Пока глаза фиксировали все подробности местной пропускной системы, ноги незаметно приближали меня к воротам. Казалось, совсем недавно мы топтались чёрт знает где, а вот уже совсем рядом тяжёлые деревянные створки, обитые металлической полосой. Огромная толпа воющих непропускных замерла у щербатой стены и злобно косилась на счастливчиков, получивших заветное разрешение.
И тут приключилась небольшая заминка. При виде нашей группы у стражников произошёл натуральный разрыв шаблона. Солдаты не пытались опрашивать нас, да они даже не подошли! Все пятеро просто стояли и молча нас разглядывали. Старшим у них, насколько я понял, был тощий тип в побитом молью берете, который непрерывно кашлял, сплёвывая кровавыми сгустками. Именно на него бросали вопросительные взгляды остальные четверо.
И сколько это будет продолжаться? Я оглянулся: толпа спрессовалась так, что кое-кто истошно вопил от боли, но приближаться никто не решался.
Тяжело вздохнув, я медленно подошёл к чахоточному, наблюдая на его костлявом лице оттенки недоумения, испуга и ещё чего-то. Взгляды, брошенные в мою сторону, могли сшибать столбы и электризовать воздух.
– Мы можем проехать? – поинтересовался я. – Какие-нибудь проблемы?
Мужчина неторопливо осмотрел меня с ног до головы, и недоумение на его физиономии достигло апогея. Внезапный приступ кашля переломил пополам изглоданное тело и, содрогаясь в конвульсиях, стражник взмахнул длинной рукой. Значение этого жеста я понял, когда тип в мятом жёлтом колпаке проорал почти в самое ухо:
– Проезжайте! Не задерживайтесь!
И это они нам говорят? Раз так, мы не стали задерживаться и миновали ворота с максимальной скоростью, доступной нашему одру.
– Чёрт! – выругался Паша, вытирая лоб. – У меня аж ладони вспотели. Неприятные парни.
Неприятные? Скорее – жалкие. Да и воняло от них очень нехорошо. Впрочем, как и от всех остальных. Вот и Пашка, видимо, успел о какого-то местного отереться, и смердит почти так же.
– Ну, и куда дальше? – угрюмо поинтересовался Витя, и не думая оборачиваться. – GPS, похоже, не пашет. И киосков с картами я тоже не наблюдаю.
– Остряк, мля, – откликнулась Галя, – умное сказать – слабо?
– Надо отловить какого-нибудь местного, – задумчиво протянул я, озираясь по сторонам, – а для начала свалим подальше от ворот. Давай прямо. Там какая-то фигня, типа рынка.
Нас окружали крошечные домики с узенькими оконцами и плоскими деревянными крышами. Окна плотно закрывали ставни из нестроганых досок, или вообще – грязные куски материи. Понять, живёт там кто или нет, было невозможно. Проходы между этими конурками могли пропустить кота средней упитанности, и то – не факт. Как там люди-то протискиваются? Впрочем, никто там и не пытался ходить – только по центральной дороге, ведущей от ворот, медленно шагали гости города. Некоторые, как мы, вертели головами, другие, понурив головы, угрюмо ехали вперёд.
Чуть дальше наметилось оживление: большая группа людей активно общалась между собой, кто-то настойчиво предлагал, другой так же настойчиво отказывался; большинство же, уложив непонятные предметы прямо в дорожную пыль, тыкали в них пальцами и орали. Иначе, как рынком, и не назовёшь.
Возле этой группы сидел на корточках пожилой полный бородач в тёмно-зелёном балахоне и постукивал древком копья о булыжник мостовой. По сторонам он не смотрел.
– Как всё это странно, – пробормотала Ната, – просто учебник истории…
– Скорее всего, это не наша история, – заметил Илья, – считай окружающее романом-фэнтези, куда мы угодили.
– Можешь радоваться, – тут же отозвалась Ольга, – сбылась твоя сокровенная мечта. А я ведь всегда тебе говорила: такие вещи пахнут не слишком хорошо.
– Плохо здесь, – поддержала её Галя, – ни деревьев, ни травы, хотя бы какой-то. Одни эти коробки и люди, люди… Воняет!
