Но тут, положив руку на меч, вперед выступил другой вожак.
- Золото - вот что мы…
Губы Орина скривились в зловещей ухмылке.
- Ну, обнажи клинок, если хватит смелости! Наемник не шевелился.
- Ну, давай же! Мое лицо станет последним, что ты увидишь в своей жизни. Доставай свой меч, и я заплачу тебе сталью, проклятый ублюдок!
Наемник убрал руку с меча.
- Тогда убирайтесь, - прошипел Орин. - Забирайте своих псов и убирайтесь. А если вы задумаете ограбить нас, вам придется по-настоящему сразиться с моими людьми! - И он обвел рукой долину, которая лежала внизу, усеянная тысячами горящих точек-костров, - они казались глазами ночного зверя. - Убирайтесь!
Наемники ушли. Злые и угрюмые, они попятились вниз по склону, не решаясь повернуться спиной к Орину, вскоре внизу раздались возмущенные крики - это наемники узнали, что не получат ожидаемой награды.
Орин крикнул трубачу:
- Играй готовность к бою!
Раздался рев трубы, и тут же солдаты Орина вскочили со своих мест, и с равнины донеслось лязганье тысяч мечей и топот тысяч сапог. А наемники, чувствуя, что сила не на их стороне, перестали шуметь и вскочили на коней. Вскоре они покинули лагерь и растворились в темноте.
Орин подождал, пока топот копыт не стал еле слышен, а затем еще немного - когда в лагере снова стало тихо. Только после этого он направился к своей палатке.
- Те наемники, что прибыли сегодня вечером, пока еще с нами, - приглушенным голосом сказал Орину Болард, который незаметно приблизился во время спора с вожаками, - но они взволнованы происходящим.
- Да, - согласился Орин. - Именно этого я и боялся. Я нисколько не сомневаюсь в том, что многие сбегут, поджав хвост, как только почувствуют запах настоящего боя. Какие же трусы мне служат!
Он развернулся и вошел в палатку, Конан стоял все на том же месте. Он смотрел, как уходит Болард - видимо, он тоже пошел спать. Шум в лагере постепенно утихал, и Конан стал думать о том, где ему устроиться на ночлег. Его лошадь была привязана ниже по склону, рядом с высоким деревом, окруженным чащей, а сам Конан, если рядом были деревья, предпочитал ночевать возле них.
Оставив за спиной палатки Орина и его командиров, Конан почувствовал умиротворяющее дыхание сумерек. Был ласковый вечер. Дул легкий ветерок, вокруг негромко щебетали ночные птицы и тренькали сверчки. Внизу, в долине, люди собирались плотными кучками вокруг костров, и звуки их голосов и пения поднимались до самых звезд, сверкавших в темном небе. Конан остановился, глядя на звезды вкушая необъятность неба как нечто ощутимое, осязаемое. И когда он смотрел на небо, а затем на усеянную огнями долину, его взгляд скользнул к югу. И там, на открытых равнинах, так далеко, что почти сливались с горизонтом, мелькали желтые огни. Огни костров.
Наемники?..
- Конан.
Он обернулся быстро и настороженно, как кошка. Это был Иллес; под руку его держала Тайс.
Улыбаясь, Иллес направился к Конану.
- Чудесная ночь, не правда ли?
- Да.
- И что ты думаешь об этих дезертирах? Вместо ответа Конан указал рукой на юг.
- Взгляни вон туда, Иллес. Видишь огни? По привычке Иллес приложил руку ко лбу - словно заслоняя глаза от полуденного солнца.
- Да, - произнес он медленно. - Костры.
- Кто бы это мог быть?
- Может быть, наемники. Или караван путешественников.
Но этот ответ не удовлетворил Конана.
- Нет. У меня есть причины думать, что…
Но, услышав чьи-то шаги, не договорил. Конан обернулся и увидел шлем Боларда, который на фоне усыпанного звездами неба казался черной дырой, непонятным образом насаженной на фигуру в темном плаще.
- Наслаждаетесь ночью? - спросил Болард глухо. - Или разрабатываете стратегию? - Он как будто смеялся; из-за шлема его голос странным образом искажался.
