Пока Пенни размышляла таким образом, а Аина колдовала над чугунком с водой, Ведана вернулась к чтению свитка:
…И послушались они Его указа, и заложен был на той реке град живой и единый, как заповедовал Он. Остались в нем воины числом три сотни, и были с ними жены их и кони их, а дети со временем во множестве надежном народились…
- Звучит красиво, но что-то меня здесь на слух не устраивает, - прервала подругу Аина, разливая кипящий напиток по кружкам. На долю Пении - тоже. - Тебе не кажется, что Лодэма слишком буквальна?
- Первоисточник бы, конечно, не помешал, - согласилась Ведана.
- Ну что может значить, скажем, этот "град живой"? Мне непонятно. А тебе понятно?
- Может, имеется в виду, что там люди жили? - задумавшись, предположила Пенни.
- Так ведь для того и строится, чтобы жили, - отмахнулась Аина. - Зачем об этом лишний раз упоминать? Да и "единый", если подумать, тоже лишним выглядит.
- Вот тут не скажи. - Ведана бросила в отвар несколько ягод сушеной рябины. - Мне это как раз представляется важным подчеркнуть. Особенно сейчас, когда наш Вайла’тун перед лицом угрозы из Пограничья превращается внутренними распрями в несколько разобщенных поясов обороны. Те, кто живет снаружи, брошен на произвол судьбы. - Она покосилась на Пенни, но та явно пропустила ее замечание мимо ушей. - Причем живущие на окраине едва ли окажут такое яростное сопротивление, что не пропустят врага дальше. Тогда придет очередь среднего круга, большинства, которого так много, что ему и в замке не укрыться, и окраины толком не поддержать. Потом идет Малый Вайла’тун, спрятавшийся за Стреляными стенами. И наконец, сам замок. Очень сомневаюсь, что все это можно назвать единством. Оно с тех пор явно утеряно, как, вероятно, и понимание тогдашнего смысла слова "живой".
- Так что будем делать?
- Я бы оставила, как есть.
Слушая их рассуждения, Пенни терялась в сомнениях. Разве можно, думала она, вот так запросто взять и перекроить то, что делалось не тобой, даже без твоего участия? Только потому, что кто-то распорядился это сделать. Почему хотя бы не посмотреть древнюю рукопись, что же на самом деле написано в ней? Зачем, в конце концов, выдумывать смысл, который писавший эти строки мог в них и не закладывать вовсе? Да и переводившую их Лодэму стоило бы спросить. Пенни замешкалась. Как же она не поняла! Лодэму как раз никто спрашивать и не собирается. Ее, похоже, просто отстранили. А первоисточник у нее, и потому им приходится обходиться без него. Все очень просто!
Ведана тем временем продолжала:
…Из трех сотен воинов выделены были те, кто умел обращаться с камнем прочным, и набралось их с дюжину, и стали они возводить неприступные стены, как учили их отцы их и деды их. Десять десятков стражу и днем и ночью несли, а остальные же кто печи клал да каменщикам помогал, кто ратникам, кто по доброй воле землю вскармливать начал. Выяснилось скоро, что удачное место найдено ими, потому что ни один ворог не отвлекал их от трудов праведных и благих. И когда дошло это до них, стали они десятки попеременно на стражу выставлять, а тех, кто не занят был, заняли в печном деле и возведении стен…
- Что? - удивилась Аина. - Почему ты остановилась?
- Да вот подумалось мне тут… - Ведана отстранила свиток, чтобы на него случайно не упали капли, и сделала несколько глотков. - Я ведь много раз это место читала, как и ты, а только сейчас одну необычность заметила.
- Про камни?
- И ты тоже? Да, именно. Тут ведь ни слова не говорится о том, что пришельцы первым делом стали рыть каменоломни. Вместо этого в одном отрывке дважды труд каменщиков упоминается рядом с печами. Пенни, ты понимаешь, о чем мы?
- О чем?
