"Прощай, сестра"
"Прощай…"
Она глубоко вздохнула.
– Песок!
Удар был много сильнее, чем направленный в прошлый раз на Сирену. Их обоих опрокинуло наземь. Лицо роббика превратилось в маску ужаса.
– Убьешь меня?
Ее голос… ее лицо…
Я размахнулась и вонзила прут созданию под ребра. Силы моих рук не хватило. А проткнуть нужно насквозь. Не молотком же забивать, в самом-то деле. У меня тяжелые ботинки.
Вместо Кран-пель на поляне сидел огромный дракон. Я увернулась от струи пламени. На самом деле ее не было, но я-то ее видела!
– Тебя нет, – как заклинание, повторила я. И, удержавшись невероятным усилием воли от безумного прыжка в сторону, остановилась под огненным снопом. Я даже не почувствовала тепла.
– Я его обыграла. Я его не боюсь.
Дракон сменился химерой, Стражем могилы, Стражем песков, горгульей, огромным зеркалом, Жаном, Сиреной, Антеллой… Я разбежалась и взлетела в воздух. Пространство вокруг меня менялось, сила тяжести решила со мной распрощаться, а то, на что я летела, меняло лица, как маски. Среди них мелькнуло и мое собственное. Моя нога наткнулась на что-то железное. Мой вес и сила инерции вместе ударили по этому "чему-то". Прут вошел в создание метра на полтора. Снова вернулось истинное обличье роббика – нечто бесформенное, расплывающееся. На всю поляну брызнула его холодная прозрачная кровь. Мир вернулся ко мне. Сила тоже. А роббик дернулся в последний раз и затих. Я брезгливо отряхнула ботинки.
– Кран-пель… – тихо всхлипывала Сирена.
Жан сидел на земле и смотрел на роббика расширившимися от ужаса глазами. Антелла зашевелилась.
– Фред? О, моя голова…
– Ну что, так лучше?
– Где Фред? Что ты с ним сделала?! – принцесса одним движением взметнулась с земли, разбрасывая рыжие и зеленые искры. В ее глазах были боль и ярость. Конечно – она видела вместо роббика Фредерика, к которому всей душой привязана.
– Посмотри вон туда, – я показала на труп роббика. Антелла чуть скосила туда глаза, а потом развернулась всем корпусом.
– Нет. Нет-нет-нет, это же… это не мог быть… – она обернулась ко мне. – Но я видела, – с болью в голосе произнесла она.
– Ты видела то, что тебя заставили видеть.
Она села на землю, закрыла лицо руками и – вот уж не ожидала от нее – расплакалась. Сирена уставилась на нее, вытирая слезы.
– А… кто такой Фред? – рыдания стали громче.
– Как-нибудь потом, ладно? – я обняла принцессу за плечи. Антелла ухватилась за мои руки так, что затрещали кости.
– Я… я не… – громкие всхлипы и завывания почти перекрывали речь, но что-то мне удалось разобрать. – Фред… он… он…
Жан встал с земли и подошел к телу роббика, если это, конечно, можно назвать телом.
– Но я видел… тебя… – он затряс головой, пытаясь понять, что случилось. – А потом Кран-пель…
Сирена отвернулась к деревьям, по ее щеке сбежала слеза. Одна.
– То, что вас заставили видеть. Тех, кого вы не смогли бы убить. Роббики малоподвижны, поэтому оно не бросилось на нас, а пыталось заставить подойти к нему.
– А что было потом?
– Вы защищали его.
– Нет, мы бы не… – Жан замолк, переваривая воспоминание о том, как он пытался меня поджарить.
– Я сопротивлялась, и он решил заставить вас убить меня.
А я ведь не смогла бы сопротивляться.
Меня спасли четыре бокала слез.
И что? Мы же все живы!
– Пойдем дальше?
Антелла тихо всхлипывала, ее пальцы постепенно разжались. Я размяла руку.
– Или предпочитаете провести ночь здесь?
