Сашкины хлопки не помогли, и парень попытался взять пострадавшую на руки. Но, похоже, примерзли не только волосы. Дивясь внутри странности, дознаватель направил магический поток, чтобы разъединить тело и корку льда. Но тут все пошло не так, как он мог бы рассчитывать. Сила точно ухнула в пустоту, потекла все стремительней и стремительней, так что молодой инквизитор едва удержал сознание и остатки волшебства. И просто дернул девушку на себя. Скользнул по крутому склону со стеклянистой травой на дорогу. Пересек наискось и побежал, склоняясь под тяжестью, во двор. В арке Сашку продрало ветром и холодом насквозь, и куртка не спасала. Каким чудом удалось открыть двери в подъезд, он и сам не помнил, и очнулся, стуча ботинком в двери бабы Степиной квартиры. Понимая уже, что едва не погиб, пытаясь использовать магию, едва сам не стал опустошенным, потому что в руках у него тусклая - лишенный магической субстанции человек. От рождения или где - это еще предстояло выяснить. И к бабе Степе ее нести было нельзя. А куда?
Но старуха уже растворила двери, обильная телом, в старом халате и расшарканных шлепанцах, и тощая полуседая косица венцом вокруг головы. А руки в венах теребят, поправляют на покатых плечах теплую шерстяную шаль.
- Заходи, - резким голосом сказала Стефания. Сашка успел разглядеть ее зрачки - две желтые иголки, нацеленные на его ношу. Знает. - Неси ее в свою комнату и ступай за Ирочкой.
И на немой вопрос Сашки сердито качнула головой - не до тебя сейчас. А он вспомнил все кликушество и доморощенных пророков, и в прессе, возвещающее близкое пришествие тусклой ведьмы и все ужасы, что ему воспоследуют. Но это же не может быть она… Дознаватель не имеет права бояться и верить глупым слухам и сплетням.
Сашка, удивляясь, что навстречу не выбежал кот Тимофей, толкнул плечом дверь с облупившейся краской по правую сторону коридора, если смотреть от входа. Тут давно и прочно была его комната, пусть обшарпанная и слегка убогая, но родная, своя. И он не променял бы ни на что другое ни низкий теплый абажур, ни пыльные, с шариками портьеры, ни застеленную плюшевым покрывалом старинную кровать с шишечками на спинках. Ни столик с настольной лампой, на которую был наброшен старый клетчатый платок - чтобы свет не мешал, когда он засиживается до ночи сперва над книгами и конспектами, а теперь над деловыми бумагами и компьютерными игрушками… подсел…
Он уложил девушку на покрывало.
- Иди, - велела баба Степа сурово. - Приведи Ирочку и выпей чаю погорячее. Ты мне понадобишься в любой момент.
Сашка кивнул и вышел. Все равно с железной старухой было спорить бесполезно.
- Завари душицу и таволгу. И варенье из сосновых побегов с верхней полки достань, - нагнал его приказ в спину. Сашка снова кивнул.
Ирочка жила в том же доме, на третьем этаже, и приходила делать уколы, когда у бабы Степы поднималось давление. Знал о ней Сашка немного: что девушка добра, глуповата и безотказна. Что учится в медтехникуме и прирабатывает по выходным и вечерами, не гнушаясь любой работы по будущей профессии. Что влюблена в программиста Мишку из квартиры напротив. Но все равно любого мужчину в возрасте от восемнадцати до тридцати воспринимает, как потенциального жениха. А еще у нее есть карманная драконша Маруся, тоже добрая и бестолковая. Он брел по лестнице, припоминая все это, чувствуя себя столетним стариком. Кололо за грудиной, и каждая обшарпанная ступенька старинной лестницы казалась непреодолимой.
Наконец, он позвонил в высокие, обитые клеенкой двери. Ирочка открыла и покраснела за свой домашний вид. И тут же потянулась к Сашкиной щеке:
- Что с тобой? Надо кремом!
Только теперь он понял, что щеки и ладони горят, отходя от лютого холода. Обморожение первой степени, так, что ли? А ладони еще и разбиты.
