И замолчали хоры, и рассыпались гимны, и потухли крылатые очи, и побледнели когорты Эволюции сверхчеловеческих и стихийных. И вот пред лицом Земли и человечества стоял снова кроткий плотник Иисус, силою Богочеловечества своего Смерть победивший.
И Земля откликнулась: первый звук - был звук ужаса, изданный группою проснувшихся и ослепленных светом воинов римских; и видел я, как одинокая фигура женщины метнулась сначала ко гробу отверстому, а потом быстро побежала вслед медленно двигавшемуся по дороге Христу; я узнал её: то была Мария из Магдалы.
- Господин… - начала было она, но потом, взглянув пристальнее, с воплем радостного испуга кинулась к ногам Проснувшегося.
- Не прикасайся ко мне, Мария, - тихо сказал ей Господь, - ибо вот - полон ещё я Славы Небесной, и она сожжёт тебя… Встань и поди, предвари учеников моих, да ожидают они меня в Галилее, под нашими кедрами… Встань, Любовь Человеческая, ныне обращённая в Любовь Божественную, встань, Мария кроткая, Мать всех грядущих Марий, во плоти явленных!
И благословив рыдавшую Марию, медленно двинулся Господь дальше, где ожидала Мать Его с двумя другими женщинами. Но по пути Его были ещё мы: Арраим Четырежды Величайший и дитя Земли - я, Фалес Аргивянин.
Кротко и ласково глядел на нас плотник проснувшийся и Бог Неусыпный.
- Аргивянин! - раздался Его нежный голос. - Разрешаю узы твои с человечеством и благословляю на Служение новое. Но раньше заверши на Земле великую задачу твою. Я доверяю тебе, сыну Земли, частицу Силы Моей, - и Он дотронулся рукой до чела моего, - снеси её в дальние пещеры Эфиопии и даруй жизнь новую Первозданной Царице Персти Земной, во прахе ползающей, и сведи туда же любимую дочь мою, да пребудет она там у дочери Арраима, раба моего, доколе не скажу ей восстать на служение мне…
И увидел я, Фалес Аргивянин, как Мать Господа моего подвела к Нему ту скромную иудейскую девушку, из-под покрывала которой когда-то глянули на меня очи Афины Паллады.
- Вот она, дочь моя, - сказал мне Господь мой, - явленная векам грядущим под именем Софии Премудрости Божией, вручаю тебе её, Аргивянин, а она уже принесёт Балкис страдающей всё то, что предсказал некогда ты ей, мудрый эллин, движимый Духом моим. Прими же благословение моё, Аргивянин, и не мешкай. Оставь меня пока здесь с Матерью моей, третьей Марией и слугою моим Арраимом. Гряди, эллин, в дивный и дальний путь благословенной жизни своей!
И я, Фалес Аргивянин, простёршись у ног Господа моего, взял за руку молчавшую девушку и, не оборачиваясь, ибо я был на Стезе Божьей, пошел из сада Иосифа Аримафейского.
Только вышли мы из сада, как увидели приближавшегося к нам человека с длинной белой бородой, ведшего в поводу двух вполне готовых в путь белых верблюдов. В момент встречи нашей он низко склонился предо мной и сказал:
- Дозволит ли благородный и мудрый Фалес Аргивянин старому знакомому вновь служить тебе верблюдами для пути дальнего со священной спутницей твоей?
- Ноги твои также на Стезе Господней, равви Израэль из Ура Халдейского, - сказал я. - От имени спутницы моей благодарю тебя, Мудрый.
Я не стал более разговаривать с равви Израэлем, ибо вот - что было в материи, что могло бы скрыться от взора старого халдея?
Дни и ночи молчала закутанная в покрывало спутница моя, пока вдали не засияли знакомые очертания гор эфиопских.
В глубине горного храма Богини Иштар нашёл я тайное место пребывания Царицы Балкис, давно уже покинувшей трон и променявшей убор Царицы на покрывало старшей жрицы уединённого женского Святилища.
Оставив спутницу мою во внешнем дворе храма, я один вошёл в покой прекрасной Балкис.
Она сидела склонившись над грудой свитков старинного пергамента. Это была всё та же дивно, несказанно прекрасная женщина - только складки глубокого страдания и векового раздумия положили печать свою на высокое чело её.
При первом взгляде на меня глубокий крик сорвался с её прекрасных уст:
- Мудрый эллин!
