- Да, но дело в том, что… - пытался объяснить Роджерсон. - Меня соблазнили. Вексель уплыл из моих рук.
- Уплыл из ваших рук? - повторил Моррис. - Это не вполне корректно по отношению к нашей фирме.
- Но я получил всю сумму, не сходя с места, все сто процентов.
- Всю сумму? - воскликнул Моррис. - Это неслыханно, чтобы кто-то выкупал вексель за полную стоимость. И кто же это такой?
- Я его не знаю. Его фамилия Мосс.
"Еврей, конечно, - размышлял Моррис, когда Роджерсон ушел. - И зачем ему вексель на такую сумму от нашей фирмы? Величина долга свидетельствовала лишь о расположенности к нам мистера Роджерсона", - Моррис был вынужден это признать. Но сейчас она говорит и кое о чем другом, а именно о том, что некий Мосс был в этом векселе заинтересован. Почему? Получалось, что к загадке Питмана добавилась еще и загадка Мосса.
- И это сейчас, когда все начало так удачно складываться! - воскликнул Моррис, стукнув кулаком по столу. И почти сразу же ему было доложено о приходе мистера Мосса.
Мистер Мосс оказался пожилым крючкотвором с импозантной внешностью, постоянной усмешкой на лице и с раздражающей вежливостью. Он был явно кем-то подослан, в обстоятельствах дела не ориентировался, знал только, что его клиент хотел, чтобы вопрос был обязательно урегулирован. При этом, если мистер Финсбюри пожелает, чек может быть с отложенной датой платежа, пусть даже на два месяца.
- Но я ничего не понимаю, - жаловался Моррис. - Зачем вам понадобилось выкупать чек за полную стоимость?
Мистер Мосс этого не знал. Таково поручение клиента.
- Но ведь это противоречит всем правилам торгового бизнеса, - заявил Моррис. - В это время года не принято требовать возврата долгов. А что вам поручено сделать, если я откажусь от немедленной уплаты долга?
- Тогда я должен увидеться с мистером Джозефом Финсбюри, владельцем фирмы. Мне велено настаивать на такой встрече, ибо мне дали понять, что вы официально фирму представлять не можете. Это не мои слова.
- О встрече с мистером Джозефом не может быть и речи. Он болен.
- В таком случае мы передаем дело адвокату. Минуточку. - Мистер Мосс открыл блокнот и подозрительно быстро нашел там нужную запись. - Да, а именно адвокату мистеру Майклу Финсбюри. Это не может быть ваш родственник? В таком случае дело было бы улажено без особых трудностей.
Оказаться в руках Майкла?.. Нет, этого Моррис решительно не мог допустить. Он сдался. "Чек с двухмесячным сроком оплаты не так уж и страшен. За два месяца меня или в живых не будет, или в тюрьму сяду". Он велел предложить мистеру Моссу кресло и газету.
- Я схожу к мистеру Финсбюри, который лежит дома на Джон-стрит и попрошу его подписать чек.
Дорога туда и обратно, эх, проклятая столица! Посчитал сбережения: после сделки с Моссом у него останется двенадцать с половиной пенсов. "А что самое худшее, дядю Джозефа придется "переселить" в Блумсбери. Бедняге Джонни уже незачем сидеть в Хемпшире, - размышлял Моррис. - Вообще непонятно, как дальше продолжать эту комедию. В Браундине было нелегко, а в Блумсбери будет вообще невозможно. Хотя Майкл как раз что-то похожее и вытворяет. Но у него полно сообщников. И шотландец этот, и вся шайка. Вот если бы у меня они были!"
Необходимость - мать изобретательности. Прижатый обстоятельствами Моррис подделал подпись так быстро и точно, что сам удивился, и через неполных три четверти часа вручил его мистеру Моссу.
- Прекрасно, - подвел итог мистер Мосс. - Еще мне поручено вам передать, что чек предъявлен к оплате не будет, но чтобы вы были осторожны.
Комната поплыла перед глазами Морриса.
