* * *
Чуть позднее, когда прислужники уже убирали блюда с объедками и сворачивали скатерти, а Броэрек, опираясь на руку Ратхис, удалился в отведенные ему покои, начались музыка и танцы. Только теперь Денис снова увидел Адальгера - и рядом с ним, как он и ожидал, свою безымянную подругу.
Впрочем, имеет ли Денис хоть какое-то право по-прежнему считать эту девушку своей подругой? Так обстояло лишь до тех пор, пока они оба находились в походе; с тех пор, как они очутились в замке, все переменилось. Теперь она - особа, приближенная к защитнице, и у нее появился возлюбленный.
Денис вздрогнул и перевел взгляд на Адальгера. Почему-то одно только представление о том, что Адальгер может оказаться возлюбленным эльфийки, вызывало у Дениса дрожь отвращения. В менестреле юноша ощущал нечто противоестественное. Странно, что другие этого совершенно не видели.
Он поделился своими соображениями с Арилье, но эльф только отмахнулся.
- Ты ревнуешь, - объявил он, погружая нос в свой наполовину опорожненный кубок. - В этом вся причина твоих странных подозрений, поверь. Вот лично я ни в кого не влюблен и потому могу совершенно спокойно наслаждаться музыкой и пением…
- Я вовсе не потому, что якобы влюблен, - возмутился Денис. - Просто это все… ну, как-то неправильно.
- Неправильно - то, что эльфийская дева предпочла хорошего менестреля - скажем так - менестрелю боевому? - поддел Арилье. - Не обольщайся, брат. Если и можно чем-то увлечь нашу сестру, то только музыкой.
- Интересно еще бы узнать, где он прятался все это время, - пробурчал Денис. - И где была она… Что-то не верится мне, что он два часа кряду настраивал лютню.
- Да уж, - сказал Арилье, окончательно разбивая сердце Дениса. - Вряд ли они, уединившись, усердно репетировали перед выступлением.
Эльфийка, впрочем, не пела, не танцевала - она вообще никак не участвовала в выступлении. Она просто ходила за Адальгером, шаг в шаг, и не сводила с него глаз. Очевидно, все прочие (кроме Дениса) находили такое поведение абсолютно естественным, потому что никто не обращал на это внимания.
Денис с горя решил напиться.
Музыка Адальгера казалась вездесущей. Она проникала во все уголки замка, и не было ни одного места, где от нее нашлось бы укрытие. Она пропитывала собой старые камни, застревала между нитками гобеленов, наполняла книги, курилась вместе с паром над блюдами с мясом.
Лизнешь капельку росы, выпавшей на лепестках розы, - и вместе со сладкой водицей выпьешь частичку адальгеровой музыки.
Геранн обхватил владычицу Гонэл за талию и увлек ее танцевать. Сперва она сопротивлялась, но - следует отдать должное мастерству Геранна - весьма недолго. Скоро и другие последовали примеру хозяйки замка.
Денис мрачно сидел за столом и пил. Слуги уносили блюда, одно за другим; стол постепенно пустел, его покидали и едоки, и тарелки. Так бывает в учреждении, когда один за другим закрываются кабинеты, и только последний посетитель еще сидит в коридоре и на что-то надеется.
Хорошенькая служанка, неуловимо похожая и на Хатру, и на Хамтуна, - очевидно, родом из ближайшей деревни, - взялась за кувшин, стоявший перед Денисом.
Он перехватил ее руку.
- Оставь.
- Мой господин, все уже танцуют и веселятся, - тихо отозвалась она. - И вам не стоит грустить тут в одиночестве.
- Ну, может быть, у меня есть для этого какая-то серьезная причина, - не сдавался Денис.
- Я сейчас закончу работу и переоденусь, - предложила служанка. - Тогда у вас не останется никакой причины.
- Все равно. Кувшин пусть стоит здесь, - настаивал Денис.
Девушка пожала плечами и отошла. Денис вновь погрузился в наблюдения и раздумья.
