Неужели я когда-либо считал, что жара хуже холода?! Я не мог так считать! Или же глубоко заблуждался, очень глубоко.
Наверное, мы все-таки шли. Я ничего толком не запомнил, сплошная пелена в сознании. Туман, туман… И я словно пытаясь вырваться наружу.
Холодно, как же холодно… Мне было уже все равно - пускай Слид все погубит! Я никого в любом случае не сумею спасти, я умру до этого от заледенения.
Сквозь туман прорвался бодрый голос Господина:
- Тут еще не так уж и плохо… Ее все же что-то волнует, раз есть снег и горы. Вот только что?
Я уже ничего не видел, так было холодно. Но я знал, что Господин сейчас дейст-вительно господин, хозяин положения. Ему словно и не холодно. Или в его Вселен-ной вечная мерзлота?
Кажется, я его об этом спросил (или он прочел мои мысли), потому что он со сме-хом ответил (он еще был способен смеяться!):
- Ох, Алаб, ты меня скоро вообразишь непонятно кем. Разумеется, я могу справ-ляться со многими обстоятельствами лучше тебя. Я-то со спокойной совестью чер-паю большое количество энергии со своей Вселенной, а ты утратил всяческие связи со Львом, вот и мерзнешь. Дайне и то легче.
"Еще чуть-чуть - и я окончательно поверю ему" - пронеслось у меня в голове, пока я медленно исчезал в холодной тьме небытия, мечтая лишь об одном - очнуть-ся в Лесу Детства и ощутить на лице жаркое дыхание тепла…
Х Х Х
Мне снова становилось холодно, и сквозь звенящий туман вокруг проступило чье-то лицо. Я еще не успел понять, кого вижу перед собой, когда вдруг осознал вели-чайшую из истин. Я открыл, что такое счастье. Счастье - это когда тебе тепло…
Лицо принадлежало Дайне. Она склонилась надо мной, и в ее огромных янтарно-карих глазах поселился испуг. Спутанные волосы припорошил снег, губы потреска-лись, а ресницы заледенели, став очень длинными и словно хрустальными.
"Она беспокоится обо мне… - протекла ленивая мысль. - Что ж, стоило замерз-нуть, чтобы увидеть в ее очах вот такую заботу…"
- Он умер! - как-то с надрывом воскликнула Дайна, и чуть истеричная тревога в ее голосе была мне приятна.
- Нет, он просто ослаб, - нетерпеливо отозвался Господин. Будь хоть чуточку по-теплее, я бы возмутился - просто ослаб! Да я почти умер! Но пронизывающий хо-лод, и я сумел ощутить лишь щемящий стыд: Дайна и Господин в полном порядке, а я… Ладно еще, Господин, он вообще особенный. Но Дайна-то должна была раньше замерзнуть. Она, во-первых, ребенок, а во-вторых, привыкла к теплой погоде. Но тем не менее оказалась крепче меня!
Сквозь ворох сонных мыслей пробрался голос моего друга:
- Сид на него хуже действует, чем на тебя. Ты совсем неиспорченная, - он помол-чал и продолжил: - Что ж, я его попытаюсь доставить до более теплых мест. Тут уже недалеко. Стало теплее. Чувствуешь?
Ответа не последовало, но, полагаю, Дайна кивнула. Я с ними был категорически не согласен. Теплее? Что-то не заметно! Я уже ощущал собственного тела, оно при-мерзло к земле, может, я действительно умер? Мне кажется, я уже нематериален.
В следующую секунду мне пришлось убедиться в обратном. Кто-то (вероятно, Господин) безо всякой осторожности взял меня за руки и принялся тащить по земле. Я пытался сопротивляться, но из-за отсутствия сил делал это слишком вяло.
Х Х Х
Как тепло… Я начал по-настоящему приходить в себя, силы медленно вливались в мое тело.
Наконец я смог открыть глаза и даже чуть повернуть голову, но вокруг ничего не было - сплошная темнота.
- Где это мы? - голос мой как-то сел от пережитого холода. Рядом со мной разда-лось легкое движение, кто-то коснулся моего плеча и прошипел на ухо:
- Тихо! Мы устали. Дайна спит.
