впитывается через питье и меняет цвет волоса изнутри. Навсегда.
- Что ты хочешь узнать у рыжего, если не секрет? - поинтересовался Агофен.
- Никакого секрета. В Красной Речушке кожевенных дел мастер Тимоха работает. Хочу узнать какая кожа у них идет в этом сезоне. И еще, Малявка хвастался, что у него хорошие медные пуговицы имеются. Надо посмотреть, может из них что-то для башмака сделать можно. Так я пойду.
- Ты поосторожней, - предупредил Дорошу Максим.
- Ничего со мной не случится. С Рогмундом поговорю, к Малявке загляну, пуговицы посмотрю. Да и расплатиться я кое с кем должен. А то манеру взяли, по шее бить.
- Если что, где тебя искать, мой предприимчивый друг? - спросил Агофен.
- Искать не надо, ничего со мной не случиться, - заверил лепрекон. - Башмак я здесь оставлю. Вы, пока меня нет, присмотрите за ним.
Дороша поставил ранец на лавку, так чтобы он был у всех на виду, взял в зубы трубку и ушел.
- Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними... - Эмилий подошел к ранцу, открыл его и стал разглядывать башмак. - Сколько живу, ни разу не слышал, чтобы лепрекон доверил кому-то присмотреть за своим сокровищем.
Загогульский приказал Малявке и рыжему Рогмунду сопроводить Баха до Старой мельницы, передать его заказчику и получить оплату.
- Мои лучшие люди, - сообщил атаман Максиму. - Один умный, другой сильный. Оба отличники боевой и физической подготовки, профессионально знают лес и никого не боятся. Пойдете с ними. Они передадут покупателям дракона, отойдут в сторонку, подождут, пока вы там закончите свои дела, затем проводят вас до границы с баронскими землями. Покажут, как добраться до замка. Там отдохнете, потом пойдете дальше.
Прощались трогательно. Загогульский, очень довольный, что избавился, наконец, от гостей, встал на трибуну и произнес яркую речь, в которой клялся в вечной любви лучшим друзьями и верным союзниками, обещал им всяческую помощь и призывал Всеведущего Всевидящего и Всеслышащего Мухугука в свидетели нерушимой дружбы и братства. Не забыл он сообщить и о том, что дал друзьям очень важное поручение, выполнение которого принесет неоценимую пользу всей банде и каждому его члену в отдельности.
Потом Загогульский долго обнимал и целовал Максима. Остальных членов отряда атаман обнимать поопасался. Он осторожно пожал каждому руку, приветливо улыбнулся и пригласил в любое время дня и ночи приходить в Ласковый Лес, где они всегда найдут верных друзей, вкусную пищу и надежный кров. И от избытка чувств, повернувшись так, чтобы все видели, атаман Загогульский смахнул, украдкой, две скупые мужские слезы.
Максим тоже сделал вид, что ему жалко расставаться с разбойниками и даже сказал несколько слов по поводу того, что благодарен славному атаману Загогульскому и всем отважным разбойникам, за гостеприимство и будет рад видеть каждого из них в своих фамильных владениях (вспомнил при этом курятник и шесть соток в дачном кооперативе "Педагог").
Оба выступления прошли под приветственные крики в честь атамана Загогульского, Максима и его спутников. Не обошлось без выкриков, призывающих перевешать дружинников, разрушить замки, ограбить поселения и некоторых других приятных лозунгов. Потом Гвадирог Загогульский объявил, что недавно беседовал со Всемогущим Мухугуком, он же Всевидящий и Всеслышащий. Тот обещал, что ближайшие три дня будут удачными и принесут много радости разбойникам и их гостям. После чего, окрыленный добрыми пожеланиями, не менее добрыми предзнаменованиями и покровительством Всемогущего четырехрогого Мухугука, отряд тронулся в путь.
Шли осторожно, придерживаясь основных правил безопасности. Впереди - Малявка и рыжий Рогмунд. Между ними - Эмилий, руки которого были связаны так, чтобы при первом желании он мог сбросить свои путы. Следом за ними, но не по дороге, а рядом с ней, скрываясь за придорожными кустами, шел Максим. Метрах в пятнадцати позади него, прикрывал тыл отряда Агофен. А Дороша несколько ранее ушел вперед. Ему следовало пробраться к Старой мельнице и узнать: кто пришел за Бахом, сколько их. Разведав обстановку, лепрекон должен вернуться и доложить обо всем, что видел. После этого отряд мог уточнить свои дальнейшие планы.
