Хреки слушал, не отвлекаясь на сновавших мимо посетителей таверны, полностью поглощенный беседой, не предназначенной для его ушей. Знаменитого капитана, снискавшего славу не только своим мастерством морехода, но и тем, что никогда не медлил, прежде чем нанести смертельный удар, не беспокоили, позволив ему побыть в одиночестве. Свои матросы были увлечены игрой, прочие же, наталкиваясь на мрачный, исполненный уверенности взгляд соломенноволосого моряка поспешно отступали, обходя облюбованный Хреки стол десятой дорогой.
- Что, Зоакр? - переспросил видарец, замахав затем руками: - Нет, что ты, приятель! Не нашелся еще тот, кто справился бы с этим храбрецом в открытом море. Это на его пути лучше не попадаться, не имея хотя бы двойного превосходства в людях, а лучше так еще и в скорости. Я сказал, на островах, что лежат в нескольких днях пути на восток, живут настоящие хищники, так вот, если те ухарцы - псы, то наш Зоакр - это помесь волка с шакалом, да будет Судия справедлив к нему. Тут история таинственнее и много страшнее, - понизив голос, так, что даже Хреки едва разбирал слова, молвил моряк, придвинувшись к своему собеседнику. - "Ласточку", корабль Зоакра, нашли рыбаки из одного поселка, что расположен много севернее. Парусник стоял на якоре у берега, в неприметной бухточке, и когда несколько смельчаков поднялись на борт, они увидели только трупы. Вся палуба была усыпана мертвецами, которых убили, безжалостно и спокойно, точно застали всех спящими. Говорят, на каждого убийцы потратили единственный удар. А никто из моряков из ватаги Зоакра, кажется, даже не успел обнажить оружие.
История становилась все занятнее, и Хреки вдруг понял, что уже несколько минут сдерживает дыхание, сам того не замечая. Возможно, это было не очень прилично, подслушивать чужие разговоры, тем более, для того, кто считался - и был! - грозным воином и умелым моряком, одним из немногих, кому покорился этот необузданный могучий океан. Но сейчас Хреки было просто плевать на приличия.
- Но если сей Зоакр был таким опасным человеком, как же он позволил убить себя и своих людей, да еще так просто, даже без боя? - задал чужеземец тот же вопрос, какой мгновение назад родился и в голове капитана "Жемчужного Змея".
Скрипач, забавлявший моряков, тем временем принялся наяривать веселую задорную песенку, и несколько посетителей, услышав знакомый мотив, подхватили его, издавал лужеными глотками звуки, похожие на что угодно, только не на слова. А кое-кто, не усидев на месте, отодвинул несколько столов, освободив в средине зала небольшую площадку, и пустился в пляс.
Суровые морские волки, лица которых были красными от злого ветра и соленых брызг, веселились, точно дети. Рослые крепыши в кожаных штанах и полотняных рубахах подхватили завизжавших от неожиданности служанок, закружив их в быстром танце. Частый топот заглушил музыку, и только заплетенные на затылке просмоленные косички, которые носил каждый уважающий себя мореход с побережья, дергались в такте мелодии. Но сейчас капитан Хреки, один из немногих, кто не принимал участия в потехе, не обращал на это внимания. Намного важнее для него оказалось услышать окончание истории, рассказанной видарцем, хотя моряк и сам не смог бы сказать, в чем именно заключалась эта важность.
- Это мне не ведомо, - возразил видарский моряк своему собеседнику, для убедительности помотав головой. - Но люди говорят, из Хельдсее он вышел, взяв на борт семерых пассажиров. Не торговцев, воинов. И кто-то из людей Зоакра обмолвился, то, дескать, идут они на север, к Скельдину. Но рыбаки, те, что нашли "Ласточку", божатся, что никого чужого на палубе не было.
Хреки вздрогнул. Выходит, ему все же не послышалось, что в разговоре был помянут этот остров. Пристанище малочисленного народа, воспитывавшего великих воинов, отчего-то в последнее время приковывало к себе внимание слишком многих. Хреки, напрягая слух, жадно внимал не предназначенному для его ушей разговору.
