"Сколько же теперь маленьких колючих отщепов останется в ране!" - ужаснулся Всеволод. Ладно, не время об этом сокрушаться. Сеча кругом. А ещё нужно наконечник извлечь.
С этим пришлось повозиться. Назад - так, как вошёл - зазубренный кусочек серебрённой стали уже не выйдет. Это всё равно, что рыболовный крюк вытаскивать - пол-лодыжки придётся вырезать, если вытягивать его обратно тем же путём. В общем, можно сказать, повезло, что наконечник пробил ногу насквозь и высунул остриё наружу. Так - резать меньше.
А может, и не придётся вовсе?
Всеволод навалился на ногу раненой, захватил остриё пальцами. Эржебетт взвыла, забилась.
Всеволод дёрнул. Пальцы соскользнули.
Наконечник не шелохнулся. Только рана кровит сильнее.
Эх, придётся! Всё-таки придётся! Потерпи, Эржебетт… Ещё… Малость.
А рука уже тянется к сапогу, вынимает кривой засапожник. Блеснуло изогнутое серебрённое лезвие, которым и нечисть вспарывать удобно, и по глотке опасному человеку полоснуть можно и вот так, по ране другу - тоже. Подруге. Зазнобе сердечной.
Надрез…
Крик…
Ещё надрез…
Ещё крик…
Глубже.
Громче.
И - всё, и торчащему в ноге наконечнику цепляться, в общем-то, больше не за что. Теперь Всеволод без особого труда извлёк из раны кусок стали с серебром. С кровью. С мясом вынул. Смог даже кончиком ножа подцепить и выковырнуть из раны несколько щепочек от сломанного древка. Не всё, конечно, но хоть что-то.
Извивающееся под ним тело замерло, стон-вой-крик прекратился. Кажется, Эржебетт лишилась сознания.
Ничего, не страшно. Так оно даже лучше. Так - проще будет. Когда раненый не дёргается под рукой, когда не сопротивляется - всегда проще его врачевать.
Он действовал умело и быстро.
Раз. Тем же засапожником отхватить полосу набухшей от крови штанины.
Два. Теперь - перевязать рану куском домотканого полотна.
Три. Перетянуть повязку потуже. И ещё туже - над раной. Чтобы Эржебетт кровью не истекла.
Готово. Всё, что можно сделать сейчас - сделано. Остальное - потом.
Всеволод ещё раз глянул на сломанный болт. Ну да, задумка стрелявшего понятна: и зазубрины на наконечнике, и надколы на древке - всё это нужно, чтобы загнанное в рану серебро оставалось там подольше.
Ан, не вышло задуманное у неведомого арбалетчика. Арбалетчика… Арбалет…
Мысли уже работали в другом направлении. Дружинники Всеволода таким оружием не пользуются. Татарские лучники - тоже. Тевтонский самострел бил…
А вот откуда?
Он зыркнул по сторонам. Да разве ж разберёшь что, когда вокруг - лютый бой, когда всё смешалось! Разве ж угадаешь теперь, кто стрелял!
Стрела могла прилететь со двора. Могла - с того вон пролёта стены. И с того - тоже могла. А ещё - из внутренней цитадели или из донжона, где сейчас, во время сечи на наружных стенах, не должно быть ни одной живой души.
Не должно. Но не было ли?
Ищущий взгляд Всеволода выцепил настенные рогатки. Вот они, стоят неподалёку, прислонённые к заборалу. Приготовлены на случай прорыва нечисти. Но лёгкий переносной заборчик из связанных осиновых кольев, заострённых веток и сучьев можно ведь использовать и иначе. Как щит. Не тратя времени на дальнейшие размышления, Всеволод рывком опрокинул заграждение на Эржебетт. Вреда от нетяжелых рогаток раненой не будет, а потому…
Полежи здесь… так… под этим… пока…
Укрытие не ахти, но от стрел, летящих из замка, всё же защитит. Предательская стрела, пущенная сзади, сейчас поопаснее нечисти будет. Ну а что касается прущих снизу упырей…
Всеволод вновь подхватил мечи. Взмахнул раз, другой, третий. Клинки замелькали, заиграли, взрезая белёсую плоть, расплёскивая чёрную кровь.
