Недоумевающе поглядев на Моргана, Дугал повиновался и без единого слова завозился с заколкой. Бегло окинул взглядом обратную сторону фибулы и поднял глаза на Дункана. Епископ смотрел в очаг, в его светлых глазах играли отблески пламени.
- Что я здесь должен увидеть? - прошептал Дугал после небольшого колебания.
Дункан весьма заметно сглотнул комок.
- Отыщи у верхнего края тонкую трещинку. Если подцепить ее ногтем, она откроется. Если внутри что-то есть, я предпочел бы, чтобы ты прямо сейчас не говорил мне, что это. Согласен?
Передернув плечами и озадаченно взглянув на сидящего с каменным лицом Моргана, Дугал кивнул и коснулся застежки ногтем. Подпрыгнул немного, когда та поддалась, затем наклонился, чтобы заглянуть в тайничок, который только что обнаружил.
- Что за… Откуда вы знали?..
Дункан обреченно вздохнул и отодвинулся к спинке кресла, прикрыв глаза, положив руку рядом с рукой Дугала и опершись на ее локоть.
- Можно я расскажу тебе небольшую историю, Дугал? - прошептал он.
Озадаченный, Дугал кивнул и опять уселся поудобнее, время от времени поглядывая на фибулу у себя в руке.
- Когда ты объяснил мне, как она к тебе попала, это был первый звоночек тревоги, - заговорил епископ. - Как твой отец подарил ее твоей матери, когда они поженились. Я никогда и никому не говорил этого прежде, но нечто похожее на то, о чем говорил ты, случилось со мной, когда я был лишь чуть моложе тебя. Я влюбился в прекрасную и нежную девушку, и у меня начисто пропало желание стать священником. Девушка была из твоего клана, и мы намеревались просить у наших родителей разрешения на брак, как только наши отцы вернутся из похода, куда они ушли с королем. Именно поэтому она со своей матерью и сестрами была в замке моего отца… Но, пока продолжался поход, был нарушен мир между нашими кланами. Его старшего брата убил в пьяной драке один из людей моего отца, и было очень возможно, что вот-вот начнется кровавая распря, хотя виновный был осужден и казнен. Ее отец и его люди вернулись в Кулди, чтобы поскорее собрать всех женщин и детей, и готовились выезжать на следующее утро с зарей… Короче говоря, мы поняли, что наши отцы ни за что не дозволят нам пожениться после того, что произошло - и мы обменялись обетами в темной часовне. Она дала мне свой знак любви, а я ей свой - застежку для плаща, очень похожую на ту, что у тебя в руке. В сущности, вполне может быть, что это она.
Дугал выслушал весь его рассказ с нарастающим изумлением, и теперь, когда он опять взглянул на фибулу, на краю его сознания зашевелилась смутная догадка.
- Можно… Можно мне узнать ее имя? - прошептал он.
- Мариза Макардри, - таким же шепотом ответил Дункан. - И пусть только в наших глазах и перед Богом, но она была моей женой в ту краткую ночь.
- Но… Мариза - это имя моей сестры. Она умерла в ту самую зиму, когда я родился.
- Да, об этом я услышал, когда настало лето, - сказал Дункан, - и еще о том, что примерно в это же время ее мать родила близнецов. Пока я не увидел твою пряжку, мне и в голову не пришло, что один из этих детей мог быть моим.
- Вы говорите обо мне? - спросил Дугал совсем тихо.
Дункан уронил ладонь, чтобы внимательней посмотреть в глаза Дугалу.
- Сказать тебе, что ты нашел в тайничке твоей пряжки? - спросил он. Дугал кивнул в испуге.
- За несколько часов до того, как мы дали обеты, Мариза взяла по прядке наших волос и сплела из них колечко, на основу для которого пошли волоски из хвостов наших пони. Я знаю, что ты ее не помнишь, если даже и видел, но тебе могли попасться ее портреты. Ее волосы были почти серебряными, еще светлей, чем у Аларика. Конский волос был черным. Думаю, ты убедишься в этом, если вынешь то, что лежит внутри.