- Посмотри туда, Дестан, - сказал ему Иллес. - Там, на южном горизонте, огни.
Болард быстро глянул в ту сторону.
- И что это значит? - спросил он кратко.
- Конан считает, что это не просто огни.
- И что же, по его мнению, это такое? Конан взглянул на Боларда, но не ответил.
Тот медленно побрел прочь. Качая головой, Иллес посмотрел ему вслед.
- Странный человек, - тихо проговорил он. - Вот бы посмотреть, что он прячет под своей маской. Неужели он настолько ужасен? Единственное, что может скрыть маска - это лицо.
- Да, это верно, - ответил Конан, отметив про себя, что Иллес подобрал верные слова. - Я согласен с тобой. И думаю, все, что ему удастся скрыть от нас - это свое лицо. Все остальное выйдет наружу.
Он снова посмотрел на юг, затем пожелал Иллесу и Тайс спокойной ночи и направился к шатру, где его ждали лошадь и ночной отдых.
* * *
Армия Орина вышла в путь на рассвете следующего дня - четыре с половиной тысяч человек, включая солдат и наемников, держали путь на север, в Сафад. Утро было ясным и чистым - и таким же тихим и свежим, как утро предыдущего дня, когда ничто не предвещало грозовых облаков и нашествия колдовских сил.
Войска шествовали тесными шеренгами; командиры Орина возглавляли колонны солдат, а вожаки наемников - те, что не сбежали - шли во главе своих разношерстных отрядов. Варган, на боку которого болталось теперь два меча, легким галопом ехал рядом с Иллесом и Тайс. Дестан Болард шествовал во главе всего строя - слева от Орина; а справа, по настоянию барона, ехал Конан.
Как-то само собой получилось, что киммериец, ничего особенного не сделав для этого и даже не слишком того желая, занял в войске барона особое положение. Он не был назначен даже десятником, оставаясь обычным наемником, однако сам Орин обращался с ним уважительно и спрашивал его совета, да и остальные воины, многие из которых оказались понаслышке знакомы с репутацией варвара, относились к нему с большим почтением.
Варвар, которому по натуре отнюдь не была свойственна заносчивость, воспринимал все это совершенно спокойно, с горделивой невозмутимостью и достоинством, что еще более привлекали к нему сердца солдат.
..Орин ехал, прищурившись от яркого утреннего солнца, и, слыша позади себя шум, издаваемый его войском, чувствовал успокоение. Он часто оглядывался, и сердце его переполняла гордость, когда он видел стройные, уходящие вдаль колонны - они тянулись по полям, поднимаясь по склонам и спускались в лощины. Армия… сильная армия. Армия, которая вознамерилась вернуть свой город и разрушить колдовство.
Орин посмотрел на дорогу, поднял руку и yкaзал на северо-запад.
- Сафад, - сообщил он Конану, - лежит вон за тем лесом.
- А мы сможем дойти до леса хотя бы к вечеру
- Легко. Мы станем там лагерем. А к утру завтрашнего дня мы увидим и сам Сафад, - произнес он голосом, наполненным и пылом, и горечью.
Конан удовлетворенно кивнул. Болард ехал рядом с ними, такой же неразговорчивый, как всегда. Его можно было принять за статую, посаженную на коня - все утро он безмолвно просидел в седле, погруженный, как подумалось киммерийцу, в свои тягостные мысли.
- Конан, а почему ты пустился в странствия? - спросил его Орин. - Что заставило тебя оставить свой родной дом и взять в руки меч, чтобы сражаться на чужой стороне?
- Ты считаешь, я слишком далеко забрался от гор родной Киммерии? - варвар усмехнулся. Что за странный вопрос…
- Нет конечно. - Орин улыбнулся. - Но… мне никогда прежде не доводилось встречать твоих соотечественников, они редкие гости в
наших краях. Мне просто интересно. Каждому путешественнику есть что рассказать, и каждый странник имеет богатый опыт. А его можно приобрести только по прошествии времени и пройдя долгий путь.