- Что? Что еще такое? - воскликнул он, хватаясь руками за стол, чтобы не упасть. Лишь секундой позже несчастный осознал, что он почти кричит, а вся кровь отхлынула от лица. - Что вы хотите сказать? Почему я должен быть осторожным? Что весь этот маскарад означает?
- Не имею понятия, - с усмешкой ответил Мосс. - Эти слова мне велено вам передать. Я передаю их слово в слово.
- А как зовут вашего клиента?
- Это пока тайна.
- Но это не банк? - хриплым голосом спросил Моррис, наклонившись к собеседнику.
- Больше я ничего не могу вам сказать, мистер Финсбюри. До свидания.
"До свиданья", - мысленно повторил ему вслед Моррис. Но уже спустя минуту сам схватил шляпу и как сумасшедший выскочил из офиса. Пробежав три улицы, он со стоном остановился. - "О Боже! Надо было одолжить денег у заместителя! Но теперь уже поздно возвращаться. Это странно бы выглядело. Увы, я без гроша, совсем без гроша, как безработный".
Он вернулся домой, сел на стул в столовой и закрыл лицо руками. Даже Ньютону не приходилось размышлять столь напряженно, как нашей жертве стечения обстоятельств. Тем не менее ни к какому четкому выводу он не пришел. "Может, меня интеллект подводит, а может, - он подскочил с кресла, - это чья-то зловещая сила меня преследует. Такое невезение само собой не может так долго длиться. А проблема сейчас одна - надо немедленно достать денег. О моральных принципах уже речи нет, этот этап я прошел. Деньги, деньги нужны, и единственный шанс - это встреча с Питманом. Питман преступник, и уже поэтому в непростой ситуации. Но ведь что-то от восьмисот фунтов должно у него остаться. Надо заставить его поделиться, а если денег у него уже нет, то расскажу ему о тонтине и тогда у меня в помощниках будет человек, готовый на все, вдвоем мы справимся".
"Хорошо, но как добраться до Питмана? - продолжал размышлять Моррис. - Объявление дать? Как тогда изложить просьбу о встрече? И где? Уж конечно не на Джон-стрит, настоящего адреса таким людям, как Питман, никогда нельзя давать. Но и не у Питмана, который наверняка живет в каком-нибудь жутком районе в мрачном доме, откуда можно и живым не выйти. Что ж, и у хорошего сообщника есть свои минусы, - вздохнул Моррис и потряс головой. - Вот уж не снилось мне, что буду мечтать о таком товарище". И тут ему пришла в голову гениальная мысль: "Вокзал Ватерлоо! Место публичное, но в какие-то часы бывает, что и безлюдное. К тому же это место, которое заставит Питмана нервничать, намекнет ему, что его тайна известна". Моррис схватил листок бумаги и быстро набросал текст объявления.
"УИЛЬЯМ БЕНТ ПИТМАН - если случайно увидит это сообщение - может узнать кое-что благоприятное для себя в конце главного перрона станции Ватерлоо в ближайшее воскресенье между 14 и 16 часами."
Перечитал еще раз свое произведение. "Кратко и ясно, - решил он, - "Кое-что благоприятное, для себя" - не слишком, может быть, точная формулировка, но звучит завлекательно и оригинально. Это ведь не показания под присягой. А теперь надо достать пару пенсов, чтобы где-то перекусить и заплатить за объявление и… нет, не могу пока тратить деньги на Джона, но пошлю ему еще несколько газет. Где же добыть денег?"
Он подошел к шкафу с сигнетами, но тут в нем проснулся коллекционер.
- Нет, этого я не сделаю! - крикнул Моррис. - Ничто не заставит меня тронуть коллекцию! Лучше украсть! - Он заскочил в гостиную и похватал несколько безделушек, привезенных дядей Джозефом из его путешествий: пару турецких туфель, веер из Смирны, мушкет, отобранный, кажется, у эфесского бандита и целую горсть оригинальных, хотя слегка щербатых морских ракушек.
