Взрыв таланта имел широкий диапазон. Чувствительная душа художника расцветала поначалу робко, затем все решительней. Не только зав мастерской и главный инженер, но и кадровичка перестали чинить бестактный контроль за его опозданиями и относились к нему с доброжелательным уважением. Золотой дождичек позволил устранить досадные, вгоняющие в бессонницу помехи. Друзья и сослуживцы перестали фыркать на Леся и насмешничать, напротив, смотрели на него с симпатией, снисходительно, а порой даже с восхищением.
Но самый сладкий нектар всегда отравит капля дегтя. Странное поведение жены нет-нет да всплывало в памяти Леся, угрожая душевным разладом.
Однако взбудораженная Касенька понемногу успокаивалась, и энергичный, обновленный Лесь предался единственному занятию, которое отвлекало его от запутанных и досадных проблем и давало благостный духовный покой. От творил вдохновенно, почти в экстазе, доверив полотну всякие свои тревоги и разлады…
Время, согласно своей природе, неслось неудержимо. Денежное вливание позволило коллективу возобновить финансовую борьбу на служебной территории. Одержимый творческим безумием, Лесь три четверти времени отдавал рождающимся шедеврам, а одну четверть жене, коей занялся особо. С одной стороны, он старался загрузить её настолько, чтобы у нее не хватало времени на возможные подозрительные контакты, а с другой, всячески доказывал: муж у нее - идеал и нечто внеконкурентное. Жена примирилась с этой новой разновидностью супружеских мучений, терпеливо ожидая новых творений гения. Зав мастерской вкупе с главным инженером совершали сверхчеловеческие подвиги, дабы спасти мастерскую и притом сохранить здравомыслие.
И вот наступил великий день. Великий и великолепный - сравнительно с ним до сих пор пережитые великие дни оказались чепухой и рухнули в Лету.
Великий день начался с обычного, прозаического телефонного звонка на столе у зава мастерской.
Зав вместе с главным инженером, оба в уксусно-кислом настроении, занимались весьма неприятными делами. А именно, рабочими планами на будущий год, который просматривался далеко не в розовом свете, и Лесем, который просматривался еще хуже, чем будущий год.
- Я не спорю, одаренный молодец, - уныло рассуждал зав. - Ну и что? В последнее время уходит с работы в двенадцать - у него, видите ли, сразу пополудни самое хорошее освещение. Я уж не говорю, когда является на службу… Мне вовсе не жалко ему света - истинный талант надо поддерживать, а вам признаюсь, проще на быках пахать, чем заставить работать это дарование. Ведь четвертый квартал идет!
- На будущий год у нас мало заказов, - мрачно вторил главный. - Если сейчас сорвем сроки…
Он не успел предсказать, что случится в результате срыва договоров. Зазвонил телефон, и зав, очень довольный, быстро снял трубку - все-таки на несколько минут оттянется обсуждение ожидающих его ужасов.
- Ну-у-у! - ревел голос в трубке. - Поздравляю, поздравляю!..
- Спасибо, - машинально ответил зав. - А кто это говорит?
- Что, не узнаешь? - ревело по-прежнему во весь голос. - Ну, понятно, заважничал? Интервью раздаешь? Автографы?
Зав наконец узнал голос своего приятеля из Союза архитекторов, но при отвратительном настроении находчивостью не блеснул.
- Брось глупые шутки, - вяло отмахнулся он. - В чем дело?
- Неужели еще не знаешь? Ну ясно, не знаешь, известие только что получено!! Ха-ха!
- Какое известие? - в голосе зава нарастало беспокойство, смешанное с какой-то туманной робкой надеждой. - Да что такое?
- Ха-а-а! - снова гремел голос. - Вы получили первую премию за этот ваш курортно-туристический комплекс! И вся реализация за вами! Ну что, ставишь мне за добрую новость, а? Оказывается, у вас великолепная концепция колористики!..
