ЕЩЕ ОДИН ЗАСТРЕЛЕННЫЙ ПОЭТ
Четвертый Багряный грех
1
Франсуаза, демонесса пламени, сидела в легком плетеном кресле и просматривала газету. Черный единорог, вставший на задние лапы, поддерживал готические буквы названия: "Санта Хавана". Грифон, с белыми крыльями и мускулистым телом льва, пожирал слова с другой стороны.
Я подошел к краю террасы, поставив на парапет бокал.
Море морщилось складками под окнами отеля. Теплое, оно было лишено горячей неги тропиков, которая заставляет забыть о тяготах жизни, нашептывая, - все то, что мы привыкли называть реальностью, на самом деле не больше, чем сумасшествие, рожденное пустой суетой.
Не было в этих волнах и суровой отваги севера, где ледяные волны накатывают на неприступные скалы, и прикосновение ветра, поющего в ледяных фьордах, приносит с собой ощущения силы, уверенности и благородного одиночества, перед лицом необъятного мира.
Ветра здесь было много; он налетал ниоткуда, принося с собой безотчетную тревогу. Мне казалось, что я стою на обрыве - не просто на краю скалы, но там, где заканчивается все, и начинается пустота.
Занавеси на окнах бились и трепетали, словно сердце человека, живущего в постоянном страхе. Отель казался оторванным от всего мира - а сам мир настолько страшным, что не хватало мужества вернуться в него.
Мне не нравилось это море; и в то же время у меня возникала необъяснимая тяга к нему. Хотелось стоять у парапета и смотреть вниз, пока я не сольюсь с волнами и ветром, растворившись в печальной, надтреснутой пустоте.
- Почему эти поэты постоянно стреляются? - спросила Франсуаз, отбрасывая в сторону газету.
Широкий заголовок, попираемый лапами грифона и единорога гласил:
"СМЕРТЬ СЕРХИО БАГДАДИ
Трагическая и внезапная смерть поэта потрясла не только Санта Хавану, но и весь мир. Он был найден мертвым в своей мансарде, и дымившийся еще револьвер лежал в его холодной руке.
Мэтр Багдади по праву считается одним из выдающихся авторов нашей эпохи. Его роману в стихах "Мои слова радуге" прочили Мифриловую награду этого года. Поклонникам соловья Серхио придется теперь жить с мыслью, что гениальное творение навсегда останется неоконченным.
Вдова поэта заявила, что…"
Я отложил газету.
- Автор статьи сам горазд сочинять. В холодной руке не может лежать еще дымящийся револьвер.
Подняв с парапета бокал, я понял, что больше не хочу нектар.
- Отвечая на твой вопрос. Свою жизнь можно направить вовне - например, на обработку поля. Или на самого себя. Из всех видов искусства глубже поэзии в душу способна погрузиться только музыка. Недаром они часто идут рука об руку. Художник сражается с красками и холстом; писатель должен выстроить сюжет и создать характеры. Поэт и музыкант воплощают свою душу непосредственно. Шопенгауэр писал, что мелодия есть воплощение мировой Воли.
- А в чем мораль? - напомнила Франсуаз.
Я кивнул на ее обоюдоострый меч.
- Сколько клинков ты успела изломать?
- Не считала. Пожалуй, это двадцатый. Правда, некоторые пришлось выбросить целыми.
- Да, вроде того, что утонул, воткнутый в морского змея. Работая клинком, ты можешь его менять; инструмент поэта - это душа. Истрепав душу, он нуждается в подпитке - наркотиках, алкоголе, черной магии. Многие были уверены, что не могут писать стихи без алого лотоса.
- Другими словами, - произнесла демонесса. - Можно сунуть член в мясорубку, но то, что ты вытащишь, уже не будет членом.
- Френки, - заметил я. - Тебе надо писать сборник афоризмов.
Звонок вскрикнул, заставив меня обернуться.
- Я же просил, чтобы нас не беспокоили, - пробормотал я. - Кэнди. Раз ты человек действия, то и открой.