Почти что боясь дышать, Дугал приблизил кончики двух пальцев к тайничку и вытащил оттуда ни что иное, как волосяное колечко: овальное, оттого, что долго лежало стиснутым, почти что черное, но с вплетенными в узор нитями чистого серебра. В то время, как он держал колечко большим и указательным пальцами, не решаясь произнести ни слова, Морган подался вперед и впервые заговорил:
- Если хотя бы один из волосков - Дункана, я смогу это определить, Дугал, - спокойно произнес он. - А если нет, я это тебе тоже скажу. Можно?
Дугал без слов опустил колечко на его простертую ладонь, в страхе поглядев при этом на Дункана. Морган закрыл глаза, сомкнув кулак вокруг колечка, затем передал его Дункану.
- Да, там есть твой волос, - тихо сказал он. Но это не доказывает, что Дугал твой сын… А вероятно, лишь то, что у тебя с Маризой были отношения, о которых ты рассказывал. Дугал вполне может быть сыном Каулая. У тебя есть сестра-близнец, верно, Дугал?
- Это… все равно, как если бы у меня вдруг появилась еще одна тетка или племянница… смотря, кто из нас был ребенком Маризы.
- Это верно, - пробормотал Дункан. - Но я бы поспорил на все, что мне дорого, включая и свою весьма зыбкую надежду на спасение, что ребенок Маризы - ты. И знаешь почему? Сказать?
Дугал торжественно кивнул.
- Потому что ее ребенок от меня был бы частично Дерини. А мне кажется, именно на это мы непрерывно получаем намеки с тех пор, как вы с Келсоном вернулись сюда вместе, - твердо сказал Дункан. - И думаю, в ту ночь в Транше, когда ты помогал Келсону связаться с Алариком, произошло следующее: впервые в жизни твой деринийский дар был пробужден, но это напугало тебя до оцепенения. Это также объясняет, почему позднее, когда мы пытались прочесть твои мысли и установить, что с тобой творится, тебе легче всего было со мной. Помнишь?
Глаза мальчика все расширялись и расширялись по мере того, как Дункан говорил; теперь и руки Дугала дрожали. Он поспешил стиснуть их, чтобы унять дрожь, не смея отвести глаз от Дункана.
- Я… Хочется верить… - удалось ему наконец прошептать. - Я не собираюсь проявить неуважение к моему от… лорду Каулаю, но если… если мой отец - ты, это многое объясняет.
Дункан медленно и глубоко вдохнул. Настал поистине решающий момент.
- Мне известен только один способ доказать это тебе, помимо того, что я уже сделал, Дугал, - мягко сказал он. - Если я твой отец, то ты тоже Дерини. А раз уж ты Дерини, тогда… если ты пожелаешь - я должен оказаться способен связаться с тобой мысленно и передать в точности все, что помню о нас с твоей матерью. Я очень любил ее, Дугал, и я немало заботился о тебе все эти годы, до того, как хотя бы заподозрил, что ты можешь оказаться моим сыном. Я не могу возместить тебе все годы, что ты жил в неведении… и в этом нет вины никого из ныне живущих… но я могу попытаться перебросить мост через пропасть, которая, увы, разверзлась. Ты доверяешь мне?
- Да, - выдохнул Дугал.
- Ты действительно доверяешь мне? - переспросил Дункан.
- Ты доверял мне и прежде, но не мог меня впустить. Как ты думаешь, сейчас ты готов?
- Дункан, я не уверен, что у нас действительно есть время, - осторожно вставил Морган.
- Если все пойдет без сучка без задоринки, много времени не понадобится, - ответил Дункан, не отводя глаз от мальчика.
- Мы вполне успеем, если это то, чего Дугал действительно хочет.
Дугал сглотнул комок и кивнул.
- Он прав, Морган. Надо попытаться сейчас. Не пойдешь ли ты к Келсону и не передашь ли ему, что я прямо сейчас буду? Не рассказывай ему только, что случилось. У него сейчас и без того тьма забот.
- Дункан? - спросил Морган.
- Сделай, как он просит, - ответил епископ. - Мы справимся.