Сашка мужественно махнул рукой и передал распоряжение бабы Степы. Ирочка кивнула:
- Опять давление? Я сейчас, минуточку. Ты меня не жди.
Она и правда не задержалась, с медицинской сумкой слетела по лестнице и едва не сбила Сашку, входящего в прихожую, с ног. Он схватился за стену, кот Тимофей отпрыгнул в сторону выходящей из спальни Стефании. Старуха дернула ртом, сунула Ирочке в руки ампулу без маркировок и увела за собой, приказав Сашке еще раз выпить чаю и ожидать.
На кухне он принюхался к резкому запаху уксуса, извлек с верхней полки под потолком варенье и поставил завариваться травы. Сел, откинул голову к стене и закрыл глаза. Магия тусклой пленкой переливалась в нем на самом донышке, и дознавателю сделалось по-настоящему страшно. До него вдруг дошло, отчего в свое время тусклых истребляли так яростно, да и сейчас - пусть неосознанно - продолжают бояться. По спине пробежали мурашки, он дернулся и открыл глаза. Баба Степа, прошаркав в кухню, положила на табурет охапку одежды:
- Разберись. Документы, метки, что-нибудь. Возможно, ее ищут уже. Волшебства не применяй.
Он кивнул. Проглотил упоминание о неэтичности обыска без согласия хозяйки. Следуя инструкции Дома, пересмотрел одежду: ботинки на толстой подошве, джинсы, пушистый свитер, куртку, треснувшую на спине - это когда оторвал девчонку со льда. Прощупал швы. Одежда была самая обыкновенная, без каких-то особенных примет. Слабо пахла талым снегом и незнакомыми духами. Никаких удостоверений личности не нашлось - ни в карманах, ни зашитых за подкладку. В заднем кармашке джинсов лежали золотые часики на узком браслетике, без метки производителя. Возможно, их изучение что-то даст специалистам. Как и одежды. Сам Сашка в этом спасовал.
Он аккуратно сложил вещи, выпил остывший чай и тяжело задумался, глядя за окно. Там опять светило солнце.
Пришел Тимофей, тяжело вспрыгнул на колени, стал тереться башкой о подбородок. Сашка рассеянно почесал полосатому баки и наложил рыбы в блюдечко.
Темнело. Несколько раз заходила Степанида, опять заваривала травы, кипятила, томила на медленном огне, советовалась с котом, исчезала, легко неся тяжелое тело, двигаясь на удивление беззвучно. Улучив время, дознаватель сообщил ей о результатах обыска. Наконец, ведьма окликнула Сашку:
- Идем.
В его комнате горела лампа, накрытая платком, тени залегли по углам, Сашке показалось, они шуршат и возятся, недовольные резкой лекарственной вонью. Девушка лежала на кровати, укрытая одеялом до подбородка: то ли в беспамятстве, то ли спала - беспокойно металась, вздрагивала и стонала.
- Раздевайся, - резко приказала баба Степа.
Сашка послушно стянул одежду, переступил босыми ногами на вытертом ковре, сгорбился, чувствуя себя со своим жилистым телом некрасивым и неловким.
- Полезай к ней под одеяло, обними. Только не вздумай колдовать.
- Что?
- Лекарства не сильно помогли. Мы пару раз растерли ее уксусом, но жар не спадает. И на затылке гуля. Возможно, сотрясение.
- А я…
- А здоровое тело способно задать ритм больному, чтобы то начало выздоравливать. Это старое средство и, возможно, действенное.
Парень, сцепив зубы, уселся на край скрипнувшей кровати. Зажмурился. И, как в воду, наощупь нырнул под одеяло. Прижал к себе горячее девичье тело, по плечам обмотанное шуршащим газетами платком. Ощущая разве что слепой ужас, уж никак не желание.
- Вот так, - старуха кивнула. - Спите. Я вас позже проведаю.
Явился Тимофей, побродил по комнате и вспрыгнул Сашке на живот.
- Тебя только не хватало, - проворчал дознаватель, радуясь на самом деле присутствию кота. Он незаметно для себя провалился в дрему и очнулся, когда старые ходики на стене показывали третий час. Ночи - если судить по мраку за окном. Фонари после двух обычно отключали.
