А двое сослуживцев стоят в почётном карауле и между собой говорят, что эти мужики, которые могилу рыли, восемьдесят рублей содрали. Но, слава богу, на венки было выписано двести сорок рублей, а на оркестр триста двадцать на восемь музыкантов. И что вечером все неистраченные деньги будут делить.
И когда все стали к старичку подходить, чтобы в лоб поцеловать, один из этих двоих нагибается и говорит:
– Прощай, незабвенный Степан Егорович!
А Степан Егорович обнимает сослуживца за шею и говорит:
– Ах ты, сукин сын! Не прощай, а здравствуй! Я давно не сплю и всё слышу! И всё давно подсчитал. Тут венков всего на двадцать два рубля тринадцать копеек! И музыкантов не восемь, а четыре штуки!
У сослуживцев глаза на лоб полезли. Он рванулся на свободу, но старик его крепко зажал. Тот давай его от себя отдирать, гроб опрокинулся, старик из него выпрыгнул и давай белыми тапочками размахивать:
– Я вам сейчас покажу светлое будущее!
Народ врассыпную. Дочка ему наперерез с криком:
– Папаня вернулся! Идём скорее за ордером!
Он и дочке врезал:
– Думала меня вместо восьми метров на двух уложить?!
В общем, народ, ломая ноги, понёсся с кладбища.
А старичок ещё долго над своей могилой буянил. Отобрал у мужиков восемьдесят рублей. Орал, что за эти деньги он им сам могилу выроет! Возмущался, что гроб дешёвый, а речи формальные.
Потом вернулся домой и стал по себе поминки справлять. Ел и говорил, что при жизни его так вкусно никогда не кормили. На следующий день явился на работу и сказал:
– Сукины дети! Запомните! Я к вам и с того света с ревизией заявлюсь!
Как я был предпринимателем
Сейчас все богатые предприниматели: татары, армяне, евреи – все они называются "новые русские".
Я думаю: дай-ка я тоже стану этим "новым русским". Куплю чего-нибудь подешевле, продам подороже и разбогатею.
Один приятель мне говорит:
– Не связывайся, от этого бизнеса одна головная боль!
"Ничего, – думаю, – главное – начальный капитал добыть". Прихожу к другу, говорю:
– Дай денег на начальный капитал!
Он говорит:
– Не дам, не хочу друга терять.
Я говорю:
– Как же ты меня потеряешь?
Он говорит:
– А вот как деньги дам, так сразу и потеряю.
"Ладно, – думаю, – мы пойдём другим путём".
Собрал дома все шмотки: два костюма тренировочных, пальто ратиновое, пуховую перину и бюстгальтер жены девятого размера. Поехал на вещевой рынок, развесил всё, стою, жду, когда разбогатею. Уже минут десять жду, а всё никак.
Подошёл мужик с бородой, говорит:
– Ты за место платить собираешься?
Я говорю:
– Как разбогатею, так сразу, а пока у меня всего три монетки на метро.
Весь день простоял – ничего. К концу дня опять этот с бородой подходит, говорит:
– Хочешь, я у тебя всё это барахло за сто тысяч куплю?
Я думаю: ну не тащить же мне всё это назад…
– Бери, – говорю.
Положил сто тысяч в карман, только уйти хотел, как этот с бородой говорит:
– Ну что, разбогател?
Я говорю:
– Ну так, чуть-чуть.
– Ну, – говорит, – плати за место.
Я говорю:
– Сколько?
– Двести тысяч.
Я говорю:
– Знаешь, кто ты после этого? Козёл бородатый!
И тут же рядом с ним амбал появляется и говорит:
– А за козла ответишь!
Я сразу сто тысяч и отдал. Бородатый говорит:
– Обыщи его, Коля!
Коля взял меня за ноги и поднял. Потом как тряхнёт: из меня все три монетки и высыпались.
Я кричу:
– Отпусти!
Бородатый говорит:
– Ну, раз просит…
Коля и отпустил. Я с высоты прямо на голову и пришёл. Приехал домой, думаю: "Верно говорят, от этого бизнеса одна головная боль".