- Недавно одним умельцем был придуман способ, как получать подобие камней, обжигая обыкновенную глину. Причем сдается мне, что это открытие и его последствия подлили масла в огонь и ускорили свержение Ракли. А тут оказывается, что способ этот мог существовать издавна, еще до постройки замка.
- Век живи, век учись, - глубокомысленно изрекла Аина. - Может быть, спать начнем укладываться? Меня что-то в сон так и тянет. Завтра еще целый день впереди. Нам сколько времени дали?
- Три дня.
- На все свитки? Их же уйма целая!
- Пока мне доверили только два.
Аина в сердцах стукнула красивой рукой по столу.
- Ты бы сразу это сказала! Теперь мне все стало понятно. Знаешь, что Корлис задумала? Она дала тебе два свитка, еще кому-то два и еще кому-то два. Чтобы просто проверить, как мы справимся, а потом сравнить. И тех, кто ее больше устроит, она назначит доделывать весь перевод.
- Хитро, - согласилась Ведана. - Кстати, вполне возможно. Припоминаю, что по дороге к ней я встретилась с Иеготой, которая имела, как всегда, вид хитрый и обиженный. Поздоровались и разошлись. Кажется, в руках у нее была дорожная сумка. Я еще удивилась, зачем она ей. Хотя у меня за плечом была такая же. Да, забавно. Что же получается, мы сейчас состязаемся с ней?
- Скорее, с ее девочками, - некрасиво скривила рот Аина. - Ни Скелли, ни его люди не любят излишне усердствовать. Но результат им ясен, и они стрясут его с любого.
- Ты по-прежнему уверена, что Иегота - ставленница Скелли?
- Более чем. Одна ее физиономия чего стоит.
- А мне расскажете, чтобы я тоже попереживала? - подала голос Пенни.
- Ну, переживаний на твой век еще хватит, - заверила девочку Ведана. - А уж если мы посвятим тебя в то, о чем ведем речь, то можешь и в беду попасть. По неосмотрительности.
- Вы же обещали делиться со мной, а если что, то ведь меня просто-напросто казнят, - напомнила Пенни. - Так что говорите, я ничего никому не скажу.
Такой подход обеих женщин успокоил, а Ведану явно позабавил. Она подлила Пенни кипятку и окончательно свернула свиток. По-видимому, ей тоже захотелось вздремнуть.
- В замке за рукописи отвечает Скелли. Он очень влиятелен там. Даже, наверное, больше, чем Лодэма - здесь. При том, что он совсем не стар. Не молод, но и не стар. То, о чем мы недавно говорили, во многом дело его рук. Причем руки у него оказались длинными и проникают теперь и в Обитель. Вот и Иеготу он к нам подослал. Она - его глаза и уши.
- Неужели Корлис всего этого не понимает?
- Прекрасно понимает. Но она умна и опытна и потому делает вид, будто ничего не происходит. И мы тоже. Не сговариваясь, чтобы никого не подвести. Сейчас я уже думаю, что с собственной работой над переводом мы можем не спешить.
- Почему?
- Да потому что Иегота выиграет. Не может не выиграть. Судя по всему, обойдя Лодэму, Скелли напрямую обратился к Корлис, рассчитывая, что она возгордится такому доверию и станет еще одной Матерью, желающей Лодэме скорейшего конца. Потому что некоторые считают, будто Грендор’айтен слишком задержалась на этом свете.
- И Корлис? - Пенни очень не хотелось, чтобы среди подобных нежитей оказалась женщина, которой она пока еще доверяла.
- Нет, она не из таких, - уверенно заявила Ведана, а Аина согласно кивнула. - Корлис всегда была за справедливость и терпеть не может Скелли. Насколько мне кажется, - поправилась она, убоявшись прямоты собственных суждений. - Непонятно только, почему она не могла хотя бы намекнуть, что дает нам часть рукописи просто для отвода глаз. Это было бы честнее.
- Из соображений безопасности, - буркнула Аина. - Ты же сама сказала, что мы тут все делаем вид.
- Между своими не должно быть секретов. Я уверена, что если у нее разговор со Скелли был, то она наверняка рассказала о нем Лодэме и теперь действует по согласованному плану.