Затем он почувствовал на себе пристальный взгляд и заерзал. Кому-то еще не нравится одинокий, мрачный, постепенно напивающийся гость на пиру? Интересно, кому?
Он поискал глазами и обнаружил еще пару таких же, как он, мизантропов: то были Махонне и Эахельван. Денис прихватил кувшин с вином и перебрался поближе к ним.
Не будь он пьяноват, он, конечно, никогда бы не решился на подобную отчаянно-смелую выходку: навязывать старикам-ученым свое общество. Но увы! Объективный наблюдатель вынужден был бы признать: Денис изрядно выпил и отнюдь не собирался останавливаться на достигнутом.
Ученые коллеги, как это ни удивительно, приветствовали его радостными восклицаниями.
- Наш юный друг! - произнесла Махонне. - Садитесь, дорогой Денис, садитесь. Сегодня чудесный день, не так ли?
- Да, - прибавил Эахельван скрипучим голосом, - вполне чудесный, гхм, для содержательной беседы.
Трясущейся рукой он поднял кувшин, как будто салютуя кому-то невидимому. Три бокала соединились, вино в них плеснуло.
Вечеринка, подумалось Денису, приобрела отчасти гусарский оттенок.
- Мой ученик, - с любовью заметила Махонне, глядя, как Денис опрокидывает бокал и густо краснеет, проглатывая крепкий напиток.
- Что ж, выучка заметна, - одобрил Эахельван. - А что вы подмешали в вино, дорогая?
- Я? - удивилась Махонне.
- Думаете, я не замечу, что вино в нашем кувшине крепче, чем в остальных? - Эахельван сощурился. - По-вашему, кабинетного ученого легко одурачить?
- В принципе, именно так я и считала, - призналась Махонне. - Что ж, вы доказали, по крайней мере, что недурно разбираетесь в выпивке. Да, я туда немного добавила… Моя собственная разработка. Опробовано на рабочих, которые помогали мне в полевых работах.
- Понятно, - кивнул Эахельван.
Денис поставил бокал, мрачно уставился на Адальгера.
Махонне мягко коснулась его руки.
- У меня сложилось такое впечатление, что вас, мой юный ученик, совершенно не радует вся эта музыка.
Денис перевел взгляд на нее. Пожилая дама лучилась доброжелательностью, легкое лукавство дремало в уголках ее рта.
- А вас радует? - грубовато осведомился Денис.
- Арфа звучит весьма гармонично, равно и лютня, - сказала Махонне, очевидно, нарочно стараясь, чтобы ее ответ прозвучал как можно более неопределенно. Она рассчитывала вызвать Дениса на откровенность, а для этого следовало его немного подразнить. Этот метод всегда срабатывал.
Денис поддался сразу, не пришлось даже усугублять.
- Гармонично? Да это сплошные… эти, как их… дисбалансы.
- Диссонансы? - предположил Эахельван. Он сунул в рот забытый слугами на столе пучок зеленого лука и принялся рассеянно жевать.
- Оно жутко звучит, - заключил Денис.
- Жутко? - Махонне подняла брови. - Изысканно. И женщинам нравится.
- Я не женщина, - заметил Денис с горечью.
- Но та эльфийская дама просто не отходит от него, - добавила Махонне.
- Ну, это ее дело, - пробурчал Денис, - в конце концов, она взрослая.
- Простите, коллега, не могли бы вы уточнить, - вмешался Эахельван, - что вы имеете в виду.
- Я имею в виду то, что эльфийка эта наверняка уже прожила столько, сколько нам с вами не прожить, как бы мы ни пыжились и ни берегли здоровье. Она должна соображать, что делает. А если не соображает - туда ей и дорога, - высказался Денис.
- Наш дорогой друг влюблен, - вполголоса пояснила Махонне. - Если бы вы, любезный коллега, не были столь поглощены вашими умозрительными теориями, вы бы знали, что юношеская любовь есть довольно мучительное и, несомненно, всепоглощающее чувство.
- В моих умозрительных, как вы их называете, теориях, - возразил Эахельван, - немалое место отводится любви.
