Остаток дня у Ильи прошёл у глубокой задумчивости. На протяжении всего остатка дня он почти не сталкивался с Мирним, ни разу не оставался с ней наедине, и по поводу этого испытывал даже какое-то облегчение. И дело было не в том, что ему хотелось разобраться в себе, а в том, что совсем не хотелось разбираться.
Может быть, именно из-за этого состояния, а может, благодаря общему настрою и многодневной углублённости в вопросы своего Дара поздно ночью, уже переходя в туманное состояние полусна, когда перестаёшь понимать, чувствовать и расставлять вехи в пространстве и времени, он ощутил приближающееся видение.
С ним это было впервые - обычно юноша лишь постфактум осознавал, что на самом деле происходило с ним, и вспоминал, что из увиденного отложилось в памяти. Знакомые чувства, знакомые образы, предваряющие голоса и смутную догадку, что где-то там ведётся разговор, который будет ему интересен, заставили Илью сосредоточиться. Но не так, как сосредотачиваются над задачей или в медитации, а по-особому, что вернее было бы назвать рассредоточением. Юноша внезапно осознал, нет, даже почувствовал, как именно надо себя вести - опыт наконец-то взял верх над рассудком там, где рассудок не мог помочь.
- Что ты делаешь, Гвел? Зачем? Ты не видишь, какими глазами он на тебя смотрит? Не понимаешь, как сама смотришь на него?
- Ты же знаешь, я помню, что именно происходит и почему. Я не потеряю голову.
- А со стороны всё выглядит совсем иначе. Совсем иначе, заметь!
- Ты мне не веришь, Орин?
- Верю. Но даже если принять во внимание мою веру в твой здравый смысл - уверенности в мальчике тут вообще никакой быть не может. Ну какая тут может быть уверенность? Он же подросток! Он именно в том возрасте, когда они так восприимчивы ко всему, что можно принять за влюблённость! Какой стойкости ты ждёшь от него? Да и какая тут может быть стойкость? Юные, ощутив желание, бросаются добиваться того, чего хотят, не задумываясь, почему, зачем, как… Он уже сейчас верит, что любит тебя!
- У него есть девушка.
- И что?
- Мирним - очень красивая девочка. И совсем юная. Даже по виду я гожусь Илье в матери, что уж говорить о реальном возрасте. Кого он выберет, как ты думаешь?
- Он выберет того, в кого, по собственной убеждённости, будет влюблён. Когда таких, как он, останавливал возраст? Ты ещё очень красива, Гвел.
- Спасибо, Орин.
- "Спасибо" тут ни при чём. Это правда. Если уж сравнивать, то молоденькой девчонке ты при своей опытности, при своих знаниях - я уж молчу о твоём неподражаемом стиле - дашь не одну фору. А знатность? Титул - это ведь так романтично. А твоя слава? Да он вполне естественно тянется к тебе, как мотылёк - к лампе! Ты для него - воплощение всего чудесного, всего увлекательного, всего романтичного и блестящего в нашем мире!
Женщина, сидевшая в кресле, лишь устало взмахнула рукой с бледным пятном ожога на кисти.
- Хорошо, ты меня убедила. Согласна. Чего же ты от меня хочешь? Только прямо.
- Ты утверждаешь, что сама не увлечена, и понимаешь, что это за чувство и откуда это всё берётся?
- Именно так.
- В таком случае докажи это.
- Хорошо, я больше не позову его и не буду провоцировать наши встречи.
- Нет! Наоборот! Ты должна продолжить работать с ним, но при этом дать ему понять, что ничего между вами нет и быть не может. Не сказать, а показать. В этом возрасте они ещё инстинктивны, должным образом продемонстрированных знаков и твоей собственной убеждённости должно хватить.
- Орин…
- Это необходимо. Как угодно! Упирай хоть на то, что ты знатна, а он плебей, хоть на то, что ты - знаменитый маг, а он ещё никто и звать никак - всё равно!
- Если б это было так просто… - вздохнула женщина.
- Так ты всё-таки не уверена в себе!