Это небрежное "Мы устали" отчего-то задело меня. Я нахмурился и, все же пони-зив голос, упрямо осведомился:
- И где мы находимся?
- Эта зона - преддверие к Прекрасному. Тем ярким образам, которые человек хра-нит в душе…
Я фыркнул:
- То же мне, очень прекрасно! Вокруг темень.
- Нет. Просто это такая область. Сначала беззвездная ночь, потом зона Прекрасно-го, и постепенно наступает утро. А там, где утро, и есть цель нашего пути.
- А что у нас за цель, кстати говоря? - полюбопытствовал я. Господин отозвался:
- Чем дальше мы продвигаемся, тем больше я убеждаюсь, что сейчас важно доб-раться до Центра, - и, не предоставив мне возможности задать вопрос, строго приба-вил: - А теперь спи. Я жутко устал, пока тащил тебя. Спокойной ночи!
Раздалось шуршание, по-видимому он укладывался поудобнее, и вновь тишина. Мне спать не хотелось - ведь я только-только вышел из мрачной полудремы, и сон ассоциировался у меня с холодом.
А здесь было так тепло… Я лежал на чем-то мягком, может быть, на траве… Тем-нота постепенно убаюкивала меня, пока я размышлял о словах моего друга. Центр? Что за Центр? Куда мы идем? Если честно, мне было это не так уж и важно - лишь бы было так же тепло, так же сладко пахло чем-то неизвестным.
Кажется, я уснул…
Х Х Х
Когда я проснулся, было все так же темно и тихо. И этой мягкой тишине даже не мешали, а скорее гармонично вписывались в нее, приглушенные голоса.
- Я не очень понимаю тебя… - раздался взволнованный шепот Дайны.
- Просто пойми, что я не всегда буду тут… - послышался какой-то грустный ответ Господина.
- Почему? - это был тон капризного обиженного ребенка.
- Ох, Дайна… Я не из твоего мира. Из другого. И должен вернуться.
- Должен? Если ты должен, но не хочешь этого… Мы ведь можем что-нибудь придумать!
- Я не просто должен, Дайна! - твердо перебил он ее. - Я хочу этого. Пойми…
Они умолкли, потом раздались всхлипывания.
- Ну, успокойся… Я ведь Учитель Льва. Я буду с ней, а значит, и с тобой.
- А ты любишь свою ученицу?
- В каком смысле? - устало спросил он. - Если ты имеешь в виду - как женщину, то нет. Я просто не могу. Она для меня скорее как дочь.
- Тогда это совсем другое!
- Тише, девочка, разбудишь Алаба…
Я сердито отозвался:
- Была бы нужда. Я уже не сплю.
Чуть слышное движение, и чье-то прохладная ладонь коснулась моей щеки.
- Тебе уже лучше? - участливо спросила Дайна. Я смутился и неловко перевел разговор в другое русло:
- А… что ты плачешь?
Конечно, мне не следовало бередить ее рану этим вопросом. Дайна всхлипнула и, прильнув ко мне, тихо застонала. Я, растерявшись, не сразу осознал, что к моей гру-ди прижалось хрупкое и милое создание. Осторожно обняв девушку за худенькие плечи, я неуверенно сказал:
- Не нужно плакать… Все будет хорошо.
Она отчаянно замотала головой, уткнувшись горячим лбом в мое плечо. Только тут я заметил, что меня вновь обрядили в мою накидку, которую я не так давно так благородно пожертвовал Дайне. Окончательно смутившись, я в волнении вкинул голову, смутно надеясь встретиться со спокойным взглядом Господина. Было слиш-ком темно, чтобы он увидел мое движение, но тем не менее вновь воцарившуюся тишину нарушил его голос:
- Дайна, девочка моя родная, пожалуйста, не плачь. Я не могу остаться. Действи-тельно не могу.
Дайна снова замотала головой, однако как-то растерянно, обреченно. Через пару мгновений она отстранилась от меня, и я перевел дыхание.
Некоторое время мы молча сидели, думая каждый о своем. Потом Господин со вздохом произнес:
- Что ж, пойдемте. У нас у всех не очень-то веселое настроение, но, уверяю, в ско-ром времени оно хоть чуточку улучшится, если, конечно, вас способно заворожить нечто красивое.