- Теория! - фыркнула Махонне. - Теория! Вот ключевое слово - и ключевая ошибка. В любви важны не теория, а практика.
- Вам волю дай, вы везде будете насаждать практику, - зашипел Эахельван.
- А вам волю дай - вы все замените теорией, - возразила Махонне.
- И тогда люди перестанут размножаться, - с глупым видом заключил Денис, после чего оба ученых замолчали и воззрились на него как на некое чудо природы.
После молчания Махонне сказала:
- Насколько я поняла, вы, милый юноша, сильно огорчены тем, что та эльфийская дева предпочла вам господина Адальгера.
- Ну… да, - признал Денис.
- Возможно, вам следует признать поражение и пожелать ей счастья? - добавил Эахельван. - Ревность - самое непродуктивное из возможных чувств.
- Я не могу пожелать ей счастья, - возразил Денис, - потому что не будет ей никакого счастья с этим типом.
- Почем вам-то знать? - удивился старичок.
- Я сделал кое-какие выводы… - начал было Денис.
Эахельван накрыл его руку своей морщинистой мягкой лапкой.
- Внимание! - провозгласил он. - Внимание! Сейчас наш милый, невинный арбитр провозгласит истину, и эта истина станет решением нашего давнего спора. Итак, любезный… э…
- Денис, - подсказала Махонне.
- А? Гхм! Дорогуша, вы меня перебили, и я утратил мысль.
- Денис, - громче произнесла Махонне. - Вы запнулись, потому что забыли имя нашего арбитра.
- А, да. Гхм! Ничего я не забыл. Денис нам скажет, на основании чего он сделал вывод касательно грядущего семейного несчастья эльфийской девы. Иными словами… гхм!.. выражаясь научно: теоретические ли раздумья привели его к столь неутешительным мыслям или же практические наблюдения?
- Ну, - сказал Денис, - я это видел во сне.
Ученые переглянулись, недоумевая, а затем дружно уставились на Дениса с таким видом, словно он чудовищно обманул их самые сокровенные ожидания.
Между тем музыка Адальгера продолжала звучать, властная, необоримая, и сам менестрель становился все более заметной фигурой на празднике. Даже Денис не мог отрицать того прискорбного для себя обстоятельства, что Адальгер обладал неотразимой красотой: точеные черты, завораживающий взор глубоких темных глаз, артистические руки с длинными сильными пальцами. Если у менестреля и были кривые ноги (на что Денис втайне надеялся), то этого все равно не было видно, поскольку его до пят окутывал синий плащ. Арилье оказался одним из последних, кто поддался очарованию музыки. После четверти часа полнейшего равнодушия к танцевальным забавам и игре в намеки, загадки, взгляды и полуулыбки, которым предавались все вокруг, эльф наконец узрел ту, ради которой стоило покинуть добрую выпивку.
Денис никогда прежде не встречал эту даму. Очевидно, красавица обитала в главной башне, неподалеку от покоев самой владычицы Гонэл. Нет ничего удивительного в том, что солдаты, живущие на другой стороне замка, в маленькой комнатушке, прорубленной прямо в стене, не сталкивались с прелестной незнакомкой.
Едва завидев ее, Арилье разинул рот и застыл. Затем бросил себе под ноги недопитый кубок, вскочил и двинулся прямиком к красавице.
Арилье шел к ней, натыкаясь на других танцующих. Он был как будто ослеплен женщиной и потому не замечал никого вокруг себя. Прочие люди перестали для него существовать, невзирая на проклятия, которыми они осыпали его за неловкость.
Во всем мире была только она, она одна.
Еще издалека он протянул к ней руки, и она повернулась в его сторону, улыбнулась, потянулась к нему всем своим существом. Ее фиалковые глаза засияли, очень пухлые, крупные губы приоткрылись, брови чуть изогнулись: она ждала, радостно и нетерпеливо.
- Меня зовут Арилье, - сказал он, прикасаясь к ее руке и вздрагивая от восторга.
- Меня зовут Этгива, - ответила женщина. Она тихо вздохнула и прижалась головой к его руке.