Но я на достигнутом не остановился. Я решил в Турцию поехать, чтобы там стать "новым русским". Денег занял и заделался "челноком". В Турции мне понравилось. Номер у нас в Стамбуле был трёхместный, то есть с двумя узбеками на одной кровати. Потом меня на турецком базаре чуть в гарем не продали. Но это не важно, главное, что я там обувь нашёл прямо на фабрике-изготовителе и по дешёвке. Классная обувь! Хозяин клялся, что ещё ни один клиент не жаловался. Купил целых 800 пар. Привёз в Москву. Притащил в магазин, говорю директору:
– Вот обувь – суперлюкс, ни один клиент ещё на качество не жаловался.
Директор посмотрел обувь и говорит:
– А как же они пожалуются, если это туфли для покойников? Вот, гляди, подошва картонная.
Я сначала дар речи потерял, а потом в себя пришёл, говорю:
– Что ж, по-вашему, покойники обычно мало ходят, они в основном, как правило, лежат. Но они обычно лежат в обуви, и в хорошей обуви им лежать будет приятнее.
Он говорит:
– Где же я тебе столько покойников возьму, здесь же у тебя обуви на два кладбища вперёд.
"Что ж, – думаю, – делать?" Думал, думал и придумал. Продам-ка я их у метро, пока-то народ до дома дойдёт, пока разберётся, а я уже у другого метро. Сел у метро, продаю по дешёвке. Идут нарасхват. Но я же не думал, что они так быстро… Минут через пятнадцать, смотрю, они меня уже окружают с туфлями на руках.
– Ты, – говорят, – гад, почему нам туфли для покойников всучил?
Я говорю:
– Мужики, вы чего, всё равно рано или поздно все там будем.
Они говорят:
– Но ты значительно раньше.
И давай меня этими туфлями лупить. Деньги отобрали, туфли не вернули. Пошёл я в бюро ритуальных услуг, сдал им остатки по дешёвке.
Они говорят:
– Вот если бы ты нам гробы из Америки поставлял, ты бы сразу миллионером сделался. Такие гробы есть американские – с ручками, с бахромой, с кондиционером.
Я думаю: чего мне в Америку ездить, лучше здесь налажу выпуск наших отечественных американских гробов. И тогда уж точно этим "новым" стану, а заодно и "русским". Заложил в банке свою квартиру, продал всё, что в доме оставалось, снял сарай, нашёл двоих столяров, говорю:
– Мужики, обогатиться хотите?
Они говорят:
– А бутылку поставишь?
Я им две поставил. Они говорят:
– Считай, обогатились.
Короче, начали работать. Они гробы строгают, я бегаю материалы достаю. Они такой первый гроб сделали, сам бы лежал, да некогда. Ну, просто настоящая палехская шкатулка. Потом этот гроб первое место получил в Монреале на выставке несгораемых шкафов.
Стали мы гробы в бюро поставлять за большие деньги. Нарасхват пошли. Многие богатые люди их при жизни покупали. Одни в них деньги хранили, другие спали прямо в офисах. Но недолго музыка играла. Где-то месяца через два приходят два амбала. Говорят:
– Ты, что ли, "новый русский"?
Я говорю:
– Новый, но пока не совсем.
Они говорят:
– У тебя крыша есть?
Я наверх показываю, говорю:
– Да вроде вот она.
Они говорят:
– Да, видать, у тебя эта крыша поехала, мы тебя про другую крышу спрашиваем.
Я говорю:
– Мужики, вы чего, крыши, что ли, ремонтируете? Говорите прямо, чего хотите.
Они говорят:
– Охранять тебя хотим, пока на тебя не наехали.
Я говорю:
– Я вроде по улицам осторожно хожу, никто вроде не наезжает.
Они говорят:
– Дома наехать могут.
Я говорю:
– Да вы что, у меня квартира маленькая, там даже не развернёшься, кто ж туда заедет?
