- Что я вижу? - воскликнул он. - Женщина! Неужто даже жены рохирримов поспешили нам на подмогу?
- Только одна, - ответили ему. - Это госпожа Эйовин, сестра нового короля. До сего часа никто не знал, что она тоже отправилась в поход, а теперь все мы скорбим о ее гибели.
Князь еще раз вгляделся в ее прекрасное бледное лицо, коснулся холодеющей руки и воскликнул:
- Рано говорить о гибели, друзья! Она ранена, может быть, смертельно ранена, но еще жива. Отнесите ее в город, к целителям, - с этими словами он поднес к губам девушки свой блистающий наруч, и полированная сталь чуть затуманилась от едва уловимого дыхания.
Имрахил послал в город гонца с известием о случившемся и просьбой о помощи, а сам вскочил в седло и во главе своих рыцарей поскакал вперед. Битва еще не кончилась.
Вскоре сражение разгорелось с новой силой. Лязг оружия, конское ржание и крики людей перекрывались грохотом барабанов, пением труб и оглушительным ревом разъяренных мумаков. У южных стен города гондорская пехота сошлась врукопашную с полчищами Моргула, тогда как почти вся конница пыталась пробиться на восток, к Эйомеру. Всадников вели Хурин Высокий, Страж Ключей и правитель Лоссарнаха, Хирлуин с Зеленых Холмов и князь Имрахил со своими рыцарями.
Помощь подоспела к рохирримам не сразу. Поначалу удача отвернулась от них, ибо Эйомера подвел его необузданный гнев. Первым ударом всадники Марки рассеяли харадскую конницу, их стальной клин глубоко вонзился в плотную массу пехотинцев. Но всюду, где появлялись мумаки, роханские кони начинали храпеть и пятиться. Огромные звери с башнями на спинах возвышались над полем, как живые крепости, а дрогнувшие было харадримы собирались вокруг них, сплачивая ряды. В момент атаки харадское войско втрое превосходило числом конников Эйомера, но вскоре соотношение сил изменилось сильнее прежнего. К южанам подошло подкрепление из Осгилиата. После смерти предводителя назгулов моргульский военачальник Готмог бросил в бой свою разноплеменную рать - сражавшихся топорами вастаков, варьягов из Кханда, смуглых южан в алых одеждах и полулюдей-полутроллей из дальнего Харада, черных, белоглазых, с красными языками. Они обходили рохирримов, стараясь зайти им в тыл, а часть сдерживала силы Гондора, препятствуя их соединению с Роханом.
И именно тогда, когда чаша весов стала клониться в сторону Мордора и воспрявшие было защитники твердыни снова прощались с надеждой, со стороны города донеслись громкие крики.
Время шло к полудню, поднявшийся ветер унес дождевые тучи на север, и при ясном солнечном свете дозорные на стенах издалека увидели картину, не оставлявшую сомнений в том, что все упования тщетны. Благодаря тому, что у Харлонда Андуин делал широкую петлю, русло при хорошей погоде просматривалось из города на несколько лиг, и все могли видеть, как вверх по течению движется подгоняемый южным ветром могучий флот - множество многовесельных галер и высоких кораблей под черными парусами.
- Корсары! - в отчаянии кричали люди. - Корсары Умбара! Пиратский флот! Белфалас пал, и Этир, и Лебеннин тоже! Все пропало!
Без приказа - ибо все, кто имел право отдавать распоряжения, находились на поле брани - в городе тревожно забили в колокола. Загудели трубы, призывая войска ввиду новой опасности укрыться за стенами. Но зов не был услышан, ибо все звуки подхватывал и уносил прочь гнавший корабли ветер.
Впрочем, рохирримы не нуждались в сигналах, ибо и без того прекрасно видели над Рекой черные паруса. В пылу сражения Эйомер увел своих людей слишком далеко, почти к самому Харлонду. Он рассчитывал отогнать врагов к гавани и сбросить их в Реку, но теперь оказался в западне. Вклинившийся сзади вражий отряд отрезал его от спешивших на помощь рыцарей Имрахила, а появление черного флота означало неминуемый разгром.