Я с горечью отозвался:
- О, в одном ты прав. Настроение у нас еще то. А знаешь ли ты, ясновидящий, его причины? А? - я говорил это язвительно, злясь на собственное дурное расположе-ние духа и неспособность быть столь же сдержанным, как он сам.
Я не видел его лица, но почувствовал, как Господин вскинул голову и вперил в меня свой пристальный и будто режущий взгляд.
- Что ж, слушай! - сухо бросил он. - Хотя тут не нужно обладать никаким даром ясновидения - простая наблюдательность и логика. Только вот вопрос, так уж ли ты жаждешь услышать это.
Итак, Дайна страдает из-за меня. Ребенок, живущий во Льве, очень привязан к своему Учителю и, встретив отголосок любимого наставника так близко, не желает терять его вновь. Я… - тут он помедлил, но потом, видимо, небрежно пожал плеча-ми и равнодушно продолжил: - Я же, в свою очередь, всегда ценил свою ученицу и, конечно, того ребенка, который столь искренне отвечал на мои попытки дать ему знания. Поэтому, встретив Дайну здесь, я не мог не ощутить к ней теплых чувств.
- Ага, - не сдержавшись, ухмыльнулся я. - И еще если этот ребенок - очарователь-ная девушка, которая восторженно хлопает ресницами при твоем появлении! Да и сама ученица, должно быть, хорошенькая…
Он не обратил на мой выпад ни малейшего внимания, холодно продолжая:
- Поэтому, с одной стороны, мне хотелось бы остаться, а с другой - уйти. Здесь мне нет места. Здесь всё против меня. Я это чувствую.
- Нет! - отчаянно, со слезами в голосе, выкрикнула Дайна. Кажется, Господин вздрогнул. Некоторое время он хранил тяжелое молчание и только лишь потом мрачно продолжил:
- Что до тебя, Алаб… Боюсь, я ошибся на твой счет. Помнишь, мы рассуждали о том, что может быть вечным, а что когда-нибудь умрет? Ты утверждал, что состо-ишь не только из желаний удовольствий. Наверняка ты видишь в себе множество прекрасных качеств. Не спорю. Они наверняка есть. Но пока что наружу рвутся со-всем другие. И как ты полагаешь, ревность и зависть - прекрасные чувства? Не знаю, как на вой взгляд, а на мой, так они скоро уничтожат истинного тебя. Ладно, идемте, - быстро прибавил он, видимо, поднимаясь и не давая тем самым мне воз-можности взорваться от возмущения.
Я тоже встал, внутри меня все кипело. Я, я, я - завидую?! Ревную?! К кому, к че-му?!
Но по мере того, как мы пробирались сквозь темноту к неизвестности, я все ост-рее сознавал - он прав. Прав… Я ревную его ко всему, что есть в нем благородного, ко всем его качествам… и… И к Дайне я его тоже ревную.
Я ревную и завидую. Я тоже хотел бы стать таким, как он. И чтобы Дайна любила меня. И что же теперь делать? Никогда еще я не испытывал подобного мучительно-го смущения - ведь я сам добился того, что Господин бросил мне эти слова в лицо, и что их услышал не только я сам - Дайна тоже.
Х Х Х
Да, он был прав. Почему он всегда прав?
Он ведь сказал, что то, что мы увидим, поднимет нам настроение. Если, конечно, нас способно заворожить нечто красивое. Так, он, кажется, выразился.
Не знаю, способно ли меня заворожить что-либо вообще. Наверное, я могу при-знать, что, скажем, какой-то предмет красив. Но не более того.
Так я полагал, пока мы не прибыли в эту Область.
Она началась более внезапно, чем другие места, где мы успели побывать. Темнота и тишина, нарушаемые лишь звуком наших шагов, вдруг рассеялись. В воздухе поя-вился легкий, ненавязчивый и очень свежий запах, пространство вокруг вспыхнуло огоньками, рассыпавшимися вокруг и слабо мерцавшими. И еще - музыка, тихая, излучаемая самим веществом нашего мира… Гармоничное слияние мелодий дождя, ветра и чего-то, чему я не сумел подобрать названия.