Глава четырнадцатая
Уильям Дент Питман узнает кое о чем благоприятном для себя
В воскресенье утром Уильям Дент Питман встал в обычное время, но не столь легко, как обычно. Следует пояснить: днем ранее у него появился жилец. Майкл Финсбюри, который гостя привел и внес за него плату, честно предупредил хозяина, не без доли присущего ему юмора, что жилец обладает некоторыми чертами характера, которые иногда делают общение с ним трудно переносимым. Питман поэтому готовился к худшему, но вскоре к своей радости убедился, что у него поселился чуть ли не ангел. Ужин оказался на редкость приятным, хозяин просидел в мастерской до часу ночи, очарованный красноречием гостя, значительно пополнив запас своих знаний, и сейчас, при утреннем туалете, с удовольствием вспоминал вчерашний вечер и предвкушал радость от общения с таким интересным человеком в будущем. "Да, мистер Финсбюри - это весьма ценное знакомство", - думалось ему, и, входя в малую гостиную, где уже был накрыт стол для завтрака, он приветствовал нового жильца весьма сердечно, почти как старого приятеля.
- Чрезвычайно рад вас видеть, - начал Питман свое приветствие, - надеюсь, что вам приятно спалось.
- За свою долгую жизнь я привык к постоянным переменам и совершенно не понимаю людей, привыкших к однообразному течению жизни и потому жалующихся на какие-то неудобства, когда им случается переночевать в незнакомом месте.
- Очень этому рад, - любезно ответил учитель рисования, - однако, я вижу, что отвлек вас от газеты.
- Еженедельники - это символ нашего времени, - заявил мистер Джозеф Финсбюри. - В Америке, я слышал, они заменили всякое другое чтение, поскольку полностью удовлетворяют потребностям граждан. Там есть новости со всего света, сообщения о наводнениях, пожарах и развлечениях для публики; есть свой уголок для политиков, для дам, разделы, посвященные шахматам, религии и даже литературе. Несколько острых злободневных статей позволяют судить о состоянии общественного мнения. Столь громадное значение нельзя переоценить. А какой кладезь знания для просвещения людей! Проблема эта чрезвычайно интересна, но я говорю об этом только в порядке отступления, вас же хочу спросить, являетесь ли вы тоже регулярным читателям ежедневной прессы?
- В газетах, к сожалению, мало что может заинтересовать людей искусства, - ответил Питман.
- В таком случае, - продолжил Джозеф, - объявление, которое уже два дня появляется в разных газетах и сегодня снова было повторено, возможно, прошло мимо вашего внимания. Имя с незначительным отличием очень напоминает ваше. Я вам прочитаю.
"УИЛЬЯМ БЕНТ ПИТМАН - если случайно увидит это сообщение - может узнать кое-что благоприятное для себя в конце главного перрона станции Ватерлоо в ближайшее воскресенье между 14 и 16 часами."
- В самом деле так написано? - воскликнул Питман. - Покажите, пожалуйста! Да, тут, конечно, должно быть Дент. Что-то для меня благоприятное? Мистер Финсбюри, прошу меня простить, я понимаю, что вам это может показаться странным, но существуют причины семейного характера, по которым я бы желал, чтобы об этом объявлении было известно только нам с вами. Я вас заверяю, что ничего плохого за этим не кроется, причина чисто семейная, исключительно семейная, и еще могу вас успокоить, что все обстоятельства дела известны нашему общему другу, а вашему к тому же знаменитому племяннику мистеру Майклу, который не перестал меня меньше уважать.
- Вашего слова мне достаточно, - заявил дядя Джозеф, сопровождая свои слова почтительным жестом на восточный манер.
Получасом позже учитель рисования застал Майкла в постели за чтением книги в прекрасном настроении и благорасположении духа.
- Привет, Питман, - поздоровался он с гостем, откладывая книжку. - Что привело вас сюда в такое необычное время? Вам же, дорогой мой, надлежит быть в церкви.
- Не до церкви мне, мистер Финсбюри, - пожаловался учитель рисования. - Нас тут новая история ожидает. - После чего протянул Майклу газету с объявлением.
- Что это? Что еще за новости? - Майкл уселся на кровати. Нахмурив брови, он с полминуты изучал сообщение. - Питман, мне этот документ совсем не нравится.
- Тем не менее, что-то надо с этим делать.