Прущие снизу упыри вниз же и валились. Один за другим. И сразу парами.
С тёмными тварями уж как-нибудь управимся сегодня.
Вокруг кипела яростная сеча. Но Всеволод рубился холодно, отстранённо. Он думал сейчас больше не о визжащих, скалящихся и лезущих под мечи нелюдях, а об арбалетчике, стрелявшем в Эржебетт. Было о чём пораскинуть мозгами. Сначала странный рыцарь с раствором адского камня в перчатке, теперь вот неизвестный стрелок…
Битва продолжалась. Упыри вот-вот могли прорвать оборону.
- Ро-о-ов! - донеся откуда-то из надвратных башен знакомый зычный голос. - Жечь ро-о-ов!
"Со стороны ворот арбалетный болт не мог бы достать Эржебетт", - отметил про себя Всеволод. Выходит, стрелял не Бернгард. Сам магистр точно не стрелял.
Правда, это ещё ничего не значит. Ровным счётом ничего. Бернгард мог дать соответствующее распоряжение любому из своих стрелков. Или кто-то всё же действует помимо воли тевтонского старца-воеводы?
Знать бы! Эх, знать бы наверняка!
- Ро-о-ов! - подхватили приказ Бернгарда защитники крепости. - Же-е-ечь! Пали-и-ить!
Видать, до рассвета уже недалеко, раз прозвучал такой приказ. С такими приказами Бернгард обычно не спешит.
- Же-е-ечь! Пали-и-ить! - отчаянно орут на боевых площадках.
А со стен в ров уже летит огонь.
А внизу занялось, заполыхало.
Завыло.
Вскоре натиск штурмующих ослаб. Стало проще, легче.
В тот раз они отбились. Как всегда. Кто-то кричал на радостях. Кто-то плакал от счастья. Кто-то славил Господа.
Всеволод угрюмо молчал. Какой прок в победе, какая от неё радость, если где-то среди победителей таится стрелок, целивший во время сечи в своих?
Эржебетт, так и не пришедшую в себя, Всеволод уносил со стены как из боя. По тевтонской Стороже он шёл с раненной девчонкой на руках как сквозь вражескую рать. Сопровождавшие воеводу дружинники прикрывали щитами обоих.
Глава 31
Дверь снаружи охраняли русичи. За дверью - в комнате заперлись трое. Но говорили только двое. Всеволод и Бернгард. Эржебетт неподвижно лежала на своём ложе под медвежьими шкурами. Уста девушки были сомкнуты, глаза - закрыты. То ли в беспамятстве она, то ли просто спит.
Дышала Эржебетт спокойно и ровно. Хорошо дышала… Рана на ноге - уже промыта и почищена, насколько возможно. Занозы от расщеплённого древка ещё осталось, конечно, но повязка заменена. А под повязкой - проверенная мазь на травянистых отварах, мхах и настоях, которая со временем вытянет и гной, и мелкую щепу. Об этом можно было не беспокоиться. Беспокоиться следовало о другом.
- Я должен знать, кто и почему пустил эту стрелу?
Злополучный арбалетный болт со сломанным наконечником лежал между воеводой русской дружины и тевтонским магистром. Мастер Бернгард, насупившись, смотрел на стрелу.
Массивный дубовый стол, на котором лежал болт, был выдвинут из простенка за сундуком и лавкой. Стол теперь стоит на новом месте - перед дверью. Так, при необходимости, его можно быстро опрокинуть и завалить вход в комнату. Для пущей надёжности. Вдобавок к засову. Если вдруг ломиться кто станет.
Перетаскивать с места на место этакую тяжесть непросто, но перевернуть - это под силу даже Эржебетт. Даже раненной Эржебетт, если поднатужится.
А жить захочет - поднатужится.
Наваленный на дверь стол будет ещё одной преградой перед неведомым противником. А ещё одна преграда - это выигранное время, лишние секунды, чтобы прийти на помощь девчонке.
- Таких стрел здесь много, русич, - после долгой паузы ответил, наконец, магистр. - Как, впрочем, и мечей, один из которых ты однажды уже бросил к моим ногам.
- Много, значит? - прищурился Всеволод.