Антелла поднялась на ноги, отряхнулась. Жан и Сирена подошли к нам. Я сняла с руки Ковер. Он замерцал и исчез в воздухе.
Ну вот, долетались.
– А что это вы столпились? Ножками, ножками! Ковер выдохся!
5
Наступала ночь. Мы шли по тропе на юго-запад.
Транарра и Тенотра примыкают друг к другу не всей границей. Между двумя странами втиснулись ничьи земли, под которыми прячутся катакомбы Роггенхельма. Мы же шли к местам, где водятся летучие змеи – к лесам Каройны. Между Тенотрой и Каройной находится Мертвая Зона, которую мы обойдем стороной.
Путешествие должно было занять шесть дней. Долгожданная передышка… Хотя нет, кого я обманываю? Я не жду передышек, меня гонит вперед желание добраться до Капли. Но я отклонюсь от этого пути – мне еще нужно закончить Амнезию.
По пути мы пытались обучить чему-то близнецов. Жана я учила сплетению стихий – действиям, включающим в себя использование нескольких стихий сразу. Сирена тренировалась в Инт-зрении, слухе в Инт-диапазоне. Антелла почти не участвовала в процессе обучения магии, зато мы напару вдалбливали Сирене и Жану придворные манеры. Скорее всего, у них останутся только обрывочные знания, но это тоже очень и очень хорошо.
К полудню ученики выбивались из сил, и мы останавливались на обед. Полуденное солнце сияло сквозь кроны деревьев, которые становились все пышнее по мере того, как мы приближались к цели. Магу ничего не стоит найти и убить, это правда. Но все-таки это неправильно, поэтому сначала каждый пытался найти что-нибудь съедобное в округе, и только потом шла в ход магия.
Дальше мы шли по несколько часов. Я тонко чувствовала, когда кто-то уставал или стирал ноги. Мы двигались достаточно хорошим темпом, но я одна прошла бы тот же путь примерно за вдвое меньший промежуток времени.
Вечером, у костра, я рассказывала истории. Как оказалось, проще всего читать мою жизнь по ранам на руках. Шрамы были красными, зелеными и причудливо переплетались.
Два дня до лесов.
– Это мне оставил дракон с Южного острова, – я показала четыре параллельные полосы на правой руке.
– На Островах есть драконы?
– Очень маленькие по сравнению с песчаными. Размером всего лишь с человека. Я искала у них Коготь.
– Коготь?
– Так называемый Коготь Первого Дракона Времен. Так и не нашла, кстати. Зато спасла одного дракона, убив другого. Так я получила право на слово.
– А кого ты спасла?
– Драконы ссорятся друг с другом. За территорию, за сокровища. Там начиналась война за огромный бриллиант. Драконы готовы были убивать, хотя на самом деле они очень дружны друг с другом.
– Ужасно, – покачала головой Сирена.
– Там был один… молодой дракон. Его звали Шсантамери, – я улыбнулась. – Он считал, что драконы не должны воевать. Он взял камень и выбросил его в море. Он произнес речь – и каждый понял, что война не имеет смысла. Все замерли в нерешительности: порвать пасть тому, что уничтожил сокровище, или попытаться что-то в своей жизни изменить… Я не знаю, кто первым крикнул "бей его". Знала бы, задушила бы голыми руками.
– А что было потом?
– Я его вытащила. От него пахло паленой кожей, а весил он раза в два больше меня. Я притащила его в его собственную пещеру и положила на груду золота – лучше ничего не было. Когда драконы атаковали пещеру, мне удалось отбиться. Один втиснулся в пещеру, стал размахивать когтями. Там, где они задевали стены, сыпались искры. Он набрал воздуха в грудь, чтобы подуть пламенем. А я просто воткнула ему в горло трофейное золотое копье. Ему даже не пришло в голову, что нужно защищаться не только магическими методами.
Да, я рассказывала страшные сказки. Сказки о боли и смерти, о том, какую цену платит добро за победу… и о том, как исцеляют душу ледяная вода из источника, шелест листьев над головой и солнечный свет, пляшущий на лице. Все трое слушали, затаив дыхание.