Один говорит:
– Вот я сейчас развернусь и заеду. Хочешь, охранять тебя будем, тогда плати!
Короче, плачу им тридцать процентов. И они меня от себя охраняют. Месяц проходит – меня в налоговую инспекцию вызывают.
– Плати, – говорят, – новый налог ввели.
Я говорю:
– На что налог?
Они говорят:
– На "новых русских". Ты в прошлом месяце шесть миллионов заработал?
– Да, – говорю, – вот у меня и документы есть.
Они говорят:
– Ну вот, плати теперь налог семь миллионов.
Пришёл к своим мужикам, говорю:
– Мужики, сделайте мне гроб получше.
Они мне такой сделали, с инкрустацией, и на борту золотыми буквами вывели: "Слава КПСС". Выпили мы с мужиками, лёг я в гроб, и понесли меня хоронить. Несут меня, впереди оркестр, сзади народ толпой валит. Слышу, одна тётка объясняет:
– Генерала хоронят, который Белый дом два раза защищал.
Я мимо рэкетиров своих проезжаю, сел в гробу, говорю:
– Хрен вам, а не тридцать процентов!
Они говорят:
– Это почему?
– А потому что, – говорю, – я дуба дал и коньки отбросил, так что вы свои тридцать процентов можете получить на том свете угольками.
Мимо налогового управления проезжаю, встал во весь рост и кричу:
– Эй, вы, наложники, хрен вам, а не семь миллионов, в гробу вы меня все видали!
Они кричат:
– А налог на наследство?
Я кричу:
– Кому я должен, всем прощаю. А кому это не нравится, могут все мои деньги получить с моего наследника, "нового русского" – Сергея Мавроди.
За границей
Один раз русские войска дошли до Парижа, второй раз до Берлина, а сейчас "новые русские" завоевали весь мир без единого выстрела.
Русскую речь сегодня можно услышать на любом континенте, в любой стране, в любом магазине.
– Лёня, мене это платье не налазит ни на одну грудь!
Это наши люди оккупировали Брюссель. Во Франции в солидном магазине сам слышал, как одна дама говорила другой:
– Нинка, бери что подороже, пока Ашотик тебя любит, за всё заплатит.
А "новый русский" Ашотик, маленький, щупленький, но с большим достоинством, стоит у зеркала в сером советском макинтоше, ковбойской шляпе, ковбойских сапогах по пояс и смущённо говорит:
– И во всем этом надо ещё прыгать на лошадь?
"Новые русские" сейчас везде: на горном курорте в Австрии, на пляже в Анталии, в Сингапуре и Бразилии. На неприступной скале Сейшельских островов, так, что видно только с самолёта, по-русски написано: "Гадом буду, не забуду этих островов".
Мы не устаём удивлять мир. Нас уже всюду знают и ждут. Мы хотели силой заставить весь мир учить русский язык. Не вышло. А теперь сами учат, как миленькие: деньги наши получить хотят.
В Турции только и слышишь:
– Кожа, кожа! Наташка, заходи!
То ли действительно кожу хочет продать, то ли Наташку купить!
В Египте на базаре:
– Ваня, Ваня, давай, давай, давай!
Нет, чтобы "возьми" – "давай" кричат! В Австрии на горных курортах самая дефицитная профессия – инструктор со знанием русского, там и чехи, и поляки – все под русских теперь "косят". В Америке на одном магазине видел объявление: "У нас продаётся черный хлеб с красным икром!" В иностранных путеводителях наконец-то появились тексты на русском. Нас знают, нас узнают всюду. Вот хоть как вырядись и ни слова по-русски не говори – всё равно узнают.
Один мой знакомый "новый русский" всё удивляется:
– Слушай, как они узнают, что я русский? Пиджак на мне американский, туфли немецкие, рубашка голландская, брюки английские. У меня одни трусы российские, а они всё равно узнают.
Я ему говорю:
– А ты не пробовал молнию на брюках застегнуть?