- Да они, верно, успели почистить трюмы корабля, - понимающе усмехнулся человек, похожий на мудреца. - Там, должно быть, можно было отыскать немало ценных вещей.
- А вот это едва ли, - возразил моряк. - Они, как только все это увидели, так сразу и убежали. Говорят, там не обошлось без колдовства, а с ним, сам понимаешь, шутки плохи. Ежели кто Зоакра проклял, так проклятие могло и на всякого, кто ступит на палубу "Ласточки", перекинуться.
Капитан Хреки усмехнулся в кулак. Его, уроженца суровой земли, где мог выжить лишь тот, кто был силен не только телом, но и духом, всегда забавляло суеверие уроженцев материка. Для них любая комета была предвестником жутких несчастий.
Сам Хреки только смеялся над этим, справедливо считая, что сальной клинок превозможет любое колдовство. Во всяком случае, сам он еще не встретил того, кого мог назвать настоящим магом. Капитан не верил в проклятья и чары, точно зная, что свою удачу он носить на левом бедре.
- Если бы там был маг, он бы разметал корабль в щепки, коли хотел избавиться от капитана и его людей, - помотал головой чужеземец, кажется, тоже не разделявший суеверия видарца. - Простая сталь никогда не превозможет чары, и это всем известно.
- Конечно, может быть, ты и прав, - потянул моряк. - Да только говорю тебе, съякшался Зоакр с колдунами, за что и поплатился. От них, от чародеев, только одни несчастья и случаются, - произнес он, для пущей убедительности ударив по столу кулаком, правда, не сильно, а так, для видимости.
- Что же, чародеи, по-твоему, вроде чумных или прокаженных, - усмехнулся седой путник. - Или они ради забавы направо и налево проклятьями разбрасываются? - В его словах Хреки вдруг послушалась не только иония, но и обида.
- Зоакр с годами жаден стал без меры, вот я и думаю, что он того колдуна решил обмануть, - как бы извиняясь, ответил видарец. - А кому же нравится, когда тебя всякие мошенники грабят? Вот, стало быть, маг этот и осерчал, да и наказал капитана, чтобы другим впредь неповадно было, - сообщил он, не вполне уверено. - Во всяком случае, в тех краях, где "Ласточку" нашли, после видели каких-то людей, чужеземцев, державших путь на запад. Искать их никто, конечно, и не думал, но мне так кажется, это и были те пассажиры, которых Зоакр через море возил.
Веселье, бывшее уже в самом разгаре, вдруг прервалось гневными воплями, за которыми последовал крик боли и шквал яростной брани на нескольких языках. Хреки, мгновенно подобравшись, точно приготовившись к прыжку, обратил взгляд туда, где мгновение назад танцевало с джину моряков. И сразу же капитан заметил одного из своих матросов, молодого парня по имени Бедвар, прижимавшего к лицу обе руки. Сквозь пальцы на усыпанный соломой пол капала кровь, точно так же, как с кинжала какого-то южанина, низкорослого, худого и усатого, что стоял напротив моряка с "Жемчужного Змея".
- Пустить кровь выродку, - вскричал кто-то знакомым голосом. Видимо, люди Хреки хотели отомстить за рану своего товарища. - Прикончить чужака! Выпустить ему кишки!
В ответ прозвучало несколько отрывистых фраз на незнакомом капитану наречии. В прочем, в смысле их у Хреки сомнения не было. Южанин, к которому сквозь толпу пробилось еще с полдюжины товарищей, наверняка в красках расписывал, что он намерен сотворить с белокожими варварами. Капитан не знал, что не поделил его матрос и этот темнокожий глупец, ибо тот, кто ввязывался в драгу с командой "Жемчужного Змея", был глуп, женщину ли, или выигранную в кости медь, но не собирался ждать, пока в кабак нагрянет стража.
- Эй, а ну-ка хватит, - отпихнув к стене южанина, зашипевшего, словно змея, между драчунами вклинился Фрейр. - Остыньте, оба, пока я сам вас не остудил! А ты, - он ткнул пальцем в грудь чужеземцу, - убери железку в ножны!
