Нина вывернулась, отпрыгнула и исчезла в подъезде, грохнув дверью.
Сашка под локти поднял Настю со скамейки, обнимая, загораживая от чужих взглядов:
- Идем. Они не посмеют. Никто больше не посмеет!..
Из глубины поднималась и рвалась наружу чернота. Дознаватель скрутил ее в себе, чтобы еще больше не напугать девушку. Ее колотило и так.
Настя повисла на парне, едва переставляя ноги. По джинсам в паху расплывалось темное пятно.
В квартире Сашка завел девушку прямо в ванную. Открутил горячий кран, щедро сыпанул на дно мыльную стружку и стал раздевать Настю, усадив на скамеечку и присев перед ней на корточки. Под конец девушка отошла настолько, что даже пробовала помогать ему.
Сашка поднял девушку на руки и опустил в ароматную пену. Стал аккуратно обмывать ладонью. Когда Настя перестала дрожать, завернул в полотенце и отнес в кровать. Баба Степа успел взбить подушки и откинуть одеяло, и тут же протянула девушке рюмку с желтым, вонючим содержимым:
- Пей разом.
Настя выпила и закашлялась. Ведьма сунула ей в руку чашку с водой - запить. Довольно кивнула. Пришел на мягких лапах Тимофей, прыгнул в изножье кровати. Настины глаза закрылись. Сашка укутал ее одеялом и вслед за Стефанией вышел в прихожую.
- Рассказывай.
В глубине души он на миг почувствовал себя наушником и предателем, но… вспомнил застывший взгляд Насти и рассказал все.
- Иди к себе.
Сашка ушел в гостиную, с ногами забрался на старенький диван и схватил какую-то книгу. Глаза тупо скользили по строчкам, не воспринимая содержания. Он поймал себя на том, что раз в двадцать пятый перечитывает фразу: "Конвергенция социокультурного содержания в гносеологическом аспекте перманентного развития вытекает из…" - и отбросил учебник. Прислушался. Баба Степа звонила куда-то, тон разговора был беспощадным, приказным.
Дознаватель подошел к раскрытому окну. Солнце спряталось за соседний дом, почти весь двор оказался в тени, но до ночи было еще далеко. И вдруг весенний веселый гомон отрезало. С дальнего конца въехал бусик с девизом Дома, обогнул двор по периметру и дал задний ход, разворачиваясь и притираясь задней дверцей к подъезду. Двор опустел, как по команде. Бусик с Сашкиной позиции тоже не стало видно. Только навязчиво, словно шмель в паутине, ревел мотор. Трижды громко стукнули двери, а потом долго было очень тихо. Сашка выбежал в прихожую. Баба Степа махнула на него рукой:
- Не бойся, она до вечера не проснется.
Через четверть часа машина уехала. Сашка выглянул в подъезд - на соседской двери белела полоска бумаги с лиловыми расплывшимися печатями.
Он, как вор, пойманный на горячем, захлопнул дверь. И почти тут же заливистой трелью прозвенел дверной звонок.
- Отойди, я сама открою, - баба Степа, запахнув халат на груди, проколыхалась к выходу. За дверью стояла красивая высокая женщина в оранжевом плаще, с объемистой сумкой, на широком ремне перекинутой через плечо. И было что-то в ее лице, в зачесанных волосах, сразу говорящее, что перед ними учительница.
Ведьма отступила, гостья шагнула в прихожую и опустилась на колени:
- Не губите…
Сашка хотел поднять ее, но Стефания отмахнулась.
- Так. Кто вы?
- Томилина Оля… Ольга Сергеевна, - она дернула правой рукой, - из поэтической школы.
Той, что через дорогу, кивнул себе Сашка.
- Я Нины… Кашиной… классный руководитель. Мне… сказали, что Нина и ее родители арестованы. А я… отстранена от должности, и начато служебное расследование. Против меня и директора.
Баба Степа наклонила тяжелую голову:
- И чего вы хотите?