Глава двадцать первая
Я буду ему Отцом, и Он будет мне Сыном
Как только дверь за Морганом закрылась, Дункан поглядел на Дугала.
- Не стоит терять время, - мягко заметил он. - Если хочешь прямо сейчас получить доказательства, делай в точности, как я скажу, возможно, без полного объяснения, какого ни одному из нас и не понадобилось. Дугал медленно покачал головой.
- Мне не хочется ждать, оте… - и опустил глаза. - Я только сейчас понял, что, может быть, все эти годы звал тебя, как полагается. - И продолжал уже ровнее. - Странно, но порой это даже выходит куда легче, чем когда я называл отцом старого Каулая.
- Он и был твоим отцом во всем том, что особенно важно для мальчика, который растет. Жаль, у меня не было возможности наблюдать, как ты рос. Конечно, я за тобой наблюдал, особенно, когда мы виделись при дворе. Но, думаю, испытывал бы нечто иное, если бы знал, что ты мой сын.
- Возможно, неспроста было так суждено, - застенчиво произнес Дугал. - Возможно, требовалось, чтобы я потерял одного отца, прежде чем обрету другого. Если бы я узнал о тебе, пока старый Каулай был еще жив, я бы не хотел его ранить.
- Я тоже. И надеюсь, ты всегда будешь чтить его память, - и Дункан улыбнулся, легко положив руку на предплечье мальчика. - Он дал тебе свое имя и свою защиту в годы, когда ты был наиболее уязвим. Теперь, когда его нет, а ты - мужчина, никого не ранит правда. - Улыбка стала шире - во все лицо. - Тебе следует знать, что будет, самое меньшее, одно затруднение… которое вызовет, в лучшем случае… неловкость. Если я захочу признать тебя, а мое намерение как раз такого, если и ты не против, то… непременно найдутся такие, которые назовут тебя ублюдком в дополнение, конечно, к Дерини.
Дугал улыбнулся.
- Тебя с Морганом они годами обзывают ублюдками. Каким-то образом, у меня до сих пор не создавалось впечатления, будто это имеет отношение к тому, кто были ваши отцы.
- Нет, - Дункан пододвинул табурет поближе к дугалову креслу спереди и одновременно извлек из-под ризы кристалл ширала на кожаном ремне. - Ты его помнишь, - спокойно заметил он, вложив камешек в руку мальчика. - Он принадлежал твоей матери. Она отдала его мне в ту ночь, когда я отдал ей пряжку.
Дугал пробежал пальцами по грубо отполированной поверхности и не спеша кивнул.
- И что я должен делать на этот раз?
- Большую часть того, что нужно делать, сделаю я. А тебя попрошу только раскрыться и не бояться. Попробуем воспользоваться кристаллом как связующим звеном. У тебя могут возникнуть необычные чувства, возможно, даже неприятные, но обещаю, вреда я тебе не причиню. Для начала попрошу тебя все время помнить о кристалле и попытаться внутренним зрением увидеть Маризу. Ты видел ее портреты?
Дугал сомкнул пальцы вокруг ширала и снова кивнул.
- Один, совсем маленький. Хотя это было давным-давно.
- Тогда позволь мне написать ее портрет словами в твоем уме, - предложил Дункан, сомкнув ладонь вокруг руки Дугала, которая держала кристалл, а другую возложил мальчику на голову, словно благословляя. - Закрой глаза и попытайся увидеть ее настолько отчетливо, насколько получится. Но не напрягайся, ищи ее, уговаривай явиться. Представь себе ее светлые волосы, словно расплавленное серебро, стекающие до талии, перетянутые у лба кружевной лентой из мельчайших цветов… Думаю, это были примулы…
Он чувствовал, как Дугал расслабляется под его прикосновением, и сам тоже закрыл глаза и увидел образ давно утраченной любимой…
- А в центре каждого цветка было по крохотному золотистому камешку, по цвету - в точности, как ее глаза - и почти как твои, - спокойно продолжал Дункан, - И она носила розовое платье, почти такое же, как ее румянец… кожа светлая… очень светлая…
Пока он говорил и одновременно передавал то же самое мысленно, образ, возникающий в мозгу Дугала, для него оказалось возможным читать не хуже, чем его собственный.