Девушка встала, вынимая из ножен меч.
- А разве ченселлор не работает над своей душой? - спросила она.
- Только во время обучения, - ответил я. - Потом необходимо найти для себя цель - или сойти с ума, как эти поэты.
- Я достойная цель, - заверила меня девушка.
2
- Знаю, что вы просили не беспокоить вас, ченселлор, - говорил хозяин отеля.
Он собирался сказать еще что-то, то я ответил:
- Вот именно.
Тот не решился продолжать.
Длинное лицо сатира свешивалось вниз плоским носом. Рот щерился крупными зубами, из льняных волос закручивались два рога. Не получи я хорошего воспитания, сказал бы, что у хозяина отеля козлиная рожа.
- Как вы просили, я приготовил счет на утро, - неуверенно произнес он. - Но вот осмелился потревожить вас.
- Я это понял.
Хозяин отеля не был очень смелым сатиром; и никогда не решился бы противоречить богатому постояльцу. Значит, произошло нечто очень важное, и я не хотел об этом знать.
- Мне тут подумалось, вам нельзя пропустить смерть Серхио Багдади, - промямлил он.
- Пропустить? - спросил я. - Это что, представление, которое сегодня повторят?
Франсуаз ткнула меня кулаком в спину.
- Его сиятельство, маркиз Зденек Лишка очень просил, чтобы я позволил ему подняться, - продолжал сатир. - Он знает, вы крайне заняты, и уже собирались покинуть Санта Хавану. Но он, как и я, надеялся…
Слова козлобородого звучали так, словно я должен был знать, кто такой Зденек Лишка; и с возгласами радости, велеть немедленно пригласить его.
- Какой еще маркиз? - нелюбезно поинтересовался я.
Рот козлоглава распахнулся от удивления, и по остаткам в зубах я смог узнать, что он ел на завтрак.
- Близкий друг застрелившегося поэта, - пояснила Франсуаз. - Пусть поднимется.
Администратор ударил в волосатые ладони, радуясь успеху своего предприятия. Затем поспешил вниз по лестнице, стуча раздвоенными копытами.
- Пусть войдет? - спросил я. - Френки. А нас, мне кажется, двое. Ты не хотела бы знать, что я думаю?
- Ты знаешь, что я права, - ответила Франсуаз. - Друг этого бедняги только что застрелился. Нельзя вот так просто захлопнуть перед ним дверь.
- Можно! - заверил я ее. - И, если он задержится больше пяти минут, я так и сделаю.
Франсуаз уселась в плетеное кресло, и закинула ногу за ногу.
- Как знать, - пробурчал я. - Может, Багдади застрелился из-за того, что друг его доставал. А теперь он возьмется за нас.
- Майкл, - ответила она. - Ты отдал мне свою душу, в том числе, потому, что не любишь принимать правильные решения. Особенно, когда сам знаешь, что они правильные.
- А ты взяла ее оттого, что в душе садистка.
Демонесса самодовольно улыбнулась.
- У меня нет души, и ты это знаешь.
3
Зденек Лишка остановился в дверях. Единственное, чего ему недоставало - шляпы в руках, которую он стал бы мять. Ветер подхватил его длинные волосы и хлестнул ими по лицу.
Сложно было сказать, сколько лет этому гному. Он навсегда остановился в том неопределенном возрасте, когда ничто земное больше не трогает сердце.
Жизнь и секс делают человека молодым; самокопание и печаль превращают в старика. Зденек Лишка был далек и первого, и второго; я понял, что жизнь его сосредоточилась в одном Серхио Багдади.
Он принадлежал к тем по-собачьи преданным спутникам, которые часто бывают у харизматических художников и поэтов. Влюбленные в своего кумира, не видящие пятен на сияющем солнце - и в то же время слишком слабые, чтобы поддержать того в трудную минуту.
Прошлой ночью Зденек умер вместе с Багдади.
- Ченселлор Майкл, - произнес маркиз, протягивая для пожатия дрожащую руку.
Я ее не заметил.