Воодушевленные нежданной подмогой полчища Мордора ринулись в бой с удвоенной яростью, а Эйомеру оставалось лишь слать проклятия тому самому ветру, который он благословлял утром. С осознанием безнадежности к королю вернулось хладнокровие. Прозвучал приказ, затрубили рога, созывая всех, кто мог пробиться под королевское знамя. Эйомер принял решение спешить всадников, выстроить стену щитов и стоять насмерть. А раз смерть неминуема, пусть же она будет достойной песен, даже если на всем западе не останется никого, кто воспел бы последний подвиг последнего короля Марки. Он поднялся на вершину зеленого холма, и Белый Конь затрепетал на ветру над его головой.
Из мрака, из тьмы, восходу навстречу
Воин скакал с клинком гневливым,
Стезею доблести к печали великой.
Грянем же дружно! Вперед! За Гондор!
Эйомер пропел эти строки и рассмеялся. Сердце его преисполнилось жаждой битвы. Он был молод, только что стал королем доблестного народа и до сих пор не получил ни одной раны. Вид черных парусов повергал в отчаяние, но Эйомер смеялся и грозил им мечом.
И тут внезапно на глазах у изумленных воинов он высоко подбросил сверкнувший на солнце меч, поймал его за рукоять и запел. Все взоры обратились к Реке. Передний корабль как раз поворачивал к Харлонду, и стало видно, что поднятое над ним знамя украшает Белое Древо - исконный символ Гондора. Древо венчали семь звезд и корона - герб Элендила, не появлявшийся в королевстве уже несчетные годы. Знаки ослепительно сияли в утреннем свете, ибо Арвен, дочь Элронда, выложила звезды самоцветами, а венец вышила мифрилом и золотом.
Так явился в страну своих предков прошедший Стезей Мертвецов Арагорн, сын Араторна, наследник Исилдура, нареченный Элессаром. Ветер с Моря пригнал его корабли в Гондор. Рохирримы приветствовали его стяг ликующими возгласами, они потрясали мечами, и равнина словно озарилась вспышками молний. Еще громче запели городские трубы, еще громче зазвонили колокола, но теперь в этих звуках слышалось торжество.
Приспешников Мордора охватил ужас. Не в силах понять, как могло случиться, что корабли союзников доставили к городу врагов, они сочли это колдовством. Судьба обернулась против них, обрекая на гибель. Рыцари Дол-Амрота ударили на восток, тесня полутроллей, варгов и ненавидевших солнечный свет орков. Эйомер повел своих на юг, и бежавшие перед ним враги оказались между молотом и наковальней. Прибывшие на кораблях воины спрыгивали на причалы Харлонда и с ходу бросались в бой. Там были ополченцы южных провинций из Лебеннина и Ламедона, суровые дунадэйны севера, Леголас и Гимли, Элладан и Элрохир, и отважный знаменосец Хальбарад. Вел же всех Арагорн со Звездой Элендила на челе и пламенеющим Андрилом в деснице.
Битва еще кипела вовсю, когда Эйомер и Арагорн встретились посреди усеянного вражескими телами поля. Опершись на мечи, они взглянули друг на друга и улыбнулись.
- Видишь, мы встретились, хотя нас и разделяли все полчища Мордора, - молвил Арагорн. - Не так ли говорил я в Горнбурге?
- Истинно так, - отозвался Эйомер. - Но надежда обманчива, а тогда я не знал, что ты обладаешь даром предвидения. Однако нежданная помощь благословенна дважды, и никогда еще встреча друзей не была столь радостной. И столь своевременной, - добавил он, пожимая протянутую Арагорном руку. - Ты едва не опоздал. Сегодня мы понесли много горьких потерь.
- Так отомстим же за них! - вскричал Арагорн, и они вместе устремились в бой.