Девушка рядом с Сашкой завозилась и резко села:
- Спину… жжет.
Парень ногтями дернул узел шерстяного платка у нее на груди, платок упал, высвободив газету с горчичниками, налепленную к спине.
- Просто передержали. Ба не предупредила. Ого, красная какая. Погоди, у меня тут облепиховое масло есть.
Он повозился в тумбочке, вытянул банку и стал осторожно втирать масло в худую спину с цепочкой выпирающих позвонков.
- Ты доктор?
- Инквизитор. Дознаватель шестого круга с правом автономии. То есть, могу работать вне группы, - зачем-то пояснил он.
- У вас есть инквизиция?
- А у вас?
Они встретились взглядами. Девушка скомкала и подтянула к груди одеяло, загораживаясь. Впервые Сашка толком разглядел узкое лицо с пятнами жара на скулах и обметанными губами.
- Тебя как зовут?
- Настя. А тебя? Ой…
Ее губы дрогнули:
- Это мне сон такой снится, да?
Сашка кивнул:
- Ты ничего не бойся, ложись и спи.
Помог ей улечься на бок, осторожно, чтобы не стереть мазь, укрыл одеялом.
- Я сейчас.
И, как был, выскочил в холодную прихожую, стал колотить в двери Стефании.
- Ба! Ну открой, пожалуйста!
Достучался. Баба Степа появилась на пороге в ночной рубашке, с шалью, наброшенной на плечи, с болтающейся, как веревка, тощей косицей:
- Ну?
- Она… из другого мира.
Старуха пожевала губами.
- Да, буря говорит в пользу этого. Могло… Выжечь при переходе, выжать досуха. Если она не подозревала, что ведьма, и пересекла границу случайно. Повезло еще, выжила.
- Но тогда волшебство к ней вернется! Она вовсе не тусклая ведьма из предсказания!
- Может быть… - старуха дернула губами. - Пожалел?
И неожиданно улыбнулась:
- Это хорошо, что ты не разучился жалеть.
Глава 3
Разговор с Иларией оставил неприятный осадок: они с главной ведьмой края обнюхались, точно коты, и разбежались, не затронув ничего важного. А если забытый приживал был намеком, то Сашка этот намек не понял. Придется встретиться еще раз и все обсудить. Но не сейчас. Возможно, и на ведьму давят те, кто заставляет молчать мэра. Все ушли в несознанку, вертись, как хочешь.
Дознаватель вздохнул. Встал со скамейки и взглянул на свои окна. Синдром отличника требовал вернуться, сдать номер и возвратить ключ. Сашка пожал плечами. Пусть считают, что он спит. Или ломятся внутрь, ежели угодно. Разберется с этим потом.
В милицию идти с визитом, кстати, тоже не хотелось. Вряд ли там скажут ему больше, чем в мэрии. Ночной стихийный комендантский час им даже на руку - можно отменить патрулирование. А семьи, семьи-то как довольны: отец и защитник возвращается до заката.
Интересно, задумался дознаватель, а они не пробовали пустить по ночному городу закрытую патрульную машину?
Проще всего было сейчас прийти в Дом, предъявить документы, вскрыть кабинет своего предшественника и просмотреть записи в сейфе, столе и служебном компьютере. Но! К лешему тогда летит вся непредвзятость и свежий взгляд. Будут стереотипы, проторенная чужой мыслию дорога и, возможно, такая же безвременная смерть на Меловой речке или где-нибудь еще. Надо съездить к границе, подумал Сашка, все увидеть на месте самому. Если, разумеется, кто-то неизвестный успешно не уничтожил все следы. Но тогда и в Доме нечего ловить.
Дознаватель махнул рукой и вышел из двора на площадь. Магазинчики уже работали. Он отстоял небольшую очередь к палатке, взял кружку кваса и мясной пирог и устроился за аккуратным столиком под зонтом. Становилось жарко. Солнце плавилось в коричневатом мареве, затянувшем небо. Сашка взлохматил волосы, повыше закатал рукава и решил для начала поискать себе независимое жилье подальше от центра. Он подошел к рекламной стойке у мэрии, изучил предложения и перегнал себе в наладонник симпатичные варианты.