Мельница находилась недалеко. Отряд не прошел еще и половины пути, когда разведчик вернулся.
- Значит так: их там четверо, - доложил Дороша. - Большие. Такие здоровенные умными не бывают. Так что управимся. Но с ними надо осторожно, это кикиварды. А кикиварды не только злые и нахальные, но еще и отчаянные. Ничего не бояться. Лошадей у них пять. Пятая для Эмилия.
- Что еще за кикиварды на нашу голову? - спросил Максим. - Военные?
- Нет, не военные. Есть тут у нас племя такое, - пояснил рыжий Рогмунд. - Живут отдельно. У них свой вождь, свои порядки. Вроде бы королю подчиняются, а больше никому. Но драться они горазды. Как что, сразу ножи выхватывают и машут ими, могут и зарезать.
- Если по башке кикиварда стукнуть, ему тогда не до ножей, - дополнил Малявка. - Он тогда послушный становится: ножи бросает и ложиться.
- Действительно, есть здесь такое племя, - подтвердил Эмилий. - Довольно многочисленное. Образ жизни ведет примитивный: скотоводы, кочевники. Ремесло в зачаточном состоянии, землепашеством совершенно не занимается. Культура и искусство - на уровне далеком от современного. Известно это племя, пожалуй, только тем, что все время борется за свою независимость... Никто у них эту независимость не отнимает, никому она не нужна. И сами они никому не нужны. А они борются. Тем и вошли в историю Королевства.
- Эти самые кикиварды там и сидят, - напомнил о себе Дороша. - Они костер развели, что-то пекут на нем и едят. У каждого по два длинных ножа.
- Точно, они по два ножа носят, - подтвердил Рогмунд. - У них, что левая рука, что правая. Двумя ножами дерутся. Нам, с Малявкой, приходилось с ними дело иметь. Глупые они, и не нашего бога.
- Как это, не вашего бога? - не понял Максим.
- Главный бог у нас в Счастливой Хавортии, Всезнающий, Всевидящий и Всеслышащий Мухугук Четырехрогий. А они без понятия, потому что глупые. Придумали такое, что и говорить стыдно. Будто у Всезнающего Мухугука Четырехрогого всего три рога. Недоумки дурацкие. Куда же четвертый рог мог деваться?! Да где это видано, чтобы три рога! - подчеркивая свое презрение к кикивардам, Рогмунд сплюнул себе под ноги. - Били их за это, били, а они упрямые, им все нипочем. Уперлись: три рога, и все.
- Понятно - местные еретики. Это они напрасно. Плохо кончат, - пожалел кикивардов Максим. - А о чем они говорят?
- Ругаются разными словами. Едят мясо, играют в кости и ругаются. Обзывают по всякому своего десятника, Сульманета, который их сюда послал.
- Десятника?.. Не кикивардскому десятнику же я нужен, - Эмилий задумался. - Кто-то его нанял.
Максим вспомнил атамана.
- Эмилия заказал военный, чином не ниже генерала.
- Интересно... - продолжал рассуждать вслух Эмилий. - Если я нужен военным, то почему послали за мной кикивардов? Военные и сами могли меня забрать у разбойников.
- Такое может случиться, мой драгоценный друг, если хитроумные военные не желают, чтобы о них знали, - подсказал Агофен. - Станет известно, что тебя захватили коварные кикиварды. Считается, что эти дети степей, неосмотрительно посчитавшие Мухугука трехрогим и не признающие региональные власти, борются за свою свободу. Они простодушно этим пользуются и захватывают всех, кого хотят. А военные здесь не при чем.
- Агофен прав, - согласился дракон. - Военные свою заинтересованность скрывают. Что же им от меня надо?
- Это мы скоро узнаем, когда с кикивардами поговорим, - решил Максим.
- Если эти потомки варваров знают, что-нибудь об этом. Боюсь что им известно только то, куда надо доставить Баха, - предположил Агофен.
- Главное, чтобы они не убежали, - напомнил товарищам Дороша. - Мельница возле леса стоит. Если успеют убежать, то ночью в лесу кикиварда не поймаешь, дохлое дело.