- Мои стрелки часто насаживают серебрённую сталь на осину, - пожал плечами Бернгард. - Случается - и зубрят наконечники, бывает - подпиливают или надщепляют древко, чтобы подстреленный нахтцерер не смог вырвать остриё стрелы из раны. Это оружие изготовлено в моём замке - вот всё, что я могу тебе о нём сказать.
- В твоём замке, Бернгард, - многозначительно заметил Всеволод, - в твоём…
- В моём, - кивнул магистр. - И я убеждён, что оно было направлено против нечисти.
- Эржебетт - не нечисть, - закипая, прохрипел Всеволод.
- Так, может, и стреляли не в неё.
Они упёрлись друг в друга взглядами, как копьями.
- То есть? - хрипло спросил Всеволод.
- Досадная случайность, какие часто возникают в бою, - Бернгард всё же лучше владел своим голосом. И ещё лучше - лицом. Говорил тевтон спокойно, смотрел прямо. - Кто-то целил в упыря, прорвавшегося на стену. Мимо тебя, между прочим, прорвавшегося. А под стрелу случайно угодила твоя… твой оруженосец. Влез не вовремя, встал на пути болта - и вот… Такое ведь могло быть?
Могло. Наверное. Только вот беда: отчего-то Всеволоду сейчас в это простое объяснение не верилось.
- Эржебетт не следовало участвовать в обороне крепости, - продолжал Бернгард. - Она не относится к числу опытных воинов, а потому неудивительно, что несчастье произошло именно с ней.
- Несчастье? - скривил губы Всеволод. - Попробуй убедить меня в том, что это было несчастье, а не покушение.
Тевтон вздохнул.
- Арбалет - оружие точного боя, и мои стрелки владеют им не хуже, чем татары - луком. А стрелять сзади, из замка по внешней стене, освещённой огнями и факелами совсем нетрудно. Дистанция невелика. Мишень как на ладони.
- И? - нахмурился Всеволод.
- Если бы кто-то, действительно, хотел смерти Эржебетт, он и разил бы её насмерть. Не первой стрелой, так второй, пока ты её перевязывал. Но ведь Эржебетт не убили.
- Однако в неё попали! - Всеволод пристально смотрел магистру в глаза. - Знаешь, Бернгард, у меня складывается впечатление, будто кому-то очень хочется посмотреть, как Эржебетт будет реагировать на серебро: как человек или как тёмная тварь. То к ней тайком, в перчатке несут раствор адского камня, то бьют исподтишка серебряной стрелой. Словно проверяют.
Тевтон вновь глаз не отвёл. Ответил уверенно:
- Даже если твои предположения верны, русич, тебе всё равно не о чем волноваться. Эржебетт уже получила порцию серебра и не издохла в муках. И нога у неё не отнялась и не прогорела изнутри. И вообще, сдаётся мне, совсем скоро девчонка выздоровеет. А ведь ни нахтцерер, ни вервольф от подобной раны, нанесённой белым металлом, не оправились бы. Таким образом, если следовать твоей логике, неведомый злоумышленник, устроивший Эржебетт проверку серебром, должен утихомириться, не так ли?
Может и так. А может и нет. Может, на самом деле, всё обстоит иначе. Но как именно? Всеволод по-прежнему, не отрываясь, смотрел в холодные глаза собеседника. Смотрел и ничего в них не видел. Ни признания, ни сочувствия, ни досады, ни сожаления, ни насмешки.
Ни-че-го.
Вероятно, его молчание Бернгард воспринял как согласие. Или как отсутствие возражений. Магистр поспешил завершить неприятный разговор:
- Если хочешь, можешь перевести Эржебетт в замковый госпит. Обещаю, там за ней будет надлежащий уход и присмотр.
Затем добавил, нахмурясь:
- Больше нет нужды скрывать, что в крепости объявилась женщина. Все братья уже об этом говорят.
Всеволод покачал головой:
- В твоём госпите Эржебетт будет беззащитна, Бернгард.
- Я выставлю охрану…
- Нет, - твёрдо сказал Всеволод. Такой охране он не доверял ни на грош. - Эржебетт останется здесь. И её будут охранять мои дружинники.
