(1 декабря)
– Вот черт!
Том качнулся с пятки на носок.
Они стояли на площади, разоруженные, в окружении стражи и бушующей толпы. Гюстав, встав на цыпочки (хотя, при его росте, зачем?) всматривался по сторонам.
– Чего выглядываешь? – мрачно осведомился Томмазо.
– Юджина. Я думаю, он уже должен бы быть здесь…
– Юджин, сволочь, – процедил сквозь зубы Том. – Бросил нас и сбежал.
– А я так не думаю! Он не мог просто сбежать! У него наверняка есть какой-то хитрый план…
– Есть. Угробить отряд и сбежать. Это он привел нас к погибели! – резко ввернул Тимур.
– Отряд угробил не Юджин, – мрачно бросил Том: – Отряд угробили мы. Все. Видели же, что он не то делает, но никто ничего не сказал…
– И что нам делать, Том? – проскулила Акира.
– А че вы меня-то спрашиваете? Я че, крайний? – огрызнулся тот.
Гюстав хмыкнул:
– Ты, типа, за главного.
– Вы тупые бараны! Ничего не можете без кого-то, кто будет вам говорить, что делать. А сами только плачете и ждете, что командир все за вас решит…
– Ты такой же баран, как и мы, Том! – обиженно крикнула Мэу.
– Вот именно! Я такой же баран! Я тоже хочу ничего не делать, кроме как плакать и надеяться на командира!
– Знаешь, Том, – после небольшой паузы сказал Тимур: – Из твоих уст слово "плакать" звучит как-то… совсем уж удручающе.
Том усмехнулся. Поднялся на носках, пытаясь разглядеть, что происходит в толпе.
– Эй, Гюстав, тебе видно, что они там делают?
– Они там, походу, что-то жечь собираются. Хвороста вон натащили… – сказал Гюстав легкомысленным тоном.
Том поднял брови:
– Ты тупой или притворяешься? Нас они, походу, жечь собрались…
Повисло молчание.
– Алекс, это ты там когда-то говорил про огненное погребение? – спросил Том.
– Ну, не живьем же… – выдавил тот.
– Ну, может они нас сначала убьют, – оптимистично заметил Гюстав.
–… Да-а, мы в опале, – мрачно заметил Тимур.
– В полной, – согласился Том.
… Том с обреченным спокойствием наблюдал, как его и остальных привязывают к столбу.
Толпа возбужденно гомонила.
Лай-лай страдальчески морщилась. Сразу после ухода Антика, Юджин с ней порвал. Она запрокинула голову назад и крикнула:
– Анти-ик! Прости-и!
"Палач" чиркнул огнивом. Искры посыпались на хворост, но тот не занялся.
Со свистом рассекая воздух, прямо под ноги ему прилетел и разорвался огненный снаряд. Брызги пламени полетели во все стороны.
– Вот же черт! – прошипел Том, пытаясь отвернуть лицо.
"Палач" с криком повалился.
В толпе произошло смятение, а вскоре то там, то тут тоже начали разрываться такие же снаряды. Загорелось несколько ларьков.
Поднялась паника.
На площадку к приговоренным выскочил человек и, подбежав к Тому, перерезал веревки. Том ошалело уставился на него.
– Ну что застыл, недоумок?! – гаркнул тот, швыряя ему второй нож: – Развяжи остальных!
Человек подбежал к Гюставу, перерезал веревку.
– Юджи-ин! – радостно заорал тот.
(2 декабря)
– А я знал! – Гюстав, едва мы отошли от города, заключил меня в объятия, с целью, очевидно, сломать ребра: – Я знал, что ты обязательно вернешься за нами!
– А я не верил! – улыбаясь из-под капюшона, сказал Том и двинул кулаком мне по плечу: – Думал, что ты просто струсил и сбежал!..
– Ну, вообще-то, так оно и было… – смущенно пробормотал я.
Я подошел к поваленному дереву и сел.
– О-ох! Господи, что же я натворил?! – воскликнул я, опустив голову на руки: – Ребят, нам надо срочно отыскать и вернуть Джуно и компанию!.. Том, Алекс пойдете со мной?
– Возьми еще меня! – подорвалась Мэу: – Я должна как можно скорее повидаться с Айятой.
– Давай, – кивнул я: – Гюстав, останься за главного.