- Но это же… неправильно! - Ольга дернулась вперед. - Вот так… Высылать несчастную девочку. Без суда, без возможности оправдаться…
- Закон в этом случае говорит однозначно, и не надо заниматься словоблудием.
- Но…
- Она организовала травлю человека, который не мог защититься, - полные губы Стефании дернулись. - А коль вы не в состоянии привить своим ученикам если не милосердие, то хотя бы здравый смысл - в школе вам делать нечего.
- Разве все ваши ученики безупречны?!
- Среди них не было подлецов.
Ольга понурилась: как под тяжелым грузом.
- Разбуди Настю, Саша. И приведи сюда, - сказала баба Степа. И когда он попробовал возразить, словно припечатала взглядом.
Парень зашел в спальню и потряс девушку за плечо. Настя неуверенно села в постели. Сашка помог ей набросить халат и, не до конца проснувшуюся, вывел в прихожую.
- Вот, Настя, это учительница той девочки, что тебя обидела. Что с ней сделать? - спросила баба Степа ровным голосом. Настю опять стало трясти.
- П-пусть она уйдет!
Ведьма повернулась к Ольге:
- Слышала?
Та вдруг вскочила:
- Вот так?! Из-за уродки?! Да будь она…
И тогда Сашка впервые в жизни ударил женщину.
Глава 4
Просто
однажды утром ты откроешь дверь.
Солнце
пронзительным лучом зацепит кожу,
Да по сердца половицам…
- выводил чистый женский голос под рояль. Словно камешки перекатывались в пронизанном солнцем ручье. Казалось даже, что это не с диска в плеере - а просто поют за стеной.
- Тео Давен… Вам нравится? - спросила Марина.
Сашка кивнул. Женщина вздохнула:
- За душу берет. Как будто… обо мне. А ведь столичная певица, известная. Хорошо вам, - Марина вздохнула с легкой досадой - колыхнулась полная грудь. - Небось не по разу на ее концертах бывали, ручкались…
Она подалась вперед, обхватив руками округлое колено:
- А пригласите меня к себе? А? Я у ней, если повезет, автограф возьму.
Сашка засмеялся:
- Это просто. Могу познакомить!
Марина ойкнула:
- Вы не шутите? Серьезно? Вы ее, вот как меня, видели?
- У бабы Степы бывают разные знаменитости, Тео тоже.
Губы женщины дрогнули:
- Вы… уж простите, что мы так, по-простому. Ой, я и разгильдяйка! Усадила столичного гостя на крыльце чай пить!
Сашка удержал ее за локоть:
- Что вы, мне нравится.
Сад пах вечерней прохладой, тяжело и неторопливо осыпались яблоки. Мягко чпокали в траву, а о жесть крыши стукались звонко и громко катились, заставляя вздрагивать. И улыбаться нелепости собственного испуга.
…разгоняя странные тени,
Что клубились, танцевали
долгой ночью злые танцы…
Ровно то, что происходит сейчас в этом городке. Сашка опустил недопитую чашку, звякнув о блюдечко.
- Марина, вот вы сказали, что у вас дети есть. Где они сейчас?
Она лукаво глянула из-под русой челки.
- А… в Орлятках, у бабушки. Что им в жару такую в городе делать? Да и у меня получаются… как бы каникулы.
- А учебный год?
Женщина отмахнулась:
- Они там учиться пошли.
И замерла, ожидая продолжения. И в небрежно шевельнувшемся плече, и в поволоке взора читалось, каким это продолжение обязано быть.
- Это… из-за того, что происходит ночью?
Ложка громко стукнула о розетку, Марина зачерпнула повидло и по-детски сунула в рот. Облизнулась.
- Ой, ну что вы городите!
Тут же шумно хлебнула из чашки, пряча зардевшееся лицо.
- Александр, простите, как вас по батюшке?..
- Андреевич.
- Ага. Мы с этим уже почитай двадцать лет, как живем. Ой, нет, двадцать четыре. Привыкли.