Наверное, помощник Хреки искренне надеялся, что его вмешательство остановит назревающую потасовку, которая не могла не привлечь внимание стражников, особенно бдительно следивших за тем, что творилось в припортовых кварталах Хельдсее.
Фрейр мог разнять драчунов. Низкорослый, с бочкообразной грудью и руками, перевитыми стальными тросами мускулов, этот моряк был способен вселить неуверенность в кого угодно. А если этого оказывалось мало, громила мог свалить любого противника одним ударом, что Хреки не единожды довелось наблюдать, и завсегдатаи здешних кабаков и таверн тоже знали это, предпочитая обходить Фрейра стороной, не раздражая его понапрасну. Но, видимо, южане впервые появились в этих водах, впервые сошли на берег в Хельдсее, и не ведали, с кем свела их судьба.
- У нас мужчины заботятся о себе сами, - прошипел на ломаном эссарском языке чужеземец. - Наш спор не с тобой, а с этим сопляком, - южанин указал на Бедвара, укрывшегося за спиной Фрейра. - Прочь с дороги, пивной бурдюк, пока я не вспорол твое брюхо!
Это он сказал зря, и Фрейр, не дожидаясь продолжения прочувствованной речи, коротко замахнулся, выбросив тяжелый кулак в лицо южанину. Но тот непостижимым образом увернулся от удара, полоснув своим кривым клинком моряка с "Жемчужного Змея" по лицу.
- Ублюдок, - Фрейр, через щеку которого протянулась наливавшаяся кровью полоса, взревел, мгновенно побагровев, и прыгнул на обидчика. - Прикончу мерзавца!
Как бы ловок ни был южанин, выдержать эту яростную атаку он не смог. Кулак Фрейра врезался ему в лицо, и было слышно, как хрустнул нос, и лязгнули зубы южанина. Чужак отлетел к стене, выронив кинжал, и в этот же миг сзади к Фрерйу, низко пригнувшись, словно змея, кинулся еще один темнокожий матрос, на бегу выхватывая клинок.
Кинжал со свистом рассек воздух, прочертив сияющую дугу возле самых глаз Фрейра. Хреки уже вскочил из-за стола, кинувшись к своим людям, готовым порвать чужаком на куски, послав к демонам строгие законы Хельдсее, но его помощник справился со всем собственными силами, впечатав кулак в живот южанина так, что тот смог лишь шумно, со всхлипом, выдохнуть, сгибаясь пополам. А затем Фрейр без натуги подхватил своего противника за пояс и швырнул в сторону его товарищей, тоже вытягивавших кинжалы из ножен.
- Трусливые бабы, - прорычал моряк, гневно вращая глазами. - Как может называть себя мужчиной тот, кто привык бить в спину? Отправляйтесь в ту выгребную яму, откуда явились, ублюдки!
Моряки Хреки, выхватывая ножи, кинулись на выручку к своему товарищу, которого уже окружали южане, в чьих руках тоже блестела сталь. Кто-то принялся звать стражу, а оказавшаяся слишком близко к повздорившим мореходам служанка, забившись в угол, завизжала от страха, поняв, что сейчас прольется много крови.
- Довольно, - вскричал Хреки так, что, кажется, задрожали стены. - Спрятать клинки! - Он обращался, разумеется, к своим матросам и те, услышав приказ, застыли. Боевой азарт в них еще не угас, но эти люди привыкли подчиняться, и сейчас не смели нарушить волю своего предводителя.
А Фрейр, на губах которого выступила пена, уже прыгнул вслед за улетевшим куда-то к дверям южанином, по пути сбившим стол, опрокинувшим табурет и беспомощно растянувшимся в проходе. Народ, привычный к таким вещам, проворно метнулся к выходу, не желая подвернуться под кулак или нож расходившимся морякам, и уж тем более попасться в руки суровых, как всегда, если лилась чья-то кровь, стражников, наверняка уже спешивших сюда.
Человек, прежде беседовавший с видарским боцманом, тоже поспешил убраться из ставшей внезапной столь опасной таверны, но оказался недостаточно расторопным. Прихватив только котомку, и забыв об увесистом посохе, он метнулся к выходу, в который уже выталкивали друг друга не на шутку взволнованные посетители. С этим чужеземцем и столкнулся охваченный бешенством Фрейр.