Сперва этот образ обозначился лишь на поверхности, затем постепенно начал размывать задрожавшие щиты.
- Смех ее звенел, как серебряные колокольчики… и она была безмятежна и глубока, точно озеро на Шаннис Мир…
Голос Дункана постепенно угас, он решительней двинулся вперед, без труда миновав щиты Дугала, вступил в его разум и повел воспоминания из глубоких тайников в сознание мальчика, бдительно следя, чтобы канал не закрылся, даже когда, почувствовав, что происходит, Дугал в какой-то миг попытался в ужасе отпрянуть. Дункан чувствовал, как мальчик беззвучно раскрывает рот, чуть что-то особенно тревожно вспыхнет, и тут же снимал близящиеся приступы острой боли, одновременно прижимая Дугала к себе и утешая физически.
И вот в один миг все барьеры исчезли, и Дугал был вместе с ним, и видел те безмятежные дни, когда Дункан полюбил Маризу. Робкие встречи в галерее и замковом зале, скачка с ветром наперегонки по холмам вокруг замка, непринужденные завтраки на траве под густым пологом ближайшего к замку Алдуинского леса, нежные взгляды и чистые, полные смущения, поцелуи в теплом тенистом месте, где пахнет свежей землей, между их пони, закрывающими от любопытных глаз.
А затем оба клана оказались дома, и разлетелась ужасная новость: как Ардри Макардри, тан клана Маризы, поссорился с одним из Маклэйнов из-за девицы в трактире… Пролилась кровь Макардри… виселица для убийцы, мрачное безмолвное шествие, доставившее оба тела обратно в Кулди - ровно настолько, чтобы Макардри собрали всех своих и уехали, прежде чем распря вспыхнет вновь…
Отчаяние Маризы, когда они поняли, что это значит для них двоих… Горе Дункана… поспешное соглашение в зале, мимоходом, о встрече в часовне нынче же ночью… само свидание - полное тревоги и страха, и обеты, которые они принесли перед Богом…
А затем - их сближение в теплой и укромной каморке на чердаке над конюшней - суетливое и бестолковое, но все же радостное. И такая скорая разлука… разлука навсегда рано поутру… Дункан глядит, не отрываясь, как она вместе со своими уезжает из Кулди, уходит из его жизни, и ни один из них не подозревает, что в мир явится дитя их юной любви…
Могучая сила чувства, наполнявшая воспоминания Дункана, хлынула через мозг Дугала, не оставляя никакой возможности сопротивляться; но теперь, когда столь многое объединило их, Дугал не испытывал больше ни малейшего страха или настороженности. Дункан отчетливо ощутил тот краткий миг, когда мальчик добровольно сделал выбор, сохранил связь и раскрылся полностью - и прилив хлынул еще мощнее, теперь Дункан мог разделить с ним еще больше.
В стороне остались лишь те вещи, которые нельзя было делить с кем бы то ни было - его священнические тайны и обязанности, чужие исповеди… Дункан поведал мальчику обо всех годах, когда они жили врозь, и переплел эти воспоминания с воспоминаниями Дугала. Их было числом поменьше, но они представлялись столь же драгоценными.
И Дугал, как только уловил, как это делается, радостно пошел ему навстречу.
Ни один из них впоследствии так и не вспомнил, в какой миг Дугал, покачнувшись, еще теснее приник к епископу, обвив его руками и рыдая, и когда хлынули слезы радости из глаз самого Дункана - лишь когда разговор душ начал наконец затихать, и постепенно возвратилось обычное состояние сознания, обнаружилось, что они сидят, тесно прижавшись друг к другу, и Дугал - наполовину на коленях у отца, а Дункан бережно гладит его волосы и мягко успокаивает, чтобы не вернулись прежние барьеры.
- Ты как себя чувствуешь? - прошептал епископ.
Шмыгнув носом, Дугал отстранился достаточно, чтобы поглядеть на Дункана, кивнул, затем протер рукавом глаза.