Пока они трепали языками, я обратил внимание на тщедушного паренька в коротких рваных штанах и кожаном жилете. Он стоял чуть поодаль, сторонясь бредущих мимо людей, и вроде бы рассматривал ворота города. Однако я успел перехватить несколько быстрых взглядов, брошенных в нашу сторону. Так, терять нам всё равно нечего, ибо жопа, куда мы угодили, выглядела бездонной.
Я взмахнул рукой, привлекая внимание наблюдателя, и он так рванул к нам, словно всё время ожидал этого знака.
– Это ещё кто? – недоумённо проворчал Илья, а Паша вопросительно посмотрел на меня.
– Благородный господин звал? – выдохнул абориген, выкатывая глаза, словно хотел в туалет.
Хм. Так меня ещё никто не обзывал. Галя хихикнула, а Оля покачала головой. В глазах Ильи появился насмешливый блеск. Ну, всё. Я попался.
– Я – Шпенька, – пояснил паренёк, тыкая в голую грудь грязным обгрызенным ногтем, – эт-та, меня тут каждая крыса знает. Могу провести, куда надо; могу продать, чего изволите. Или купить.
– Где тут можно переночевать? – спросил я, обратив внимание на то, как Паша закатывает глаза. – И вообще, остановиться на некоторое время. Скажем, на неделю.
Вытянутая физиономия Шпеньки стала такой хитрой, словно он намеревался превратиться в лису. Ясное дело, мы были лохами, и нас собирались разводить. Даже понимая этот факт, я ничего не мог поделать: вокруг был мир, живущий по законам, которых мы не знали. Шарман, блин!
– Эт-та, всё зависит от того, сколько у вас денег, – он, прищурившись, взглянул на меня, и я сделал морду кирпичом, – ежели у благородного господина полон кошель, он может заночевать в центре. Там имеется постоялый двор "Королевский Лис". Но я туда – ни ногой! Там… В общем – нельзя. Ну, а коли средствов поменьше, имеются два трактира с ночлежными дворами: "Охота" и "Затворник". Эт-та рядом.
Деньги, угу. Чёрт! И где я их наковыряю? Не принимают же здесь кредитные карточки или наши бумажки! Будем помалкивать, надеясь на то, что в болтовне выплывет вариант, подходящий нам. По-своему истолковав моё молчание, Шпенька продолжил:
– Есть ещё несколько ночлежных мест, но благородным господам, да ещё и с мадамами, там делать нечего – эт-та уж для совсем нищих.
В общем, для таких, как мы. Вот дерьмо!
– Но ежели благородные по каким-то причинам желают скрыться от посторонних глаз, я могу предложить шикарный вариант, – парень понизил голос и подошёл ближе, – ну, ес-сно, коли вы не из пугливых.
Я кивнул: продолжай, мол. Мы не из пугливых: у нас выбора нет.
– Когда приключилась Напасть, – почти шептал Шпенька, – несколько районов, вдоль Реки, вымерли подчистую. Говорят, от крыс – их там кишмя кишело. Но врать не буду, попы сказали: от грешников, их там кишело не меньше. Эт – да. Так вот, жмуриков всех пособирали, пожгли и закопали, а пустых-то домов осталось – ого-го! В некоторых даже мебли целые! Значитца, коли не боитесь, то за десять медяков покажу самый наилучший домик. По рукам?
– Подожди, – сказал я, и паренёк оттрусил в сторону.
Девочки немедленно спрыгнули на землю и подошли ближе. Даже угрюмый Витька, взяв поводья лошадки в руку, сократил расстояние между своей злобной физиономией и нами. Ещё бы, ему-то и вовсе невдомёк, о чём идёт речь. Дождавшись общего сбора, я начал оперативное совещание.
– В общем, так, – сказал я, добросердечно ухмыляясь, – коммунизм здесь тоже не задался, поэтому схему деньги – товар, никто и не думал отменять. Где находится ближайший банкомат медяков, паренёк не в курсе.
– Хорош хохмить! – рявкнул Витька. – Давай по делу.
– По делу? Давай, – похоже, мы начали грызться даже больше, чем раньше из-за Маринки. – Можно занять шикарные апартаменты, освободившиеся после какой-то Напасти.
– Фу, отвратительно! – протянула Галя, и Оля согласно кивнула.
