– Это – "Слезы". Их следует пить последними. Официантки (или все же официантка?) ушли. Я посмотрела на свои "сокровища". Крошечный бокал, конический стакан и вазочка с ложкой и трубочкой. А, вот еще "Опавшие листья".
Мельком оглядев своих спутников, я увидела, что Жан вовсю наслаждается из вазочки субстанцией, смахивающей на первый снег, Сирена с интересом рассматривает рюмку с чем-то, что походит на шаровую молнию, а Антелла уже выпила рюмку "Пламени" и блаженно щурится. Недолго думая, я подхватила бокал и выпила одним глотком.
Мир стал небольшим шариком, который ничего не стоило облететь за секунды, пространство потеряло всякий смысл, воздух обрел форму и цвет, прямо в горло хлестало ощущение безграничной свободы…
Я проморгалась и уставилась на столешницу, на которой лежали осколки голубоватого стекла бокала. Один осколок воткнулся мне в ладонь. С секунду я непонимающе смотрела на него, потом машинально выдернула. Залечила рану.
Это… кафе? Я все еще здесь? Но что тогда то, что я только что видела?
– Ан…
Принцесса смотрела в потолок и улыбалась своим мыслям.
– Ан!
– Что? О, Рита? Ну, на что твой похож?
– Это как… это… – я не могу объяснить…
– Ага, со мной так же.
– Тебе и не надо ничего объяснять, – я припомнила неповторимое ощущение огня, бегущего по жилам. – Хотя нет… скажи, как это работает?
– Это? – она указала на свой бокал. – Или твой?
– Нет, все вообще.
– Я толком не понимаю, но мне кажется, что подаваемые здесь напитки зашвыривают любого в его же душу.
– Да, что-то такое я и предполагала. Это не иллюзия и не галлюцинация. Значит, это существует. Где-то…
Жан отставил пустую вазочку из-под "Снежка", поднял рюмку с "Пламенем" и уставился на нее.
– Крепко же тебя зацепило, – покачала головой Антелла, кивнув на осколки, которые как раз забирала одна из копий официанток.
– Это точно можно пить? – неуверенно спросил Жан, глядя на "Пламя".
– Да, – хором ответили мы с Ан.
Мой ученик вздохнул и с размаху опрокинул в себя рюмку за раз. Я ожидала, что он загорится изнутри или закатит глаза и затрясется. Однако ничего такого не случилось. Просто на несколько секунд его взгляд стал таким, словно он смотрит не на вещи, а в их суть, или просто на внутреннюю сторону вещей, которая не видна даже магам Инт. Неужели со стороны это выглядит так?
Сирена покосилась на брата и пригубила стакан с "Разрядом". На ней пребывание за гранью вообще никак не отразилось. Прошли секунды, и она опустила стакан на стол. Даже самообладания не потеряла! На нее это что, вообще не действует?! Она открыла глаза, и я поняла, что ошибалась. В ее глазах я увидела сполох молнии, превращающийся в змею.
Я откусила край листа. Вкусно, надо же! Словно не лист в сахаре, а какой-то странный сочный и сладкий фрукт. И как они это делают? Нерешительно взяв ложку, я опустила ее в вазочку с "Облачной ночью". Под слоем нежной пены была черная, как ночь, жидкость, а сверху лежала крошечная фигурка луны, тонущей в слое… облаков?
Вселенная окружила меня, нежно обняла облачными руками. Наверное, сейчас ночь, но я вижу только белые-белые облака…
Я подняла вазочку и отпила ночи.
Ночь. Темнота. Облака застилают небо, и от этого оно кажется светлее. Вот облака разрываются, выпуская круглую яркую луну, которая ударяет по глазам ослепительным холодным светом…
Я вернулась наружу и немедленно закусила впечатление листом. Мир казался до обидного маленьким и… как бы объяснить… неживым. Листья как-то незаметно закончились. Остался только один, сиротливо лежащий на тарелке. Я покосилась на последний бокал. Или это не бокал? Как называются емкости, похожие на перевернутую пирамиду и стоящие на острие? Что за сюрприз преподнесет мне это?
