"Может да, а может нет", - мог бы в этом месте вступить греческий хор и продолжил бы далее, что эти слова еще не объясняют, почему сержант-знаменосец шляется по деревенским лугам-дорогам в лохмотьях, и еще, возможно, добавил бы, что он вынужден был однажды воинскую службу на благо страны оставить, и все это время между армией и встречей с Харкером провел в тесном помещении с решетками на окнах. Но греческого хора не было, мужчина же с военной выправкой объяснил недотепе, что одно дело пить, а другое - опрокинуть с приятелем стаканчик.
"Под голубым львом", поскольку именно так называлась корчма, корнет познакомил своего нового приятеля, мистера Харкера, с целым набором полезных смесей, употребление которых позволяет пить, но не напиваться. Он объяснил, что подобный навык совершенно необходим в армейской службе, чтобы уважающий себя офицер был всегда способен отдать рапорт начальнику, а на смотре не посрамить честь корпуса. Самая действенная из смесей получалась в результате доливания в полкварты темного легкого пива одной рюмки лондонского джина. Этот рецепт мы рекомендуем и интересующимся читателям, которым он, возможно, окажется полезным и на гражданке. Последствия же употребления этого напитка мистером Харкером были просто потрясающими. Взгромоздиться на собственную повозку он без посторонней помощи не сумел, а когда наконец оказался на козлах, ограничил свои действия демонстрацией хорошего настроения и привязанности к музыке, сопровождая это взрывами громкого смеха, которым охотно вторил сержант, а также извлечением беспорядочных звуков из своей пищалки. Бравый сержант тем временем постепенно завладел вожжами. Не было никаких сомнений, что всем английским дорогам он предпочитал самые безлюдные, поэтому на оживленных трактах этой повозки нельзя было встретить. Она громыхала по заросшим травой проселкам, петляющим среди редких кустарников и деревьев, прячась от посторонних глаз в их тени. Кроме того, он не оставлял своими заботами мистера Харкера, поскольку, когда повозка проезжала мимо очередной корчмы (а это случалось не раз), сержант лично слезал с козел и, разжившись новой бутылкой, вновь трогался в путь. Без карты этой части графства Миддлсекс невозможно описать сложный маршрут сержанта, а мой издатель не дал согласия на такое увеличение стоимости издания. Могу только сказать, что вскоре после того, как стемнело, фура остановилась на лесной дороге. Сержант снял с нее бездыханное тело Харкера и аккуратно положил его на придорожную траву.
"Вряд ли придет в себя до рассвета", - подумал он про себя. Затем обыскал карманы спящего, нашел в них семнадцать шиллингов и восемь пенсов серебром, затем, забравшись снова на повозку, погнал ее вперед.
"Было бы неплохо выяснить, где я нахожусь, - размышлял наш унтер-офицер, - ага, вот поворот". Он повернул и оказался у берега реки. Неподалеку весело сверкали огни прогулочной лодки, а еще ближе, так близко, что нельзя было не заметить, оказались три фигуры - дама и два джентльмена, идущие в его сторону. Бренд доверился сумраку и поехал им навстречу. Один из джентльменов, плотный мужчина, шел по середине дороги. Подойдя ближе, он поднял палку, предлагая повозке остановиться.
- Простите, сэр, вы не встречали здесь почтовой фуры?
Было темно, но корнету показалось, что тот из мужчин, что посубтильнее, сделал движение, как будто хотел прервать своего спутника, но поняв, что не успеет, отодвинулся в сторону. В другой ситуации Бренд, может, и придал бы этому значение, сейчас же он слишком был занят мыслями о собственной безопасности.
- Почтового фургона? - переспросил он неуверенным голосом. - Нет, сэр, не встречал.
- Понятно, - принял к сведению спрашивающий и посторонился, пропуская повозку с корнетом. Дама присматривалась к повозке с явной заинтересованностью; второй же мужчина держался в тени.