- Я уверена в себе. И не путаю Эйтарда и Илью. Хотя что-то общее в них есть…
- Как в любых двух мужчинах. Не дури. Мужчины похожи хотя бы тем, что они мужчины. А у этих ещё и одинаковый магический Дар.
- Да, наверное…
- Так ты обещаешь мне? Сделай так, иначе ты сломаешь жизнь мальчику, а заодно и себе. Ты это понимаешь?..
"Сломать жизнь? Мне? - удивился он, открывая глаза. - Я - мальчик? Впрочем, госпоже Оринет простительно. Интересно, сколько ей лет"…
Откуда-то взялась уверенность, что второй была именно госпожа Оринет. Тон голоса, может быть, манера разговаривать? О чём они говорили? Ерунда какая-то.
Впервые с тех пор, как в его жизни появилась такая штука, как возможность видения, то есть, по сути, подсматривания и подслушивания чужих разговоров, происходящих незнамо где, он не уловил совершенно никакого смысла в увиденном. Зачем он это подсмотрел, подслушал? На что вообще такое важное столь занятые дамы потратили своё время, драгоценные минуты короткого отдыха?
Утром их подняли ни свет ни заря, и на этот раз звуками боевой тревоги, а не так, как обычно. Илья подскочил на кровати с бешено бьющимся сердцем. Санджиф уже вскочил и торопливо натягивал тёплый камзол поверх мятой рубашки.
- Давай живее, - бросил сын лорда, хватая свой меч.
- Не утихомирились, значит. - Юноша передёрнул плечами.
Выходить на мороз не хотелось до дрожи, но и остаться в стороне было немыслимо. Хмурясь и морщась, он демонстрировал, как ему не хочется нестись на крышу главного корпуса и следить за боем, но в действительности ощущение причастности льстило ему. И если бы кто-нибудь сказал ему, что там обойдутся без него, он не понял бы и даже, наверное, обиделся. Как это - без него?
На крыше оказалось не так уж и холодно. Горизонт сиял багрянцем - приближался рассвет. Пространство за пределами защитного купола было затянуто морозным туманом, таким густым, что в нём пропадали люди, огни костров, очертания гор и дома Уинхалла, поэтому, проходя сквозь эту мглу, алое становилось более тусклым и зловещим. Эрбелль, закутанная в белоснежный мех, торопливо раскладывала на снегу инструменты и приборы, Всеслав рядом с нею подключал ноутбуки, а между супругами парил на снегу большой термос. В нескольких шагах от них ждала госпожа Гвелледан, одетая чересчур легко для зимы - в одном платье, даже без шали. Она показалась Илье очень бледной, словно бы заиндевевшей, хотя и не дрожала от холода.
- Я нужен? - осведомился он.
Госпожа директор с трудом сконцентрировала внимание на юноше. Чувствовалось, что мыслями она погружена в магию, и ей трудно воспринимать ещё что-то. Но она сумела, спокойно взглянула на школьника.
- Да, встаньте на прежнее место, будьте добры.
- Внимательнее, Илья! - приказал Фредел, примчавшийся на крышу только теперь.
Он запыхался, охапка свёрнутых в трубку листов бумаги, которую он тащил, вылетела из рук и рассыпалась по снегу. Часть из них развернулась, и на бумаге заискрились цветные и золотые вкрапления, напоминающие скорее драгоценные инкрустации, нежели миниатюры. Чертыхнувшись в рамках приличий, учитель системной магии повалился на колени и стал рыться к кипе бумаг. Он что-то искал, и спешка лишь затрудняла поиск.
За пределами защитной сферы дрожало пламя, но гул доносился словно бы издали, приглушённый то ли расстоянием, то ли магией. На крыше чего-то не хватало, и лишь спустя несколько мгновений, вдумываясь в системы чар, окружающие школу, и их состояние, Илья сообразил, что отсюда пропал скинтиль. Однако присутствие источника энергии он ощущал очень хорошо, вот только не мог понять, где он.