– Господи, как же часто у нас в последнее время меняется власть… – проговорил Тимур, усмехнувшись.
Нам нужны были еще три коня – со мной был отжатый у Ка-ну Кембия.
За ними сделали вылазку в город.
… – На этом, чур, еду я! – сказал я, застолбив себе одного из коней: – А шального Кембию отдадим Алексу.
– Это еще почему?
– Потому что ты лучший наездник, чем мы, – сказал я
– Потому что тебя не жалко, – в один голос со мной проговорил Том, предоставив шаману самому выбрать понравившуюся версию.
Мы отправились в путь.
(5 декабря)
Мы двигались на север.
За ночь резко похолодало; пришлось достать теплые вещи.
У меня была куртка на меху, у Тома полушубок, у Мэу – длинная шуба. Теплые рукавицы, шапки и сапоги.
Когда я увидел "теплую одежду" Лекса, мне стало дурно. Нет, для Византии тоненькое пальтишко, легкая шапочка и шарф, кожаные перчатки и демисезонные сапоги, может, и являлись зимней одеждой… Но не для севера континента при сорокаградусном морозе!
Делать было нечего, выехать пришлось, как есть. На ходу скинуться, кто чем мог: Том отдал длиннополую подстежку полушубка, Мэу – свою муфту, я – шерстяной шарф.
Муфта для верховой езды – вещь малопригодная, и, чтобы держать узду, стучащему зубами и сосульками из носа Алексу приходилось отдавать на откуп то одну, то другую руку.
Небо было прозрачным как стекло; лишь часам к трем после полудня стали сбиваться облака; через час пошел снег. Лошади безбожно вязли в снегу, что серьезно снижало нашу скорость.
К сгущению сумерек мы доползли до деревни и попросились на ночлег. Пока полутруп Лекса отогревался у камина, паря ноги в горячей воде и, по рекомендации Тома, приняв 100 грамм "горячительного", мы добежали до лавки и достали для него нормальную одежду. А ещё, продали лошадей на конюшню (эксплуатировать их в таких условиях было немилосердно) и приобрели четыре пары лыж.
(6 декабря)
– Знакомься, Алекс, – бросил я, вручая ему его новое средство передвижения: – Это лыжи. Лыжи, это Алекс.
– Вообще-то, я знаю, что это, – недовольно хмыкнул шаман.
– Ага, у Инвара в инвентарной видел, – хохотнул Том. Шаман обиженно засопел.
– Мы сами-то, Том, их только там и видели, – осадил его я.
– За себя говори! – самоуверенно вскинулся тот.
– Ну-ну! – я задумчиво поковырял ногой снег: – Предлагаю состязание. Кто больше раз упадет, тот и проиграл…
Алекс брезгливо ковырял носком огромного теплого сапога лыжное крепление. Лыжа вдруг скользнула вперед под его ногой, и он с криком, загремев палками, рухнул на снег.
– У Алекса уже есть одно очко, – ухмыльнулся Том.
– Не, не считается, – осадил его я: – Выйдем из деревни и начнем считать.
Мэу первой дошла до околицы, сверилась с картой, надела лыжи и углубилась в снег, уверенно прокладывая нам лыжню. На лыжах она каталась лучше нас. Ее учил Инвар. Не то чтобы она горела желанием учиться, но ей было интересно его общество…
– Время пошло, – ухмыльнулся Том, опуская лыжи на землю.
Алекс сосредоточенно затягивал крепление на сапоге; лыжина поехала, он шлепнулся и выругался.
– Очко, – констатировал Том.
Два.
– А ведь он еще даже не надел лыжи… Хо-хо! Три!..
– Том! – зарычал я: – Это не смешно. Лучше б помог.
Томмазо вздохнул, снял лыжи и подошел к барахтающемуся в снегу шаману.
– Давай руку!
Алекс встал и снова едва не рухнул.
– Алекс, ё! – заворчал Том, кое-как придав шаману вертикальное положение: – Ты можешь просто постоять ровно?
– Да как на этом вообще можно ровно стоять?! – взвыл шаман.
Я застегнул крепления на его лыжах и пошел обуваться.
– Я иду вторым, – заявил Том: – Ты последний, Алекс, пойдешь по проторенной лыжне, чтоб было легче.