– Он дал мне право на слово и право на тайну. За одну смерть и одну жизнь на моей совести. Жаль, что люди не могут жить в мире с драконами. Очень жаль.
Никто никому не пожелал спокойной ночи. Все молчали – их словно придавила к земле моя тоска. Не глядя на спутников, я свернулась на листьях и закрыла глаза. Я грезила драконами.
Свобода. Бесконечная свобода, захватывающая с головой. Ветер – живое существо, которое играет с тобой. Волны колышутся, взлетают вверх, пытаясь достать, но ничего не выходит. Драконы вьются над морем, пролетают под гребнем волны, чуть касаясь воды кончиками крыльев.
Горло чуть саднит от Крика, но я слышу не громовой рык, а хохот. Чихаю от соленых брызг, каждый раз забавно дергаясь в воздухе. Драконы смеются. Они видят во мне сестру.
Приближается корабль. С точки зрения находящихся на нем людишек мы кружим над ними, собираемся поужинать. Кто-то из Серебряных сжигает всех. Пахнет паленой плотью. Какой вкусный запах! Свирепая радость битвы…
Я еще не готова убивать людей, хотя они и заслуживают смерти. Каждый, каждый из них. Оставляем в живых тех, кто не просто умеет летать, но может почувствовать полет.
Мы опускаемся на палубу – я, Шсантамери и представители Серебряных, Голубых, Зеленых и Черных. Я открываю дверь и первой спускаюсь в каюту капитана. За мной, неловко протискивая плечи в узких коридорах, следуют драконы.
Заходим в каюту. Все существо вопит, просится на волю, и только малая часть меня считает это место уютней, чем пространство над морем. Возле койки стоит сундучок. Я становлюсь перед ним на колени, дожидаюсь, пока пятеро драконов высунут из-за моих плеч головы на длинных шеях, и открываю.
Свет отражается в гранях огромного бриллианта, размером с кулак, лежащего на синем бархате. Меня отталкивают в сторону, оставляя глубокие следы когтей на правой руке. Я ударяюсь головой об стену. В глазах все плывет. Через пару секунд мир возвращается. На полу лежит тело Серебряного. По дорогому ковру расползается пятно крови. Бриллиант откатился в угол, трое драконов пытаются перекусить друг другу глотки. Шсантамери в ужасе смотрит на них. Что-то вспыхивает в желтых глазах, и он, пробиваясь через толпу друзей, хватает камень, и, тяжело ударяясь в стены, выползает в коридор.
Нет, Шсантамери… только не ты…
Я не могу пройти дальше – мне перегородили дорогу сражающиеся драконы. Часть меня выла, пыталась бросить тело в гущу схватки. Если я это сделаю, то стану настоящим драконом…
Обхватив руками плечи, я удерживаюсь на месте. Третий дракон валится на пол каюты, четвертый неловко выбирается наружу. Переступив через трупы, сдерживая тошноту и слезы, я бегу за ним. По коридорам драконы передвигаются медленно. Черный почти догоняет Шсантамери, я выглядываю у него из-за плеча. Мы вываливаемся на палубу и взлетаем.
– Отдай!!! – шипит Черный. Шсантамери в ужасе оглядывается. Другие драконы стягиваются туда же, привлеченные блеском драгоценного камня.
Дракон бросает его в море.
Я не могу передать, о чем говорил Шсантамери – для этого в языке людей нет слов, я в человеческой голове – чувств. У меня, как и у остальных, было ощущение, словно кто-то заглянул мне в душу. И не кто-то, а молодой Зеленый дракон.
Все молчат. Перед драконами встает самый важный выбор в их жизни.
– Бей его!
Они бросаются на него все одновременно, стремясь сжечь и разорвать в клочья.
– НЕТ!!! – я бросаюсь к ним порывом морского ветра, выдергиваю из гущи хвостов и когтей обугленную спину друга и несусь прочь.
Куда? Куда?
Вихрем врываясь в пещеру Шсантамери, я бережно опускаю его на золото. В нос бьет запах гари и отголосков чужой боли.