И вот я, Фалес Аргивянин, узрел гордую Царицу Савскую, Балкис прекрасную, дочь Арраима Четырежды Величайшего - лежащей во прахе у ног моих.
Я не поднял её, ибо вот - на устах моих была речь и послание не мои, а Страдальца Божественного.
Только высказав всё, я разрешил Балкис встать, и увидел лицо её обновлённым потоками сладостных слез и оживлённым Любовью Божественной.
- У слабой Балкис нет слов для выражения благодарности тебе, посол Божественный, - сказала она. - : Да и нуждаешься ли ты в ней? Но где таинственная спутница твоя, которую я должна беречь, по словам Величайшего из Величайших?
И вот когда я ввёл в покой Балкис Софию Священную, - Царица взметнулась при виде открытого лица её и в ужасе несказанном протянула вперёд руки.
- Арра! Арра! - глухо проговорила она и вновь поверглась во прах перед прибывшей.
И в первый раз я услышал голос Софии Божественной. И был этот голос как соединение биллионов других голосов, восставших из глубин Космоса, и подобен он был плачу систрумов всех храмов Богини-Матери, и звучнее хоров ангельских:
- Не Арра я, сестра моя, Балкис прекрасная, но мать Арр всей Вселенной, ибо все Арры от века рождены в несотворённом сердце моём, - сказала она, и рука её ласково легла на чёрные косы Балкис. - Встань, сестра моя, Балкис премудрая, встань и прими меня под таинственный кров твой до тех пор, пока голос Господа и Отца моего не призовет меня в мир. А ты, эллин, трижды благословенный, - обратилась София Божественная ко мне, - прими и от меня благословение и на новый путь, и на окончание человеческого пути твоего…
И я, Фалес Аргивянин, простёршись у ног Новой Загадки Космоса
Не уйди, явленный Владыко!
Не покинь Ты нашего сада! Звездами путь твой украшен.
Я найду по ним след Твой,
За Тобою пойду, мой Владыко!", вышел из храма и продолжал путь свой к Первозданной Царице Персти Земной.
Шесть дней шёл я, Фалес Аргивянин, подземными ходами и руслами рек недр земных, бестрепетно переходил земные пропасти и полз узкими коридорами и трещинами первозданных глыб гранита. И путь мне освещал возжжённый мною Маяк Вечности над челом моим, а проводником была Великая Мудрость Фиванского Святилища.
Наконец я дошёл до пласта пород рубиновых и там, в покое, выдолбленном из целого гигантского изумруда, нашел её, дивную Царицу Змей, так верно служившую Мудрости моей в день первого посещения моего Царицы Балкис. И выпрямилась дивная Змея на конце хвоста своего, и приблизила рубиновые очи свои ко мне: мириады лет мучительного ожидания светились во взоре её.
И смело поднял я, Фалес Аргивянин, руку свою, и властно призвав Имя новое Бога Единого, - повелел данною мне частицей Силы Его восстать из пучин небытия Сущности Великой - Первозданному Царю Персти Земной, прародителю рода человеческого, дивному созданию Мудрости Строителей.
И послушный властному призыву моему, восстал Он, Адам Первородный, во всей дивной и непередаваемой красе своей, восстал кроткий и любящий, восстал во всем неведении ангельском райского бытия своего.
И коснулся я, Фалес Аргивянин, лба Царицы Змей и сказал:
- Волею Господа нашего Иисуса Христа, пришедшего во плоти спасти грешных всего мира от дня Создания, - повелеваю тебе, Лилит Премудрая, покинуть образ Мудрости ползающей и принять вновь первозданный образ свой и присоединиться к супругу своему!
Точно тысяча громов рассыпалась по пещере рубиновой - и спала кожа змеиная, и передо мною, Фалесом Аргивянином, предстала во всей непередаваемой красоте и мощи Аилит Первозданная, светлая и радостная, ибо вот - получила она то, чего не имела от создания своего - частицу Любви Божественной. И распахнул к ней Адам Первозданный объятия свои, и слились они воедино, и в волнах гармонии астральных исчезли в глубинах Мира Схем и Предначертаний Космических.
И вознёс тогда я, Фалес Аргивянин, мольбу благодарственную ко Господу Христу Иисусу и силою Мудрости своей перенёсся в теле из недр земных в пустыню Аравийскую, где начинался новый путь мой.
Благословение кроткого плотника Галилейского - Бога Всевышнего призываю на тебя, друг мой Эмпедокл!
Аминь.