- Немного ноет голова… Но это, вероятно, еще не кончилось похмелье. А так - совсем неплохо.
- Посмотрим-ка, не смогу ли я сделать из "совсем неплохо" "великолепно", - предложил Дункан, опустив руку на лоб Дугалу и прикоснувшись большим и средним пальцами к быстро закрывшимся глазам. - Сделай глубокий вдох, а затем выдохни… и почувствуй, как растворяется боль. Вот так.
Оказалось достаточно легчайших прикосновений, чтобы боль отступила. И Дункан прочитывал это по тонкой ниточке между ними так же легко, как состояние Моргана, когда они работали вместе.
Когда он убрал руку, Дугал раскрыл глаза и воззрился на него с благоговением. На этот раз всякая тень страдания исчезла из янтарных глаз.
- Это твоя целительная магия? - спросил мальчик.
- Некоторым образом, - улыбнулся Дункан. - Но если ты не отпустишь мою ногу, мне придется исцелять себя от мышечной судороги, - добавил он, перемещая Дугала и вздрогнув, как только возобновилось движение крови. - Боюсь, мы все не очень хорошо продумали. Мне бы следовало усадить тебя поудобнее.
Дугал смущенно поднялся на ноги, чуть покачиваясь, пока Дункан не поддержал его и не направил к креслу.
- Меня только чуть-чуть шатает, - замотал головой Дугал. - Сейчас станет лучше. Келсон нас, поди, заждался. Я не могу откладывать, надо ему рассказать.
- Думаю… Нам лучше подождать, пока не кончится венчание, - заметил Дункан, придерживая его за плечо. - Само по себе побуждение было благим. Но у него сейчас на уме немало всякого другого. А это можно и отложить.
- Но мы не опаздываем?
Епископ покачал головой.
- То, чем мы занимались, отняло куда меньше времени, чем ты думаешь. И еще вполне можно перевести дух.
- О, - застенчиво ухмыльнувшись, Дугал позволил себе немного расслабиться, затем вдруг порывисто схватил руку Дункана и прижал к губам.
- Отец, - благоговейно прошептал он. - Ты и в самом деле мой отец. А это означает, что я тоже Дерини. - Он помедлил. - А ты знаешь, я затосковал по магическому дару в тот самый миг, когда впервые увидел, как Келсон применяет свою силу. Он погрузил раненого в сон, и я смог зашить руку. Мне показалось, что я грежу, но я ведь уже тогда, наверное, начал что-то понимать?
- Возможно, - согласился Дункан. - И, полагаю, твое умение управляться с лошадьми - тоже отсюда. Бронвин, случалось, подзывала птиц. Глядишь и ты станешь целителем.
- Я? Целителем? О, боюсь, мне всего здесь не осилить. Понадобится много лет.
- У нас есть эти годы, - проговорил Дункан. - Мы найдем и время, и учителей. Тебя изумит, как скоро приходят некоторые навыки, если только знать, что ты есть. Мы с Алариком можем поделиться с тобой всем, что умеем. И Риченда…
- Госпожа Риченда - Дерини?
- Да, и обучалась совсем в иной школе, чем мы двое. Тебе доставит большое удовольствие знакомство с ней.
Дугал зарделся.
- Если она вообще станет со мной разговаривать. Как ты думаешь, герцог Аларик передал ей, что я ляпнул вчера вечером? Я совсем не это хотел сказать… честно.
- Я все понимаю, сынок. А если Аларик что-то ей и передал, уверен, она не приняла это как оскорбление. Да, кстати об Аларикс: думаю, самая пора присоединиться к нему и Келсону.
- Ага. И посмотреть, как наш король вступает в брак честь по чести, - согласился Дугал. Вставая, он вспомнил о ширале, и благоговейно поднес его к губам перед тем, как вручить Дункану.
- Вот. Ведь я должен вернуть его тебе.
- Нет. Возьми его на память о матери.
- Но… Тогда у тебя не останется ничего, что напомнит о ней, - начал было Дугал. - у меня останется все, - ответил Дункан, касаясь кончиком пальца щеки Дугала. - Ведь у меня есть сын от нее.