Непробиваемый воздушный щит защищает пещеру. Я прижимаюсь ухом к ребрам дракона – дышит.
С ревом в пещеру врывается Черный, набирая воздуха для огненного шара, которому суждено поглотить нас обоих. Я успеваю приподняться, обернуться, встретить взгляд желтых глаз Шсантамери. Пальцы нащупывают древко золотого копья.
Прежде, чем из пасти Черного вырывается сноп огня, я резким движением разворачиваюсь и вонзаю копье в темные глубины горла, не встречая почти никакого сопротивления.
Сдавленно хрипнув, дракон падает на чужое золото. Монеты рассыпаются по всей пещере. Я почти физически ощущаю, как что-то выгорает в душе.
– Рита… – я оборачиваюсь к другу. Он поднимает дрожащее крыло и рисует мне когтем на лбу знак креста. – Право на слово, право на тайну. – Крыло бессильно опускается, чиркнув по ранам от когтей. – Извини, это я сделал. Они бы тебя порвали первой…
Его глаза закатываются, он затихает. Это просто обморок, он жив. Жив.
Я просыпаюсь от едва слышного пения двух голосов, время от времени сливающихся в один.
– На день рожденья звезды и луну из своего кармана, На день рожденья лед, и свет, и пламя…
Жан и Сирена сидят у костра, глядя друг к другу в глаза, и тихо напевают.
– Как вы могли?! – сонно бормочу я, продирая глаза и садясь спиной к дереву. Ученики умолкают. – Почему вы нам не сказали? – Антелла просыпается, пытается понять, что происходит.
– Мы не хотели, чтобы вы…
– Глупости. День рожденья существует для того, чтобы его праздновать.
– У кого день рожденья? – сонно спросила Ан, зевнув так, хрустнула челюсть.
– У этих двоих.
– Правда, что ли?
Понятно, спросонок ей все равно.
Я устроила представление. Редко я растрачиваю магию просто так, но сегодня особый случай. Поляна превратилась в лес из белых деревьев, сотканных изо льда. Шел мелкий снег, похожий на звездочки.
Антелла тоже показала пару фокусов. Близнецам было пока нечем похвастаться в этой области, но от них этого и не требовалось. Сегодня был их праздник.
Мы смеялись чуть больше, чем обычно. Шли чуть быстрее. Все в этот день было чуть лучше, чем раньше. Близнецы улыбались – им никогда раньше не устраивали праздников. Праздничный ужин из себя ничего особенного не представлял, но Сирене и Жану понравилось. На ночь я рассказывала им о Роггенхельме, о тех амулетах, которые он создал, о тех подвигах, которые он совершил, о Капле. О Ваомдл и о ее предсказании.
– Так вот что мы ищем… – вырвалось у Жана.
– Да. Капля принадлежит Антелле.
– Принцессе Кератра.
– Значит, мы идем, чтобы Капля обрела того, кому она предназначена?
– Мы-то просто идем с вами. А ты, Рита, почему идешь?
Я задумалась.
– Меня всегда привлекали тайны. А Королевская Капля – самая страшная тайна в истории магов. Я думаю, что это не просто амулет. И еще я думаю… нет, скорее всего это просто догадки, но все-таки… что Роггенхельм создал только форму. А сама Капля существовала до этого.
Антелла грела ладони у костра. Близнецы сидели рядом и осмысливали то, что я сказала.
– Я рылась в хрониках… перед появлением Капли к тем районам уже боялись приближаться. Там происходило что-то странное. Знаете, как бывает, если оставить сильный амулет валяться на земле? Со временем сила станет из него вытекать, и начнут расти странные деревья, люди – думать странные мысли, словно бы им не принадлежащие. А там все было намного хуже. Заходивший в районы катакомб либо заканчивал самоубийством, либо убивал кого-то и был впоследствии казнен. Туда уходили – и не возвращались. Или возвращались, но это были уже далеко не те, кто уходил. Деревья там говорили. Или вырастали до неба. Или были ростом с ноготь. Животных там никто не видел… и мне кажется, что это к лучшему. Это будет похуже Мертвой Зоны.