"Черт его знает, что у них на уме", - подумал корнет и, оглянувшись, увидел, что тройка сгрудилась посреди дороги и о чем-то совещается. Бывает, что даже самые геройские солдаты не оправдывают своей репутации, и страх иногда закрадывается в сердце любого смельчака. Слово "сыщик" сорвалось с уст корнета, и он, не щадя кнута, погнал прибрежной дорогой в направлении Большого Хевершема, пустив почтовую клячу в галоп. Блеснули и погасли огни прогулочной лодки, понемногу удалялся и вскоре совсем затих топот копыт. Трое над берегом снова оказались в полной тишине.
- Странная вещь, конечно, - воскликнул "тонкий" джентльмен, - но ведь это та самая фура.
- А я заметила рояль, - заявила дама.
- Да, это, несомненно, та самая повозка, только кучер другой.
- Может быть тот самый, мой Гидеон, может быть, - кивнул крупный мужчина.
- Тогда почему он удрал? - спросил Гидеон.
- Наверно, лошадь понесла, - предположил поместный радикал.
- Чепуха! - возразил Гидеон. - Я слышал, как он щелкнул кнутом. Неимоверно. Это выше человеческого понимания.
- Я вот тут подумала, - сказала девушка, - он свернул за угол… А если нам пойти… как это в книжках пишут… по его следам? Может там есть какое-нибудь жилье, может кто-нибудь его видел?
- Конечно, мы можем это сделать, хотя бы для развлечения, - поддержал ее Гидеон.
Развлечение, а скорее даже удовольствие для Гидеона заключалось в близости мисс Хезелтайн. Дядя Нед, для которого эта радость была недоступна, с самого начала всю затею не одобрял, а когда он представил, что ему предстоит плутание в кромешной тьме по лесной дороге с канавами по обеим сторонам, где нет ни единой живой души, наш радикал приостановился.
- Не морочьте мне голову, в этом нет никакого смысла, - заявил он.
На смену затихшему стуку копыт вдруг пришел другой, непонятный звук.
- Это еще что? - воскликнула мисс Джулия.
- Понятия не имею, - ответил Гидеон.
Старик вытянул перед собой палку как рапиру.
- Гид! - строго сказал он. - Гид, я…
- Ах, мистер Форсайт! - крикнула девушка. - Ни шагу дальше. Вы же не знаете, что там. Это может быть что-то ужасное!
- А хоть бы и сам дьявол, - рванулся вперед Ги деон. - Я должен проверить.
- Гид, осторожнее, - напутствовал его дядя.
Молодой человек начал приближаться к источнику звуков явно зловещего характера. Это было нечто среднее между мычанием коровы, ревом корабельной сирены в тумане и комариным писком, а регулярность их повторения еще усиливала впечатление. У края канавы лежало что-то темное, по форме напоминающее человеческое тело.
- Это человек, - подтвердил Гидеон, - это просто человек. Похоже, спит, поскольку храпит. О-ла-ла! Что-то с ним не то, просыпаться не хочет.
Гидеон достал спички и в их свете распознал светловолосую голову Харкера.
- Так это же наш возница, пьяный в стельку. Теперь мне все ясно. - И, когда его спутники подошли ближе, представил им свою версию происшедшего, весьма близкую к истинной.
- Пьяная скотина! - заключил дядя Нед. - Сдадим его в кутузку, пусть получит по заслугам.
- Ничего подобного, - запротестовал Гидеон. - Никто не должен видеть нас вместе. Более того, я ему чрезвычайно благодарен, потому что произошло наилучшее из того, что могло случиться. Мне кажется, дядя, что я, наконец, от него избавился.
- От кого? - спросил поместный радикал.
- От наваждения! - крикнул Гидеон. - Этот осел украл повозку вместе с покойником. Что он будет делать с трупом, меня не касается, я и знать не хочу. У меня руки развязаны. Джимсона больше нет. К черту Джимсона. Дядя, дай мне руку. Джулия, любимая, я…
- Гидеон! Гидеон! - призвал его к порядку дядя.
- Но, дядя, что же в этом зазорного, если мы скоро поженимся. Вы же сами сказали там, на лодке.