Конан нахмурился - а затем встряхнул головой, так, что его густые черные волосы, непослушные, развевающиеся на ветру, упали ему на спину.
- Когда я был совсем молод, все мои родные погибли, - сказал он Орину. - Убили всех, а меня взяли в плен. Я стал гладиатором в Халогe, затем бежал. С тех пор… много где побывал и нигде не задерживался надолго. Как будто ветер странствий подталкивает меня в спину, не давая усидеть на месте. Но мне нравится такая жизнь!
Они спустились с холмов и теперь ехали по долине.
Монотонно покачиваясь в седле, Конан смотрел на дорогу, и вспоминал многие другие, по которым он странствовал, будучи воином, точь-в-точь похожие на те, по которым он, конечно, будет следовать завтра, и через день, и…
Кромки леса они достигли уже в сумерках, и там разбили лагерь. Ночное небо было чистым и безоблачным, а воздух - очень теплым; на небе сверкали звезды, сияние которых серебристым узором отражалось на ветвях, покрытых мхом. И страх, рожденный под влиянием колдовства и неизвестности, который сопровождал воинов в пути, теперь, казалось, неведомым образом исчез, испарился.
Это трудно было объяснить, но Конан чувствовал, как страх, владевший всем войском, исчезает - это ощущение испытывали и Орин, и другие из его свиты. Пока воины ставили палатки, разжигали костры и выставляли часовых, барон беспокойно вышагивал по поляне, словно пытаясь учуять, уловить нечто, царившее в атмосфере.
- Ты это чувствуешь? - спросил он у Дестана Боларда; Конан стоял поодаль и прислушалась к их разговору.
- Занавес поднялся, - ответил тот своим глухим, металлическим голосом, - и дверь открылась.
Орин всмотрелся вдаль, пытаясь сквозь редкие деревья увидеть ночной Сафад.
- Он там, - произнес барон, - хотя мы его и не видим. Ни огней, никаких признаков жизни… - Он повернулся к Боларду и строгим, неожиданно гневным голосом спросил: - Что он сделал, Дестан? Что он сделал?
Болард не отвечал.
- Я не вижу Сафад. Неужели он полностью его разрушил? - Голос Орина дрожал от гнева; мускулы на руках вздулись, а руки сжались в кулаки.
- Он не исчез, - ответил Дестан угрюмо.
- Это ловушка… Болард пожал плечами.
- Не знаю. Я знаю, что это ощущение идет оттуда. Усхор все еще там. Он словно накрыл город покрывалом. Его присутствие на земле может быть незаметным, но сам он и его колдовство остаются. - Его слова - жесткие, зловещие - звучали убедительно, они принадлежали человеку, прошедшему все круги преисподней.
Орин отошел в сторону, чтобы прийти в себя после слов Боларда - обдумать их как следует и молча излить свою ярость. Но Конан, проводив взглядом Орина, повернулся к Дестану.
- Такое чувство, будто облака наконец рассеиваются, - сказал он. - Ты действительно уверен, что Усхор там?
Болард усмехнулся.
- Усхор может управлять даже чувствами. Если даже вокруг покой, знай, что за ним прячется назревающая буря.
Он развернулся на пятках и ушел. Конан, глубоко задумавшись, смотрел ему вслед. Ночь была ясной, звезды сверкали и казались такими же яркими, как капельки росы, освещенные солнцем.
Такими же яркими, как капли росы, которые - вспомнилось ему - сияли в лучах солнца два дня назад, до того, как налетела буря…
* * *
Они увидели Сафад утром следующего дня.
Город стоял иа вершине высокого холма, окруженного жидкими рощами и плодородными полями и пастбищами. Обнесенный высокой стеной, безмолвный и одинокий, город не подавал признаков жизни.
- Он выглядел так же, когда мы оставили его, - сказал Орин. - Такой же заброшенный…
Конан чувствовал, что человек, который, вытянув шею, сидел в седле рядом с ним, напряжен и взволнован; его руки крепко сжимали поводья, а глаза были устремлены на город - барон пытался отыскать признаки вероломного колдовства. Утро было безмятежным. Небеса сияли лазурью, но птиц в воздухе не было. Все вокруг выглядело заброшенным - тут и там в бороздах валялись плуги, а мотыги и колышки для саженцев остались лежать там, где их бросили.