– А-ау! – вскрикнул шаман, рухнув на землю, едва Том отпустил его.
Черт! Я не успею обуться раньше Тома!..
Томмазо затянул крепления и, ухмыльнувшись, лихо обогнал меня и встал на лыжню.
Носки лыж скрестились, и Том, охнув, нырнул в снег.
– Один – ноль! – язвительно сказал я, обгоняя его. Том недовольно засопел.
Лекс наконец распутал свои ноги и лыжи и поднялся. Попытался выйти на лыжню… Носки лыж нырнули вглубь, и шаман, взвыв, повалился в снег.
"Пять", – подумал я…
Лыжные прогулки никогда не были моим хобби.
Лыжа наехала на лыжу, и я сосредоточенно их разъединял. Я уже почти вытащил носочек правой лыжи из-под левой, но потерял равновесие и завалился на бок.
– Восемь – пять! – едко заметил Том и попытался обойти меня по снегу. Но попытка оказалась неудачной.
– Восемь – шесть! – мстительно констатировал я: – Ты Алекса считал?
– Он вне конкуренции. Я сбился со счета. Но тысяча, думаю, будет. Тысяча один.
– Тысяча два, – поправил я: – Дождемся его?
– Ага. Все равно Мэу вперед ускакала… – Томмазо презрительно сплюнул: – Ласточка!.. Улетела, даже не ждет нас! Вот пусть теперь возвращается!
Мэу, увидав, что мы безнадежно отстали, развернулась и двинулась нам навстречу.
Пока девушка бежала назад, Алекс навернулся еще ровно десять раз. Да-да, мы считали.
– Ну, по крайней мере, он движется поступательно, – вздохнул я.
– Я же говорил, давай возьмем снегоступы.
– Так, лыжи же быстрее, – сказала Мэу.
Мы с Томом переглянулись, затем выразительно посмотрели назад.
– Да! Вышла тактическая ошибка, – признала девушка: – Но теоретически, максимальная скорость лыжника выше максимальной скорости человека на снегоступах, – Мэу грустно глянула назад и вздохнула: – Купим снегоступы в ближайшем поселении.
– Может, ему попробовать только палками толкаться? – Том мрачно посмотрел на меня.
– Не, он тогда назад валиться начнет, и его движение вообще перестанет быть поступательным.
– Смотри, целых два шага прошел! Без падения! Новый рекорд! – ухмыльнулся Том.
– Тысяча двадцать один, – шепнул я.
Алекс сократил разрыв и уже мог, при желании, дотянуться до нас палкой.
– К черту! – гаркнул он, резко надевая слетевшую шапку; в шапке был снег, который сразу же высыпался ему на лицо.
Мы с Томом едва сдержали смех.
– С меня хватит! – шаман вытряхнул ноги из креплений (ну как: один сапог из крепления, вторую – ногу из сапога) и недовольно натянул слетевший сапог: – Я пойду пешк…
Рассыпчатый, мягкий как пух снег успешно заглушил его голос. Провалился он почти по грудь, и окунулся лицом. Руки картинно раскинуты, подобно крыльям. Левая нога, так и не доделав второй шаг, была кокетливо поджата.
Несмотря на явный промах, Лекс не сдался, и зашебуршился в снегу (очевидно, решил двигаться вплавь).
– О-о-о! – вздохнул Том, за шиворот вытаскивая шамана из ямы и усаживая на свои лыжи. Я развернулся и палкой подцепил лыжи Алекса.
Как только "конструкция" была восстановлена и приведена в вертикальное положение, я двинулся вперед и случайно подрезал Тома, наехав прямо на его лыжи.
– Черт! – рявкнул Том, повалившись в снег, и принялся выуживать вывернутые лыжи из-под меня.
– Ха-ха, извини! Восемь – семь!
Том ткнул меня палкой в ногу.
– Да вы больные?! – рявкнул Алекс. В вертикальном положении он продержался недолго и завалился прямо в проделанную им же яму: – Еще вы тут лыжню ломать будете! – и совсем уж отчаянно: – Я ж и без вашей помощи упаду-у!
– Ну, в этом есть свой плюс. Алекс потрясающе заметает следы: в том, что остается после него, навряд ли кто-то опознает лыжню… Алекс, блин! – взвыл Томмазо, кувырнувшись-таки в снег: – Не считается, Юджин! Это Алекс на меня сзади наехал!