– Крысы, Напасть… – задумчиво почесал затылок Илья. – Очень похоже на чуму. Или всё-таки оспа?
– Неважно, – я махнул рукой, – выбора всё равно нет. Проблема в другом: даже этот вариант требует десять медяков, а у нас их нет. Предложения?
– У нас есть золото, – заметила Ната, – кольца, серьги.
– Их лучше спрятать, – поморщился Илья, – пока нас тут всех не порезали. Эй, ты, Шпенька, иди сюда!
Паренёк тут же оказался рядом, заглядывая в наши рты. Илья ткнул пальцем в телегу.
– Транспорт нам больше ни к чему, поэтому можешь забирать его в качестве оплаты, – у Шпеньки глаза на лоб полезли, и я тут же пнул своего чересчур щедрого товарища по лодыжке. – Угу, понял. Да, и принесёшь нам чего-нибудь из еды. Побольше. На неделю, скажем. Устраивает?
– Вполне, – мгновенно согласился удачливый бизнесмен, расцветая улыбкой, – сейчас же вас и отведу.
– Лошадь получишь после того, как принесёшь еду, – негромко заметил я, и счастья в лице парня поубавилось. Вот же говнюк!
– Пошли?
Пожав плечами, Шпенька похлопал себя по впалому животу и выдал нечто непонятное. Как ни быстр был его взгляд, но я успел уловить направление. На противоположной стороне улицы зябко прятал ладони за пазухой ещё один паренёк. Длинные исполосованные штаны волочились в пыли, а охарактеризовать верхнюю часть одежды я и вовсе затруднился. Эта бесформенная штуковина, казалось, состояла из тысяч узелков. Кивнув нестриженой головой, наблюдатель растворился в одном из бесчисленных переходов. Ох, не нравилось мне всё это!
До рынка, или чем ещё было это сборище орущих голодранцев, мы так и не добрались. Шпенька указал пальцем, и Витька повернул телегу в проезд, оказавшийся чуть шире остальных. Здесь даже могли разминуться две толстые крысы. Ну, или впритирку к дряхлым стенам проехать наша повозка.
Наш проводник, сунув руки в карманы жилета, шёл впереди и засыпал Витю бесконечным потоком вопросов. Напрасное занятие. Наш кучер не понимал ни единого слова, и лишь с каменной физиономией косился на собеседника. Правда, того молчание нашего товарища нисколько не смущало, и фонтан вопросов продолжал извергаться. Я не всё различал, но кое-что из услышанного заставило насторожиться. Надоеда несколько раз подряд упомянул благородных дам, готовых расстаться с украшениями в сложных жизненных ситуациях. Дескать, только он не обманет и даст хорошую цену.
– Этот засранец заметил ваши серьги, – раздражённо буркнул я, обращаясь к девочкам, – вот же скотина! И, похоже, их тут целая шайка.
– Я предупреждал, – пожал плечами Илья, – и продолжаю настаивать: золото необходимо спрятать. Не то здесь место, где женщины щеголяют благородными металлами.
– Думаю, они и о нижнем-то белье слыхом не слыхивали, – проворчала Наташа, косясь на толстуху в переулке, – выглядят просто омерзительно! Ой!
Под ногами мелькнуло нечто коричневое и с пронзительным визгом спряталось в щель стены. Честно говоря, я и рассмотреть не успел, какая фигня шныряет под ногами, а девочки мгновенно поджали ноги под себя. И смех, и грех.
– Заберите его от меня! – рявкнул Витя, и Шпенька недоумённо уставился на собеседника. – Уши просто опухли, да и не понимаю я ни хрена, о чём он тарахтит.
– Эт-та, ваш слуга – чужестранец? – осведомился проводник, покачивая головой. – А я думал – местный. Вот вы, эт-та, все такие, – он замялся, подыскивая нужные слова, – ну, в общем, очень похожи на ламий, как их в сказках изображают.
Нас уже второй раз сравнивали с упырями, и я даже не знал, испытывать ли раздражение по этому поводу или радоваться страху, который мы внушаем местным.
– Это ещё почему? – поинтересовался Илья. – Клыков у нас нет, да и света мы не боимся.