- Как тебе будет угодно, русич…
- Вот так и будет… Угодно, - буркнул Всеволод. И уточнил: - Кстати, я уже отдал приказ страже: рубить любого, кто без моего ведома и разрешения попытается войти в эту дверь. Любого, понимаешь? Невзирая на рыцарские плащи и кресты.
На невозмутимом лице Бернгарда не дрогнул ни один мускул. Только губы чуть искривились. Чуть-чуть…
- На мой взгляд, совершенно неуместные меры предосторожности, - сухо проговорил магистр. - Да и вообще, сдаётся мне, своей девчонке ты стал уделять больше внимание, чем нашему общему делу. Я ведь не случайно с самого начала предлагал вам расстаться. Пока ты с ней, ты не сможешь целиком отдаться тому, ради чего сюда призван…
- Это не так, Бернгард!
Всеволод энергично мотнул головой. За свои слова он готов был отвечать, спорить и драться. Но что-то где-то как-то… неприятно, в общем, что-то кольнуло. Дёрнулось будто что-то внутри…
Или всё же так? Или тевтонский старец-воевода, узревший со стороны то, чего не видно ему самому, прав? О чём он, Всеволод, думает в последнее время: об Эржебетт, или о Набеге? О чём - больше?
Бернгард словно прочёл невысказанные мысли и распознал сомнения в складках, пролёгших на лбу Всеволода.
- А ведь речь идёт ни много, ни мало - о спасении всего людского обиталища, - голос магистра стал тише, вкрадчивее.
- Об отсрочке, если уж на то пошло, - зло огрызнулся Всеволод.
- В нашем случае любая отсрочка - и есть спасение. Спасение на день, на неделю, на месяц. И мы либо можем подарить его миру, либо нет. Если мы заодно - тогда и мы сами, и наше обиталище проживём немного дольше, чем если мы порознь.
Если… если… заодно… порознь… Слова. Это всего лишь слова. Всеволод исподлобья глянул на Бернгарда:
- Пока Эржебетт не мешает мне срубать нечисть со стен твоей Сторожи.
- Пока, - поймал его на слове тевтон. - А что будет потом, когда, поддавшись растущим в тебе страхам и подозрениям, ты станешь в бою опекать девчонку вместо того, чтобы оборонять свой участок стены? И когда прикажешь делать то же своей дружине?
- Этого не будет!
Ну, разумеется! Конечно, не будет! Только отчего вдруг так предательски дрогнул голос. Не от того ли, что не далее, чем сегодняшней ночью, он вышел из сечи. Пусть ненадолго совсем, но всё же - вышел. Велел Фёдору прикрывать. Сам бросил дружину, и занялся девчонкой. Хотя рана Эржебетт вовсе не была тяжёлой. Не смертельной она была. Любой его боец с такой раной смог бы сам отползти в сторонку и кликнуть на помощь тевтонского лекаря-алхимика или брата-госпитальера. А при необходимости - и стрелу вынуть, и себя перевязать - тоже бы сумел.
- Не будет? Ты уверен, русич? - пронзительный взгляд Бернгарда тоже был подобен двум стрелам. Стрелы эти проникали глубоко, и где-то там, в сокровенных глубинах, находили цель. И разили без промаха, без жалости, вгоняя по живому трудноизвлекаемые зазубренные острия.
- Да! - раздражённо выплюнул Всеволод. - Уверен.
Поразился: почему нежданно-негаданно дело обернулось вдруг таким образом, что это он держит ответ перед Бернгардом. Почему не наоборот? После всего случившегося-то!
- Что ж, хорошо, если так.
Удовлетворённый кивок магистра. И сразу - без перехода…
- Сегодня большая вылазка, - скучным голосом, как о чём-то обыденном и маловажном, сообщил тевтон. - Давно пора прочесать дальние окрестности. Поедут все братья, способные сидеть в седле и держать оружие. Замок остаётся под присмотром брата Томаса и небольшого - десятка три-четыре бойцов - гарнизона. Сагаадай и его воины присоединятся к нам: татары уже дали согласие. Думаю, пойдут и оба шекелиса. А ты?
- Я?
- Примешь ли ты участие в вылазке? Поведёшь свою дружину? Или предпочтёшь остаться здесь, С Эржебетт?