Искры, разбросанные по пространству, везде - вверху, впереди и сзади меня, вне-запно пришли в движение. Бешено кружась, они объединялись на пару мгновений в непонятные мне фигуры, вихрями проносились мимо, и вновь рассыпались.
Потом все снова замерло, и яркое разноцветное перемигивание искр сменилось насыщенным красным цветом, которым они окрасились.
И опять они забегали вокруг, а я, кажется, смеялся. Я уже не шел, я стоял, пытаясь охватить все разом. Меня поглотило беззаботно-веселое, какое-то светлое настрое-ние…
Искры вновь остановились, на этот раз став золотисто-оранжевыми. И опять по-неслись навстречу друг другу.
Так и продолжалось. Когда яркие вспышки приходили в движение, они начинали перемигиваться разноцветными огоньками, запахи становились насыщеннее, а му-зыка - эмоциональнее и быстрее.
Останавливаясь, замирая, искры приобретали какой-то один оттенок: сначала красный, потом золотисто-оранжевый, и дальше - лучисто-желтый, изумрудно-зеленый, серебристо-голубой, синий (почти индиго), и, наконец, пурпурно-фиолетовый. В эти мгновения островатый свежий аромат почти не ощущался, а му-зыка, выбирая себе определенную тональность, послушно следовала ей. И если ко-гда искры кружились, мне становилось весело, хотелось взлететь, одарить счастьем весь мир, то, стоило вспышкам успокоиться и замереть, мое настроение тоже успо-каивалось, оставаясь каким-то легким, спокойно-радостным. И с каждой сменой цвета (красный, оранжевый…) оно становилось острее.
Когда пространство озарил последний, пурпурно-фиолетовый свет, моя душа, на-верное, не уместилась в теле. Во всяком случае, я ничего не помню: только ослепи-тельное фиолетовое сияние и мысль, исчезающую в блаженном небытии: "Я счаст-лив…"
Х Х Х
Все-таки насколько велика разница, когда просыпаешься от сна, в который ты вошел со спокойствием и даже радостью на душе. В прошлый раз, когда я впал в кратковременное небытие из-за холода, обессиленный и замерзший, пробуждение было резким и неприятным, я с трудом прорвался сквозь тяжелую пелену сна.
Но сейчас… Сейчас я с легкостью вынырнул из какого-то другого мира, где пы-лали фейерверки и слышалась музыка. Я ощутил прохладу на своем лице, сонно моргнул и, потянувшись, попытался сообразить, где нахожусь.
Сев, я покрутил головой, осматриваясь. Первое, что я осознал, было отсутствие темноты. Здесь светло! Я улыбнулся, почему-то обрадовавшись этому факту.
Поля, бесконечно тянущиеся поля… Густая зеленая трава, кое-где - яркие вкрап-ления цветов и каких-то диковинных растений… И далеко, у горизонта, в прозрач-ное лазурное небо вздымается одинокая скала необыкновенного молочного оттенка, отливающая на солнце чистым серебром. Увидев ее, я долго не отрывал от нее взгляда, просто не в силах был отвернуться. Она манила к себе, звала, особенно ее вершина, очертания которой лишь с трудом можно было угадать где-то в пене обла-ков.
Господин лежал неподалеку, раскинувшись на траве, Дайна - чуть поодаль, хруп-кая, беззащитная… Легкий ветер ворошит ее густые волосы. От нее я тоже с нема-лым трудом оторвал взгляд.
- Эй, - наконец тихо позвал я. Мои спутники даже не шевельнулись. Засопев, я с трудом встал на четвереньки и пополз в сторону господина. Остановившись около него, с любопытством взглянул на его умиротворенное лицо. Чужой бог… Забавно, еще пару дней назад я жил, не зная ни о нем, ни о других вселенных… Ни о Дайне… Я осторожно позвал его. Он тихонько застонал и, потянувшись, приоткрыл глаза.
- Привет. С добрым утром вас! - деланно саркастически заявил я, пытаясь скрыть волнение. Во мне что-то словно перевернулось, то, что я увидел в Области Прекрас-ного, будто бы прожгло в душе след… Я вдруг понял, что мне в какой-то мере дей-ствительно важен и господин, и Дайна.