- Мне казалось, что станцией Ватерлоо вы уже сыты по уши, - заметил адвокат как бы рассуждая. - Или в вас проснулись какие-то нездоровые инстинкты? С того момента, как вы сбрили бороду, вы на себя не похожи. Я готов поверить, что именно в бороде и помещался ваш разум.
- Мистер Финсбюри, я много думал над этим делом и, если позволите, изложу вам свои выводы.
- Валяйте! - разрешил адвокат. - Только прошу не забывать, что сегодня воскресенье, и следует избегать неприличных выражений.
- Я рассматриваю три возможности, - начал Питман. - В первом случае дело может быть связано с… э-э… с бочкой, во втором - со статуей мистера Семитополиса, а в третьем - с моим шурином, который уехал в Австралию. Если это первый вариант, что вполне возможно, лучше всего об этом деле забыть.
- Суд склонен присоединиться к вашему мнению, - кивнул Майкл.
- При второй возможности, - продолжил учитель, - моим несомненным долгом является сделать все, чтобы отыскать пропавший шедевр.
- Дорогой мой, ведь Семитополис неожиданно проявил чрезвычайную любезность, он покрыл все расходы и даже сохранил за вами комиссионные. Чего же вы еще хотите?
- Я, с вашего позволения, должен заметить, что необычайное благородство мистера Семитополиса обязывает меня удвоить старания. Всей этой затее сопутствовало крайнее невезение, и была она - не вижу необходимости это скрывать - с самого начала нелегальной. Тем более я должен вести себя как джентльмен, - закончил Питман, слегка зардевшись от смущения.
- Мне нечего вам возразить, Питман, - пожал плечами Майкл. - Я тоже когда-то намеревался всегда вести себя, как полагается джентльмену, но принимая во внимание устройство мира, а в особенности нашего адвокатского сообщества, такое решение было бы абсолютно односторонним.
- Ну, а в третьем случае, - рассуждал дальше Питман, - если это дядя Тим, то можно не сомневаться, что на нас свалилось состояние.
- Это не дядя Тим, - заявил адвокат.
- А вы не обратили внимания на это выражение: "кое-что благоприятное для себя"? - быстро спросил Питман.
- Ягненочек вы мой невинный! Это просто один из самых распространенных в английском языке оборотов, и доказывает только то, что автор послания осел. Сейчас я разрушу ваш карточный домик. Мог бы дядя Тим перепутать ваше имя?
- Нет, это на него не похоже, - признал Питман. - Но кто его знает, что могло у него с головой случится там в Балларате.
- Если так рассуждать, то объявление могла дать и королева Виктория, мечтающая наделить вас герцогским титулом. Согласитесь, что это не слишком правдоподобно, хотя и не противоречит законам природы. Нам же следует принимать во внимание менее сказочные варианты, поэтому королеву Викторию и дядю Тима я вычеркиваю. Теперь о второй позиции в вашем списке, связанной со скульптурой. Но кто тогда дал объявление? Ведь не Рикарди же, который прекрасно знает ваш адрес. И не тот тип, который получил груз со статуей, потому что он не знает вашего имени. Да, да, я уже слышу, как вы называете фурмана с вокзала. Он, возможно, и запомнил ваше имя, но не совсем точно, а адреса вашего не знал. Да, это может быть фурман. Вопрос однако в том, есть ли смысл с ним встречаться?
- А почему нет?
- Представьте себе такую возможность: он хочет с вами встретиться потому, что нашел журнал с адресами доставки, связался с владельцем груза и теперь - запомните мои слова - действует по поручению убийцы.
- Это было бы чрезвычайно прискорбно, но мой долг по отношению к мистеру Семитополису…
- Питман! - прервал его Майкл. - Не надо ничего изображать перед своим адвокатом. Не разыгрывайте из себя героя, это вам не идет. Я же читаю ваши мысли. Вам все еще мерещится дядя Тим.