- Может, что-нибудь сообразишь? - спросил Максим джинна. - Что-нибудь такое, чтобы они на месте остались. Каким-нибудь заклинанием свяжешь.
- Что-нибудь придумаю. Надо самому посмотреть на них.
Через полчаса они были на подступах к Старой мельнице. Агофен и Максим осторожно подползли к поляне, где устроились кикиварды. Те действительно, были крупными, мускулистыми. Сидели у костра без рубашек, в коротких кожаных штанах и тяжелых башмаках. Каждый имел по два длиннющих, почти полуметровых ножа. Они играли в кости, громко ругались, что-то пили и закусывали большими кусками мяса. Чувствовали кикиварды себя хозяевами, никого и ничего не опасались.
Тут же пощипывали травку пяток лошадей.
Тихо, чтобы не побеспокоить никого, разведчики вернулись.
- Как? - поинтересовался Максим у Агофена. - Появилась у тебя под чалмой ценная мысль?
- Ты говоришь, они ничего не бояться? - спросил джинн у Дороши.
- Точно, - подтвердил лепрекон. - Очень нахальные. У них, наверно, мозги так устроены, что никакой опасности для себя, они даже представить не могут. Может быть, у них подобное состояние мозгов от неправильного воспитания произошло.
- Вот и хорошо, - решил Агофен. - Мы бы этих любителей играть в кости и в простой драке осилили. Но, насколько я понял, поклонники трехрогого Мухугука любят бороться за свободу и станут размахивать ножами. Как бы мы их во время драки случайно не поубивали. Значит надо загнуть что-нибудь для кикивардов непривычное. - Ты, Дороша, ответственно утверждаешь, что они никого и ничего не боятся?
- Ответственно, - подтвердил лепрекон.
- Поскольку они ничего не боятся, то надо их напугать, - решил джинн. - Мы, на курсах по повышению квалификации, для развлечения, всякие разные шутки придумывали. Я умею создавать большие страшные головы. Понимаете, идет на маленьких хилых ножках здоровенная, двухметровая голова, и при этом еще разговаривает. Пугаются все, без исключения. Вне зависимости от уровня интеллекта. Я однажды выпустил большую страшную голову в коридор курсов по повышению квалификации джиннов, и совершенно неожиданно, в эту минуту, в коридор вышел наш куратор, Кохинор Сокрушитель Муравейников. Он увидел голову и вздрогнул. Уверяю вас, когда голова, которую я сотворил, поперла прямо на него, Кохинор Сокрушитель Муравейников вздрогнул, - с гордостью сообщил Агофен. - Это примечательное событие потом долго обсуждали джинны любители новостей в кофейнях Блистательной Джиннахурии.
- А что было потом? - поинтересовался Бах.
- Потом... - Агофен ухмыльнулся. - Это же был Кохинор Сокрушитель Муравейников, старый мудрый джинн. Он взлетел над головой и трижды ударил ее левой ногой по макушке. Моя громадная голова рассыпалась на сто пятьдесят две маленькие головки, совершенно не страшные, жалкие и беспомощные. И потом все, как одна, бесшумно лопнули, не оставив даже мельчайшей пыли.
- А потом? - теперь вопрос задал Максим.
- Потом?.. Что потом... Потом старый мудрый джинн Кохинор Сокрушитель Муравейников решил, что мои умственные способности тесно связаны с физическими данными. Для совершенствования тех и других, мудрый джинн посоветовал мне каждое утро, в течение лунного месяца, отжиматься сто пятьдесят два раза, по числу мелких головок, в которые превратилась созданная мною большая голова. И я отжимался. В четные дни на правой руке, в нечетные - на левой.
- И как после этого со способностями? - поинтересовался Максим.
- Значительно повысились. Теперь я могу создать голову вдвое большую и втрое страшней, чем те, которые я создавал раньше. Учитывая примитивный образ мышления кикивардов и недостатки их воспитания в полевых условиях, думаю, что они при виде такой головы обалдеют, и с места тронуться не смогут. Тут мы их и берем тепленькими. Потом допросим.
С предложением Агофена все согласились.