- Я сказал? - изумился дядя Нед. - Я уверен, что ничего такого не говорил.
- Умоляй его! Скажи ему, что он говорил, взывай к его сердцу, - бросился Гидеон к Джулии. - На него можно всегда положиться, если его тронешь.
- Милый мистер Блумфилд, - начала Джулия. - Я уверена, что Гидеон возьмется за ум и будет изучать право. Я сама за этим прослежу. И вы же знаете, как это положительно влияет на молодых людей, так все говорят. Хотя я признаю, что у меня за душой ни пенса… - она в смущении замолкла.
- Моя дорогая леди, как вам уже этот негодник сказал на лодке, у дяди Неда денег хватает, и он ни на минуту не забывает о том, как бессовестно вы были обмануты. Пока никто не видит, лучше будет, если ты поцелуешь своего дядю Неда. Слушай, ты, лоботряс, - продолжил дядя Нед, когда церемония состоялась. - Эта прелестная мисс станет твоей, хотя ты этого и не заслуживаешь. А теперь возвращаемся на лодку - и в город.
- Чудеса! - воскликнул Гидеон. - А утром не будет и следа от лодки, Джимсона, почтовой фуры и рояля. Когда Харкер утром проснется, решит, что это ему приснилось.
- Однако, - заметил дядя Нед, - есть еще один человек, который проснется в другом настроении. Этот тип с повозкой убедится, что одурачил сам себя.
- Дядя Нед! Джулия! - снова воскликнул Гидеон. - Я счастливейший человек на свете, сердце у меня из груди чуть не выскакивает, на ногах крылья выросли. Все мои беды кончились. Джулия моя. Разве время сейчас для злопыхательства? Меня обуревают только добрые чувства. И я кричу: да поможет ему Бог!
- Аминь! - добавил дядя Нед.
Глава тринадцатая
Злоключения Морриса, часть вторая
Во времена, когда литература была поистине изящным искусством, я не решился бы здесь возвращаться к проблемам Морриса, но наш рассказ идет в ногу с веком: мораль и нравы, представленные в нем, часто заслуживают самого сурового осуждения. Если же вдруг окажется, что повествование сие позволит хотя бы одному благородному, но неопытному джентльмену не сбиться с пути истинного (например, на политическом поприще), труд наш можно считать не напрасным.
Мы застаем Морриса ранним утром после ночи, проведенной вместе с Майклом. Это было пробуждение человека, попавшего в черную полосу неудач, после тяжелого и глубокого сна без сновидений. Он обнаружил, что руки у него дрожат, покрасневшие веки разлипаются с трудом, горло пересохло, а инстинкт утоления голода полностью парализован. "Бог свидетель - о еде даже думать противно", - подумал он. Одеваясь, Моррис снова размышлял над своей ситуацией под разными углами зрения.
Предпринятый обзор всех проблем и неприятностей подтвердил, что бурный поток событий несет его неведомо куда. Для удобства читателя мы попытаемся перечислить эти проблемы в некоторой последовательности, но в мозгу нашего героя они беспорядочно клубились, как облако пыли, взметенное смерчем. Упорядочивая их по пунктам, мы должны признать, что каждая из них могла бы служить сюжетом для отдельной приключенческой повести.
Проблема первая: куда делся труп (или тайна Дента Питмана)? Вне всякого сомнения, этот тип был одной из грознейших фигур преступного мира. Честный человек не предъявил бы к оплате чека; тот, кто не лишен человеческих чувств, не отнесся бы столь хладнокровно к ужасному содержимому бочки; только аморальная личность способна украдкой от него избавиться. Из всего сказанного неотвратимо вытекало, что Питман был поистине чудовищем. "Наверняка уже спрятал тело где-нибудь в кухне под полом, - думал Моррис, припомнив читанную когда-то детективную повесть. - Негодяй этот, сейчас, видимо, роскошествует на украденные деньги. Пока все тихо, и поводов для беспокойства нет. Но, учитывая привычки людей вроде Дента Питмана (который, ко всему прочему, был, скорее всего, еще и горбатым), восемьсот фунтов можно легко прокутить за неделю. И когда деньги кончатся, что предпримет Питман?" Дьявольский голос в душе Морриса отвечал: "Начнет меня шантажировать".