Главный инженер, сперва равнодушно следивший за физиономией зава, встревожился. Зав покраснел, побледнел, снова покраснел, а потом начал задыхаться. Свободной рукой рванул галстук, суматошно пытался расстегнуть рубашку, главный вскочил ему помочь, оторвал пуговицу и бросился к дверям.
- Пани Матильда, воды!!!.. - крикнул он в панике, уверенный, что из-за некоего страшного известия зава вот-вот хватит апоплексический удар.
Все еще висящий на телефоне зав начал махать рукой - успокойтесь, мол, - но это махание походило скорее на конвульсии. От счастья он охрип, в горле у него забулькало - не удивительно, что главный инженер и прибежавшая с водой пани Матильда перепугались не на шутку. Главный пытался даже вырвать у зава трубку, но тот судорожно прижимал её к уху.
Когда столь драматичный телефонный разговор закончился, все сослуживцы сбежались на отчаянный крик пани Матильды.
Зав мастерской положил трубку и посидел немного молча, чтобы прийти в себя. Однако это оказалось выше его сил. Вместо спокойного, официального объявления, информации о заслуженном успехе последовал рывок: зав набросился с поцелуями на главного инженера. Главный еще успел подумать: пожалуй, его кто-то сглазил, раз все психи в мастерской именно его избирают объектом своих страстей, когда до него дошли крики зава.
- Конкурс!.. - орал он, щедро раздавая поцелуи направо и налево. - Наш конкурс!.. Первое место!.. Реализация наша!.. Колористика…
Смысл криков дошел наконец и до остальных собравшихся у дверей сослуживцев, онемевших в первый момент при виде странных выходок начальства.
- Ну да?!! - первым завопил Януш и еще недоверчивый, но уже счастливый бросился на шею рядом стоящему коллеге.
- Прочь, ты, козел!!! - взвыл, вырываясь, рядом стоящий коллега, коим оказался Стефан. - Рехнулся?! Девок тискай!
Весь коллектив повел себя не менее буйно, чем зав мастерской. Атеист Влодек упал на колени и воззрился в небеса. Пани Матильда, рыдая от счастья, выпила воду, принесенную начальнику. Барбара и Каролек исполнили под собственный аккомпанемент фигуру польки-галопа со всеми па. Лесь невпопад затянул благодарственную песнь. Главный инженер, теперь уже добровольно и по собственной инициативе, пал на грудь заву, все еще охотно принимавшему все доказательства радости.
Стихийные проявления помешательства вскоре упорядочились, и вся мастерская исполнила вокруг упоенного счастьем зава нечто похожее на триумфальный пляс, от коего все здание задрожало. После чего все окончательно выдохлись.
Служебные обязанности на оставшуюся часть рабочего дня были отменены. Зав мастерской со слезами умиления выслушал из Союза архитекторов официальное сообщение и подробности оценки проекта. Он охотно сообщил эти подробности всем желающим, и вот блеск, ярче солнца и звонче бронзы, раззолотил одного из сослуживцев и ослепил все глаза и умы.
Оказывается, на решение жюри отдать пальму первенства именно этому проекту повлияла больше всего гениальная, новаторская, внушительная концепция колористики! Масштабы Лесева таланта превысили все ожидания!
Таким вот манером вся мастерская из бездны конфликтов и склок махнула на вершины успеха, как в служебном, так и в личном отношении. Финансовые хлопоты забылись, будто их и не бывало, - первая премия удовлетворяла все текущие потребности. Реализация проекта заполняла план работы не только на будущий год, но и на следующие, ибо вместе с премией посыпались заказы и на другие подобные объекты по всей стране. Зав мастерской и главный инженер начали привередничать, капризничать и назначать свои собственные сроки. Все видели впереди солнечную перспективу относительно нормальной жизни, заполненной в должных пропорциях работой, отдыхом и личными делами. Отовсюду громогласно звучали поздравления и пожелания. За спинами всех работников лестные отзывы шумели, словно крылья, и зав мастерской на этих крыльях вот-вот готов был воспарить в небеса.