Денис посмотрел на обоих, критически кривя рот, затем обхватил за плечи обоих своих соседей - Махонне слева, Эахельвана справа, - и провозгласил:
- Так выпьем за самых стойких!
- Так выпьем! - слабыми голосами откликнулись ученые.
А музыка все звучала в замковом дворе, и теперь казалось, что от ее таинственной власти нет прибежища даже на звездах.
* * *
- Ты не понимаешь, - сказал Арилье, вернувшийся домой уже под утро. - Если бы ты понимал, ты бы так не дулся.
- Чего я не понимаю? - удивился Денис. - Ты миловался с какой-то красоткой, а я опять отбывал дежурство в паре с этой мрачной эльфийской вдовой, с Эвремар.
- И чем ты недоволен? - удивился Арилье. От него пахло незнакомыми благовониями и вином. С видом полного блаженства эльф растянулся на своей лавке, хрустнул костями, заложил руки за голову.
- А чем я должен быть доволен? - возразил Денис. - Эвремар меня пугает. То молчит по нескольку часов кряду, а то вдруг произносит что-нибудь отрывистое и маловразумительное, и изволь на это как-то реагировать. Тебе бы понравилось?
- Не знаю, - отозвался Арилье. - Я влюблен.
- Я уж заметил.
- Она прекрасна.
- Ну, ничего, - согласился Денис. - Такая, фигуристая. Кто она такая?
- Этгива.
- Это лишь имя.
- Это ее имя, - сказал Арилье.
- А, ну тогда другое дело, - съязвил Денис. - Если это ее имя.
- Она не человек, - проговорил Арилье. - Ты ведь об этом сейчас меня спрашивал?
- Ну, да, - нехотя признался Денис.
- Она не человек… - повторил Арилье в упоении.
- Тебе это нравится?
- Мне она нравится, - ответил Арилье. - Все, чем она является.
- И все, чем она не является, - прибавил Денис. В ответ на недоуменный взгляд Арилье он пояснил: - Ты же сам только что сказал: она не человек.
- Она… она нечто, - сказал Арилье. - Потому что она и не эльф тоже. Я чувствую. Хотя мы этого и не обсуждали… Она - Этгива, понимаешь?
- Не очень.
- Я тоже - не очень, - признался Арилье. - Возможно, она из рода фэйри…
- Откуда она взялась в замке?
- Не все, что происходит в замке, известно всем его обитателям, - заметил Арилье. - У защитницы Гонэл могут быть гости, о которых мы с тобой и не ведаем.
- А, - молвил Денис, тщательно следя за тем, чтобы в интонациях его голоса звучала злая ирония, - ну тогда конечно.
- В любом случае она не может быть шпионкой врага, - сказал Арилье. - Ты ведь на это намекаешь?
- Да, намекаю.
- Невозможно… фэйри по своей природе не в состоянии иметь дел с троллями.
- Расист.
- Увы, это истина.
- Увы?
- Увы - потому что для вас, людей, нет ничего важнее свободы воли. Только человек в состоянии выбирать, с кем ему сотрудничать: с эльфами, с троллями или вообще ни с кем. Замкнуться в своем мирке и всех тихо ненавидеть. Такие тоже встречаются.
- Ты невысокого мнения о людях.
- Я о людях такого мнения, которого они заслужили. Одни из вас - храбрецы и герои, другие - трусы и уроды, третьи - ни рыба ни мясо. И никогда о человеке нельзя заранее сказать, на что он способен, а на что не способен. С фэйри в этом отношении гораздо проще.
- Понятно, - кивнул Денис.
Он не стал спрашивать, как расценивает Арилье лично его, Дениса. Еще брякнет что-нибудь такое, после чего жить не захочется.
- В общем, я влюбился в фэйри, и ее зовут Этгива, и она прекрасна, - сказал Арилье. - Завидуй мне!
- Ладно, - согласился Денис. - Завидую.