- Посмотрите, - Эрбелль приподнялась, оставив инструменты, и вытянула руку.
- Я вижу, им понравилось, - проворчал мастер, возясь с ноутбуком. Оптической мышью он водил прямо по колену. - Видите, госпожа Уин Нуар, чем заканчиваются подвиги благородства?
Леди Гвелледан усмехнулась и развела руки.
- Как понимаю, они снизили интенсивность обстрела?
- Да, видимо, ожидают, что всё будет развиваться, как вчера.
- Что говорят внешние датчики?
- Всё работает нормально.
- Я не об этом. Фредел, что у нас творится за пределами кольца?
- Как раз смотрю… - Учитель-системщик хмурился над одним из листов бумаги, чудесным образом покрытой рельефным золотом и инкрустированной искрами драгоценных камней. - Вот здесь и здесь. И, видимо, здесь.
- Последняя точка - это уже область моря.
- Почему ты считаешь, что нас не могут обстреливать с моря?
- Море мы контролируем.
- Но не пространство над морем.
Движением бровей госпожа Гвелледан дала понять, что мысль поняла. Покосилась на юношу.
- Илья, как вам ориор?
- Я его чувствую. Но не вижу.
- Ориор не для того существует, чтоб его видеть, - проворчал Фредел, разворачивая лист, чтоб его видели все. - Вот, я отметил.
Три камушка в изысканной золотой отделке искрились так ярко, словно их кто-то подсвечивал фонариком. Это что-то означало, и, судя по выражению лица госпожи Гвелледан, ей-то в этой картинке было понятно абсолютно всё. Илья же был слишком занят собственными ощущениями и поиском ориора, так что отметил лишь, что штучка красивая, и можно лишь догадываться, какая магия нужна, чтоб покрыть бумагу настоящим золотом.
- Отлично, - женщина величественно кивнула. - В таком случае атакуйте по всем трём точкам.
- Мудрый путь разделения сил? - холодно осведомился мастер, поднимая ноутбук.
- Наши атакующие системы нацелены на четыре стороны, нам их не развернуть настолько, чтоб бить всеми сразу по одной точке, как советуете вы.
- Но энергию разумно сконцентрировать на одной цели. Потом перенести на другую.
- В этом нет острой необходимости. Энергии нам теперь хватит, - она усмехнулась удовлетворённо, хоть и устало, и Илья вдруг понял, что она вообще не спала. Зато школа была готова к нападению, которого никто из них не ожидал. Никто, кроме леди Уин Нуар и, может быть, Всеслава. - Огонь.
- Предлагаю всё-таки пустить в ход металл, - снова возразил мастер.
- Металл и пламя. Давайте!
Гул за пределами защитной скорлупы изменился. Илья смотрел во все глаза, запоминая происходящее. Ему казалось, что именно сейчас должно произойти что-то важное, куда более зрелищное, чем поединок, случившийся накануне, обещавший быть интересным, но в результате слишком быстро закончившийся, да и не слишком зрелищный. Обегая взглядом магические конструкции, юноша опасался пропустить хоть какое-нибудь важное изменение - ведь тогда он, скорее всего, станет им не нужен, и больше его сюда не позовут.
- Вот там что-то не то! - закричал он, вытягивая руку.
Госпожа Гвелледан лишь слегка повернула голову. Ток энергий в том сочленении системы, которая насторожила Илью, немедленно наладился. Он мог лишь приблизительно догадываться о том, что именно глава школы делает сейчас, когда атака и защита, по сути, происходит автоматически, потому что все элементы системы уже заблаговременно налажены и работают, как хорошо настроенный суперкомпьютер. Но в том, что всё происходящее находится под её контролем, юноша не сомневался. Остальных магов, присутствующих на крыше, корпящих сейчас над магическим инструментарием или не отрывающих взгляда от экрана ноутбука, он в расчёт принять забыл.
- Они поднимают защиту, - коротко информировал Фредел.
- Поздновато спохватились, - Всеслав отвлёкся от портативного компьютера и подал супруге какой-то знак, известный только им двоим.