– Ну извини! – сказал шаман таким тоном, что я поневоле позавидовал его умению извиняться так, чтобы виноватым себя почувствовал пострадавший.
… – Пятьдесят восемь – шестьдесят три, – устало выдохнул я.
Том поднял лицо из снега и сказал:
– Юджин, а ну упади еще пять раз!
– Хе-хе-хе, – невесело усмехнулся я.
Ноги подкашивались, лицо горело. Темной беззвездной ночью в лесу отчетливо были видны лишь две полосочки лыжни.
Силуэт Мэу маячил далеко впереди, Алекс отстал метров на сорок.
Утешала лишь мысль, что Мэу обещала найти первую же поляну для ночлега, развести костер и сварганить что-нибудь на ужин.
От лыжни мой взгляд оторвал окрик Тома:
– Алекс, встань и иди!
Темнеющий на снегу силуэт не шевельнулся, а только страдальчески взвыл.
Я вздохнул и развернулся. Том уже чесал по направлению к нему.
– Алекс!
– Ненавижу! Чертов снег! Чертовы лыжи! Чертова зима! Будь она трижды проклята!!! – причитал шаман.
– Алекс, ну давай! Пошли, – страдальчески простонал я.
Шаман перешел на неизвестный нам язык и, судя по интонациям, проклинал нас и наших потомков до десятого колена.
Вдалеке замерцал костерок.
– Ну же, чуть-чуть осталось…
Шаман завозился и, тяжело оперевшись на палки, встал, но через шаг запнулся лыжей за лыжу и, громыхнув палками, повалился снова.
– У-у-у! Зачем я во все это ввяза-ался!? – совсем уж отчаянно взвыл он, неподвижно лежа на снегу.
– Давай! – сочувственно вздохнул Том: – Чуть-чуть осталось, метров триста.
– У-у-у! – заскулил Алекс.
Сделал еще один отчаянный рывок, но так и не поднялся на ноги, повалившись ближе на полшага.
Том раздраженно зарычал, стащил с плеч рюкзак с поклажей и передал мне: "Я догоню".
– Алекс! – Том поднял его за шиворот и поставил на ноги.
– Я никуда не пойду! – надсадно взвыл тот: – А-ай!
– Не иди! – Том раздраженно закинул его руку себе на плечо и, перехватив свои палки в одну руку, потащил Алекса вперед по лыжне. Тащить было неудобно, лыжи у шамана ну никак не желали стоять ровно, и, развернувшись, начали жестко тормозить и распахивать снег наподобие плуга.
Под тяжестью поклажи ноги мои таки подкосились, и я присел на правое колено.
– Пятьдесят… девять… шестьдесят… три… – пропыхтел Том за спиной.
Эти проклятые триста метров мы преодолели на последнем издыхании.
О-ох! Я скинул поклажу, снял лыжи и повалился на лежанку из веток.
– Мы дошли! Мы это сделали! Алекс!
Том скинул Лекса на лежанку и с наслаждением снял лыжи.
– Алекс!
Шаман мрачно посмотрел на меня, чуть дернув правым глазом. Даже на неснятые лыжи ему было глубоко наплевать…
(7 декабря)
Я проснулся с адской болью во всем теле.
Том, болезненно морщась, разминался.
Вот это сила духа! Я пока что не решался даже приподняться.
– Эй, Юджин! – окрикнул меня он, массируя себе плечо: – Я видел, ты проснулся. Вставай!
– А давайте сегодня никуда не пойдем, – малодушно предложил я.
Том покачал головой, подошел ко мне и вдруг железной хваткой вцепился мне в плечи и начал их разминать.
– А-а-а! – заорал я, отбиваясь от него: – Не надо, Том! Я уже встаю!
Я откатился в сторону и кинул снегом в бессердечного мучителя.
– Чтоб тебе! – выругался Том, отряхивая воротник, и кряхтя наклонился за снегом.
Я прикрыл голову руками и отвернулся.
Но Том, подумав, злорадно ухмыльнулся, оттопырил воротник Алексу и отправил снег ему за шиворот. Алекс вскинулся было, но тот час же осел на лежанку.
– Том, – проскулил он, даже не предпринимая попыток вытащить снег: – Как тебе не стыдно?! Ты будешь гореть в аду!