- Я так часто перечитываю ваши трактаты. В них столько глубины. Когда мне сказали, что вы в Санта Хаване, приехали в то самое время, когда погиб наш несчастный Серхио… Я понял, это знак судьбы.
Мысль о том, что такой человек, как Зденек Лишка, мог читать мои книги, заставила меня задуматься, - стоило ли вообще браться за перо.
- Думаете, это причина и следствие? - поинтересовался я.
- Что? - переспросил он.
- Мой приезд и смерть вашего друга.
Он смутился.
Франсуаз протянула нашему посетителю руку.
- Не обращайте внимания на тон ченселлора, - мягко произнесла она. - Он, как и все мы, глубоко потрясен трагедией…
Я никогда не читал Багдади, и, говоря откровенно, мне было плевать - застрелился он или нет.
- Садитесь. Выпейте бокал нектара и расскажите, что привело вас к нам.
Франсуаз - демон, и способна сильно влиять на умы и чувства людей. Я видел, как от одного ее слова собеседник мог прийти в бешеную ярость или исполниться глубоким спокойствием.
Зденек Лишка принял у демонессы бокал, и, подойдя к бару, налил его до краев. Он выбрал не цветочный нектар, но марокканское вино - и довольно крепкое.
Я отозвал девушку в сторону.
- Любовь к бутылке - неотъемлемая черта богемы, - заметил я. - Теперь мы с тобой сыграем. Я скажу тебе, зачем к нам пришел этот прихвостень знаменитого алкоголика. Если я прав, мы выставим его и уедем из Санта Хаваны.
- А если нет?
- Френки, я прав…
Бокал марокканского вина так глубоко увлек Лишку, что мы могли разговаривать, не боясь его ушей.
- Так почему он пришел, Майкл?
- Сейчас он скажет, что Багдади убили.
- С чего ты взял?
- Френки… Надо говорить - не "с чего ты взял", а "Холмс, как вы догадались". Да какой поклонник смирится с мыслью, что его кумир жил, как свинья, и умер, как свинья? Вот они и выдумывают байки про заговоры, и плачутся об этом со страниц газет.
- Лишка тебе не нравится?
- Я вообще презираю людей, Френки. А нашему пьянчужке Зденеку еще и повезло - в городе оказались мы. Если начнем расследовать это дело, никто не усомнится в правоте его выдумок. Итак?
Зденек Лишка уже успел вылакать бокал марроканского вина - и мне показалось, что наслаждение от напитка он получил, только прочитав этикетку. Его рот и горло настолько привыкли к спиртному, что не отличили бы "Дон Периньон" от жидкости для очистки магических кристаллов.
- Что же привело вас к нам? - ласково спросил я.
Я всегда проявляю долготерпение к тем, кого собираюсь спустить с лестницы.
- Никто не поверит мне, - начал Лишка.
- Я поверю, - солгал я.
Он взглянул на меня, и в его глазах сверкнула тоска законченного алкоголика.
- Серхио убили, - произнес маркиз.
4
- Серхио убили, - сказал я. - Всех их убили. Поэты прошлого имели хоть мутную каплю достоинства - умирали на дуэли. Сейчас их даже на это не хватает.
Зденек Лишка взволнованно наблюдал за тем, как мы с Франсуаз совещаемся у парапета террасы.
- Возможно, у него есть причины так думать, - заметила демонесса.
- Бесспорно, - согласился я. - И ты сама видела, как он принял внутрь еще двести грамм таких причин. Погляди на него, Френки - это же полусумасшедший. Такие открывают музеи и собирают по всему миру булыжники, на которые когда-то вытошнило великого поэта.
- Неужели ты собираешься выставить его?
- О, да! Я не собираюсь окунуться в ту отстойную яму, где плавают воспоминания о застрелившемся гении.
Франсуаз поджала губы.
- Нельзя отказывать человеку в помощи.
- Да, ему нужна помощь, - согласился я. - Анонимных алкоголиков.
Я подошел к нашему посетителю.
- Вынужден огорчить, мастер Лишка. Сейчас мы не в состоянии заняться вашим делом. Уверен, в полиции вас выслушают с большим интересом.