В сердце – бесконечный холод, боль и печаль. Не неподвижная апатичная печаль, которая заставляет смотреть в стену и ни о чем не думать, нет…
Яростная, раздирающая сердце тоска, заставляющая до онемения лупить кулаками стену, бежать, бежать, пока не кончатся силы, прочь, прочь, в глубине души все равно зная, что от этой боли не уйти.
Да, есть о чем подумать.
Я съела последний лист. Ан и ученики тоже уже отодвинули бокалы и тарелки. Из пустоты появились официантки и унесли посуду. Мы в молчании смотрели на четыре бокала, стоящие в центре стола.
– Как это называется? – с сомнением спросила Сирена.
– "Слезы", – тихо ответил Жан.
– Мне что-то не хочется.
– Тебе просто страшно.
– Тебе тоже, – близнецы смотрели на бокалы.
Антелла все так же смотрела в потолок и к проблемам мирского явно не имела никакого отношения. Я хмыкнула, взяла свой стакан. Внутри него был только кристаллик, перекатывающийся по дну, как на иллюзии над дверьми. Пожав плечами, я наклонила стакан, и шарик скатился в горло.
Комнаты Великой Матери. На этот раз я вижу словно со стороны. Вот заходит Кран-пель. Только теперь я понимаю, что на троне сидит не она, а Тулла.
– А, Кран-пель, я тебя ждала.
– Тулла, ты…
– Да, я умираю. Это нормально, это в нашей природе. Скоро ты станешь Великой Матерью.
– Я не хочу…
– Вот моя последняя воля – не дай своим сородичам добраться до Риты.
– До Риты? Но… она же ушла…
– Она вернется. Я видела.
– Когда?
– Не суть. Ты обещаешь?
– Да.
– Отлично. Есть еще кое-что. Тайна, которую я так хранила. Рита.
– Что – Рита?
– Ее имя. Да и фамилия тоже.
– Ненастоящие?
– Да. Это шифр.
Меня пробрало холодом.
– Она родом вовсе не из горной деревушки Нарт. Ее фамилия говорит о том, кто ее родители. Насколько я знаю, они еще живы. Мне бы не хотелось, чтобы они ее нашли.
– Почему?
– А как она оказалась в песках? Её имя – тоже ключ. На самом деле оно куда длиннее.
– Но почему? Почему ты их зашифровала?
– Она обладает силой, о которой сама не знает. Ей по плечу почти все. Но если она попадет к родителям, то нить ее судьбы, ведущая к свету, обрывается.
– Ведущая к свету? Куда?
– К Капле. Это необходимая веха. Если она ее не пройдет, дальнейшее потеряет смысл.
Тулла опустила голову на спинку трона. Кран-пель подошла, подняла руку наставницы. Я отвернулась.
– Песок!
Я судорожно втянула воздух. В глазах стояли слезы, мокрые дорожки пролегли на щеках, край стакана стучал о столешницу. Принцесса и ученики смотрели на меня. Поставив стакан, я протерла глаза. Только теперь до меня дошло, что это был обещанный кусочек воспоминаний. Значит… Мое имя – выдумка? Шифр? Как это может быть?
– Что бы ты сейчас не сказала, я это пить не буду, – Антелла отставила стакан. Я посмотрела в свой. До самого края были налиты мои собственные слезы. Ага. Вот в чем был смысл. Ладно, терять-то мне нечего, можно попробовать.
Я подняла стакан и пригубила слезы. Странный солоноватый вкус. Глаза высохли, взгляд на вещи чудесным образом прояснился. Например, я отчетливо поняла, почему стала чаще слышать мысли окружающих, особо не напрягаясь. Просто пришло мое время.
– А вот пить это ей, похоже, понравилось, – с интересом заметил Жан. Взял кристаллик и проглотил. Сирена последовала его примеру. Антелла, осознав, что она одна боится пить, схватила свой бокал.