Сражение не затихало еще долго. Южане и вастаки была отважными, закаленными в боях воинами. Они не просили пощады и, даже теснимые со всех сторон, использовали любую возможность, чтобы собраться с силами и перейти в наступление. Занятые ими холмы и разоренные усадьбы превращались в крепости. Но когда солнце зашло наконец за Миндоллуин и вечерняя заря окрасила кровавым багрянцем склоны холмов и Реку, все было кончено. Великая битва на полях Пеленнора завершилась. Трава на равнине пропиталась кровью, и в кольце стен Раммас-Эккора не осталось ни одного живого врага. В Минас-Моргул и в Мордор удалось уйти немногим, а Харада достигли только рассказы о всесокрушающем гневе Гондора.
Арагорн, Эйомер и Имрахил возвращались к Воротам. Они устали настолько, что уже не могли ощущать ни радости, ни печали, но, благодаря то ли счастливой судьбе, то ли их мощи и несравненному воинскому искусству, ни один из них не получил ни царапины. Однако многие славные воители и вожди были ранены, изувечены или лишились жизни. Под ударами топоров пал бившийся по своему обыкновению пешим Форлонг. Дуилин из Мортонда и его брат Деруфин подвели своих лучников почти вплотную к мумакам, приказав стрелять тем в глаза, и обезумевшие чудовища втоптали обоих в землю. Не вернулся в Пиннат-Гелин Хирлуин Прекрасный, Гримслэйд не дождался Гримболда, не увидел больше родного севера суровый Следопыт Хальбарад. Всех же погибших в этой великой битве, знатных и простолюдинов, рядовых и военачальников, не исчислил никто. По прошествии времени менестрель из Рохана сложил песнь о курганах Мундбурга.
В холмах предгорий горны запели,
Клинки и копья засверкали на Юге,
Кони скачут в каменный Гондор,
Будто ветер утренний. Тут и битве начало.
Тейоден, Тенгелов сын, к своим Золотым Чертогам,
К долинам зеленым, к наследным владеньям,
Жалом ужален, вживе уже не вернется,
Владыка северный. Дунхере и Деорвин,
Хардинг и Худлаф, Херефара и Гримболд,
Хорн и Фастред в кургане схоронены,
Павшие под Мундбургом на поле брани.
А рядом в кургане гондорские воители:
К холмам приморским не сможет вернуться Хирлуин,
Старый Форлонг в Арнах цветущий
Не прибудет с победой, и победные лучники,
Деруфин и Дуилин - туда, где темные воды,
Не вернутся к тенистым подножиям Мортонда.
От зари до зари смерть косила
Воителей пеших и конных. Сон их вечен
На гондорских лугах у Реки Великой.
Серебро-серые, будто слезы, несет она воды -
Кроваво-красные в день битвы ревели волны:
То ли потоками крови, то ли закатом окрашена,
Когда на хребтах по верхам полыхали огни сигнальные,
Когда на Пеленнор пала алая роса вечерняя.
Глава 7.
КОСТЕР ДЭНЕТОРА
Черная Тень исчезла, а Гэндальф все еще недвижно стоял перед пустым провалом разбитых Ворот. Пиппин поднялся на ноги, и с восторгом вслушался в пение рогов. С этих пор и до конца его дней, стоило хоббиту заслышать дальний зов рога, как к его глазам подступали слезы. Но тут Гэндальф зашевелился, шепнул что-то на ухо Светозару, и конь шагнул по направлению к арке.
- Гэндальф! Гэндальф! - заорал со всей мочи Пиппин, и маг остановился.
- Что ты здесь делаешь? - спросил он. - Разве не знаешь, что по закону города воин, облаченный в черное с серебром, не вправе покидать цитадель без разрешения правителя?
- Да разрешил он мне… - зачастил хоббит. - Даже отослал. Но мне боязно. Там может случиться что-то ужасное. С правителем неладно, кажется, он лишился рассудка. Боюсь, он убьет и себя, и Фарамира. Только на тебя и надежда, сделай что-нибудь!
Гэндальф взглянул в зияющий проем под аркой, откуда доносился шум битвы.
- Мне надо ехать, - сказал он. - Там Черный Всадник, он может натворить бед. Нельзя терять ни минуты.
- А как же Фарамир? - в отчаянии воскликнул Пиппин. - Он ведь жив, а они сожгут его! Живьем сожгут, если никто их не остановит!