Когда Малявка и Рогмунд привели Баха, кикиварды по-прежнему играли в кости. Все четверо были мускулистыми, бородатыми и длинноволосыми. Их черные маски, с прорезями для глаз, и седла лошадей лежали в сторонке.
Рыжий представился, сообщил, что они привели дракона, и кикиварды, как договаривались, теперь должны заплатить.
Кикиварды едва глянули на разбойников, и продолжали играть.
Рогмунд подождал немного, потом спросил:
- Вы что ли приехали за драконом?
- Подожди, - не оглядываясь на разбойника ответил самый лохматый из кикивардов, видимо, старший в этой четверке. Он встряхнул стаканчик и бросил кости. Выпали четыре двойки.
Три других кикиварда довольно заржали.
- Брахатата! - выругался лохматый и сплюнул. - Чего вам?! - сердито спросил он у разбойников.
- Мы привезли дракона, - повторил Рогмунд.
- Ну и чего? - увлеченный игрой, лохматый, видимо, забыл зачем они здесь, у Старой мельницы.
- Вы же за ним сюда приехали.
- Ага, мы за ним сюда приехали, - вспомнил один из кикивардов, со шрамом на груди.
Теперь и старший вспомнил.
- За этим, что ли дракончиком, нас четырех послали? - удивился он.
- За этим самым, - сообщил Малявка.
Лохматый недоверчиво покачал головой.
- Ты и есть Бах? - спросил он.
- Нет, я есть Чайковский, - вспомнил Бах.
- А нам все равно: что Бах, что Чайковский. Главное - чтобы хвост был и два крыла. Но за таким заморышем четверых посылать?.. - продолжал удивляться лохматый. - Брахатата! Гарпогарий как был ослом длинноухим, так ослом и остался.
- А Сульманет еще ослей Гарпогария, - подсказал кикивард со шрамом.
- Сульманет еще ослей и ушастей, - согласился лохматый. - Ты, Бах садись и не мешай нам.
- Я не Бах, а Чайковский, проявил настойчивость Бах и послушно сел.
- Заплатить должны, - напомнил Малявка.
Лохматый вынул из кармана небольшой кожаный мешочек и бросил его Малявке. Тот подхватил мешочек и передал его Рогмунду.
- Валите отсюда, брахатата! - сердито глянул на разбойников кикивард со шрамом и стал укладывать кости в стаканчик.
Разбойники свалили. А за ближайшими кустами остановились, и стали ждать дальнейших событий.
Долго ждать им не пришлось. Кикиварды только два раза и успели бросить кости, до того, как из кустов вышла созданная Агофеном голова. Двухметровая головушка с пухлыми розовыми щеками, крючковатым носом и громадным разинутым ртом, в котором виднелись длинные и острые зубы. Глаза у головы светились красными огоньками, с зубов стекала желтая слюна. Она тихо шагала на хилых ножках, и игроки ее не замечали. Потом один из кикивардов повернулся, глянул на голову и застыл. Нижняя челюсть у него опустилась, глаза стали большими и круглыми.
Остальные повернулись глянуть, что это он?
Агофен был прав, кикиварды, когда они увидели приближающуюся к ним, двухметровую голову не испугались, а именно обалдели и сидели, как загипнотизированные, не шевелились. Наверно и вправду, мозги у них были устроены по-особому. Бери их сейчас тепленьких, вяжи и укладывай рядком, ни один не воспротивится. У лошадей мозги, видно, были устроены не так, как у их хозяев. Когда появилась зубастая голова, они, не переглянувшись, и даже не ржанув, повернулись и ускакали.
А джинн продолжал развлекаться: голова щелкнула зубами и голосом Агофена, но очень громко, произнесла:
- Ку-ушать хочется! Ох, как ку-ушать хочется!.. А тут и за-автрак для меня сидит! Давно я кикивардов не едала, - и, широко разинув рот, расхохоталась.
Не надо было Агофену шутить. Как только до обалдевших кикивардов дошло, что они становятся завтраком, куда балдеж и девался. Сработал, заложенный еще в древности, инстинкт самосохранения. И он оказался сильней балдежа.
- Брахатата! - взвопил старший. Все четверо вскочили и бросились бежать.
- Куда побежали!? - закричала голова. - Остановитесь, несчастные!
Конечно, так бы они и остановились. Вопль только прибавил кикивардам прыти.