О Лесе говорили все. Зав и главный нашли наконец прекрасный выход и для себя и для него. Дисциплинарное угнетение дарования было недопустимо, но и отказ от его работы тоже немыслим. Колористика была творением Леся, и должна была его творением остаться!
- Переведем его на полставки, - предложил зав. - Это самый простой выход.
- Вообще единственный выход, - поддакнул главный инженер. - Он способен работать только порывами. Ладно. Свою долю пусть вырабатывает в течение квартала. Разок подольше посидит, разок вообще не придет, зато не будет этой ежедневной волынки.
- А захочет, пусть дома сидит, - оживился зав. - Малевать все равно будет, ясное дело, даже и заставлять не надо. Господи, прямо с плеч долой!.. И как это раньше не пришло в голову?
- Да ведь только теперь можем себе позволить обходить предписания, - трезво заметил главный. - До того мы на краю пропасти балансировали…
Общий оптимизм сильно повысил градус благородства и любви к ближнему. Решили задать в Союзе архитекторов большой бал вскладчину, дабы отметить успех и подкупить родственников - жен, мужей, женихов, невест и прочих.
- По двести злотых с морды можем себе позволить, - вдохновенно изрек Януш. - Ну, пускай по триста… Семья - тоже люди, им тоже от жизни кое-что причитается.
- Постойте, - прервала Барбара. - А Лесь? Еще ведь Лесь остается.
- В качестве развлечения? - полюбопытствовал Каролек.
- Это само собой, но ведь не свиньи же мы! Я во всяком случае не хочу быть свиньей, не знаю, как вы.
Разговор шел в отсутствие Леся, который использовал свое полуденное освещение на иной территории.
- Неважно, хотим или не хотим, - решил Януш. - Боюсь, у нас просто не получится. Быть свиньей не так-то легко. Тут без призвания не обойтись. А в чем дело?
- В деньгах. Он свалял дурака с этим спортлото совершенно фантастического, но честно отдал свои деньги. По-моему, надо ему вернуть.
- По-моему, тоже, - поддержал Каролек. - Это несправедливо, зато гуманно. Я - за. А ты?
- Разумеется, за, - ответил Януш. - К тому же, между нами говоря, мы ему обязаны первой премией. Ясно, оконфузился, но свое дело сделал…
- Ну, спросим еще Влодека и Стефана…
Влодек и Стефан согласились с ходу. Вернуть деньги решили сразу по получении премии, пока что не оповещая ни о чем Леся, дабы сделать ему приятный сюрприз.
Долго ждать не пришлось. Закрытые для большинства смертных двери Союза архитекторов распахнулись перед победоносным коллективом и приглашенными гостями, а нанятый по этому поводу оркестр грянул бравурную музыку. Сны и мечты зава мастерской были весьма и весьма близки к реализации, с двумя, правда, исключениями. Среди красочных сентенций никак не отыскивалась льстивая арабская надпись, а среди высоких государственных мужей, приносящих поздравления, никак не отыскивался премьер. Однако не все сразу, путь к вершинам только начинается, и мелкие неувязки устранятся сами собой в следующий раз; посему в душе зава мастерской блистала ничем не омраченная картина лучезарного будущего. В благородном порыве он преуменьшал даже собственные заслуги, превознося всех и каждого и особенно Леся.
А Лесь пребывал в экстазе. В ушах распевали скрипки и фанфары, гордо вскинутую голову приятно щекотал лавровый венок. Разлад и беспокойство растаяли, исчезли безвозвратно. В глазах счастливой жены распознавался нежный блеск, восхищение, обожание, и наконец-то, впервые в жизни Лесь чувствовал себя хоть в некоторой степени понятым и оцененным.
Мрачные подозрения испарились, словно утренний туман. В порыве восторга он рассказал Касеньке о жестокой борьбе с судьбой, избравшей своим орудием купоны спортлото, а она взамен рассказала всю правду о себе. Не какой-то там хахаль задержал жену той памятной ночью, а гусь - птица невинная, благодарная и полезная. Неслыханное дело, чтобы запеченный гусь когда-либо разбил чье-нибудь счастье.