- Пошел прочь, - рыкнул моряк, замахиваясь на незнакомца. - С дороги, старик!
Хреки знал, на что способен каждый из его людей, а потому его охватил ужас, ибо в гневе Фрейр был просто страшен. Он мог в одиночку расправиться с десятком противников, не чувствуя боли, разя любого, кто окажется на его пути. Охваченный боевым безумием моряк во время абордажа проходил от носа до кормы чужого корабля, раскидывая врагов и оставляя за собой горы трупов, так что его товарищам не оставалось ни одного противника. И капитан "Жемчужного Змея", словно перенесшись в будущее, представил забрызганные кровью стены таверны, искореженные тела подвернувшихся под горячую руку моряка посетителей... и блеск обнаженных клинков городской стражи.
- Фрейр, - надсаживаясь, крикнул Хреки, голос которого порой мог соперничать с ревом самого сильного шторма. - Не смей! Назад!
Но даже истошный возглас капитана не мог остановить обезумевшего от запаха собственной крови моряка. Кулак Фрейра уже взлетел для удара, того самого, каким помощник Хреки в один миг вышибал дух из самого крепкого противника, вминая бока кованых шлемов, и разрывая кольчуги, но так и не опустился на голову седого человека. Они были примерно одного роста, хотя Фрейр и казался вдвое шире в плечах, и поэтому в какой-то миг взгляды их встретились.
- Тейваз! - одними губами вдруг вымолвил путник, без страха глядевший в налитые кровью глаза морехода. И Фрейр, вздрогнув, опустил руки, словно из него в одно мгновение ушла вся ярость.
Они стояли друг напротив друга несколько мгновений, а затем чужеземец спокойно развернулся и ушел, пройдя мимо побледневшего от страха видарского боцмана, вжавшегося в стену. Тот, кто так щедро угощал моряка, не торопясь вышел прочь из таверны, чтобы мгновение спустя исчезнуть, растворившись в колышущемся за ее стенами многоголосом людском океане. Он знал, что мореход из Видара по имени Клагор уже мгновение спустя забудет обо всем, словно и не было никогда этого немолодого человека в запыленной, точно после долгой дороги, одежде, неведомо откуда и зачем явившегося в Хельдсее.
А капитан Хреки как раз добрался до Фрейра, все так и стоявшего, точно истукан, в проходе меж столиков, уставившись в пустоту, когда на улице раздался протяжный крик: "Стража!".
- Пора убираться, - выругавшись, гаркнул Хреки своим людям, в нерешительности переминавшимся с ноги на ногу посреди таверны. - Живо, уходим! - Он поймал одну из пробегавших мимо служанок, рывком притянув ее к себе: - Где второй выход из кабака?
Перепуганная до полусмерти девица, дрожа, указала в дальний угол заведения, и Хреки, ухватив за рукав до сих пор не вышедшего из оцепенения Фрейра, кинулся туда, различив дверной проем. Удальцы с "Жемчужного Змея" поспешили присоединиться к капитану, и когда с грохотом распахнулась дверь трактира, и в полный метавшихся людей зал ворвался десяток стражников, грозно потрясавших короткими клинками, моряки уже бежали по тесному переулку, заваленному кучами гниющих отбросов.
Южанам, оказавшимся не столь сообразительными, придется очень не сладко, мстительно подумал капитан, в ушах которого стоял топот ног и тяжелое дыхание моряков, чей визит в город завершился не совсем так, как хотелось бы этим крепким парням, полным сил и задора. Во всяком случае, решил Хреки, гостей из полуденных земель заставят возместить ущерб, и в городскую казну, а также в карман содержателя таверны перекочует немало монет из их кошельков. Его же молодцам, кажется, пока не стоит уходить с корабля.