– То есть все выглядело так, словно там лежит самый сильный амулет мира, а из него медленно утекает энергия?
– Да. И я думаю, что последствия были бы чудовищными. Такая сила может уничтожить мир. Или перестроить его так, как ей нравится.
– Что, скорее всего, еще хуже, – отметила Сирена.
– А потом Роггенхельм залил ту силу в слезу единорога. Отныне те места безопасны. Почти.
– Ну ладно, спокойной ночи… – Ан зевнула и откинулась на листья, глядя на звезды. Я пересела на корень подальше от огня. Кожу гладил холодный ветер. Сирена прилегла поближе к своему Учителю. Она наверняка не могла объяснить, почему так. Просто это было для нее очевидно и правильно. Жан сидел и смотрел в огонь.
– Плохо? – тихо поинтересовалась я. Ученик дернулся и посмотрел на меня. Молча кивнул. – Это нормально. Кому-то всегда плохо в день рожденья.
Я сняла с пояса мешочек со Снежинками. Открыла. Мне на миг показалось, что из мешочка струится едва заметный свет. Внутри лежали маленькие кристаллы. Я выбрала три наугад и протянула ученику.
– Наверное, нужно по одной… – он закинул в рот все три. – С другой стороны, четких указаний нам не давали.
Взгляд Жана ушел вовнутрь. Я потянулась было к его мыслям, но тут же остановилась. Это слишком личное. Слишком. Несколько минут я провела, глядя на небо. Мы приближались к границе, поэтому красных звезд здесь было меньше. Ярче всего горели созвездия Темных Крыльев, Перекрестка Миров и Скамейки. Только теперь я заметила, что красные звезды образуют какие-то дополнения к созвездиям. На Скамейке сидели, обнявшись, два человека. Над Перекрестком Миров мерцали светильники, а Темные Крылья были запятнаны кровавыми звездами.
Так вот зачем Роггенхельм их создал…
От размышлений меня отвлек тихий храп. Жан лежал, свернувшись, у костра и улыбался во сне.
Да, все правильно. Антелла идет за Каплей. Сирена идет за Антеллой. Жан идет за Сиреной. А я зачем иду? Тайна? В моей жизни и так достаточно чудес и тайн. После смерти Кран-пель в сердце осталась какая-то пустота. Все постепенно и неотвратимо теряло смысл. Искать Каплю. Зачем? В чем смысл? Увидеть действие? И что?
Это мне нужно?
"Это необходимая веха. Если она ее не пройдет, дальнейшее потеряет смысл".
Все и так теряет смысл.
Опомнившись, я вытащила из мешочка кристалл и проглотила.
Ветер играет с тобой…
– Ведьмы и люди должны жить в мире.
– Но это почти невозможно!
– Возможно.
– Но кто сможет такое сделать?
– Ты.
– Я не смогу!
– Я помогу тебе. Обещаю…
Ужасно болят плечи, руки. Со стороны я, наверное, выгляжу, как пригоревший стейк. Перед лицом – каменный пол. Чуть поднимаю голову – все, на что хватает сил. На камне лежит тело совы. Она выглядит чуть нереальной – у настоящих сов не бывает таких белоснежных перьев.
Сова чуть дрожит. Ей очень холодно.
Кое-как протягиваю руку, бережно подкатываю комок перьев к себе. Постепенно дрожь прекращается. Конечно – я сейчас ничем не хуже грелки. Сова открывает желтый глаз. Горизонтальный зрачок ярко-серебряного цвета.
– Спасибо… – голос проникает в голову, минуя уши.
Она не взлетит – у нее вывихнуто крыло. Пальцами руки осторожно вправляю вывих. Птица кривится от боли, но тут же взмахивает крыльями и улетает.
Я без сил опускаю руку. Все, скоро я умру. В кошеле лежит одно только Око Богов. Энк валяется дома, в застекленном шкафчике. Почему я не взяла его с собой?