Нам, конечно, многое непривычно, непонятно, особенно язык. То и дело слышишь в магазинах и на улице: "Ну, козлы, ни шиша по-нашему не волокут. Слушай, сколько мы уже к ним ездим, а они всё никак русский выучить не могут".
Некоторые из нас, конечно, учили иностранный язык, но то ли не так учили, то ли не тот язык.
Один "новый русский" мне рассказывал:
– Ты представляешь, я в Англии десять дней жил. Они, англичане, тупые. Десять дней с ними по-английски разговаривал, хоть бы кто понял!
Да, теперь, чтобы ездить за границу, надо знать язык, ну, хоть пол-языка. Иначе чего только не случается. Один наш "новый русский", здоровенный мужик, решил в Карловых Варах в бар сходить, разбавить карловарскую слабительную чешским пивком. Заходит в бар, а там сплошные немцы. Он пива взял у стойки и по пути, пока к столу шёл, один хлебок сделал. А у него хлебок как раз полкружки. И он оставшиеся полкружки поставил и пошёл селедочку искать. А уборщица увидела полкружки беспризорные и убрала. Мужик назад возвращается, а на его месте уже немец сидит и своё пиво пьет. Мужик нахмурился и говорит:
– Ты, что ли, моё пиво взял?
А немец радостный такой, говорит:
– Я, я, я!
Мужик говорит:
– Ты взял, а заплатил-то я!
Тот опять радостно:
– Я, я, я!
Мужик совсем озверел и говорит:
– А кто в глаз хочет получить?
Ну, это и было его последним "я". Всё остальное он видел уже с пола и одним глазом.
Другой "новый русский" возмущался ихними обычаями дурацкими. "Представляешь, – говорил он мне, – у них, оказывается, в Германии принято спать с женой в определённый день. Вот назначает субботу, и всё – только в субботу. А если я в понедельник захотел, значит, сиди и жди. Вторник жди, среду, четверг, пятницу. Суббота приходит, а я уже не помню, чего я в понедельник хотел".
Американцы – тоже чудные мужики. У них перед Рождеством ставят Санта-Клауса с гномиками перед домом, и никто их не трогает. А представь себе, что ты этого Деда Мороза у нас поставил возле подъезда нашей хрущобы. Вот как думаешь, долго он простоит? Отвечу: пока ты двери не закроешь. А как закроешь, можешь сразу и открывать. Его уже нет. Ни Деда Мороза, ни гномиков, ни двери.
Не можем мы также категорически понять, как это они, французы, едят лягушек. Мы с одним русским попробовали. Заказали эту жабу. Взяли бутылку для храбрости. Выпили её всю.
Я говорю:
– Ну, теперь, Вася, давай!
Он говорит:
– Не могу!
Я говорю:
– Надо, Федя, надо. Ешь, они, говорят, лягушки, по вкусу очень напоминают цыплят.
Он говорит:
– А нельзя нам съесть цыпленка, и пусть он нам по вкусу напоминает лягушку?
Узнают нас там и по одежде, и по языку, но главное – по манерам.
Вот рассказывал один:
– Были мы в Германии. Решил я кофейку попить. Сел, заказал, пью. Официант говорит:
– Вы русский.
– Как догадался?
– А вы, – говорит, – русские, когда кофе пьёте, ложечку из чашки не вынимаете, да ещё глаза прищуриваете, чтобы ложечка в глаз не попала.
На другой день привожу друга, приличный человек. Предупредил: ложечку вынь. Он вынул. А официант говорит:
– Вы русский.
Я из засады выскакиваю, спрашиваю, как догадался, он же ложечку вынул.
– Да, – говорит, – вынул, а глаз всё равно прищуривает, чтобы ложечка в глаз не попала.
Взяли профессора, предупредили. Он всё сделал: и ложечку вынул, и глаз не прищуривает. А этот всё равно:
– Вы русский.
– Как догадался? Он ложечку вынул!
– Вынул и в карман положил!