Лицо гнома стало бесконечно несчастным. Такое бывает у человека, который никогда не утруждал себя тем, чтобы добиваться цели. Получив отказ, он преисполнялся грусти и обиды на весь несправедливый мир, и глубоко уходил в себя, не помышляя о борьбе.
Произошло это и сейчас.
Я не слушал его сбивчивые возражения; крепко взяв Зденека Лишку под локоть, отвел к двери, и запер за ним замок. После этого счел обязательным вымыть руки с душистым мылом.
- Он на самом деле верит, что поэт был убит, - заметила Франсуаз.
Девушка не была согласна с моим решением; но скорее, из чувства противоречия.
- Самое скверное не это, - произнес я. - Лишка думает, что его поэт когда-то существовал.
5
- Не стоило останавливаться в такой гостинице, - пробормотал я. - Здесь не понимают, что означает просьба не беспокоить.
Я застегнул левую манжету и, окинув себя взглядом, счел, что мой костюм не может вызвать нареканий. Дверной звонок продолжал делать то, для чего его вмонтировали в дверь - мешать постояльцам.
- Раз мы уже покидаем это гнездо буревестника, - сказал я. - То сможем отделаться от новых посетителей, пока станем спускаться по лестнице.
Голос звонка смолк, и я сделал неопределенный жест, констатируя, что наши гости сами сдались. Внезапно раздался громкий треск, и дверь вылетела с петель.
Два орка были одеты в джеркины из шерсти мамонта.
В их грабастых лапах не блестело ни револьверов, ни даже того, чем обычно бьют окружающих по голове. Но перед нами не был марш пацифистов. Просто наши гости думали, будто оружие им не понадобится.
- Чем вы здесь занимаетесь? - спросил тот, что казался повыше.
- Мы здесь целовались, - любезно ответил я. - Простите, вакансий нет.
Франсуаз уселась на кончик стола, закинув ногу за ногу.
- Покажи себя, бейби, - протянула красавица томным голосом стервы. - Может, тогда я действительно позволю тебе поцеловать меня.
- Друзья мои! - обратился я к новоприбывшим. - Обычно я мил и любезен с гостями.
Я надеялся, они не знали, сколь гостеприимно был встречен в этой комнате Зденек Лишка, и с каким шумом катился он вниз по лестнице.
- Но, как видите, дама ждет от меня иного.
По всей видимости, я зашел слишком издалека, и оба не-пацифиста не смогли уловить главную идею.
- Лишка был здесь? - спросил высокий.
Оба были настолько уродливы, что наверняка вышли из мастерской природы через то окошко, в которое выкидывают брак. Дар речи при этом достался только крупному, второй же оказался его лишен, как и нормальной внешности.
Нельзя хвататься за револьвер, если не уверен, какой стороной держать. Тогда почему же каждый принимается болтать языком, хотя не имеет ни малейшего представления о том, что и когда следует говорить?
К примеру, этим двоим давно было пора извиниться.
Франсуаз провела ладонью по внутренней стороне бедра.
- Ты заставляешь меня ждать, бейби, - предупредила она.
- Не пытаться лгать! - заревел первый из наших посетителей. - Мы знаем, Лишка был здесь.
Его волосатая физиономия расцвела так, словно он только что получил диплом по высшей математике. Произнесенные слова показались ему недостаточно убедительными, поэтому он счел необходимым добавить:
- Я это сам видел.
- Джентльмены, - произнес я. - Зденек Лишка на самом деле заходил к нам. По всей видимости, вы хотели бы знать, куда он направился дальше? С удовольствием подскажу вам! Его спустили с лестницы. Показать?
Это был не тот ответ, которого гости ждали.
Тогда я попробовал нечто другое.
Пословица гласит, что путь к сердцу человека лежит через его желудок.
Поэтому я направил свой удар именно туда, и мы достигли взаимопонимания. Мышцы у орка оказались твердыми - верный знак, что он много времени проводил в спортивном зале. Тем приятнее мне стало, когда удар достиг цели.