* * *
Место это располагалось недалеко от центра, но выглядело совершенно иначе. Здесь не было точащихся зноем высоких зданий, ветерок, приходящий от реки, нес прохладу и ароматы наступающей осени. Деревья в садах, окружающих деревянные домики, клонились под тяжестью плодов, опираясь на подпорки ветками. Еще прежде, чем отыскать нужный дом, Сашка обратил внимание на телеантенну на столбе во дворе, к которому крепились еще веревки для белья, и неожиданно развеселился. На фигурной калитке было крупно написано мелом: "Сдается". И чуть ниже: "Будьте бдительны: калика заговорена". Дознаватель громко хмыкнул, а к нему уже спешила из-за дома красивая женщина чуть за тридцать, отводя налипшие ко лбу русые волосы. На ней был цветной передничек поверх цветастого ситцевого платья. С красных распаренных рук срывались и лопались в воздухе цветные мыльные пузыри.
- Здравствуйте! Вы по поводу комнаты? - она решительно распахнула калитку для гостя и протянула растопыренные пальцы. Сашка неловко пожал указательный. Женщина поймала его взгляд на антенну:
- А-а… это чтобы детишки белье не гваздали с их футболом. Телевизора-то лишиться не захотят, и так у нас идет не все и не всегда.
Она улыбнулась. Улыбка была красивая и добрая.
- А калитка?
Женщина смутилась. Опустила голову и еще раз отвела волосы:
- Ну, комната хорошая. И все такое. Только вот приживал…
Она хихикнула в ладошку:
- Такая вредина. Вот стоит только прийти ко мне чужому мужчине, присесть чаи гонять, заболтаться, разнежиться… А тут он - шасть. Не успеешь опомниться, а уже джинсы по колено сжевал.
- А он что, теленок?
Хозяйка звонко рассмеялась:
- Что вы! Кролик!
- Ну, тогда я сразу буду носить шорты. Как раз и жара… Меня Сашка звать.
- Марина.
Они снова обменялись рукопожатием. Марина обогнула легонькую веранду с витражными стеклами, вдоль которой росли мохнатые астры, и по деревянному крылечку провела квартиранта в комнатку со старой, но уютной мебелью.
- Вход отдельный. Не будем друг другу глаза мозолить, если общаться не захочется, - хозяйка улыбнулась.
В комнатке было очень чисто, сквозь распахнутое окно лезли ветки с крупными яблоками, сияющими солнечной желтизной. На окне висели занавески из ручного плетения кружева, на круглом столе под такой же скатертью стояли в банке васильки и ромашки. На стене над этажеркой с потрепанными книгами висел портрет бабы Степы, но не привычный, в старости, а цветущей женщины в обнимку с худенькой конопатой ведьмой в школьной форме.
- У нее мама моя училась, - проследив Сашкин взгляд, гордо сказала Марина. Дознаватель вздохнул. Баба Степа шутила, что ее портреты не висят только в ее же собственном доме. Но обычно Сашка об этом не задумывался. А вот сейчас отчего-то помрачнел. Словно думал избежать надзора - да не вышло.
Марина не заметила его состояния. Одна за другой открыла выкрашенные белым двери с крючочками:
- Вот тут туалет. И душик. Тесно, зато свои. Кухня общая. Но можно готовить, берите посуду на здоровье. Ну, или могу я - если немного приплатите. Еще есть чай и варенье, и… Да чтоб тебя! - выкрикнула хозяйка, кидаясь на грохот. Похоже, приживал устроил ей сцену ревности, что-то уронив на кухне. Сашка подумал, не прийти ли на помощь доброй женщине и не оттаскать ли его за длинные уши, но рассудил, что в чужой дом со своим самоваром не ходят. И отправился за вещами в камеру хранения на вокзал.
Жара легла на город свинцовым покрывалом. В троллейбусе, несмотря на поднятые люки и раскрытые форточки, нечем было дышать. Потная одежда липла к кожаному сиденью, и Сашка встал, держась за поручень, чтобы хоть слегка овевало ветром при движении. Солнце слепило, в стекло тыкалась бабочка "павлиний глаз". Пружинили рессоры, пахло горелой резиной от колес. Троллейбус, кряхтя, взбирался на горбатый мост над железнодорожными путями. Прогромыхал пыльный поезд. Назад уплыла похожая на старинную башню водокачка. Водитель включил музыку.