- Доброе утро! - сонно улыбнулся Господин и, вновь с наслаждением потянув-шись, рывком сел и пригладил волосы. Я помедлил, прежде чем спросить:
- А… Что это было? И куда все исчезло?
Он сразу понял, о чем я. Помолчав, задумчиво ответил:
- Это затаенная область, где хранятся самые светлые мечты, надежды… Яркие картины детства… Что-то, увиденное где-то и когда-то…
- Увиденное кем? - спросил я, отчего-то волнуясь.
- Ну, в данном случае - Львом. Но в твоей душе тоже есть подобная же область. И когда ты оказался в Области Прекрасного, ты видел все это именно благодаря взаи-модействию твоей области надежд с областью надежд Льва… Каждый в этой облас-ти видит окружающее в мере своего развития. Эта Область находится Никогда во времени и Нигде в пространстве.
- Это как? - недоуменно осведомился я.
- А так! - Господин поднялся и принялся делать легкую разминку, продолжая разъяснения: - Это невозможно объяснить словами. Попробуйте почувствовать! Это словно отражение чего-то прекрасного в тебе.
- Ну, если это не занимает совсем времени, почему же я все-таки уже не там? Если времени нет, - это ведь Вечность! - привычка спорить опять взяла во мне верх.
- Да, но ты не совсем понял. Нет времени внешнего, того, к которому ты привык. Там время твое собственное, внутреннее - ты там держишься столь долго, насколь-ко хватит твоих светлых образов, которые ты накопил в своем сердце. Ясно?
Я вздохнул.
- Ясно. Что ж, маловато у меня этих образов. Да, кстати, у меня остался последний вопрос.
- Какой же это? - с любопытством взглянул на меня друг. Я пожевал губами, со-средотачиваясь, и попытался сообразить, как бы поцветистее сформулировать во-прос.
- Ладно, спрошу попросту, - наконец сдался я. - Почему меня так тянет у это ска-ле?
Господин резко обернулся, словно я напомнил ему о чем-то ужасно важном. Пару мгновений он молчал, разглядывая скалу и нервно сжимая и разжимая кулаки.
- А это… - заговорил он, и голос его зазвучал глухо и в то же время восторженно, - это Ядро. Центр. Это - Сердце Льва.
Х Х Х
- Это Искра Бессмертия, - пояснял господин позже. Я, Дайна и он сидели рядом, разглядывая скалу, и Господин говорил:
- Помнишь, я тебе рассказывал? Самое высшее. Сокровенное "Я".
- Эта скала - сокровенное "Я"? - недоверчиво переспросила Дайна.
Он нетерпеливо покачал головой.
- Конечно, нет. Бессмертное Ядро не может быть выражено каким бы то ни было видом материи. Просто это место - прибежище духовности. Ну, источник энергии, что ли. Отсюда легче обратиться к Божеству. Если, конечно, выдержись подъем.
- Ну, скала-то не особенно крутая, - с видом бывалого альпиниста небрежно ус-мехнулся я. Господин как-то странно посмотрел на меня.
- Ну, не в крутизне дело. Нагрузка большая.
- На мышцы ног? - язвительно осведомился я.
- Нет. Мышцы души.
Х Х Х
У подножия скалы мы остановились. Вскинув голову, я с благоговением смотрел на теряющуюся в небесах вершину. Да, подняться сюда не так-то просто, как я пола-гал. Не только от абстрактных мышц души, но и от вполне конкретных мышц тела потребуется немалое напряжение.
- Здесь легче дышится, - вдруг сказала Дайна, голосок ее слегка дрожал.
- Да… - согласился я и втянул носом воздух. - Только тут словно бы притяжение меньше. Кажется, я вот-вот взлечу… - я попытался шутить, но голос дрогнул. Мне было не по себе. Даже я ощущал, что приблизился к Божеству, хотя трудно было сказать, в чем именно это выражалось.
- До вершины мы не дойдем но это и не важно. За мной! - приказал Господин и пошел к скале. Мы последовали за ним.
Я никогда не смогу забыть это Восхождение с большой буквы.
Х Х Х