- Чтобы об этом скоро знали все? Ну уж вряд ли. - Аина встала из-за стола, поставила пустую кружку на печь и на всякий случай подбросила в топку еще два поленца. - Вы как знаете, а я ложусь. - И опустилась на свой холмик сена.
Пенни так увлеклась разговором, в котором почти ничего не понимала, что хотела во что бы то ни стало услышать его продолжение. Однако пример подруги подействовал на Ведану заразительно. И скоро обе лежали под одеялами и молча смотрели в потолок, ожидая, когда Пенни погасит последнюю лучину. Наконец комната погрузилась в неприветливый, остывающий мрак.
Пенни не спалось. Сначала она думала о том, что сегодняшний день принес ей целую гамму чувств и ощущений. Утром все было таким новым и радостным, а к вечеру выяснилось, что здесь, как и всюду, жизнь идет своим ходом и многое скрыто под поверхностью. Рассуждения подруг, мягко говоря, ужаснули ее. С одной стороны, как выражается Ведана, тут все "свои", но даже старшим Матерям приходится играть в игры, чтобы не получить предательский удар в спину. Да еще быть в зависимости от замка. До сих пор Пенни совершенно не интересовало, что там происходит. Она и имя Ракли-то слышала всего несколько раз, не слишком понимая, кто он такой. А тут выходит, что местным обитательницам приходится действовать с оглядкой на далеких правителей. Да каких там правителей! Кто этот Скелли? Писарь? И его нужно бояться?! А потом ей самой стало так страшно, что бросило в холодный пот… Она забыла! У нее совершенно за этими разговорами вылетело из головы, что она должна приготовить для Руны мазь. Как она могла упустить такую действительно важную вещь! Причем испугало ее не столько то обстоятельство, что она не успеет за утро все сварить и остудить - успеет, конечно, - сколько предательство со стороны собственной памяти. Такого с ней еще не случалось. Невесть куда ходить, спешить, чтобы потом просто взять и напрочь позабыть…
С твердым решением встать утром раньше остальных Пенни задремала, а потом провалилась в глубокий сон, в котором встретила бабушку, явившуюся забрать ее из Обители. Проснувшись затемно, она помнила от всего сна только свое сильное желание никуда не уходить и расстроенное лицо Радэллы.
Ведана с Аиной еще спали. Пенни тихо-тихо растопила печь, вскипятила воду и высыпала в нее сразу все содержимое мешочка. Живица всплыла на поверхность, но быстро набухла и осела на дно. Теперь оставалось ждать и время от времени помешивать, чтобы пена не полезла через край. На всякий случай Пенни между делом обдала кипятком и листья сирени.
- Я все-таки считаю, что бросать начатое не стоит, - заявила за завтраком Ведана. - Мы должны проработать оба свитка и дать Корлис свой вариант. Будут возражения?
Аина отрицательно мотнула головой и посмотрела на Пенни. Та только пожала плечами, вовсе не ожидая, что ее мнение сейчас что-то значит.
- Ты когда к Руне идешь? Как вчера?
- Ну да. Сейчас только притирание доварю, остужу и побегу.
- Пока добежишь, все и остынет, - заметила Аина. - Не чувствуешь, какой сегодня с утра на улице холод?
Пенни снова вспомнила бабушку, неизвестно где сейчас находящуюся, и поежилась.
Мороз на улице щипал щеки и мешал дышать. Зато небо было голубое-голубое, без единого облачка, и солнце разливалось по сугробам слепящим бисером. Было на удивление оживленно: обитательницы соседних изб, вооружившись лопатами, разгребали снег в проходах и бойко переговаривались.
- Проходи, проходи, - встретила девочку Руна, кутаясь в теплый платок. - Думала, ты уж не придешь.
- Как же я могла не прийти? - Пенни поставила на стол берестяную банку с деревянной крышкой. - Вот ваша мазь. И поклон от Куны.