– Хм… – это единственное, как я могла прокомментировать произошедшее.
У всех троих глаза были закрыты. Руки держали стаканы под подбородками, и слезы лились туда, но это был скорее рефлекс, чем осознанное движение тела.
Никогда бы не подумала, что человек может так плакать. Бокалы набирались на глазах, а горестного воя я не слышала еще ни от одного. Мои спутники только едва шевелили веками да шмыгали носом. Интересно, что вспоминает каждый из них? Антелла прекратила плакать первой, за ней – близнецы. Девочки, похоже, были погружены в себя. Жан молча протянул мне стакан.
– Пей. Тебе же понравилось.
Пожав плечами, я выпила чужих слез.
– Человечишки, человечишки!
Рядом бежит Сирена. Всегда рядом. Песчаные коридоры, песчаные ведьмы. Понемногу становится темнее – мы спускаемся на Третью Ступень.
Дыхание сбивается. Пески не дают нам сил, хотя все учителя так вдохновенно это расписывают…
– Человечишки, человечишки!
Веселая орава крошечных ведьм, возглавляемая Вагшелгл, несется за нами по пятам. Только Фели не бросается на нас в ярости – она пытается их остановить.
– Человечишки, человечишки!
Ну вот, добегались. Это тупик. Я пытаюсь закрыть своей спиной Сирену, она пытается сделать то же самое. Топот приближается из-за угла. Сейчас над нами будут издеваться. Подвесят за ноги, может быть. Их забавляет, как кровь приливает к голове и лица становятся пунцовыми. Они говорят, так легче нас отличить.
Я опять слишком расчувствовалась – осколки стакана разлетелись во все стороны.
– Рита, ты в порядке?
Я прекрасно вижу, что он чувствует. Ему кажется, что он поступил неправильно, и он уже начинает терзаться из-за этого.
– Да, все нормально.
– Еще будешь? – Антелла брезгливо протянула мне стакан. – Я это пить не стану.
Мы с Фредериком идем по тропинке.
– Ан, милая, может, не надо было срезать путь?
– Да что ты, Фред? Я хочу пройтись.
– Для тебя – что угодно, – поклонился Фредерик.
– Ты же знаешь, как я не люблю церемонии.
– Тогда пойдем как заурядная влюбленная парочка – за ручку.
Наш смех не успевает затихнуть, как из-за поворота тропинки вылетает нечто, похожее на зеленоватый, утыканный иголками шар. Фредерик изготавливается защищаться, но существо выпускает очередь ледяных игл. Минутой позже. Химера исчезла – интересно, почему она не тронула меня?
Я сижу на тропинке. Тело Фреда рядом, изорванное в клочья. Я с ног до головы залита его кровью.
– О боги, – шепчу я, – почему не я?!
Стараясь не выразить эмоций лицом, я ставлю стакан на стол.
– Давай и мой, пожалуй, – произнесла Сирена, подталкивая по столу свой стакан.
Образ… преследует образ… женщины с золотыми волосами. Как она берет на руки, улыбается. Шуршит красный шелк ее одеяния. Вроде бы ничего особенного, но это самое сокровенное из моих воспоминаний.
Жан ее не помнит. Я тысячи раз спрашивала, кто это. Никто не знает.
Мы на патруле. Меня несут две ведьмы. Пролетаем над южным краем песков. Показывается караван.
Ведьмы перебили их. Всех до единого. Я попросила спустить меня вниз.
Повозки горели. Несколько опрокинулись набок, так что было видно нарисованное на их крышах красное солнце.
Солнце я тоже помнила. Только раньше оно было желтым…
Я останавливаюсь перед опрокинутой повозкой. Она придавила к земле женщину. Лица не было видно, только испачканные в крови красный шелк и золотые волосы.
Брату я об этом так и не рассказала.
Так, спокойно. Я в кафе. Это не мою мать только что убили ведьмы. Это не я – Сирена Аскье. Я поставила стакан на стол. Подошла официантка и забрала уцелевшие бокалы. Ушла.