- Что?
- Ну да, двадцать четыре. Мы с мамой как раз сюда переехали, - кивнула Марина. Мне восемь где-то было.
Она засмеялась, прикрывая рот рукой.
- Не верится даже… что я была такой молоденькой. Тогда Агния здесь ковен возглавляла. Латушко, смешная фамилия, пушистая, как лопушок.
Марина откинулась головой к медовому косяку, прикрыла глаза, отдаваясь воспоминанию.
- Тогда с утра до вечера предупреждение передавали, по телевидению и радио. И на улице из динамиков. Каждые полчаса. И перед закатом еще прошли патрули.
- Но кто-то остался снаружи?
Марина пожевала губами:
- Кто-то остался.
- И… что с ними было?
- Ой. Да не знаю я.
Она глубоко вздохнула, заставив грудь колыхаться. Яркие цветы на платье зашевелились, как живые.
- Дураки всегда найдутся. Может, исчезли, а может, еще что…
- И не страшно вам так жить?
Женщина помотала головой, сдула волосы, упавшие на глаза.
- Вы варенье ешьте лучше. Вкусное. "А если вечно про ужасы помнить - так и свихнуться недолго", - громко додумала она.
…И не надо чудесам больше верить.
Начинается день, где кончаются сказки…
Это ж надо было так попасть.
Сашка встал.
- Могу я позвонить по межгороду?
- Да, конечно! - хозяйка проводила его в коридорчик с телефоном и деликатно ушла. Пальцы дрожали, дознаватель пару раз ошибался, накручивая диск. Когда он услышал Настин голос, колени ослабели, и Сашка проехался спиной по стене, садясь на корточки, потянув трубку за собой.
- Саш, это ты? Я ужасно соскучилась!
- Я тоже, котенок. А теперь послушай меня. Откажись от уколов.
- Но…
- Что-нибудь придумай. Скажи, что тебе от них плохо.
- Но мне же хорошо! Я уже кашлять меньше стала…
- Настя!
Она задышала в трубку.
- Ладно, я попробую.
- Только откажись обязательно. Слово?
- Ага, - девушка вздохнула.
- И еще, - заторопился дознаватель, - свою еду давай сперва Тимофею пробовать.
Ну да, Тимофей просто кот. Сашка вдруг задумался, что ни разу не видел ба Степиного приживала. То ли тот всегда был в делах, или ведьме такого уровня просто не нужен?..
- Да он и так вечно башку сует, - засмеялась в трубке Настя. - Госпожа Стефания только и делает, что его гоняет.
- Кстати, а она где?
Сашка почувствовал, что Настя улыбается:
- Пошла к соседям новым. Они просили с ребеночком посидеть.
- Передай ей привет. А ей ничего не говори, просто сделай, как я прошу. Я все объясню, когда приеду. Я тебя очень люблю.
- И я…
Потекли гудки. Сашка сидел, прижимая к уху согревшуюся трубку, устало прикрыв глаза. Только что он объявил войну родному человеку. Беззаветно чтимому, дорогому, за которого был готов и в воду, и в огонь. Сколько у него остается времени? Какие шаги баба Степа предпримет в ответ? Распечатку разговора ей принесут, самое позднее, завтра утром. А сам он вернуться до выходных не может. Иначе - нарушение приказа, опала, возможно, арест. И вряд ли Насте будет прок от такого защитника.
Или это идея не Стефании? Но кому тогда пришло в голову убрать Сашку из столицы под вымышленным предлогом?