Фалес Аргивянин
Эпилог. Дух Скорбного Творчества
…Я давно стою возле тебя, вижу, как ты мечешься, обессиленный, и тщетно зовёшь обманчивые видения Сна, моего лукавого брата. Вот я укрою тебя краем плаща моего, дотронусь до вежд твоих и дам тебе на мгновение то, что люди громко называют Посвящением в Тайну. Я буду говорить тебе там, глубоко внутри, а ты будешь видеть всё то, о чём будет речь моя.
Я сейчас вернулся из сфер космических. Ты знаешь, я полетел туда искать Фалеса Аргивянина. Но не нашёл его - его там нет. Мне сказал кто-то, что он ушёл в царство Спящей Эллады и тихо бродит там, одинокий и хмурый, среди бледных руин древних храмов, в таинственных священных рощах, залитых робким, задумчивым светом Селены, в царстве забытых грёз, на мраморе изваянных молитв, отзвучавших песнопений и мертвенного сна человеческой истории. Там, у разрушенного храма Афины Паллады, в масличной роще, окутанной волнами усыпляющего аромата, есть дивный царственный саркофаг из мрамора Каррары; над ним сонно мерцает как бы блуждающий огонёк голубоватого цвета в форме Великого Маяка Вечности. Тайными письменами на саркофаге изваяна надпись:
ФАЛЕС ДИОСМЕГИСТОС
сын Аргоса
Великий Посвящённый
царственных Фив
И долго, долго - знаю я, Дух Скорбного Творчества, - будет стоять здесь, у своего саркофага, великий мудрец, сын уснувшей сном отгремевшего Космоса Эллады, дивный Маг, брат Царицы Змей, разрушитель царства прекрасной Балкис, могучий стихийный разум, сидевший одесную Бога в скромном саду Магдалы - Фалес Аргивянин.
И когда царство Спящей Эллады, качаясь на серебристых нитях грёз, унеслось в бесконечные Провалы Бытия, я развернул свои крылья и полетел над нежными волнами Эгейского моря туда, в страну, где венец человеческого страдания был надет на чело Бога. И знойному ветру пустыни бросил свой немой вопрос:
- Где равви Израэль, великий и могущественный халдей, слуга грозного Адонаи, Первосвященник Израильский, сын авраамита Иакова?
И увидел я, как закружились джинны - духи пустыни, доселе мирно спавшие в расщелинах неприступных скал, высившихся среди бесконечных знойных морей песка, как бросились они к безжизненно-бледной глади Мёртвого моря, и разбудили дремавших там призрачных стражей погребённых на дне городов, и испуганно зашептали им:
- Кто-то ищет великого халдея Израэля, сына авраамита Иакова, царя Ура Халдейского, носителя печати Соломоновой!
И с тихим звоном упали на песок лучи Луны, и упав, рассыпались на полчища лунных духов, тех самых, что любят играть с уснувшими больными детьми. Они окружили меня и зашелестели:
- Дух, ты ищешь равви Израэля, слугу Лунного Бога? Лети с нами, мы знаем, мы покажем тебе…
И мы прилетели в самое сердце горячей пустыни. Ни одного кустика, ни одной пальмы не было вокруг. Только кое-где из-под песчаного покрова выдавалась кость - единственный след погибших некогда караванов.
И духи Луны позвали робко летевших за нами джиннов и велели им убрать песчаные покровы. Закружились джинны и воздвигли смерч, и он смёл песок, а под ним обнаружилась огромная чёрная базальтовая плита, а на ней - тайными письменами изваянная надпись:
ИЗРАЭЛЬ
сын Иакова-иудея
Первосвященник Израильский
Царь Ура Халдейского
И духи Луны, тихо звеня, припали к плите и целовали её, обливая светом смерти.
- Духи Луны! - воззвал я. - Ведите меня к шалашу Великого Эммельседека, не имеющего ни начала, ни конца дней, - Царя и Отца планеты, Того, чьё истинное имя - Молчание!
И серебряным светом рассмеялись духи Луны.
- Вот Дух, не знающий истины! Ты хочешь видеть того, чьё истинное имя - Молчание? Он давно уже ушёл отсюда - ищи его в Стране Больных Грёз и Лукавых Сновидений! Она лежит там - за горной грядой Человеческих Страданий, за Чёрным Путём Вечной Смерти, за окаменевшими рощами Несбывшихся Мечтаний, за сонными озёрами безвременно Угасших Надежд!