Глава девятая
В получасе езды от замка начинался лес. Он тянулся необозримо далеко на запад, в глубь страны. Еще одно новое впечатление для Дениса. До сих пор Денис искренне полагал, будто в лесу он уже бывал и, в общем и целом, представляет себе, что это такое. Много деревьев, иногда полянки, тропинки там. Если уж совсем глушь, то можно наткнуться на медвежью берлогу.
Но никогда прежде он не подозревал о том, что настоящий лес может быть таким. Без конца и краю. Без исхоженных тропинок. Не просто "много деревьев вместе", но некое таинственное единство, где каждый листик, каждая иголочка не просто так существует, а с собственным смыслом. Хотелось стать частью великого лесного единства, даже если ради этого пришлось бы отказаться от целой кучи привилегий, полагающихся человеку.
Арилье шел рядом с Денисом как ни в чем не бывало. Казалось, ни величие древнего леса, ни новый статус влюбленного не оказали на Арилье ни малейшего влияния.
Оба друга молчали. Они предприняли эту прогулку для того, чтобы побыть в одиночестве и поразмыслить над происходящими событиями. Слишком много разных впечатлений накопилось.
Собственно, им следовало бы разойтись в разные стороны, чтобы не мешать друг другу думать и пребывать в одиночестве, но Денис страшно боялся заблудиться, а Арилье, как это ни странно для бессердечного эльфа, обо всем догадался и первым предложил держаться вместе.
- Мы же друзья, - прибавил Арилье, весело блестя глазами. - А настоящий друг не помешает ни твоим мыслям, ни твоему безмолвию.
- Угу, - сказал Денис.
Теперь он отчаянно старался воздерживаться от замечаний, чтобы оправдать доверие Арилье и ни в коем случае не разочаровать его. А мысли, как на грех, так и лезли в голову. Ух, какая коряга! Просто крокодил какой-то. Ты видел когда-нибудь крокодилов? Зубастые такие. Ой, смотри, дупло! Вдруг там сова? Я однажды видел, в парк возле нашего дома залетела. Наверное, из зоопарка удрала. Ушастая такая. А там, глянь, очень все зловеще выглядит. И болотом разит, ржавым таким, утонуть в таком - последнее дело, по-моему.
Денис прикусил губу. Молчать оказалось искусством потруднее фехтования.
Арилье легко ступал по опавшим листьям, скользил между стволами, время от времени останавливался и осматривался по сторонам, но ни разу - слышите, ни разу! - взгляд его внимательных раскосых глаз даже не задел Дениса. Такая деликатность! Дениске еще учиться и учиться, чтобы хотя бы на пару шагов приблизиться к подобному совершенству.
Здесь, в лесу, нечеловеческая природа Арилье проступила куда заметнее, чем в замке. Вызывающе золотые волосы потускнели, цвет их сделался как будто благородней, темнее. Лишь изредка красноватый отблеск пробегал по ним - и снова исчезал. Синие глаза эльфа то вспыхивали в лесном полумраке, то снова гасли, скрываясь под густыми ресницами.
На мгновение Арилье приник к толстому стволу и как будто исчез - слился с деревом среди теней, а затем явился снова и предстал перед Денисом еще менее похожим на человека, чем за минуту до этого. Пятна света, раздробленного листвой, пробегали по его рукам, скользили в волосах и словно падали ему под ноги, чтобы он видел, куда ступать.
Постепенно лесная тишина заполнила собой все пустоты, которыми, как выяснилось, зияла небогатая душа вчерашнего подростка. Дениса охватило благословенное спокойствие, и безмолвие вдруг представилось ему наивысшим благом.
Каждая деталь из увиденного навечно врезалась в память: причудливые извивы коры на тысячелетнем стволе, пучок травы, внутри которого на длинном стебле прячется крохотный цветок, огромный муравейник цвета гречишного меда.
Денис не знал, что именно из встреченных картин является самым важным, поэтому на всякий случай жадно вбирал в себя все. И вместе с этими картинами он напитывался покоем. Голоса, звучавшие в его мозгу, умолкли, и последним, после короткого сопротивления, стих и его собственный голос. Под конец вообще пропала острая потребность восклицать по всякому поводу и отпускать глупые замечания.