Май.
Видя отчаянье Сашки, баба Степа нажала на какие-то свои рычаги, и у подъезда так и не появились бусики ни с красным крестом скорой помощи, ни с зеленой надписью - девизом инквизиции - "Воля и смирение".
Только зачастили в квартиру гости - как и Сашка, ба Степины ученики. Некоторых он узнал. Великого Инквизитора. Ректора университета. Министра здравоохранения. Еще пару специалистов рангом пожиже, но напрямую связанных с проблемой генетических уродств и государственной безопасности.
Гости беседовали о погоде, инновациях в медицине и образовании, смотрели комедии по старенькому телевизору, слушали старые пластинки (одна из тех песен и звучала сейчас). Иногда сами пели хором. Расхваливали чай с прошлогодним вареньем. И благосклонно кивали Насте, которой Стефания доверила этот чай разливать.
А однажды, когда Сашка по настойчивой просьбе бабы Степы увел Настю угощаться булочками в ближайшую кондитерскую, техники из соответствующего отдела Дома нашпиговали приборами его комнату и, особенно, кровать. На этом все и кончилось. Поток именитых и обязанных гостей сошел на нет. Сашка окончательно утвердился в гостиной. Настя привыкала к новой жизни и все реже сидела с застывшим взглядом, пытаясь вспомнить, кто она и откуда. Стефания убедила ее, что ретроспективная амнезия часто бывает следствием ушиба головы и постепенно пройдет. Надо только не торопить события. А если бы кто-то объявлял Настю в розыск, они бы уже об этом знали.
Несколько раз девушка заговаривала о том, что должна пойти работать, нехорошо сидеть на шее у тех, кто ее приютил. Сашка оборвал ее довольно резко, что ни у кого она на шее не сидит, и что его зарплаты, а тем более, пенсии ба хватит, чтобы прокормить четырех таких, как Настя. Так что с работой можно вполне подождать до выздоровления.
"Совестливая девушка", - заметила Стефания. И разговор замяли.
Запоздавшая весна брала свое.
Дворники убрали почерневший снег из тенистых закоулков. Сквозь жирную землю проклюнулась трава. Зеленой дымкой взялись кусты и деревья. Запахи сделались резкими, свежими, небо синим, и дома усидеть стало просто невозможно. Веселый гомон и радостные крики резвящейся детворы оглашали двор до оранжевого заката и даже позже, когда зажигались фонари. Звонкие удары по мячу, музыка, скрип качелей, чириканье и кошачий ор. Беззаботность и праздник.
Настя сидела на скамеечке у подъезда, и голова торчала из просторной куртки, как птенец из гнезда. Рядом бойко прыгала по разлинованному мелом асфальту девочка Нина из квартиры напротив. Бормоча считалку, тыкала пальцем в кучку подростков - то ли для пряток, то ли для ведьмаков-чудовищ.
Сашка успел порадоваться, что Настя решилась выйти - сидеть дома в такой день обидно и глупо. Помахал рукой.
- Тусклая, безглазая,
Ведьма безобразная.
Тот дурак окажется,
Кто с тобою свяжется.
Антон!
Маленькая молния ударила в дорожку у Настиных кроссовок. Девушка втянула ноги под скамейку.
- Игорь, ближе!
Второй подросток лениво выкинул руку: молния укусила дерево скамейки рядом с Настиным бедром. Сашка поймал ее затравленный взгляд. Побелевшие пальцы, стиснутые на вороте.
- Тусклая, безглазая…
Три молнии разом укололи землю в опасной близости к жертве. Дознаватель прыгнул, разворачивая Нину к себе.
- Не сметь!
Подростки порскнули в стороны и с топотом разбежались. А обычно спокойная, вежливая девочка кинулась на Сашку с кулаками. Он встряхнул ее:
- Ты что, сдурела?!
- Отстань! Тусклая, тусклая! Не хотим, чтоб она тут жила!