Проблема вторая: обман с тонтиной, или жив таки дядя Мастерман или нет? Вопрос этот, с которым Моррис связывал все свои надежды, все еще не был ясен. Он пробовал запугать Тину, пытался ее подкупить - ничего не вышло. Конечно, у него, у Морриса, есть моральные принципы, но ловкого брата-адвоката высокой моралью не пошантажируешь. Кроме того, после разговора с Майклом эта идея Моррису разонравилась. Можно ли вообще шантажировать Майкла? И сумеет ли он? Очень сомнительно. И даже не потому, что он Майкла побаивается, - на такое самоутешение Моррис был еще способен - но надо иметь твердую почву под ногами, а он - на что он может опереться? Насколько же в жизни все сложней, чем в книгах! Если бы дело происходило в романе, он прежде, чем взяться за дело, встретился бы на Оксфорд-роад с угрюмым, сутуловатым типом, вступил бы с ним в сговор, и уж тот-то знал бы, что делать. Например, пробрался бы ночью к Майклу в дом и обнаружил бы там вместо дяди восковую куклу; потом, правда, он бы Морриса либо шантажировал, либо просто пришил. А в жизни Моррис может сколько угодно кружить по улицам Лондона, пока не свалится от усталости, и ни один, самый завалящий уголовник даже не взглянет в его сторону. Впрочем, не стоит преувеличивать: ведь есть еще Питман!
Третья проблема: избушка в Браундине, или сообщник, который не получил обещанной награды.
Ведь у него есть сообщник, который сидит забытый в сырой халупе посреди Хемпшира с пустым кошельком. Как с этим быть? Надо бы ему что-нибудь послать, хотя бы перевод на пять шиллингов, чтобы убедился, что о нем не забыли, и смог бы купить себе пива и табаку. "Но что я могу поделать?" - грустный Моррис обследовал свои карманы, где обнаружилось полкроны и сколько-то медяков. Для человека в его ситуации, спорящего со всем миром, неопытного в таких делах, впутанного в какую-то необыкновенно хитрую аферу, даже такая сумма была недоступна. "Джону придется как-то выкручиваться самому, другого выхода нет. Но в таком случае, - спросил внутренний голос, - как долго он еще вытерпит?"
Наконец, четвертая проблема: продолжать торговлю кожами или ликвидировать дело? В этом вопросе у Морриса никакой новой информации не было. В конторе он так пока и не решился появиться, но понимал, что тянуть больше нельзя, и если бы даже какие-то сомнения на этот счет оставались, вчерашние намеки Майкла звучали слишком зловеще, чтобы о них не помнить. Похоже, что ему придется в офис заглянуть, но что он там будет делать? Права подписи у него нет, и как бы ни старался, подделать ее он не сможет. Так что наличных ему добыть не удастся. А когда наступит критический момент, когда любопытные взгляды начнут обшаривать каждый уголок и следить за каждым его движением, рано или поздно встанут два вопроса, на которые он ответить не сможет. Где мистер Джозеф Финсбюри? И что это за странный визит в банк? Спрашивать легко. А вы попробуйте-ка ответить! Человек, которому подобные вопросы задают - уже кандидат на то, чтобы угодить в тюрьму, да что там! - на виселицу. Моррис постарался прогнать эту мысль из головы и даже отложил бритву. "Итак, у нас налицо: бесследное исчезновение драгоценного дядюшки (как выразился Майкл), а также необъяснимое поведение самого кузена, который перед тем семь лет никаких братских чувств не проявлял. А ведь вероятность судебной ошибки не исключена! Ну уж нет, - мысленно возмутился он, - убийство они мне не пришьют, уж это увольте! Впрочем, откровенно говоря, в уголовном кодексе уже не осталось преступления, кроме разве что поджога, в котором меня нельзя было бы обвинить. А ведь я абсолютно честный, законопослушный человек и не требую ничего, кроме того, что мне причитается. Право - это очень противоречивая вещь".