- За мазь благодарствую. Хотя зря ты это затеяла. А вот в Кунин поклон что-то не верится, ты уж извини…
Пенни еще по дороге сюда решила, что не станет говорить Руне, будто знает, что они с Куной сестры и все такое. Ни к чему это. Да и не ее дело. Лучше знать и молчать, чем не знать и говорить. Тоже одна из бабушкиных излюбленных присказок.
Как Пенни ни настаивала, Руна отказалась заниматься в первую голову своими ногами и вернулась к тому месту в обучении, на котором они давеча расстались. Пенни делала вид, что слушает, и даже отвечала впопад, однако мысли ее нет-нет да и возвращались к не слишком приятному сну.
- Хочу проверить, как ты усвоила наши вчерашние рассуждения, - говорила Руна, поглаживая ладонью чистую крышку стола. - Что мы называем двукорядью? Помнишь?
- Помню. Это когда слово можно читать и в одну, и в другую сторону.
- Хорошо. А почему такое возможно?
- Потому что при образном письме каждый предыдущий образ влияет на последующий.
- Правильно, только наоборот, - улыбнулась Руна. - Каждый последующий влияет на предыдущий. А как подразделяются образы в слове, на какие две части?
- На гласящие и согласующие, - уверенно отвечала Пенни. - Согласующих образов больше, нежели гласящих.
- Назови мне какие-нибудь гласящие.
- Ну, "аз", потом - "есть", "есмь"…
- Это разные "йэ"?
- Ну, да, по начертанию…
- А чем отличаются в значении? Я вчера бегло, но коснулась этого. Запомнила?
- "Есть" обозначает… "бытие в земной жизни". - Пенни вопросительно посмотрела на наставницу. Та кивнула. - А "есмь"… "есмь" - это когда бытие более определенное, что ли.
- А еще есть знаки для записи звука "йэ"?
- Да, вот такой. - Пенни нарисовала в воздухе перед собой лопатку и перечеркнула.
- А он зачем? - не унималась Руна.
- Обозначает связь земли и неба.
- Правильно. А если я назову тебе три очень похожих по звучанию слова: "ели" в смысле "питались", "еле" в смысле "еле-еле" и "ели" - "деревья", какие образы ты где расставишь у них в начале?
Пенни призадумалась.
- В первом случае, наверное, надо писать "есмь". - Бросила взгляд на Руну. Заметив поощрительный кивок, продолжила: - Потому что здесь все очень определенно.
- Не только, - поправила наставница. - В "есмь" подразумевается разнообразие, важное для определенной точки. Я понимаю, что это все довольно сложно и нельзя потрогать руками, но постарайся усвоить. Собственно, у тебя очень неплохо пока получается. Дальше.
- В случае "еле" нужно чертить вот такой знак. - Девочка показала, нарисовав и перечеркнув дугу. - Потому что "еле" означает, как я понимаю, что-то, что начали делать, но так и не сделали до конца.
- Форма действия, не проявленная в бытие, - глубокомысленно подытожила Руна.
- Остаются деревья, ели. Их будем писать с перечеркнутой лопаткой…
- …которая называется…
- …"ядь", кажется.
- Не кажется, а точно.
- Точно - "ядь", - заверила девочка. - Потому что ели высокие и соединяют небо и землю.
- Что ж, ладно, будем считать, что помнишь, - изобразила на лице серьезность Руна. - Двинемся дальше. Сегодня я хотела с тобой поговорить о заповедях кенсая и о числах, которые в нем заключены. Тебя счету учили?
- Ну, чего-чего, а считать я умею, - охотно согласилась Пенни. - Прибавлять и отнимать тоже.
- Тем лучше. Так, вот смотри. - Руна сняла с печи и положила на стол кипу красивых кожаных растяжек, похожих на окошки. Это были правильной формы обрезы из тонкой дубленой кожи, как свитки, только растянутые между деревянными рамками. Руна отобрала одну и показала девочке. На ней было запечатлено несколько расположенных рядом лесенок, в каждый из пролетов которых было вписано по одному уже знакомому ей знаку кенсая. Получалось нечто вроде клетки. - Сколько здесь образов?