Двадцать четыре года Верхние Ежики живут с вырванными ночами. Явление давно оприходовали, рассмотрели, изучили и убрали в файлы с грифом "секретно". Не могли о нем не знать в столице! И уж тем более ведал о нем великий инквизитор края, проработавший на этом посту не один год до своей безвременной гибели. Знает, молчит. И вдруг срывается ни за что, ни про что, пишет докладную записку в столичный Дом, требуя разобраться со злостными нарушителями ночного покоя местных граждан, и через несколько дней при инспекции на Меловой речке получает бельт в горло. А папка с документами спокойно уходит по сети в Эстарду, в распечатке дублируется курьером и ложится на стол высокого начальства. И Сашка получает приказ заступить на место покойного и разобраться. В преданьях старины глубокой. Да еще приказ подкрепляется личной просьбой ба. Причем, все происходит настолько быстро, что ознакомиться с другими документами по вопросу у него не остается времени.
Кому-то понадобилось очень срочно убрать Сашку из столицы. И проделали это блестяще. Есть дело, есть тело - разбирайся. "Убивать инквизитора края за сливание информации, что и так давно всем известна? Не верю! Хотя в совпадения не верю тоже". Они, те, кто задумывали интригу, должны были понимать, что он узнает правду через какие-то двадцать часов. Через сутки, максимум. От столицы до Ежиков тринадцать с половиной часов дороги. Допустим, ни один из попутчиков не в курсе ночных ужасов, или Сашка не рискнет их расспрашивать. Но попасть в город, поднять бумаги, пошариться по сети или просто побеседовать с местными жителями… Разумно рассудили, что дознаватель не покинет пост самовольно, даже если толку от его пребывания в Ежиках ноль: Дом с подобными не церемонится. У бабы Степы есть три дня, чтобы что-то проделать с Настей, пока он не вернется. Почему-то Сашка не сомневался, что главная ведьма стоит во главе интриги, даже если ее участие и выглядит косвенным. Почерк угадывал, что ли? А может, подсознание, наконец, смогло проследить и оценить мелкие обмолвки, недоговорки, намеки… вдалеке, на свежую голову. И даже сказанное прямым текстом - что хотелось отодвинуть и забыть.
Июнь, июль, август.
- Ба Степа, мы решили пожениться.
Она медленно повернулась от трельяжа, перед которым закалывала шпильками косу, короной обернутую вокруг головы. Полное лицо оставалось непроницаемым. Только щеки чуть побелели.
- Ты… спал с ней?
- Нет.
- Ты не мог бы погодить с этим… ради меня?..
- Ба… если тебе не нравится, мы переедем на старую квартиру родителей. Я уже начал ремонт…
Она поерзала ну пуфике, сложила руки под шалью:
- Перестань подпирать косяк. Садись. Нам надо поговорить серьезно.
Сашка оседлал стул, сложив руки на спинку и упершись в них острым подбородком.
- Ты помнишь, кем ты работаешь?
Он пожал острыми плечами:
- А разве это важно? Ты сама защищала Настю.
- От распоясавшихся подростков - это одно, а тут совсем другое. Она человек больной и потенциально крайне опасный. Я выговорила для Насти свободу при условии, что она не покинет этого дома и не будет иметь детей. Подумай: какая жизнь ожидает тебя с нею?
Парень стиснул скрипнувшее дерево.
- А при чем тут дети?
Баба Степа постучала себя по лбу согнутым пальцем:
- Если ребенок будет тусклым… по статистике, большинство мужчин отказывается от детей-инвалидов сразу по их рождении. Ладно! - она взметнула руками с зажатой шалью. - Ты не такой. Но тогда с твоим ребенком очень возможно то, что было между Настей и этими придурками. Если не хуже. Он не сможет посещать ясли, садик, школу, он всегда будет чувствовать себя изгоем. И тебе все равно придется отправить его в спецучреждение.
Ведьма вздохнула.
- А если он все же родится нормальным - лишенная ведовства мать с ним просто не справится. Да и с вынашиванием, и с родами могут быть проблемы. Это первое, - она взглядом пригвоздила ерзнувшего Сашку к месту.