– Вставай, шаман! – воскликнул Томмазо и, подумав, добавил: – А то и тебе спину разомну.
– Нет уж, спасибо! – Алекс завозился и поспешил встать.
… Идти было тяжело, ноги продолжали болеть. Ситуация осложнялась снегопадом, не очень сильным, но чувствительным.
Лекс с Томом поцапались. Том врезал ему и скинул его с небольшого обрывчика. Точнее, скинул непреднамеренно, обрыва просто было не видно за кустами.
В итоге, Алекс подвернул ногу. И двигаться мы стали еще медленнее.
Часам к трем добрались до обозначенного вчера Мэу поселения.
Алекс, пожертвовав остатками денег, нанял собачью упряжку. Но наотрез отказался брать Тома. Но мы, главным образом, Мэу, смогли его все-таки уговорить.
(9 декабря)
О нас не помнили вторые сутки.
– Может, нас морят голодом? – предположил Ка-ну.
– Тогда бы они изначально не приносили нам еды и воды, – сказала Долорес: – Раз нас здесь держат, значит, мы им для чего-то нужны, и у них нет резона нас морить.
– О, да, – вздохнул Ка-ну: – Это очень утешает…
– Да не отчаивайтесь! – сказал Джуно.
– А если у нас нет надежды? – промычала Корнелия.
– Надежда есть всегда! – воскликнул молодой командир: – Мы молоды и полны сил! Мы со всем справимся! И в будущем, мы все равно достигнем наших целей!..
– Джуно, – повернулся к нему Ка-ну: – Это ты молод и полон сил. А мы – больные раненые инвалиды с поломанной психикой и постепенно съезжающей крышей! У нас нет будущего.
Джуно несколько мгновений обалдело смотрел на него, потом произнес:
– Ка-ну, вот ты не мог это сказать – ты оптимист. Кажется, в тебя кто-то вселился.
– По всем приметам, Антик, – не удержавшись, пошутила я. Мы засмеялись. "Извини", – сказала я ему, но, возможно, шутки он и не слышал.
Ка-ну тоже усмехнулся.
– Ну, сами смотрите, мы в такой ситуации… Какой уж тут оптимизм.
– Да ну, брось! – улыбнулась Долорес: – Вот скажи, что тебя больше всего не устраивает?
– Да меня все не устраивает, – грустно усмехнулся Ка-ну, вставая: – Вот условия эти, например, меня категорически не устраивают. Вы вон там, в люксе, считай живете. У вас даже окно есть. К вам снежок свежий чистый сыплется. А до нас он даже не долетает…
В этот самый момент снег до Ка-ну долетел. В виде конкретного настоящего снежка. Попавшего ему прямо в лицо.
Мы ошалело пороняли челюсти на пол.
– А еще, нормальную еду и теплую постель! – не растерявшись, требовательно крикнул Ка-ну.
– Пс-с, ребята, это вы? – шепотом окликнул нас голос из окошка: – 9-й вал?
– Лиа! Лианочка! – закричала я, подбежав к окошку и несколько раз подпрыгнув. Но окошко было под самым потолком, и я до него не доставала. Со стороны улицы же оно находилось у самой земли.
– Ты как здесь? Как Юсс? – вцепившись в прутья решетки, спросил Ка-ну.
– Мы нормально! Мы искали вас! – она разгребла снег и, подобравшись к решетке, заглянула к нам: – А где остальные? А это… ты, Долорес?
Та помахала ей рукой и сказала:
– О-о, вы много пропустили…
… Лиа вернулась вечером. Принесла на два топора и какое-то оружие.
Решетки мы прорубили; стражу оглушили, и забрав ключи, отперли двери.
К ночи нас уже не было в городе.
(11 декабря)
Пишет Юссариан.
Видимо, судьба была за наше воссоединение. Потому что сегодня, совершенно случайно с нашей стороны, свела нас со второй половиной отряда.
– Будете смеяться, – сказал Гюстав: – Но Юджин, Мэу, Том и Лекс как раз пошли искать вас, чтобы воссоединить отряд.
– И куда они пошли искать нас? – усмехнувшись, осведомился Ка-ну.
Гюстав вздохнул и туманно обвел рукой горизонт от северо-востока до северо-запада.
– М-м-м… – поднял брови Ка-ну: – Долго искать будут…