Глава 32
Насмешка? Всеволод пристально посмотрел на собеседника. Нет, насмешки не было. Бернгард просто спрашивал. Спокойно и отстранённо интересовался, без всякого намёка на эмоции. Но всё же подспудно в заданном вопросе таилось что-то ещё.
Некое испытание? Проверка?
И ведь как неожиданно! И до чего не вовремя!
Рука сама потянулась к затылку. Поскрести, почесать. Время потянуть. Отсрочить ответ.
Всеволод не то, чтобы колебался. Просто лихорадочно соображал, прикидывал, размышлял. Как быть… С Эржебетт - как? Да, следовало признать: девчонка-найдёныш, действительно, доставляет немало хлопот. Отвлекает, связывает руки. Но раз уж всё так вышло, оставлять Эржебетт в замке одну не годилось. А с собой раненную девчонку не возьмёшь. Далеко ли с ней уедешь, с раненной-то. Вылазка же… Всеволод уже решил, во что бы то ни стало, добраться до Мёртвого озера. И отказываться от своего решения не собирался.
Вот только Эржебетт…
Магистр смотрел на него, не моргая. Магистр ждал ответа.
Надо ехать. Надо… Как ни крути, но в одном Бернгард прав. Всеволод прибыл сюда сам и привёл свою дружину не для того, чтобы оберегать Эржебетт…
Стоп! Дружину! Такое очевидное решение, а пришло так нескоро! Собственно, почему он должен оставлять Эржебетт одну? Парочка… нет, лучше с полдесятка - так надёжней - верных дружинников, поставленных у порога комнаты вполне достаточно, чтобы до его возвращения уберечь угорскую юницу от любой опасности хоть мнимой, хоть явной. Пятеро толковых бойцов легко отобьются и от рыцаря с серебряной водицей в перчатке и от арбалетчика с надколотыми и зазубренными стрелами. И от пресловутого замкового упыря они отобьются тоже.
Да чего там! При необходимости полдесятка воинов русской Сторожи оборонят узкий коридор донжона и от большего количества противников. Впрочем, вряд ли неведомый противник, кем бы он ни был, станет открыто устраивать в замке рубку с гостями и союзниками Бернгарда. Подобная дерзость чревата бо-о-ольшими неприятностями.
Ага, чревата. Но всё же на всякий случай к тем пятерым у двери Эржебетт стоит, пожалуй, добавить ещё пару-тройку десятков. Разбросать дружинников по крепости, приказать всем быть начеку, поглядывать за одноруким Томасом и находящимися под его началом тевтонами. Нет, ничего страшного случиться не должно.
- Я участвую в вылазке, - сказал Всеволод - твёрдо и почти так же спокойно, как говорил до того Бернгард. - Возьму своих ратников. Только не всех. Часть дружины останется здесь в помощь брату Томасу. А то… ну, мало ли что…
Всеволод перевёл взгляд на сломанный арбалетный болт. Бернгард понимающе хмыкнул.
- В таком случае, я, пожалуй, сокращу численность своего гарнизона. Пусть в крепости остаётся… Ну, скажем… двадцать моих воинов и двадцать твоих. Думаю, этого будет достаточно для присмотра за стенами и для самых неотложных дневных работ. В эту ночь замок почти не пострадал. И потерь нет…
Бернгард осёкся, покосился на Эржебетт.
- Убитых нет, я имею в виду. Хоронить никого не нужно. Надо только вывезти дохлых нахтцереров, расчистить и заполнить заново ров, собрать стрелы, поправить дальние рогатки… Брат Томас знает.
Всеволод удовлетворённо кивнул. Выходило даже лучше, чем он рассчитывал. И всё же внести некоторые уточнения не помешает:
- Хорошо. Пусть будет двадцать и двадцать. И ещё пятеро моих дружинников здесь - в коридоре. Для охраны Эржебетт.
Бернгард задумался на секунду. Неодобрительно покачал головой, но согласился.
- Ладно. Раз уж ты так настаиваешь.
Поразмыслив немного, Всеволод добавил:
- И ещё один…
Магистр недовольно двинул бровью.
- На наблюдательной площадке донжона, - пояснил Всеволод. - Я выберу самого зоркого бойца. Пусть он смотрит за окрестностями.