Взаимному доверию, бесспорно, способствовал обнаруженный в разгар бала конверт, завязанный красной ленточкой и положенный на столик, где значилось место Леся, в коем лежало около шестнадцати тысяч злотых и красивая открытка с надписью:
"Разумеется, это была среда! Мы не свиньи.
Благодарные должники".
В понедельник после бала вопреки обыкновению сильно запоздал Януш. Медленно и неуверенно вошел он в рабочую комнату, сел за свой стол, дрожащими руками зажег сигарету и пристыженно посмотрел на сослуживцев.
- Ох, как нехорошо получилось…
Мрачный тон Януша не повлиял на мажорное настроение группы. Три пары глаз уставились на него с беззаботным любопытством.
- А почему? - удивился слегка Каролек. - По мне, так все обстоит неплохо.
- Как кому, - уныло буркнул Януш. - Я скотина. Не знаю, как теперь выйти из положения.
- Да ты вовсе не был уж так пьян, - великодушно запротестовал Лесь.
- Совсем чуть-чуть, - присоединилась Барбара. - Ну приспичило тебе пройтись в полонезе с директором треста, что тут такого. Он заупрямился лишь из скромности.
- Я - с директором треста? - возмутился Януш. - С ума вы все посходили. Не помню ничего такого, и вообще не об этом речь.
- А о чем? - поинтересовался Каролек.
- О Гене…
По понятным причинам Геня не был фигурой, которая пользовалась особой симпатией коллектива. На всех трех физиономиях появилось неприязненное выжидание.
- А что он опять натворил? - хмуро осведомилась Барбара.
- Опять Геня? - поморщился Каролек. - Неужели он вечно будет путаться в наши дела?
Януш понуро засмотрелся вдаль.
- Недоразумение, - вздохнул он тяжело. - Я все видел, потому и опоздал, что смотрел фотокопии. Знаете, ведь они получили поощрительную премию… Оказывается, ничего не содрали у итальянцев, отправили свой проект. Совсем другой. Все честно, как порядочные люди.
Трое сбитых с толку приятелей молча переваривали услышанное.
- И мы собирались грабануть их собственный проект?! - ужаснулся Каролек.
- Вот именно, - коротко согласился Януш.
- Слава Богу, не сперли, так в чем дело?
Януш даже подскочил.
- Я-то теперь каков? Законченная свинья и скотина! Оклеветал парня ни за что ни про что. Сочинил целую историю, еще и вас натравил, сделал из парня черт знает кого - прохвоста, вора!.. Оправдать его надо или нет? Надо? А как? В газете, что ли, объявление давать? Или прийти к нему, дай, мол, мне по морде? Понимаете, холера знает, как теперь быть!..
Три пары обескураженных глаз глядели на него, и сочувствие на трех физиономиях сменилось растерянностью. Высокое понятие о справедливости не замедлило отозваться уколами совести.
- К нему являться, может, и не следует… - неуверенно начал Лесь. - А вообще-то, в самом деле что-то надо…
- Обидели человека, - вздохнула Барбара.
- Сам напросился, - недовольно возразил Каролек. - Сунулся тут со своими фотооттисками! Значит, наврал?
- Пожалуй, отчасти, - ответил Януш. - Честно говоря, у них была идея малость слизать, да сразу отказались. Генька меня, конечно, разыграл, но ведь соображать надо, чего свинство устраивать.
Компания всерьез призадумалась.
- Надо с этим кончать, - решил Каролек.
- Ясно, только как?
- Не послание же покаянное строчить, - Рассудила Барбара. - На бумаге ничего не зафиксировано, значит, извиняться надо не на бумаге. На словах.
- Правильно, - загорелся Лесь. - Облаял его, так? Ну, теперь надо обратно отлаять и баста.
- Отлаять обратно, всем, кто знает, сообщить. - Каролек тоже воодушевился. - Кому об этом говорил?
- Только вам, больше никому.
- Ну, значит, еще Стефан и Влодек. Их тоже позовем.