- Мы уходили именно этой дорогой, - сообщил Орин Конану, - и все время, пока не достигли леса, сражались с призраками.
И вдруг далеко на западе раздался низкий, раскатистый грохот - словно дракон проснулся после долгой спячки. Иллес, который ехал позади Орина и Боларда, произнес отсутствующим тоном:
- Гроза…
Орин покачал головой, а Болард, которого почему-то взволновало сказанное Иллесом, повернулся к нему и глухо засмеялся.
Гром прогремел снова, все там же, на западе - словно подсказывая Иллесу, что это не гроза. Молодой воин повернулся к Тайс, но та смотрела мимо него; затем легонько коснулась пальцами его руки.
Усхор…
Было ясно, что его легионы ждали неприятеля. Но где они находились - в городе или далеко на западе? Орин пришпорил лошадь и помчался вперед, обогнав Боларда, Конана и Иллеса. Правитель Сафада бросался во все стороны, осматривая холм, поле и пашню в поисках хоть какого-нибудь намека на засаду, устроенную Ус-хором.
Но маг по-прежнему скрывался и выжидал.
По мере приближения к городским стенам, Конан чувствовал все возрастающее напряжение; кожа под доспехами взмокла от пота. До Сафада было уже недалеко, и теперь город был виден весь - безликий, безмолвный; на стене не было ни одного человек, а со стороны ворот не доносилось ни единого звука. Сафад лежал оскверненный, мертвый. Конан в любой момент ожидал нападения и представлял себе землю, дрожащую под ногами, неистовую бурю в небе, странный ветер и горящие глаза призраков…
Но никакие призраки не вышли им навстречу; на городской стене не стоял и не размахивал руками Усхор в развевающейся мантии; из-за стены не вылетали и не метали молний никакие колдовские создания. Никаких монстров. Никаких призраков. Никаких долгих и скучных обращений к силам Тьмы. Никаких демонов в темных одеждах.
Только город, стоящий с открытыми южными воротами - точно такой же, каким много дней назад оставил его Орин со своим войском во время отступления.
Когда первые воины достигли стены, Орин приказал остановиться. Извлекая на ходу меч, он погнал коня вперед. Болард и Конан остались позади; лошадь киммерийца фыркнула, словно учуяв неладное. Конан пристально посмотрел на черный шлем, но Болард сидел не шелохнувшись, вперив глаза в Орина.
Конану казалось, что с каждой секундой Орин испытывает все больший страх. Но он упрямо ехал вперед, бдительно поглядывая по сторонам; затем, достигнув ворот, въехал в город и исчез за каменной стеной, а через несколько секунд вернулся, подавая руками сигнал, чтобы армия двигалась вперед. Взревели горны; тысячи лошадей затопали копытами, неторопливо и совсем не воинственно продвигаясь к городу.
- Усхора там нет, - сообщил Боларду Орин.
- Не будь так самоуверен.
- Нет, Болард. Он бы дал нам знать о своем присутствии.
- А если ловушка? - предположил Конан. Орин пожал плечами.
- Я так не думаю. Может быть, он нашел то, за чем явился сюда. Может быть, мы и сражались зря, и нанимали воинов тоже напрасно…
Тысячи солдат и наемников проследовали за ним в пустой город. Всюду, куда хватало глаз, виднелись следы грабежа, разрухи. Город, однако, оказался не таким пустым, как предполагал Орин - здесь осталось много стариков, детей, раненых солдат - в их взглядах сквозило безумие, а в жестах - смерть. Они сидели, эти когда-то преуспевающие граждане Сафада, на кирпичах, из которых складывали стены, на камнях и деревянных скамьях во дворах и скверах. Старики собирались вместе беспорядочными серыми толпами и гудели точно рой потревоженных пчел. Одна старуха ковыляла по мостовой, опустив руку к земле, квохча и цокая языком - она пыталась подозвать к себе несуществующих цыплят, горстями разбрасывая по земле воображаемые зерна. Дети попрятались по углам или сидели, забравшись на ветки мелких садовых деревьев, и кричали, ругались и плевали на проезжающих мимо солдат - они явно были близки к сумасшествию. Уцелевшие воины, точно зомби, расхаживали по улицам со сломанным оружием.