- Сожгут живьем? - переспросил Гэндальф. - Да что там творится? Выкладывай поскорее.
- Дэнетор отправился к усыпальницам, - затараторил Пиппин, - и Фарамира с собой забрал. Мне сказал, мы, мол, все равно сгорим, так он ждать не намерен. Послал людей за дровами и маслом для погребального костра. Я рассказал Берегонду, да боюсь, он не посмеет оставить пост. А и посмеет - что он сделает против воли правителя? - дрожащей рукой хоббит коснулся колена Гэндальфа и взмолился: - Спаси Фарамира, ты ведь можешь!
- Возможно, - отозвался маг, - хотя боюсь, тогда погибнут другие. Но что делать, придется идти. Больше ему никто не поможет. Каков враг, он сумел нанести удар в самое сердце нашей Твердыни. Это его происки!
Приняв решение, Гэндальф больше не мешкал, подхватил Пиппина, усадил перед собой и велел Светозару скакать к цитадели. Город гудел: воодушевленные подмогой воины, отбросив страх и отчаяние, хватались за оружие. Командиры собирали отряды, и многие, уже построившись, спешили вниз, к Воротам.
- Куда ты, Митрандир? - окликнул мага попавшийся навстречу князь Имрахил. - Рохирримы вступили в бой на полях Гондора. Нам потребуются все наши силы.
- Собирай кого можешь, и поскорее, - откликнулся Гэндальф. - Я приду при первой возможности, но сейчас спешу по делу. С Дэнетором беда, бери командование на себя!
Уже неподалеку от цитадели маг и хоббит ощутили дуновение встречного ветерка. На южном небосклоне приметили слабый отблеск зари, но теперь и это не сулило надежды. Оба смертельно боялись опоздать.
Ворота Цитадели не охранялись.
- Берегонд ушел! - с возродившейся надеждой воскликнул Пиппин.
Гэндальф поворотил коня и поскакал ко входу в усыпальницу. Всегда запертая дверь оказалась открытой настежь. На пороге лежал мертвый привратник. Ключи у него забрали.
- Вражьи козни, - печально промолвил Гэндальф. - Его излюбленная манера: сеять смуту в сердцах, поднимать друга против друга и даже непоколебимую верность долгу использовать в своих гнусных целях.
Маг спешился, снял с коня Пиппина и попросил Светозара вернуться на конюшню.
- На поле боя мы с тобой неразлучны, мой друг, - сказал он, - но здесь меня ждет дело совсем иного рода. Жди моего зова, а уж тогда не мешкай.
Они двинулись по извилистой дороге. Дул ветер, становилось светлее, и из мрака по сторонам, словно серые призраки, выступили изваяния и ряды колонн. Неожиданно тишина в конце улицы взорвалась громкими криками и лязгом мечей: такие звуки не тревожили обитель усопших со дня основания города. Гэндальф и Пиппин со всех ног бросились к гробнице наместников, высокий купол которой смутно вырисовывался в сумраке.
- Остановитесь! - кричал Гэндальф, взбегая по каменным ступеням к двери. - Остановитесь! Это безумие!
Слуги Дэнетора с мечами и факелами в руках пытались прорваться в усыпальницу. Путь им преграждал воин в доспехах цитадели. Клинок Берегонда уже сразил двоих наступавших, они лежали у ног Стража, истекая кровью. Но уцелевшие теснили его и проклинали, именуя клятвопреступником и изменником. А изнутри, из гробницы, доносился голос Дэнетора:
- Скорей, скорей! Выполняйте приказ! Убейте предателя! Или и это я должен делать сам?!
Дверь, которую Берегонд удерживал левой рукой, распахнулась, и за его спиной возникла высокая фигура правителя. С безумным огнем в глазах Дэнетор занес обнаженный меч.
Но Гэндальф уже взбежал к порогу. Слуги отскочили с его пути и закрыли глаза руками, ибо во гневе он сиял, как ослепительная белая молния. Маг воздел руку, и меч правителя отлетел куда-то назад, во тьму, а сам Дэнетор невольно отпрянул.