Привели Влодека и Стефана, сообщили о роковой ошибке и о намерении обелить репутацию Гени. Церемонию постановили провести торжественно и ритуально. Януш под столом и на четвереньках трижды отречется от всех поклепов, пролаяв в промежутках и в конце.
С момента сообщения результатов конкурса зав мастерской раздумал консультироваться с психиатром. Радостное потрясение, полагал он, лучшая панацея от возможных умственных помрачений, вызванных прошлыми заботами и огорчениями. Атмосфера в мастерской вроде бы очистилась, дружный коллектив наливался бодростью и пока не проявлял отклонений от нормы. Даже Лесь вел себя как принято, хотя в его случае отклонения были бы вполне допустимы - ведь художественная натура не любит себя стеснять правилами.
Поэтому зав деловито и без помех заходил во все комнаты мастерской, не испытывая желания забаррикадироваться в кабинете, когда издали доносились какие-нибудь вопли. К тому же дикие сцены, потрясавшие его психическое здоровье, разыгрывались обычно в сверхурочные часы, во время же рабочего дня его не волновало никакое дурное предчувствие.
Он собрал со стола служебные документы, подлежащие обсуждению, и отправился в коллектив архитекторов.
Недалеко от их комнаты он услышал резкие отрывистые звуки, напоминающие лай. Увлеченно обдумывая проблему детального обследования местности, он не обратил на это особого внимания, только несколько удивился - откуда в служебном помещении собака. Открыл дверь, взглянул и замер.
Вокруг выдвинутого на середину комнаты Каролекова стола сидело на корточках пять человек с физиономиями серьезными и торжественными. Под столом на четвереньках пребывал Януш, покаянно глядя в пол.
- Гав, гав, гав! - лаял он хриплым басом. - Геня не скотина и не свинья! Гав, гав, гав!..
- Три раза, - проворчал кто-то предостерегающе.
Зав и не пытался понять кто. Если бы под столом лаял Лесь, происшествие можно было бы как-то обосновать. Но Януш! Очевидно, независимо от всех достижений, "нечто" неумолимо распространяется и не щадит никого…
- Геня не скотина и не свинья! - отчаянно завывал Януш. Потом… самое страшное: - Гав, гав, гав! Гав, гав, гав! Гав, гав, гав!..
Зав дрогнувшей рукой закрыл дверь в бедлам. На ватных ногах добрался до кабинета. Вспомнил, что в детстве был слабеньким и хилым. Взял телефонный справочник и, в конце концов, нашел раздел: "Врачи"…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПУТЬ К СЛАВЕ
Группа архитекторов в проектной мастерской увеличилась еще на одну рабочую единицу.
Лестное количество заказов и благородный энтузиазм зава, твердым курсом идущего к оптимальному обеспечению потребностей общества, снова привели к сокращению сроков работы. Коллектив трудился за двоих и за троих, безуспешно пытаясь справиться с изобилием заказов.
Зав удостоился чести приглашения на беседу к одному из государственных мужей. После беседы глубокое волнение и чувство высокой ответственности поселились в его душе и обосновались в ней, судя по всему, надолго. Не менее четко запечатлелось убеждение, что количество работы не только не уменьшится, а даже увеличится.
Посему пригласили еще одного сотрудника. Иностранца, соотечественника самого нерешительного во всей истории принца. Нового сотрудника горячо рекомендовал сам государственный муж. Зав охотно согласился взять на работу иностранца, считая, что собственная его слава не только не пострадает, напротив, её ореол распространится далеко за пределами отечества. Его не отпугнула даже полная невозможность как-либо объясниться с новым подчиненным, который на глаз показался весьма приятным и симпатичным.
Пришлось пока что ограничиться впечатлением чисто оптическим: иностранец не знал польского. Едва-едва и чуть-чуть объяснялся по-английски. В группе, куда его определили, двое владели французским, двое неплохо немецким, по-английски же разговаривали примерно на уровне заморского гостя. О датском - родном языке нового сотрудника - никто и понятия не имел.