– При чём тут свет? – удивился Шпенька и принялся яростно чесаться. – А клыки, они и вырасти могут. А так, эт-та, смотрите, я, конечно, шибко извиняюсь за дерзость, но у вас у всех белые волосы, как у ламий, высокий рост, бледная кожа и жёлтые глаза. Всё, как в старых историях. Ну, там, про Бледную Госпожу или Призраков Проклятого Погоста.
– Про Бледную Госпожу? – откликнулась Галя и заёрзала. – Расскажи, очень интересно. Она страшная, эта история?
– Да нет, – паренёк перестал чесаться и дёрнул плечом, – скорее – грустная. Мамка, пока живая была, сеструхам рассказывала. А они плакали всегда.
– Рассказывай, – приказала Оля.
Тем временем мы повернули за угол и оказались на берегу широкой реки, рассекавшей город на две половины. Множество старых мостов соединяли берега, отражаясь в грязной смрадной воде. Выше по течению я заметил огромный каменный мост. Здесь дома были побольше, попадались и двухэтажные, почти особняки, однако на всём, как и прежде, лежала печать запустения и опустошения. Прохожих практически не было, и только несколько печальных оборванцев пытались чинить ветхую лодку на замусоренном берегу.
– Ну, в общем, так, – Шпенька указал направление, – жила-была одна семья, и детей там было пруд-пруди. Жрать есессно хотели все, а жрачки было мало. А опосля батьку забрали на войну и насмерть убили, и хавки сосем не стало. Ну, мамка продавала барахлишко, пока было чё, ну а там скумекала: всем не выжить. Ну, никак! Сталбыть надо от лишних ртов избавляться. Почесала затылок и решила средненькую дочу ночью придушить: проку мало – работать, как старшие, не могёт, а жрёт много. Да только грех это – попы так говорят. Ломала голову, ломала, а тут соседка возьми и посоветуй: отведи, дескать, малявку в Сырой Район, и оставь на ночь. Там её Бледная Госпожа и подберёт. Мамка сопли подтёрла, взяла средненькую и повела, куда сказано. Посадила в переулке и наказала ждать, покуда вернётся. А сама бежать. Да только не сдержалась, сердце защемило, жалко стало. Ну, она обратно. В переулок забегает, а там доча лежит, совсем неподвижная. А над телом стоит прекрасная дама с длинными белыми волосами и бледной кожей. Красивая такая! Подняла дама голову, посмотрела на мать, и по белой щеке слезинка побежала. А потом, раз – и нет никого. Только девочка мёртвая осталась. Так говорят, и бродит до сих по Сырому Району Бледная госпожа, забирает ненужных детей.
– Да уж, – буркнул я, – весело, нечего сказать…
– Бледная Госпожа… – как-то неопределённо протянула Оля и тряхнула головой, будто отгоняла неведомое наваждение, – страшная история.
– И часто у вас так? – поинтересовался Илья. – Ну, от детей избавляются, когда есть нечего?
– Да так же все делают, – пожал плечами Шпенька и вдруг оскалился: – А, ну да! У вас же, благородных господ, всегда денег на жратву хватает! А у меня, опосля мамкиной смерти, батя собственными руками сестёр передушил. Потому как меня с братом кормить нечем было! Кто мог знать, что братан потом от Напасти загнётся! Да, да, часто делают!
– Шпенька, успокойся, – сказал я и положил руку на тощее плечо. Мать моя! Как током долбануло! Парень тоже так и присел, испуганно глядя на меня.
– Ты это чего? – спросил Илья, недоумённо взирая на разыгранную пантомиму. – Может?..
Он, незаметно для проводника, показал мне выпущенный коготь.
– Да вроде нет. А там, хрен его знает.
Тем не менее, цель оказалась достигнута: Шпенька успокоился и только слегка морщился, потирая загорелую кожу. Ещё больше его утешил настоящий водопад сочувствия, обрушившийся с телеги. Девочки всегда рады пожалеть обиженного котёнка.
– О чём это он каркал? – осведомился Витёк. – Чего это вы разжалелись?
– Тяжёлое детство, чугунные игрушки, – пробормотал я и тут же заработал обвинение в бесчувственности. Может и так. Слишком много всего нового, и даже история задушенных сестёр не могла прошибить подступающей апатии. Внутри возникло давешнее ощущение ледяной пустоты и пустило щупальца в руки и ноги. Хотелось забраться в глубокую уютную нору и развалиться на чём-нибудь мягком.