– Вы… вы ведь тоже это видели, да? – тихо спросила Сирена.
Мы оставили ее вопрос без ответа, хотя все прекрасно понимали, что это нужно было сказать. Чтобы каждый понял – не ему одному мерещилось.
С каких пор я так тонко чувствую этот маленький слаженный коллектив? С тех пор, как напилась "Слез". Официантка вернулась со счетом и каким-то мешочком в другой руке.
– Это от Цуб. Вам двоим, – она указала на нас с Жаном. – Употреблять, только когда будет совсем плохо.
Я приняла мешочек.
– А что это?
– Снежинки.
Ан молча раскрыла счет, постучала по плечу Сирену и передала его ей. Вытащила из кошеля горсть камней. То же самое сделали ученики. Мы вышли из "Стихии", задумавшись каждый о своем. Мы направлялись в сторону парковки, когда я всей кожей почувствовала опасность. Споткнувшись, я едва удержала равновесие.
– Кто из вас это ска… подумал?!
– Что?
– Опасность!
– Я, – откликнулась Сирена.
– Значит, у нас проблемы. Скажи, откуда это идет?
– Мы к ней приближаемся!
Друг за другом мы остановились, глядя по улице вперед. Толпа выглядела как-то не так. Словно их сзади пихала в спины стена чего-то… чего-то…
– Держитесь за меня!
Ученики без лишних вопросов обхватили меня за плечи, как две исполинских переметных сумки. Антелла стояла на месте.
– Что? Да это просто люди!
Примерно рассчитав вес в соответствии со скоростью, я взлетела на метр от мостовой. Пробиваясь сквозь толпу, стали появляться расплывчатые создания. Принцесса без лишних вопросов схватила меня за ноги. Скрипнув зубами под навалившейся тяжестью, я взлетела до крыш домов. Роббики недоуменно задрали головы. Я пролетела на высоте птичьего полета над их головами и стала постепенно снижаться. Опустилась я точно на наш Ковер. Мои спутники отцепились от меня и раскатились по углам. Я села, и Ковер принял рабочее положение.
– Куда?
– Рита, кого ты спрашиваешь?!
– Тогда навстречу роббику.
– Что?!
– Рита, что это значит?
– Нельзя, чтобы эти твари преследовали нас вечно, так? А если убить папочку, их всех волной в Инт-диапазоне к чертям сметет.
– Это очень, очень, очень, очень…
– … очень опасно, я знаю.
Ковер пролетел расстояние до поляны, на которой на нас напали, за секунду. Мы соскочили, и амулет вернулся ко мне на запястье.
– А как влияет на людей роббик?
– Через разум. Вытаскивает из него то, чего ты боишься, или то, что не сможешь убить.
Над деревьями взлетели вороны. Молча. Они были очень, очень напуганы.
– Как от него защититься?
– Через разум. Главное – помнить, что то, что ты видишь, не существует вовсе. И верить в то, что ты – это ты, а твои друзья – это твои друзья. Иначе…
– Как его убить?
– Железо. Нужно пронзить насквозь. Их горгульи бьют сотнями, только поэтому роббики еще не заполонили весь мир.
– Как их убивают горгульи?
– Железные когти в метр длиной и отсутствие воображения могут быть очень хорошим аргументом.
– Как его найти?
С веток снялись птицы. Лес затих. Оно близко.
– И помните, оно заставляет верить, что вы не владеете магией, – я подняла руки и сосредоточилась. На окраине города есть железные пруты, воткнутые в землю. Должно подойти.
Длинный ржавый железный прут очутился у меня в руках. Я просто поменяла его местами с воздухом вокруг себя.
– Вам не нужно вмешиваться. Лучше даже не подходите близко. Только друг другу помешаем.
Жан с удивительной скоростью забрался на дерево. Сирена молча полезла за ним. Принцесса отступила за ствол и уставилась на стену деревьев, откуда расходились мощные волны тишины.
Я наставила прут на кусты.
Из-за деревьев вышла…
Кран-пель.