- Второе. Вопрос с подобной свадьбой будет решаться на самом высоком уровне. И если - я подчеркиваю: если вы все же получите добро, то вам придется буквально каждый миг быть начеку, чтобы детей не получилось. Прости меня за цинизм, мой дорогой внук, - старуха изящным жестом поправила волосы, - но мой жизненный опыт намного превосходит твой. Как и умение мыслить логически. В порыве страсти нечасто думают о предохранении, а коли думают - это губит страсть. Такое положение вызывает необходимость стерилизовать одного из партнеров, чтобы неприятных для вас и для общества последствий не было.
- Что? - сипло переспросил он.
- Ты хочешь для себя или для Насти этого? Или раскаяться потом, через много лет, когда гормоны для логики не так убийственны?
Сашка разогнулся медленно, как под тяжелым грузом:
- Я уйду с ней. В ее мир.
Баба Степа рассмеялась. Почти девичьим движением разгладила шаль на плече:
- Хорош!.. Ну, хорош! Отречься от себя, от своих способностей. Прозябать в какой-нибудь конторе, даже представить не могу, ну, скажем, по гибернации ежиков. И… как ты собираешься бросаться в омут, если девочка не помнит, где этот мир находится? Сканирование памяти в данном случае невозможно. Ибо погубит слухачей.
- А расспросить во сне?
- Думаешь, назовет координаты?
- Я ее не брошу!
- Я и не предлагаю бросать. Вдруг способности все же вернутся. Просто подожди. Хотя бы до сентября. Слово?
Внук кивнул.
Глава 5.
Сашка. Орлятки; начало сентября
Он чувствовал себя предателем.
Сашка убегал от клокочущих в нем ярости и боли и очнулся лишь за речкой, когда старый валун перед ним растекся стеклянистой жижей. Парень курткой прибил затлевшую траву. Домой он в тот день не вернулся. Поехал на квартиру родителей, где пахло свежей побелкой и клеем, улегся на живот на раскатанные по паркету обои перед стареньким ноутом и набрал в поисковике "тусклые".
Полезной информации даже с его допуском оказалось немного. Не считать же за таковую сплетни, слухи и треп в чатах и публичных дневниках, с десяток смутных пророчеств и таких же смутных опровержений и несколько явно заказных статей с тенденциозным подбором фактов и сопроводительных материалов.
Дознаватель нашел еще несколько картин по теме, пару роликов и совсем не плохой исторический роман.
История тусклых уходила в глубину времен и тесно переплеталась с историей инквизиции. Если где-то рождался лишенный магии ребенок - с ним обходились просто: сжигали в избе вместе с родителями, а то и вместе со всей деревенькой. Или слободой - если дело происходило в городе.
Многие бросались в бега; ходили неподтвержденные легенды о существовании целых поселений тусклых у границы, в непроходимых чащах и болотах. Если сведения подтверждались - туда высылался карательный отряд. Удалось ли кому-то из тусклых спрятаться достаточно надежно или отбиться, осталось неизвестным. Информация о таких поселках на настоящий день отсутствовала либо была надежно закрыта.
Лет триста тому общественное мнение развернулось в сторону милосердия. Тусклых перестали истреблять без разбору, неумение колдовать признали болезнью, начали действовать благотворительные общества по оказанию помощи таковым и создаваться дома призрения. В них часто работали матери тусклых детей. Сашка наткнулся на ссылку о любопытном эксперименте, в котором был задействован целый ковен. Глава его выдвинула любопытную посылку: "Тусклый - не сосуд, который надо наполнить, а факел, который надо зажечь". Понимая под этим вовсе не то, что понимали инквизиторы в свое время. Ведьме удалось то ли убедить своих товарок, то ли она употребила власть, и ковен в полном составе попытался пробудить способности к магии в одном тусклом ребенке. Результат был ужасен. Ребенок магических способностей не обрел, зато вся верхушка ковена, все тринадцать ведьм их утратили. Последовало массовое самоубийство и бунт горожан, во время которого приют сожгли вместе с воспитанниками и персоналом. И впредь подобные эксперименты были запрещены на государственном уровне. А если и случались на свой страх и риск одиночные инциденты - то заканчивались обычно столь же печально.