К счастью, путешествие почти закончилось. Оттаявший проводник нырнул под каменную арку с фигурой безносого ангела и показал нам большой каменный дом за высокой оградой из толстых брёвен. Решётки на окнах и мощные стены намекали на безопасность.
– Тут раньше жил начальник артели рыбаков, – пояснил Шпенька, хозяйским жестом распахивая скрипящие ворота, – никого не боялся, бывало, даже сборщиков налогов посылал куда подальше. А от Напасти не уберёгся, хоть и все двери позакрывал. Никто про него месяц слыхом не слыхивал, покуда солдаты не вломились. Пришлось через кухню, входные двери так и не одолели. А кухонные опосля заложили. Ну, так вот, прошерстили всё – никого! Чудеса. А в подвал заглянули – вот она, пропажа! Все чёрненькие, распухшие. Жмуров, понятное дело, сожгли, но в подвал лучше не соваться – смердит там.
– Не очень-то и хотелось, – проворчал я. – В доме-то хоть не воняет?
– В доме? Не-а.
Мы миновали несколько огромных собачьих будок с обрывками верёвок. Как пояснил гид, когда хозяева перестали выходить, животных никто не кормил, пока отощавшие псы не перегрызли привязь и не удрали в неизвестном направлении. Одной из собак не удалось справиться с прочной верёвкой, и она навеки упокоилась в своём жилище, распространяя удушливое зловоние.
Вокруг огромного дома главы артели росли невысокие чахлые деревья. Учитывая отсутствие хоть чего-то подобного в остальном Лисичанске (не считать же таковым жухлые кустики и вытоптанную траву вдоль дороги) это можно назвать садом. Кажется, некоторые напоминали фруктовые, но плодов на ветках, понятное дело, не наблюдалось.
– Что с конём делать? – заорал позабытый всеми Витёк.
– Шпенька, слушай сюда, – сказал я, заметив намерение нашего назойливого спутника отправиться внутрь дома, – дуй-ка ты за продуктами, забирай коняку, и до новых встреч.
– У? – его крысиная физиономия выражала недоумение.
– Угу, – ответил я и ткнул пальцем в небо. – Гляди: вечереет, а благородные господа и дамы малость подустали, желают отдохнуть и расслабиться. Давай, мухой.
Видимо аналог подобного выражения существовал и здесь, потому как парень пожал тощими плечами и трусцой метнулся за ворота.
– Зачем ты с ним так? – укоризненно заметила Оля. – Пацану и так в жизни не повезло. Столько всего…
– Знаешь, Олечка, – утомлённо ответил Илья, – думаю, здесь можно выходить на улицу, ловить первого встречного и слушать историю жизни. Будет такое же, а то и хуже. Время здесь такое, хреновое. Рождаются, как кролики, и мрут, как мухи.
– Циник, – бросила Ольга и покосилась на меня. Я был полностью согласен с товарищем; кроме того, пронырливый крысёныш не понравился мне с первого же взгляда, однако не собирался устраивать прения и ссоры внутри группы. Поэтому просто неопределённо пожал плечами.
– Да что мне с этой конягой делать, мать её?! – ещё раз подал голос Витёк.
– Подожди, пока вернётся этот тип, с продуктами. Пусть забирает её и проваливает.
– Да вы охренели! Я вам сторож или слуга? Да и чё, я тут сам сидеть буду? Мало ли…
– Паша, милый, – Наташа чмокнула своего парня в щёку, – побудь с Витей. Будь пусей.
Павел пожал плечами и послушно затопал к воротам, где пускал искры Витя. Оба парня стали похожи друг на друга: одинаково небритые, запылённые и угрюмые. Неприятные на вид. Или мне так просто кажется?
– Пошли внутрь, – сказал я и толкнул массивную дверь, обитую металлическими полосами со следами ударов чем-то острым. – Тяжёлая, скотина.
"Скотина", как выяснилось, была не только тяжёлой, но ещё и закрытой. И я сломал замок. Нечаянно. Просто нажав посильнее, я услышал громкое: "Кр-рак!" и дверь распахнулась. А остатки запора ссыпались на пол.