Конечно, у нас многие воруют, практически все, есть человек триста, которые не воруют, – они уже сидят. Пьём. Многие пьют. Практически все до одного. Не пьёт только тот, кто лечится. Но не надо думать, что мы хуже всех. Бывает, конечно, что мы держим нож в левой руке, а бифштекс в правой, но всё же, извините, если за границей в ресторане сидит компания и все они не смеются, а ржут, то это не русские, а немцы; если человек кладёт ботинки на стол, то это тоже не русский, а американец; если человек на ходу чешет при женщинах всё, что попало под руку, то это не русский, а араб; если лежит прямо на газоне, а потом встаёт и писает прямо на улице, то это не русский, а индиец. А если вообще ничего не понимает и по сто раз переспрашивает на чудовищном английском языке, то это точно японец.
Про "новых русских" много анекдотов рассказывают. Мне особенно один понравился. Крутой такой мужик пришёл в турбюро и говорит:
– Куда бы поехать отдохнуть, обстановку сменить?
Сотрудница говорит:
– Вот в Кению можно поехать, поохотиться, козлов пострелять!
Он говорит:
– Ты чего, ваще, что ли? Я тебе говорю, обстановку сменить, а ты опять – пострелять козлов!
Но всё это ерунда, мы, конечно, научимся и вести себя там, и языкам, и обычаям. Лягушек, может, и не станем есть, а вот устриц уже наворачиваем килограммами. И как бы там к нам ни относились, а я лично испытываю чувство морального удовлетворения от того, что наши люди, пусть "новые", но русские, заставили всех относиться к нам с уважением. Мы теперь там водку с "Зенитами" не продаём и матрёшек с кипятильниками не обмениваем. Мы теперь людьми себя за границей чувствуем, потому что он, этот "новый русский", теперь с деньгами туда едет, а это их, иностранцев, более всего убеждает. И правильно сказал когда-то поэт: "Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог!"
Я должен любить людей
"Я должен любить людей, я должен любить людей". Каждое утро я просыпаюсь и говорю себе эти слова.
А к вечеру зверею, прихожу домой без сил. Ненавижу всех, особенно людей. Ложусь спать и думаю: "Почему я их должен любить? За что?"
Жена моя, дай ей Бог здоровья, она хорошая женщина, но полюбить её, как своего ближнего, вот так, просто, без доплаты? Ни за что. Нет, я, конечно, люблю есть то, что она готовит, люблю чистоту, которую она соблюдает. Но её саму? Я пробовал. Нет, она не страшная. Многие даже считают её привлекательной. Те, кто не видел её с утра в бигуди и с утюгом наперевес. А я с ней однажды ночью в постели со сна столкнулся лицом к лицу. И потом до утра уже заснуть не мог.
И всё время: "это купи", "то купи".
– Купи платье, я в нём хорошо выгляжу, купи костюм, я в нём хорошо выгляжу, купи шляпу, я в ней хорошо выгляжу.
В парандже ты хорошо выглядишь. Вот её я тебе и куплю.
Я должен любить людей.
А как я могу полюбить нашего соседа? Урод. Когда видит меня в новых туфлях, у него лицо таким становится, будто он похоронил всех своих близких родственников и при этом съел три таблетки пургена.
Иду к мусоропроводу, несу пакет с мусором. Он – тут как тут:
– Хорошо жить стали, уже колбасу на помойку выкидываете!
Я говорю:
– Могу не выбрасывать, могу вам подарить.
И к носу его колбаску зелёную, которая месяц на подоконнике на солнце лежала.
Его как ветром сдуло и полдня тошнило.
А стоит машину у подъезда поставить, как он тут же:
– Что это вы свою машину под моё окно ставите?
А у него окно на седьмом этаже. Куда ни поставь, всё под ним будет.
Жена моя моет пол в коридоре в тренировочном костюме и резиновых перчатках. Он тут же, из двери высовывается:
– Что это вы вырядились, как на спартакиаду гинекологов?
Тебе-то что? Где ты видел гинекологов на спартакиаде?
В милицию на меня жаловаться ходил: