Через три дня непрерывной работы Бьёрн оторвался от доски и отправился во Вроцлав за обещанными фотооттисками и планами с покраской. Группа вкалывала вовсю. Времени до представления оставалось мало, и даже при наличии суфлера хотя бы что-нибудь из текста надо было выучить на память. Каждую свободную минуту использовали на зубрежку.
- Эти деревья у нас в проекте, - говорил Януш. - Только к чему бы это привязать?.. От кровопийцы не возьмем ни гроша. Из штрека нового крупинки серебра ему мы не дадим, пока не выполнит наши условия. Что там дальше?
- Я сам встану на страже, - подсказал Каролек.
- Ты встанешь или я?
- Ты. Привяжем к углу этого крайнего сарая.
- Сарай на слом!
- А у нас обмер со строениями. Барбара, пиши!
- Я сам встану на страже, - согласился Януш. - Шестнадцать двадцать три по оси…
- А мы должны смотреть, как женщины наши и детишки мрут с голоду, - орал Каролек, сворачивая рулетку и переходя на другое место. - Семь четырнадцать тоже по оси. Запасов нет у нас и уж сегодня нам продовольствия не хватает…
- Пиши, еды, - поправила Барбара. - Есть нам нечего. Что ты делаешь, обмеряй от сарая все тут по прямой! А то после не разберешь, какой угол!
- Есть нечего, - покорно бубнил Каролек, возвращаясь на предыдущее место. - Забыл, что дальше!
- А помощь-то откуда, - подсказала Барбара, державшая в объятиях жуткое количество бумаги с пояснениями да ещё пьесу.
- А откуда помощь придет, кто знает. Ниоткуда, верно, а совесть моя не переносит преступленья. Двадцать два восемнадцать. А что с этим склоном? Сплошной камень!
- Кажется, тут как раз фундамент под террасу, - ответила Барбара. - От меня.
- Как это терраса от тебя? - удивился Януш. - Что ты имеешь в виду?
- Помощь от меня, не терраса. Я являюсь из мрака.
- Верно. Кароль, теперь ты.
Присевший около сарая на корточки Каролек не слышал.
- Хорошо, на нуле! - бодро крикнул он.
- Дурак! О графине! - рявкнул Януш. - Пусти, я уже записал. На чем остановились?
- На графине, балбесы, - не выдержала Барбара. - Я из мрака явилась, слепые вы, что ли?
- Панна графиня, - буркнул Каролек, наклоняясь с рулеткой в другом месте.
- От меня помощь придет, - неохотно процедила Барбара.
- И восемь шестьдесят, - вступил Януш. - И в чем нам панна графиня поможет, это народное дело.
А против Леся ополчились злые силы. Мало того, что ему пришлось мастерить декорации к пьесе. В довершение бед пьеса разбудила задремавшие было чувства к Барбаре. Ведь он ежедневно падал перед ней на колени с нежными словами, ежедневно пытался обнять её стан и поцеловать руку, ежедневно ледяная Барбара отказывала ему в своей любви. Правда, свершалась эта жестокость согласно тексту инструктора, прочитанному по машинописным страницам, но отталкивающие фразы и презрительные насмешки больно отдавались в чутких Лесевых ушах. Барбара не желала его ни в жизни, ни на сцене. И вот пришпоренная весенней природой и вдохновенными строками инструктора фантазия Леся поскакала во всю прыть. После каждой репетиции, после всякого слова аристократки, пренебрегающей чувствами графа и его худосочной фигурой, он погружался в черную меланхолию и с душераздирающей искренностью вычитывал разные свои признания.
- Вы играете всех лучше, - убежденно и восхищенно заявил режиссер, он же автор пьесы. - Вот бы все так играли!.. Вам надо в актеры идти, а не архитектурой заниматься. Я диву даюсь, что вы не в каком-нибудь варшавском театре…
Погода стояла прекрасная, и Лесь малевал огромные декорации под открытым небом. Умостившись на садовой лестнице, Лесь создавал на картоне и фанере фрагменты замкового интерьера, имея перед собой на дальнем плане подлинную модель, а на близком - старый, заброшенный, разваливающийся, когда-то покрашенный в крапинку овин. Вокруг под уклон сбегал небольшой лужок, а прямо у его ног начинались городские постройки. Лесь старательно заканчивал портреты предков на готической стене и, отворачиваясь от них к крапчатому овину, повторял рвущий за сердце текст:
- Цветок мой, о, почто даришь меня презреньем? Не отворачивай любезного ты лика…
В эту минуту и появился главный инженер, загнанный сюда беспокойством не столько своим, сколько завовым, который, по его мнению, паниковал без всяких на то оснований. Главный приехал машиной Стефана, благодаря чему свободно передвигался по всей местности. Не застав никого в пансионате, он отправился на природу отыскивать сослуживцев, которые, по сообщениям аборигенов, находились на склонах, неподалеку от городка, или где-то около замка.
Прекрасно ориентируясь в проектном плане местности, инженер без колебаний рванул на соответствующий склон и сразу за последними городскими строениями увидел зрелище странное и незабывае мое.
На лужочке перед огромным, прислоненным к сложной конструкции картоном стоял на садовой лесенке Лесь с палитрой и кистью и выписывал причудливые рамы вокруг больших смазанных прямоугольников. И пока главный растерянно моргал, переживая первое потрясение, Лесь прервал работу, повернулся к крапчатому овину неподалеку и горько продекламировал:
- Почто же сердце каменно твое?
Замер и некоторое время молчал, всматриваясь в хозяйственную постройку в ожидании ответа. Овин молчал, молчал и притихший от ужаса инженер.
- Ах, возьми назад жестокие слова! - возопил вконец расстроенный Лесь. Главный мучительно ждал какого-нибудь ответа от крапчатого овина, хотя не очень понимал, как даже такое невероятное событие прояснит эту сцену.
Лесь взмахнул кистью и оторвался от прямоугольников.
- Оставь, оставь душе моей надежду! - умолял он. - Через некоторое время я, быть может, обрету твою взаимность! И почему это меня влечет к тебе, а тебя нет? О, я готов на все - твое смягчить бы сердце!
Овин снова отказался отвечать. Главный инженер не слышал ничего, кроме эха страстных Лесевых словес. Лесь резко повернулся, и лестница закачалась.
- О нет! - громко запротестовал он. - Ты шутишь надо мной!
Главный подозрительно посмотрел на большие крапчатые ворота. И ворота, да и вся постройка пребывали в равнодушном молчании.
Лесь взял другую кисть и смочил ее в подвешенном на лестнице ведре.
- Ах, то обыкновенная девичья строптивость, - улыбнулся он снисходительно и мазнул кистью по картону. - Но как она жестока! - возроптал он, снова обращаясь к овину.
Сопоставление замызганного овина с девичьей строптивостью оказалось не по силам главному инженеру. Он тихонько выбрался из зараженной безумием территории, глубоко набрал воздуха несколько раз и направился к замку.
Сокращая себе путь тропинкой в гору, он мрачно размышлял о том, что Лесь, по-видимому, не натворил большой беды только потому, что чокнулся. Сердобольные коллеги попросту отстранили его от всяких работ. Но почему же не сообщили об этом заведующему мастерской?..
Он почти добрался до самого замка, когда из-за полуразрушенной стены услышал знакомые голоса. Подошел ближе и услышал:
- Не допущу, чтоб ты позорил девичью честь моей сестры. Здесь дыра какая-то! - В тоне Каролека звучала значительно большая заинтересованность дырой, чем сестриной честью. - Что будем делать?
- Проверь глубину, - посоветовал Януш. - Может, это подземелья? Поехали дальше.
- Фредерик, - обратился Каролек и замолк.
Главный пытался как-то успокоить сумятицу в голове. Насколько он знал, у Каролека не было родственников.
- Метра четыре с половиной, а на дне вроде обвала что-то, - сообщил Каролек. - Ну, что там дальше?
- Ах нет, ах нет, не говори ему об этом, он убьет его, - с явным нетерпением скороговоркой выпалила Барбара. - Пусть твоя невеста из сферы обслуживания возьмет отпуск и полазает тут с нами.
- Да обмеряй же, чего ждешь? - торопил Януш.
- Да, ты права, сестра моя, - ответствовал Каролек. - Тяготы эти возьму я на себя. Два десять на восемьдесят пять.
Главный инженер душераздирающе застонал и опустился на ближайший камень из-за страшной слабости в ногах. Он вдруг и полностью понял зава мастерской.
Бьёрн прибыл на вокзал во Вроцлаве хорошо нагруженный. В портфеле было сорок роликов для рейсшин, двадцать экземпляров аккуратно сложенных фотооттисков да еще заткнутая сверху картонная труба мощных габаритов. В трубе покоились тщательно свернутые планы с покраской вместе с председателевым оригиналом плана.
Он с облегчением поставил портфель на скамью в огромном зале ожидания и осмотрелся. Отдых пошел ему на пользу - гортань возжаждала любимого напитка. Взглянул на часы - до поезда еще полчаса, - купил билет и отправился в буфет.
Чудной его язык, да и внешний вид с первого взгляда выдавали иностранца, к тому же иностранца валютного. Видный иностранец с Запада этак беспечно оставил на скамье плотно набитый заграничный портфель…
Через четверть часа Бьёрн вышел из буфета и с удивлением обнаружил исчезновение багажа. Сперва подумал, может, перепутал скамейку, может, ошибся какой-нибудь пассажир, а потом уж испытал легкое беспокойство. Ему как-то рассказывали ужасные и неправдоподобные истории о случаях воровства в Польше. Кража портфеля со служебными, никому не нужными документами представлялась совершенно бессмысленной, и удивление его возрастало. Тут он припомнил нервозность председателя совета и взволновался по-настоящему. Вскорости ушел его поезд, и только тогда, наконец, он начал выяснять неприятное недоразумение.
Ушел и последний в этот день поезд в направлении Зомбковиц Щлёнских, когда дежурный милиционер в привокзальном отделении закончил писать фантастический опус под названием "Протокол", а расстроенный и ошеломленный Бьёрн наконец сообразил, что случившееся - не досадное недоразумение и не веселая шутка, а мрачная действительность. Фантастика милицейского протокола объяснялась просто: представитель власти после беседы с потерпевшим на двух языках - польском и русском - сделал бесспорный вывод о пропаже чемодана с тайными документами.
Главный инженер, войдя в курс занятного положения группы, с любопытством рассматривал диковинный фонтан. Но вот явился подавленный Бьёрн с кошмарным известием. Первая реакция группы - страшная нервная слабость и сосание под ложечкой. Затем отказали мозги и органы речи. Затем все порешили, что этого просто не может быть. Затем стали припоминать блаженные времена человеческих жертвоприношений разгневанным богам и с вожделением поглядывать на незадачливого датчанина. А затем уже начали думать трезво и реалистически.
- Это чересчур, - простонал Януш. - Всякое могу представить, но чтобы стырили план… И что теперь нам, Боже праведный, делать?!!!
- Повеситься, - посоветовал Каролек. - Только коллективное самоубийство кое-как может спасти нашу честь.
- Уж лучше отравиться, - горестно предложил Лесь. - Чем-нибудь мягким, без мучений, сил нет сколько пришлось вынести…
- Совсем спятили! - вскинулась Барбара. - Этот идиотический спектакль вам все мозги отшиб. Мужчины вы или нет - из-за черт-те чего сразу же ломаются!
- И это, по-твоему, черт-те что? - горько сетовал Януш. - Заморочили мужика, сваляли дурака, насильно, можно сказать, вырвали план, на коленях орали, вернем, мол, в идеальном состоянии, даем слово чести, и что? И проворонили единственный экземпляр! Обормоты, растяпы, дебилы, разгильдяи, полоум…
- Ползадницы в форточку, - подсказал Каролек.
Януш сбился и захлопал глазами.
- Что? Почему пол?..
- Так еще глупее, чем всю задницу, - фыркнул Каролек.
- Ладно, - прервал главный инженер. - История в самом деле дурацкая, но необходимо найти выход.
- Ясно, необходимо, - поддержала его Барбара. - Ни в коем случае нельзя признаваться в пропаже. Об этом и речи нет, Януш прав, стыдоба!
- И таким вот кретинам доверена общегосударственная акция по изменению туристического облика страны! - патетически раскатился Януш. - И от таких, как мы, зависит строительство целых объектов!..
- Хватит! - оборвала Барбара. - Такие, как мы, должны этот паршивый документ вернуть.
- А как? Воришек по Вроцлаву ловить?!
Главному инженеру наконец удалось прорваться в разговор:
- У вас есть две фотокопии, надо этот план просто восстановить.
Группа в молчании уставилась на него.
- Он же не на кальке был сделан, - вздохнул Каролек.
- А на чем?
- На довоенном астралоне…
На сей раз замолчал и главный инженер.
- А вдруг да этот вор, разобравшись, отошлет план или подбросит? - наивно спросил Лесь.
- А как вор разберется - перепугается до чертиков и все выбросит в реку или разорвет, - мрачно возразил Януш.
- Или сожжет, - добавил Каролек. - Нет, хорошего ждать не приходится. Давайте реально.
- Порядок, - вдруг энергично прервал главный - Надо просто достать лист астралона. Какой он?
- Тонкий, - объяснил Януш. - Не больше ноль трех миллиметров, а скорее даже ноль два, но разницы в одну десятую никто не заметит. По краям пожелтелый.
- Края - чепуха, всегда можно сказать, что в светокопировальной желтые края обрезали. У нас две копии…
- Наша никуда не годится, - прервал Каролек - Её уже расчертили, надорвали, к тому же в яичнице.
- Перестань горы городить! - поморщилась Барбара. - У председателя вторая копия в прекрасном состоянии и даже не сложена, а свернута рулоном. И вообще… сколько раз я просила не работать, пока жрете!
- Ну так сделаем план по этой второй копии!..
Атмосфера немного разрядилась. Каролек явно оживился.
- Помните, мы ему отдали лучшую копию, очень хорошо выполненную. Подписи подделаем, единственная забота - чертова печать с вороной, которая как назло хорошо получилась.
- Печать - пустяки, - отмахнулся Януш. - Вырежем на ластике, нынешние печати сопрем, и дело с концом. Главное - как у него выпросить копию, не посвящая в затею. Серьезно говорю - уж скорей повешусь, чем признаюсь, что эту заразу прошляпили. Или нелегально удеру на Запад, потом ищи-свищи!..
- Правильно. А к старости глядишь и вернешься, - добавил Лесь.
- Откуда возьмем астралон? - деловито спросила Барбара.
- Институт картографии, - ответил главный. - Или армия. Возможно, у них есть еще довоенные запасы. К счастью, у меня там хорошие знакомые, разумеется, все это надо сделать неофициально…
Вопреки первоначальному решению главный инженер уехал в Варшаву на следующий день на рассвете с заданием достать пожелтелый астралон в рекордно короткие сроки. Группа постаралась утешить Бьёрна, подавленного и угнетенного. Терпеливо выслушали его исключительно длинную и непонятную речь, вернее, скрежеты и гурготы, где изредка мелькали польские слова. В общем все это смахивало на торжественную клятву.
- Сдается, он обещает никогда в жизни не терять никакого плана, - неуверенно перевел Каролек.
- Ну и слава Богу, - утешился Януш. - Кажется, это народ солидный и никогда не нарушает данного слова…
Теперь предстояло заполучить копию от председателя народного совета.
И сразу выяснилось, единственный выход заполучить желаемое, не открывая насущных причин, - кража. Добровольно и по пустяковому поводу председатель с ней не расстанется. Хуже того, попытки овладеть фотокопией сразу же возбудили бы у него далеко идущие подозрения, пришлось отказаться от легальных методов.
- Вообще-то мы привыкли, - утешал всех Каролек. - В прошлый раз не удалось - не тот грунт, да и мы еще птенцами были. Теперь сумеем.
- Надо все за одну ночь обстряпать, - раздумывал Януш. - Вечером спереть, за ночь начертить и к восьми утра подбросить обратно. Нельзя дать ему повод что-нибудь заподозрить, а то после начнет разглядывать сделанный нами план - не дай Бог, какие-нибудь несовпадения, тотчас заметит…
- Да брось ты, - фыркнула Барбара. - Не так уж легко запомнить все детали на такой кобыле. И вообще, за одну ночь не успеем, хоть тресни. Надо иметь сутки.
- За день он точно спохватится! Надо его чем-нибудь занять. Лучше бы все сварганить прямо теперь, когда столько суматохи с торжествами и представлением…
- Пока что у нас нету астралона…
- Это будет самый настоящий взлом, - размечтался Каролек. - Мы еще и в шкаф должны забраться в его кабинете…
- Нет, всего лишь полувзлом, - уточнил Януш. - Ключ от уличных дверей я ведь так и не вернул ему, а посему самого опасного избежим. А в помещении любая отмычка сработает.
- А отмычки-то и нет…
- Расплющим кусок проволоки, тоже мне сложности. В любом случае надо торопиться, неизвестно, когда Збышек привезет астралон.
- Сглазили нас, вот что, - посетовала Барбара. - Вечно дополнительная работа, да еще с глупостями! Мы когда-нибудь будем наконец работать спокойно, как люди?
Каролек принялся за ювелирное изготовление немецкой печати на большом чертежном ластике. Януш пыхтел над отмычками, делал их столько, что можно было бы отомкнуть замки повсеместно, во всех народных советах. Барбара, Лесь и Бьёрн взяли мощный темп по обследованию территории.
В самой большой комнате пансионата, превращенной в производственную, кипела работа: трое в спешке чертили, четвертый в поте лица отрезал микроскопические кусочки ластика, а пятый аккомпанировал сбивчивыми ударами по металлу.
- Надо было в часовщики податься, - ворчал Каролек с некоторым самодовольством. - Похоже, у меня талант.
Януш рассмотрел под лампой кусок красиво изогнутой и расплющенной проволоки.
- Отмычка - блеск, - хмыкнул он. - Ещё штуки две, и будут все размеры.
Каролек недоверчиво покосился на него:
- Думаешь, у тебя тоже секретный талант? Может, всерьез подумаем…
- Так ведь и собираемся.
- Только бы на сей раз дурака не свалять, - вклинилась Барбара. - Надо учесть все варианты. И ни в коем случае нельзя возбудить подозрений!
- Хорошо бы сейчас, пока в городишке такой шухер, - вздохнул Лесь.
- Да ты что! - запротестовал Каролек. - До поздней ночи на площади народу навалом, и все нас знают. Кто-нибудь да увидит, как вылезаем с рулоном из ратуши! Не взрослые, так дети.
- Дернул их черт ставить пьесу на этой лохани, - буркнул Януш.
Председатель после долгих колебаний решился использовать амфитеатральную площадь в качестве зрительного зала. Работы шли полным ходом. На склонах мастерили скамьи для публики, а площадку внизу, приспособленную под сцену вместе с лоханью для слонов, покрывали досками. Лохань, торчавшая над поверхностью, представляла некоторые трудности, их преодолели, однако, следующим образом: часть сцены сделали более высокой и предназначили поочередно для антресоли в замковых покоях, разных уровней рудника и сада на природе. Самоотверженная работа вершилась на общественных началах, невзирая на время суток, а посему и в самом деле в любое время дня и ночи рыночную площадь заполняли люди. Захваченные небывалым развлечением городские и пригородные дети затрудняли монтаж поболе заковыристой лохани.
- Есть три возможности, - размышляла Барбара. - В зависимости от того, когда Збышек привезет астралон. Перед торжествами, во время или после. Хуже всего после, тогда председатель очухается и начнет спрашивать план.