- Что здесь происходит? - воскликнул Гэндальф. - Живым не место в обители усопших. И почему твои люди проливают кровь здесь, в то время как у Ворот кипит битва? Неужто наш Враг дотянулся даже до Рат-Динен?
- С каких это пор правитель Гондора должен перед тобой отчитываться? - яростно вскричал Дэнетор. - Разве я не вправе приказывать собственным слугам?
- Приказывать вправе, - ответил маг. - Но люди могут и не внимать твоим повелениям, коль скоро ты обратил свою волю ко злу и безумию. Где Фарамир, твой сын?
- Там, внутри, - ответил Дэнетор. - Он горит, уже горит! Пламя пожирает его изнутри. Но скоро сгорит все. Запад пал. Все погибнет в огне. Останется только пепел. Пепел и дым, который развеет ветер.
Видя, что старик лишился рассудка, не зная, что он уже успел натворить, Гэндальф отстранил его и устремился внутрь. Берегонд с Пиппином поспешили следом. Они увидели Фарамира, лежавшего без чувств на каменном постаменте. Вокруг были сложены дрова, обильно пропитанные маслом, как и одежда и покрывало Фарамира, но разжечь костер, к счастью, еще не успели. И тут Гэндальф показал, что под его плащом таится не только мудрость, но и немалая телесная сила. Легко взбежав на высокую груду поленьев, он подхватил раненого на руки, спрыгнул вниз и направился к выходу. Фарамир не пришел в себя, однако застонал и позвал отца.
Дэнетор вздрогнул, словно этот зов вырвал его из забытья. Злобный огонь в глазах сменился слезами.
- Не забирайте моего сына, - взмолился старик. - Он зовет меня!
- Да, зовет! - отозвался Гэндальф. - Но тебе мы его не отдадим. Ему необходимо лечение, я не уступлю его смерти, не испробовав все возможное. А твой долг - быть во главе тех, кто защищает город. Ищешь смерти, так ее легко можно повстречать у Ворот. Ты сам это прекрасно знаешь.
- Он уже не проснется, - простонал Дэнетор. - Битва бессмысленна. Чего ради цепляться за жизнь? Зачем ты разлучаешь нас перед кончиной?
- Даже наместник Гондора не властен назначить час собственной смерти, - ответил Гэндальф. - Не следуй примеру тех властителей, которые, поддавшись гордыне и отчаянию, убивали своих близких, чтобы не покидать мир в одиночестве, а потом лишали жизни себя. Они находились под властью Тьмы и исполняли чужую волю.
С этими словами маг вынес Фарамира из склепа и опустил на те самые носилки, на которых его доставили к Дому Усопших. Дэнетор, с тоской глядя на сына, двинулся было следом, но на пороге остановился. Лицо его исказила мука.
- Пойдем с нами, - позвал Гэндальф. - Нас ждут. Ты еще многое можешь сделать.
Но Дэнетор внезапно расхохотался, быстро отступил к своему ложу и схватил сверток, еще недавно служивший ему подушкой. Вернувшись к двери, старик сорвал ткань, и в его руках оказался палантир. Темный полупрозрачный шар на глазах наполнялся красным свечением, озаряя лицо правителя. Багровые отблески и резкие тени делали его словно высеченным из камня - величественным, горделивым и страшным.
- Гордыня и отчаяние! - вскричал он. - Ты, верно, думал, что Белая Башня ослепла? Нет, Серый Простак, я видел куда больше, чем тебе кажется. Твои надежды смехотворны, их питает неведение. Ступай, исцеляй кого хочешь, сражайся с кем заблагорассудится! Пустая суета! Стоит ли стараться, чтобы отсрочить неминуемое на час или на день? Вы можете даже одержать победу на полях Пеленнора, но Силу, что поднялась ныне, одолеть нельзя. К этому городу протянулся пока лишь один ее палец. Весь восток пришел в движение. Вот и ветер, ветер твоих чаяний, обманул тебя и гонит сейчас вверх по Андуину флот под черными парусами!