Пенни начала считать, тыкая пальцем по очереди в каждый из значков, но Руна остановила ее.
- Нет, так не годится. Сколько клеток вдоль?
- Семь.
- Сколько поперек?
- Тоже семь.
- Ну и сколько же получается? Семь раз по семь…
Пенни задумалась.
- Если здесь все знаки кенсая перечислены, то сорок девять.
- Правильно, - рассмеялась Руна. - Только эти связи для простоты нужно запоминать. Хотя бы до десятка. Их не так уж много. А если бы нужно было посчитать шесть раз по семь?
- Сорок девять убрать семь - получается сорок два.
- Верно. Как-нибудь на досуге этим займемся отдельно. А пока вот, смотри. Как ты правильно заметила, здесь запечатлены все знаки кенсая, записаны они слева направо, построчно, один за другим. Теперь давай посмотрим на них как на образы и попробуем прочитать первую строку. Ну…
- "Я"…
- Да, или "человек".
- "Человек богов ведает"… "говорит"…
- Да-да, все хорошо получается. - Однако Руна озвучила первую заповедь сама: - "Человек Богов ведает, говоря Добро, которое есть Жизнь". Получилось?
- Замечательно!
- А теперь давай прочтем, что получилось, сверху вниз.
- "Человек живет"…
- Не запинайся!
- "как слово цельное"…
- Дальше сложновато: "снизошедшее и утвердившееся повсеместно".
- Ух ты! - не сдержалась Пенни.
- А теперь с левого верхнего угла до правого нижнего.
- И так можно?
- Попробуй.
- "Человек сильно мудрость"…
- Нет, правильнее будет: "человек сильно мудр"…
- Ну, дальше, наверное, "устои творит родовые времени". Так?
- У тебя прекрасное чутье, - похвалила Руна возбужденную ученицу. - По смыслу лучше было бы сказать: "Человек сильно мудр, устои творя родовые во времени".
- Ой, как мне это все нравится! А еще как-нибудь прочитать можно?
- А ради чего иначе мы учимся?
И они стали читать сверху вниз и слева направо, получая:
"Боги постоянно людям твердили: идите и возвращайтесь к своим истокам".
"Ведает земля мудрость, утешающую всю ширину, приводящую к возрастанию духа".
"Говоришь изначальное наше для развития души".
"Добро истинное, основанное свыше, передает нам предел святости, сотворяемой совместно с матерью-природой".
"Бытие общинное покоится на путях, соединяющих все естество".
Особенно Пенни понравилась вот такая заповедь: "Слово твердое утешает и успокаивает, передавая основу пути к свету природному от отцов наших".
- Тебе приходилось когда-нибудь слышать выражение "прописные истины"? поинтересовалась Руна, когда чтение вслух и разборы сменились обдумыванием прочитанного.
- Ну да, бывало.
- Ну так вот они, эти истины.
Пенни ощутила, как что-то кольнуло ее изнутри. Это было внезапное осознание того, что все это время рядом с ней, в знакомых словах, в привычных предложениях скрывалась, оставаясь на поверхности, какая-то исконная мудрость всех тех людей, которые жили до нее, которые так же смотрели на небо, собирали урожаи, воспитывали детей, защищали свои устои. Услышанное сегодня было тем, что она как будто знала всегда, но не знала, что знает. И лишь стоило обратить на это внимание, как в ней заговорила глубинная память, всколыхнула чувства, и приятно защемило под самым сердцем.
- Руна, что это?
- Ты теперь чувствуешь?
- Да… Что это?
- Зов предков.
Какие красивые слова! Пенни осмотрелась вокруг, опустила взгляд на стол, и письмена на кромке тяжелой крышки ожили и повели плавный цветастый хоровод. Ничего больше не хотелось, кроме как зачарованно наблюдать за повсеместным преображением и наслаждаться шелестом дивных слов, доносящихся из возрождающегося на глазах прошлого.
- Руна, а кто такие боги?
- Наши главные предки.
- Герои?
- Нет, они выше и славнее героев.
- Разве такое может быть?