Второй замахнулся, и постарался кого-нибудь пнуть. Для того, чтобы попасть в меня, ему следовало еще и прицелиться, но он упустил из виду этот момент. Я позволил ему выбить пыль из воздуха, и несильно хлестнул по шее ребром ладони.
- Ну как, Френки? - спросил я. - Я заслужил хотя бы поцелуй?
6
Франсуаз склонилась над одним из орков.
Его глаза расширились при виде роскошной груди девушки, оказавшейся настолько близко.
- Пока мой друг вызовет городскую стражу, - проворковала Френки. - Я смогу задать тебе пару вопросов…
Я подошел к телефону и стал набирать номер.
- На ее языке, - пояснил я орку. - Это значит, что она станет тебя пытать.
Возможно, я ошибаюсь, но у меня создалось впечатление, что мои слова его испугали. По всей видимости, он не очень любил боль.
Странные у людей бывают предрассудки.
Френки засмеялась.
- Нет, бедняжка, - ласково проворковала она. - На настоящие пытки нужно время… И настроение.
- Она знает, о чем говорит, - заверил я орка.
Тому отчего-то становилось все хуже - или новости его не радовали?
- Я хочу заявить о нападении, - произнес я. - Это "Адмиральский отель", президентский номер. Можете не спешить. Все, что могло случиться, уже случилось.
Я повесил трубку.
Мой первый удар поставил орка на колени, и с того знаменательного момента он так не смог изменить своей живописной позы. Теперь в ней появился новый смысл; казалось, гость молил о пощаде.
Он знал Франсуаз недостаточно близко.
- Я начну с простого вопроса, - сказала девушка. - Очень простого. Какого тролля ты вломился в мой номер?
Орк помотал головой. Крепко стиснул зубы, словно боялся, что слова против его воли выпрыгнут и поскачут по сверкающему паркету.
- Я не скажу, - прохрипел он.
Это было ошибкой; и в корне противоречило замыслу молить о пощаде.
- У нас с тобой мало времени на разговор, - сообщила девушка. - Поэтому тебе будет очень больно.
- Хорошо, - провыл орк. - Только отпусти меня!
- Нет, - возразила демонесса. - Сначала ты ответишь, а только потом я тебя отпущу. Правда, так интереснее?
- Элдарион, - простонал ее пленник. - Он послал нас.
Я задумался.
- Пожалуй, ты можешь отпустить его, Френки, - произнес я. - Если не хочешь пытать ради забавы. То, что он говорит, похоже на правду.
- Кто такой этот Элдарион? - спросила девушка.
- Издатель, - пояснил я. - Он выпускал стихи Багдади Серхио.
- Ладно, - согласилась Франсуаз.
Демонесса вновь обратилась к стоящему на коленях парню.
- Это было неплохо. Будь я твоей учительницей, поставила бы тебе троечку… Теперь у нас следующий вопрос. Если ты не ответишь сразу, душечка Френки займется твоей второй рукой. Поверь, это будет так же захватывающе.
- Спрашивай, - прохрипел орк.
- Зачем Элдариону наш номер? Я не пишу стихов. Разве что оставляю милые узоры ножичком. На живых людях. Он хочет издать альбом?
- Я не знаю, кто вы…
- Еще бы! Если бы ты знал, сто раз бы подумал, прежде чем высаживать мою дверь. Но ты не ответил…
Девушка с сожалением посмотрела на нашего посетителя; потом ее пальцы сомкнулись вокруг мохнатого запястья орка.
- Нет! - закричал парень. - Я скажу. Ему нужна рукопись.
- Чего?
- Эта проклятая поэма. "Мои слова радуге". Элдарион знает, что Серхио успел ее дописать. Мы перерыли мансарду, но ничего не нашли. Тогда стали следить за Лишкой и всеми прочими, кто у Багдади толкался. Маркиз привел нас сюда. Дэйбрил решил, что вас прислали колдуны Зеристана. Он хотел знать, отдал ли Зденек рукопись вам.