- Если атаки они не ожидали, тогда вполне вовремя. Энергию надо успеть переориентировать.
- В бою не ожидать атаки - это надо умудриться!.. Всё, можно останавливать системы. Щиты подняты.
- Останавливаем, - женщина плавно свела ладони. - Что у нас там, Эрбелль?
- Как понимаю, в норме. - Вопросительный взгляд на мужа, и ответный кивок.
- Илья, как у нас с энергией?
- Что? А-а… - Юноша в замешательстве попытался понять, что от него хотят. - Ну, вроде, всё как надо…
- Внимательнее, пожалуйста.
- Так вы объясните, что хотите от меня, и я скажу!
- Молодой человек, - возмутился Фредел, но госпожа Гвелледан не дала ему закончить.
- Я спрашиваю вас об ориоре. Я могу ощутить, что энергия поступает без затруднений, но только вы можете увидеть, как дело обстоит в действительности и нет ли каких-нибудь осложнений.
- О… Ну… - Илья попытался почувствовать источник энергии.
Ему показалось, что под его ногами зашевелилась крыша, словно большое, но добродушное животное, терпеливо выносящее на своей спине всех этих людей, но время от времени ворочающееся слегка, чтоб размяться. Там, в глубине, которая, может быть, глубиной вовсе и не была, а только казалась, дремала огромная сила - именно так сейчас он воспринимал ориор, пусть и небольшой, зато самый что ни на есть настоящий.
- Здорово! - вырвалось у него. - В смысле, всё просто отлично. Ничего плохого я не вижу.
Фредел поморщился, и юноша лишь запоздало вспомнил о той терминологии, которую следовало использовать, описывая состояние ориора и его вариантов. Он смутился, но посмотрел на учителя системной магии вызывающе. Ему казалось, что именно в этот момент, момент критический и опасный, ничего не значат эти условности, и недовольство учителя - просто придирка. Ведь его все поняли, чего же ещё нужно-то?!
- Идите, Илья, - мягко произнесла госпожа Гвелледан. - Школьникам сейчас подадут завтрак и - что уж поделать, раз так получилось - пораньше начнём занятия.
Величественным жестом руки она отпустила его и наклонилась над ноутбуком, на экране которого Всеслав без спешки выстраивал какую-то схему из квадратиков и треугольничков. Фредел со своим инкрустированным листом бумаги терпеливо ждал очереди. Им предстояло ещё решать множество вопросов и переделать кучу дел, но чем именно они собирались заниматься, Илья мог только догадываться. Как бы ни хотелось ему остаться и послушать - теперь, когда его помощь уже была не нужна, на него смотрели как на обычного школьника.
В общежитии уже вовсю пахло кофе и оладьями - горки оладий и блинчиков с вареньем подавали прямо на столы. В столовую стягивались злые, невыспавшиеся школьники, многие из которых накануне засиделись за выполнением уроков из-за того, что время до того было отнято исправлением разрушенных или попорченных во время нападения защитных структур. Ранний подъём и сам-то по себе мало кого может настроить на благодушный лад, а уж когда он происходит при таких обстоятельствах, как нападение…
В этой войне ещё никто из школьников не пострадал, разве что натерпелись страха в первый день, когда улепётывали из Уинхалла кто как мог. Но теперь, когда налёты на школу повторялись уже второй день подряд и, более того, мешали нормально заниматься и отдыхать, ситуация действительно начинала казаться опасной. До сознания некоторых только теперь дошло, что настоящая война - дело опасное, и они, пожалуй, смогут в ней пострадать. Но даже если учителя и директор не доведут дело до реальной опасности, спать меньше, а трудиться больше, причём не за оценки, а "за так", придётся без шуток.
И это приводило в бешенство.