- И это все… кто выжил? - прошептал Орин, задыхаясь от нахлынувших на него чувств. - Он сглотнул, а по рукам, держащим поводья, пробежала дрожь. - Чтобы увидеть Сафад таким…
Внезапно он повернул лошадь и поскакал к центральной площади. К нему приблизился один из командиров, отдал честь и проговорил:
- Боюсь, что наемники начнут жаловаться, мой господин. Они ждали битвы, а здесь ничего такого не предстоит. А теперь они хотят знать, заплатят ли им за все это.
- Проследи за ними, - угрюмо велел Орин. - Они будут мародерствовать. Они вправе обшаривать брошенные, разрушенные строения, но не должны причинять вреда людям.
- Хорошо, мой господин.
Иллес, который ехал рядом с Конаном, указал на высокую ротонду отполированного купола, возвышающегося впереди.
- Смотри, вон там - наш дворец. Купол был почти полностью разрушен.
- А сколько людей жило раньше в Сафаде? - спросил северянин.
- Двести тысяч. - Иллес отер рукой лоб. - Двести тысяч. И Усхор уничтожил их меньше чем за день.
- Он убил двести тысяч человек? Иллес с грустью покачал головой.
- Нет. Большая часть их бежала. Пока мы бились с призраками, жители с криками убежали через ворота. И боюсь, они никогда не вернутся. Эта земля теперь проклята.
Главная площадь перед дворцом была усеяна мертвыми телами, источавшими тяжелый запах. Вокруг них носились стаи одичавших собак. Сотни мертвых тел в потускневших доспехах лежали в странных скрюченных позах. Тучи насекомых роились в воздухе, отбрасывая на землю мощные тени. Из окон выглянуло несколько серых, исхудалых лиц - секунду они смотрели на прибывших воинов, а затем снова скрылись в тени.
Орин подъехал к парадной лестницы и спешился. Остановили лошадей и люди из его свиты, и солдаты; наемники же не спеша начали разбредаться по полуразрушенным улицам и аллеям. Военачальники Орина велели своим людям внимательно следить за ними.
Хотя опасность как будто миновала, Орин поднимался по парадной лестнице медленным шагом, обнажив меч. За ним последовали Болард и Конан, а следом Иллес, Тайс, Варган и остальные. Орин с напряжением всматривался и вслушивался. Несмотря на то, что они не встретили ни одного призрака, Усхор мог неожиданно напасть на него здесь и отрезать от остальных. Или во дворце его могла ждать ловушка. Орин поднялся на самую верхнюю ступеньку, пересек галерею, толкнул приоткрытые двери…
Внутри было пыльно, темно и мрачно - но никаких колдовских сил.
Орин медленно двинулся по главной галерее; звуки его шагов отдавались эхом. Остальные проследовали за ним. Здесь также было много трупов, но дворец, выстроенный из мрамора и золота, стоял брошенный, никем не тронутый - безмолвный и мрачный, как могила. Орин прошел под высокой аркой, а затем спустился по коридору, который вдоль стен которого располагались гигантские колонны, украшенными резными картинами и узорами. Он миновал открытые вестибюли, залы для аудиенций, и наконец достиг тронного зала.
Именно в этом зале он вершил правосудие, объявлял войны, встречался с иноземными послами. Этот зал был сердцем города, сердцем его существа - его людей, его королевства, его армии.
А теперь он был разрушен. Его трон был раздроблен на куски - каменные обломки и щепки дерева усыпали помост и выложенный плитками пол. Тяжелые столы и стулья его советников также были разбиты в щепки и разбросаны по всему залу. Колонны были испещрены трещинами и надрезами - то ли следами драки, то ли результатами колдовства; у одной из колонн полностью была снесена верхняя часть.