Придя к такому выводу, Моррис, не закончив бриться, спустился в холл и обнаружил в почтовом ящике письмо, почерк на котором был ему хорошо знаком. "А вот и Джон объявился! Ни раньше, ни позже. Уж он-то мог бы меня пощадить", - с грустью подумал Моррис в явном противоречии со своими же недавними покаянными мыслями, но конверт вскрыл.
"Дорогой Моррис! - гласило послание. - Что ты там себе, дьявол тебя побери, думаешь!? Я сижу в этой жуткой дыре, залезаю в долги, а окружающим это сильно не нравится. И не зря, потому что по мне видно, что я нищий. У меня даже постельного белья нет, ты только подумай. Должны же у меня быть хоть какие-то гроши, а то это просто издевательство. Я этого не потерплю, да и никто бы не стерпел. Давно бы уже съехал, да на билет денег нету. Ты там часом с ума не сошел? Видимо, не представляешь себе, каково мне тут. Даже марку мне дали в долг. Ей Богу. Твой верный брат Дж. Финсбюри".
"Мог бы и повежливей написать, - заключил Моррис, засовывая письмо в карман и выходя из дому. - Чем я ему помогу? Придется на парикмахера тратиться, сам побриться не могу, такой взвинченный. Где я ему денег возьму? Конечно, ему несладко, но он что себе воображает, что мне тут жареные голуби в рот влетают? Одно утешение, что смыться оттуда он не может. Нехорошо так думать, но ситуация у него, как у покойника. Жалуется? Ха! Он не слышал еще о Денте Питмане! Если бы он влип, как я, тогда бы, может, имел право жаловаться".
Впрочем, Моррис понимал, что его возражения несправедливы, во всяком случае, не вполне справедливы; в душе его происходила борьба. Он не мог не признать, что братец Джон сидит в Браундине в кошмарных условиях, лишенный новостей, денег, постельного белья, общества и развлечений. Побрившись и быстро проглотив что-то на завтрак в ближайшем кафе, Моррис решил пойти на определенный компромисс.
- Бедняга Джон! - сказал он себе. - Он попал в западню. Денег я ему послать не могу, но я знаю, что я сделаю: пошлю ему свежие газеты, это его немного взбодрит. И потом ему проще будет получить кредит, если увидят, что он какие-то посылки получает.
Сказано - сделано. По дороге в контору (куда он, как человек бережливый, отправился пешком) Моррис купил экземпляр дешевого иллюстрированного еженедельника, потом после некоторого колебания, добавил к нему еще несколько изданий. И Джону будет что почитать, и у Морриса совесть успокоится…
В награду за добрые дела в офисе его ждали хорошие новости. Начали поступать заказы; неожиданно возник спрос на некоторые залежалые виды кожевенного сырья, и цена на них резко подскочила. Моррис, который уже начал забывать, что добрые вести в природе бывают, чуть не расплакался, как малый ребенок. Во всяком случае, он прижал к груди своего заместителя, бледного человечка с вечно поднятыми бровями, и был готов премировать (хоть бы скромной суммой) каждого сотрудника. Ангельский хор пел в его душе, когда он сел за свой стол и занялся разборкой почты. Этот старенький бизнес еще способен приносить прибыль!
И в эту благословенную минуту в офисе появился некий мистер Роджерсон, кредитор, от которого не ожидали, что он будет настаивать на немедленной уплате долга, поскольку он имел с фирмой давние и регулярные отношения.
- Ах, Финсбюри, - сказал пришедший с некоторым смущением. - Я решил, что должен вас уведомить, вы понимаете, сейчас трудно с наличными, пришлось мне один вексель… вы понимаете, все сейчас жалуются и короче говоря…
- В обычаях нашей фирмы никогда не было, мистер Роджерсон… - начал было Моррис, побледнев, - но только прошу дать мне время, посмотрим, что сможем сделать, и надеюсь, что к вечеру мы будем в состоянии перевести что-то на ваш счет.