- Мистер Финсбюри, - отвечал учитель рисования, покраснев. - Вам не приходилось бывать в трудной финансовой ситуации, и вы не обременены семьей. Гвендолен подрастает, она подает большие надежды, уже была конфирмована в прошлом году. Вам будет легче понять мои родительские чувства, если я вам скажу, что она до сих пор не обучена танцам. Мои сыновья в интернате. Грех жаловаться, мне не пристало критиковать систему образования в нашей стране, но все же я мечтаю о том, чтобы Гарольд стал профессиональным музыкантом, а маленький Одо проявляет несомненные склонности к духовной карьере. Я не тщеславный человек…
- Понятно, понятно, - снова прервал его Майкл. - Вы так прямо и признайтесь, вы уверены, что это дядя Тим.
- Это может быть дядя Тим, - упирался Питман, - и в таком случае я прошляпил бы удачу, и как бы я тогда мог смотреть в глаза своим детям? Я не говорю уже о жене…
- Да, - согласился Майкл, - о ней вы никогда не говорите.
- И если бы оказалось, что ее брат вернулся из Балларата… - продолжал Питман.
- …с головой не в порядке, - вставил Майкл.
- …с богатым состоянием, то ее радостное нетерпение можно лишь представить себе, но не описать словами.
- Бог с вами, - махнул рукой Майкл. - Допустим, что вы правы. Что вы предлагаете?
- Отправиться на станцию Ватерлоо, но переодетым.
- Вы один туда пойдете? Будем надеяться, что это не слишком рискованно. Но будьте любезны меня известить, когда вас арестуют.
- Ах, мистер Финсбюри, я смел надеяться, что, может быть, мне удастся вас уговорить… - замялся Питман.
- Что!? Устраивать маскарад в воскресенье? - воскликнул Майкл. - Питман, вы совершенно не уважаете моих принципов!
- Мистер Финсбюри, я не в состоянии выразить вам всю свою благодарность. Но позволю себе задать один вопрос: если бы я был очень богатым клиентом, вы бы согласились?
- Вы что, серьезно полагаете, что в моих обычаях шляться с клиентами по Лондону переодетым? Или вы думаете, что какая бы то ни было сумма заставила бы меня хотя бы взглянуть на всю эту историю? Даю вам слово, что нет. Но не буду скрывать, мне любопытно, как вы проведете этот разговор. Это куда более сильное искушение, чем золото. И вообще, забава может оказаться неплохой, - Майкл неожиданно рассмеялся. - Ладно, Питман, идите, готовьте костюмы в вашей мастерской.
Около двадцати минут третьего пополудни в тот знаменательный день мрачное здание вокзала станции Ватерлоо, в чем-то напоминающее ригу или овин, было пустынным и тихим, как заброшенное святилище. К некоторым перронам притулились неподвижные поезда. Иногда раздавалось эхо одиноких шагов; извозчичьи кони извлекали своими копытами странные звуки из булыжной мостовой; где-то посвистывал заплутавший в паутине путей локомотив. Главный перрон был погружен в дремоту. Кассы были заперты; обложки повести мистера Хаггарда, в обычные дни образующие яркую декорацию книжных киосков, сегодня укрылись за ставнями. Изредка появлялся сонный служащий вокзала, и даже такие местные завсегдатаи, как нищие, а также немолодая "дама" в сером плаще и с сумочкой предпочли в этот день перебраться в более людное место. Подобно тому, как в самых отдаленных уголках небольшого тропического острова всегда чувствуется пульс океана, так и здесь едва доходящий шум и рокот свидетельствовали о том, что вокруг простирается громадный Лондон.
Старые знакомые Джона Диксона из Балларата и Эзры Томсона из Соединенных Штатов были бы обрадованы, увидев их входящими в указанное время на перрон.
- Какие имена мы себе выберем? - спросил Питман, нервно поправляя очки, которые на сей раз ему было позволено надеть.
- У вас, мой дорогой, выбора нет, вам придется назваться Бентом Питманом. Я же, кажется, выгляжу так, что мне подошла бы фамилия Эпплби. Есть в ней какое-то старосветское звучание, от нее пахнет яблочным пирогом из Девоншира. Да, и раз уж о том зашла речь, не промочить ли нам горло? Разговор предстоит трудный.