– Нет. Я не верю. Тебя убили!
– Откуда ты знаешь, что становится с ведьмой после превращения в песок?
Это роббик. Он маскируется, на самом деле он так не выглядит…
Все шесть чувств твердили обратное. Хотелось броситься к Кран-пель, расплакаться у нее на плече. Сестра… сестра…
Я сделала шаг вперед. Остановилась, с усилием помотала головой и наставила прут на роббика.
– Это не она. Это не она. ЭТО! НЕ! ОНА!
На миг сквозь образ песчаной ведьмы показался образ чего-то расплывчатого и неясного…
– Не тронь ее! Не смей!
Мне на спину свалилось что-то тяжелое, едва не сломав хребет. Огненный шар опалил волосы. Меня прижало к земле, прут откатился в сторону.
Я резко подалась назад, схватив сидящего на моей спине за шкирку и дернув вперед. Смена центра тяжести бросила меня об дерево. Жан тоже пережил момент неуверенности в том, в какой именно вселенной пребывает, но быстро проморгался и вскочил на ноги.
– Рита, оно над тобой властно. Стой на месте, – бросил он через плечо и снова обернулся ко мне.
– Жан, ты… – он поднял с земли прут, – … неправ, – неуверенно закончила я.
– Ты – роббик! Я не дам тебе ее тронуть, слышишь?
На миг я очутилась в его мыслях. У роббиков есть определенная логика. Он просто поменял местами наши с ним образы в голове у Жана. Похвально, конечно, что он бросается меня защищать, но не пронзая же железным прутом?!
На поляну выскочила Антелла.
– Фредерик, нет!
Она видит Королевского Учителя, которого убила химера… Сирена спрыгнула с дерева и неуверенно направилась к роббику, который уже раскрывал ей навстречу объятья.
– Я тебя помню…
– Сирена, нет! Это галлюцинация! Ее уже нет в живых, это роббик!
Мысли стоящих на поляне захлестывали меня. Жан видел всех настоящими, только мы с роббиком в его сознании поменялись местами. Сирена видела вместо твари свою мать, а Антелла – потерянного Фредерика. Я пошла вперед. Дорогу мне заслонили все трое. Кран-пель усмехнулась.
– Рита, ты не посмеешь ее тронуть!
– Фред, я с ней разберусь.
– Рита, главное, не смотри на него! Я слышу… что-то странное…
– Да вы все с ума посходили?! Я – Рита, я стою вот здесь! Это – роббик, ваш враг!
Нет, ничего не выйдет, они думают, что все наоборот… он смешал расстановку плохого и хорошего, живого и мертвого в их головах.
А что, если попробовать вернуть все на места?
Жан надвигался на меня с железным ломом.
Нужно заставить их вспомнить то, что привяжет их к настоящему…
О, выход только один.
Это жестоко.
Но иначе – никак.
С Антеллой точно не выйдет – она упрямая.
Воздух обрушился ей на макушку, на мгновение обретя огромные вес и плотность. Ученики оглянулись на нее. Я вернула Сирене воспоминание расстрела обоза. Ее перекосило от увиденного. Ученица, уже видя все настоящим, пошатнулась.
– Рита? – неуверенно спросила она.
Почти сразу ее глаза затуманились снова, и она вместе с братом обернулась к роббику. Теперь они видели то же, что и я.
– Кран-пель!
– Но… Рита сказала, что ты умерла!
– Она солгала, – мнимая Кран-пель широко развела руки. – Идите ко мне, дети мои!
Жан и Сирена сделали по шагу вперед.
– Нет!!!
Он уже заставил меня поверить, что магии нет, но это не повод сдаваться! Я рванулась вперед, оттолкнув учеников в разные стороны и вырывая у Жана прут. Миг – и вместо Сирены поднимает голову огромная змея, а у Жана пляшет на кончиках пальцев огонь.
– Не трогай ее!
Ну вот, опять… Их собственные воспоминания не помогут – их оно может контролировать. А если поделиться своими воспоминаниями?