Много дней спустя, покинув Хельдсее и по пути к родному острову бросив якорь у дружественных берегов, бесстрашный капитан Хреки услышит невероятную историю. Седовласый моряк, губы которого в тот миг дрожали, расскажет годящемуся ему в сыновья предводителю ватаги отчаянных парней о самом нелепом морском бое, какой случался в северных водах. Он поведает о том, как три быстрые лодьи перехватили в нескольких милях от безымянного островка, простой скалы, торчавшей из моря, шедший к материку парусник. И о том, как оказавшийся на борту этого корабля маг уничтожил одну из этих лодий, швырнув в нее огненный шар. Полсотни храбрецов заживо сгорели в считанные мгновения, лишь двоим из всей команды удалось выжить. И старый пират, один из тех счастливчиков, вспомнит название корабля - "Ласточка" - заставив Хреки крепко задуматься, вспоминая случайно подслушанный в хельдсейском кабаке рассказ.
А Фрейр, внезапно излечившийся от дремавшего в глубине его разума безумия, превращавшего веселого и доброго парня в кровожадного зверя, никогда и никому не скажет, что же он увидел в глазах странного человека, пришедшего откуда-то с запада.
Но это будет позже. Сейчас же капитан Хреки, спешивший вернуться на "Жемчужного Змея", дабы отвести от себя и своих людей все подозрения в драке, которые могли возникнуть у стражи, а также и видарский боцман Клагорн, верно, весьма удивились бы, увидев одного человека, уверенно шагавшего по самому богатому кварталу столицы далекого Келота. В этом властном, несколько надменно мужчине, ступавшим по мостовой шумного и неприлично яркого Харвена с гордо поднятой головой, оба без сомнения узнали бы того путника, что так щедро платил служанкам хельдсейского трактира за пиво, увлеченно слушая необычный рассказ боцмана. Особенно моряков озадачило бы то, как этот весьма немолодой мужчина смог за несколько минут преодолеть тысячи лиг, разделяющее два города. Но они ничего не знали, и были счастливы в своем неведении.
Облаченный в черный с серебром камзол и длинный плащ того же цвета мужчина, невысокий и довольно упитанный, но, кажется, ничуть не смущавшийся этого, уверено шагал по заполненной праздно шатающимся людом улице, что вела на дворцовую площадь столицы Келота. Он словно смотрел сквозь людей, не замечая никого на своем пути, и прохожие спешили расступиться. Они не знали, кому уступали дорогу, был ли то знатный сеньор, богатый купец, выбравшийся из своего жилища без слуг и стражников, или, быть может, посланник одного из сопредельных государств. Но каждый чувствовал в этом человеке силу и власть, безошибочно узнавая того, кто привык повелевать, ставя себя выше простых смертных.
Из переулка внезапно появился всадник, выскочивший на широкий проспект на полном скаку, заставив людей с испуганно-раздраженными криками броситься в стороны. Юнец, горделиво положивший ладонь на эфес легкого меча, пустил своего скакуна в галоп, не заботясь, попадет ли кто ему под копыта, или же успеет увернуться.
Пристроившийся у стены булочной попрошайка, увидев всадника, вскочил и попытался отпрыгнуть в сторону, прижимая к груди глиняную кружку, в которую кое-кто из прохожих бросал медяки, но запнулся, растянувшись поперек дороги. Раздался сочный хруст, когда копыто раздробило несчастному голень, но всадник даже не обернулся, услышав крики боли, перемежаемые проклятьями.
Не стал он рвать поводья, осаживая скакуна, когда впереди возник словно облитый сгустком ночной тьмы человек. Разряженный в парчу и золото юнец пустил своего коня, огромную зверюгу, издававшую не ржание, а устрашающий рык, прямо на прохожего, но тот вдруг взглянул на скакуна, что-то прошептав едва слышно. Огромный жеребец взвился на дыбы, и его наездник, не ожидавший этого, свалился под копыта коню, испачкав расшитый гербовыми щитами камзол в нечистотах.
- Благодари Богов, что я спешу, - крикнул юнец в спину удалявшемуся человеку в черном. - Иначе я лично занялся бы тобой! - И, обернувшись к хохотавшим в голос горожанам, гневно прорычал, весь пойдя багровыми пятнами от раздражения и стыда: - А вы как посмели зубоскалить? А ну, заткнитесь, чернь, пока не отведали моей плети!