Ирбал в столовой ел отдельно от всех ещё с того момента, как Ферранайр и его приятели покинули школу, а остальные школьники, припомнив прежнее бахвальство и упоминания о лорде Ингене из его уст, твёрдо решили, что этот одноклассник уж определённо из числа врагов, стали сторониться его, а при случае - срывать раздражение. Теперь он сидел за партой в одиночестве, делал уроки один, к нему никто не подсаживался, с ним даже почти не заговаривали. Казалось, Ирбала это совсем не задевает, и его презрение к общей неприязни ещё больше настраивала всех против него.
Но теперь его появление в столовой (он и раньше предпочитал приходить сюда либо одним из первых, либо последним, чтоб обращать на себя как можно меньше внимания) вызвало вспышку ярости. Рассеянный, наполовину ещё дремлющий над тарелкой с оладьями и крошечной мисочкой варенья, Илья не уловил, с чего всё началось и на какую фразу Ирбал ожесточённо бросил, что ему плевать, если кого-то что-то не устраивает, а он будет находиться в школе ровно столько времени, сколько ему будет угодно.
Дальнейшее произошло быстрее, чем юноша успел сосредоточиться на ссоре. Несколько парней налетели на Ирбала и, затиснув его в угол, принялись махать руками. Под визг девушек, приятно оживлённых зрелищем драки, в стороны полетели лёгкие скамейки и стулья, с противным звоном посуда покатилась на пол.
Санджиф вскочил на ноги и несколько мгновений колебался, но чувство долга как всегда победило стойкую неприязнь, которая, конечно, не была такой острой, как у Ильи, потому что его ни Ферранайр, ни Ирбал никогда по-настоящему не пытались задевать, однако всё-таки присутствовала. Бросившись к общей свалке, за несколько секунд обросшей желающими подраться (всем приходилось нелегко, многие оказались не прочь хоть так выпустить пар), сын лорда гаркнул:
- А ну прекратить!
Приказывать он умел, это чувствовалось. Свалка распалась, старшеклассники неохотно отступили, готовые снова ринуться в бой, если этот лордёнок не сможет дополнить свой рявк чем-нибудь достаточно убедительным. Ирбал, сбитый с ног, теперь поднимался на ноги, опираясь локтем о стену, а второй рукой стирая кровь, текущую из разбитой губы. У него были злые глаза, но ни искорки испуга Илья в его лице не уловил и, несмотря на всю свою ненависть к другу Ферранайра, не мог не признать, что его недруг - смелый парень.
- Отойдите от него, - приказал Санджиф.
- Чего это ты тут раскомандовался? - с холодком в голосе осведомился один из одноклассников - соотечественников Ильи, который с самого начала не испытывал никакого пиетета перед титулом.
- Вы забыли, что я - староста? Я не могу позволить вам тут устраивать самосуд. Есть какие-то претензии - пусть этот вопрос решает мастер или директор.
- Этот парень - из семьи сторонников Ингена! Из-за таких, как он, мы теперь вынуждены обороняться в собственной школе! Такие, как он, начали эту войну!
- И?
- Что ему тут делать? Он шпионить будет и любому из нас в спину ударит, чтоб перед этим своим лордом выслужиться!
- Чего ты ему объясняешь? Что ты ему вообще хочешь объяснить? - вмешался Сергей, на которого, изначально настроенного против любых представителей местной знати, менее всего действовала властная манера Санджифа держать себя. - Он такой же, как они. Им, лордам, всегда нравилось воевать, не так ли? Выступление Ингена им на руку. А может, сами и спровоцировали, а?
Сын лорда ответил на яростный взгляд с такой холодной надменностью, что Илья подивился, как Серёга не поспешил смыться.
- Вы несёте невесть что, - ответил он с отчётливо различимым презрением. - И самое прискорбное, что сами не понимаете этого.
Рядом с Сергеем встал ещё один одноклассник, который был с ним на дружеской ноге, и ещё один. Санджиф держался спокойно, словно и не сплачивались сейчас против него те, кто только пару минут назад чесал кулаки об Ирбала, те, кто теперь запросто могли переключиться на отпрыска знатного дома. Однако Илья был уверен, что скорее он увидит Санджифа мёртвым, чем испугавшимся, даже если на него попрут несколько десятков крепких парней с ножами.