Мёрфи, при всем при том остававшаяся католичкой, нахмурилась.
- Мне казалось, в христианстве тоже говорится кое-что насчет всепрощения, и терпимости, и отношения к другим так, как тебе хотелось бы по отношению к себе самому.
- Ну-ну, - кивнул я. - Как нельзя более подходит к крестовым походам, и к инквизиции…
- Вот именно, - заявила Мёрфи. - Как бы я ни относилась к исламу, или к викканству, или к любой другой религии, факт в том, что это всего лишь группы людей. У каждой веры свои ритуалы. Но поскольку участвуют в них живые люди, у каждой веры найдутся свои ублюдки.
- Для того, чтобы затеять бучу, достаточно одной стороны, - согласился я. - Ку-клус-клан ссылается на Священное Писание. Равно как куча разных реакционных религиозных организаций. И все они любители выдирать цитаты из контекста, - я махнул рукой в сторону стены. - Как в этом случае.
- Ну, не знаю. "Ворожеи не оставляйте в живых". На мой взгляд, вполне недвусмысленно.
- Выдрано из контекста, но недвусмысленно, - сказал я. - Ты только не забывай, что это строка из той же книги Библии, в которой рекомендуется предавать смерти ребенка, обругавшего своих родителей, или скотовладельца, чей вол по его недосмотру причинил кому-то вред, и вообще всякого, кто работает или хотя бы огонь разводит в субботу… не говоря уже о том, кто трахается с животными.
Мёрфи фыркнула.
- И еще надо помнить, что изначальный текст этот написан несколько тысяч лет назад. На иврите. В оригинале этой фразы используется слово, обозначающее того, кто складывает заклятия во вред другим. В той культуре различали магию полезную и вредоносную. К началу Средних Веков в религии преобладали убеждения, согласно которым каждый, занимавшийся магией в любом ее виде, автоматически зачислялся во враги человечества. При этом не делалось разницы между белой магией и черной. А к тому моменту, когда эта строка добралась до Англии, славный король Джеймс имел зуб на ведьм, так что "наводящего вредные заклятия" перевели просто как "ворожею".
- Посмотреть с этой позиции, так фраза и впрямь вынута из контекста, - признала Мёрфи. - Но куча народу возразит тебе в том смысле, что Библия не может иметь изъянов. Что Господь Бог не допустил бы подобных ошибок.
- Мне кажется, Бог дал каждому свободу выбора, - сказал я. - Что предположительно - да нет, очевидно - подразумевает право отклоняться от исходного оригинала при переводе с одного языка на другой.
- Не заставляй меня думать, - запротестовала Мёрфи. - Моя вера превыше.
Я ухмыльнулся.
- Вот видишь? Потому я не религиозен. Должно быть, просто не умею держать язык за зубами достаточно долго, чтобы ужиться с кем-либо другим.
- Мне кажется, это потому что ты никогда не позволял никакой религии тронуть тебя за живое.
- Ну, и это тоже, - согласился я.
Ни я, ни она на протяжении всего этого разговора не оглядывался на лежавшее в гостиной тело. Воцарилась неловкая тишина. Поскрипывали половицы.
- Убийство, - произнесла, наконец, Мёрфи, глядя на стену. - Возможно, кто-то считает, что осуществляет священную миссию.
- Убийство, - повторил я. - Делать какие-то заключения преждевременно. И все-таки, чего ты мне позвонила?
- Этот алтарь, - ответила она. - И нестыковки в обстоятельствах ее смерти.
- Никто не примет магическую надпись на стене в качестве улики.
- Я понимаю, - кивнула она. - Официально она проходит по графе "самоубийство".
- Из чего следует, что я играю самостоятельно, - заметил я.
- Я переговорила со Столлинзом, - возразила она. - Я беру два дня отгула - начиная с завтрашнего дня. Так что я тоже в игре.
- Отлично, - я вдруг нахмурился: мне в голову вдруг пришла мысль, от которой мне сделалось немного не по себе. - Это ведь не единственное такое самоубийство, верно?
- Я сейчас при исполнении, - вздохнула Мёрфи. - Это информация, делиться которой с тобой я не имею права. В отличие от кого-то вроде, скажем, Баттерса.
- Верно, - согласился я.
Совершенно неожиданно Мёрфи стремительно крутанулась на месте, описав правой пяткой горизонтальный полукруг на высоте колена. Нога ее со стуком врезалась во что-то невидимое у нее за спиной, и это что-то тяжело ударилось об пол. Мёрфи - зажмурившись! - навалилась на это невидимое что-то, и руки ее с растопыренными пальцами описали в воздухе несколько круговых движений, будто шаря вслепую. Потом Мёрфи хмыкнула, еще раз двинула руками и чуть повела плечами.
Высокий женский голос громко охнул от боли, а потом под Мёрфи возникла девушка. Мерфи навалилась на нее, прижав к полу и завернув ей руку за спину под болезненным даже на вид углом.
Девушке было лет восемнадцать. Одежду ее составляли солдатские бутсы, черно-серые маскировочные штаны и серая футболка в обтяжку. Ростом она едва не на фут превосходила Мёрфи, да и сложение имела этакое… капитальное… кирпичное. Коротко остриженные, выбеленные перекисью волосы торчали задорными панковскими шипами. Татуировка, начавшись на шее, ныряла под футболку и показывалась уже на голом животе, вновь уходя дальше куда-то в штаны. Еще у нее были полдюжины колец в ушах, колечко в ноздре, колечко на брови и серебряный шарик под нижней губой. На руке, которую удерживала Мёрфи, поблескивал браслет из темных стеклянных бус.
- Гарри? - произнесла Мёрфи голосом, при всей вежливости и терпеливости требовавшим объяснения.
Я вздохнул.
- Мёрф, ты помнишь мою ученицу, Молли Карпентер?
Мёрфи склонила голову набок и вгляделась в профиль.
- О, да, конечно, - отозвалась она. - Просто не узнала без розово-голубых волос. Ну, и невидимой она в прошлый раз не была, - она вопросительно посмотрела на меня.
Я подмигнул ей и опустился на ковер рядом с девушкой, изобразив на лице самое убедительное из моих хмурых выражений.
- Я сказал тебе оставаться у входа в квартиру и упражняться в наблюдательности?
- Ох, да ладно, - взмолилась Молли. - Это же невозможно. И скучно как черт-те что.
- Повторение - мать учения, детка.
- У меня скоро задница отсохнет от этого вашего повторения! - возмутилась Молли. - Я и так знаю в сто раз больше, чем год назад!
- Еще лет шесть-семь в том же темпе, - кивнул я, - и ты, возможно - возможно! - созреешь, чтобы делать это самостоятельно. До тех пор ты моя ученица. Я твой наставник, и ты будешь делать все как я тебе говорю.
- Но я ведь могу помочь вам!
- Сидя в тюрьме - вряд ли, - заметил я.
- Вы вторглись на место преступления, - сообщила Мёрфи.
- Ох, да ладно вам, - буркнула Молли, но в голосе ее явственно зазвучали опасливые нотки.
(на всякий случай, если кто не знает, Молли уже совершеннолетняя)
Трудно придумать, какую менее удачную реплику она могла бы произнести.
- Что ж, - вздохнула Мёрфи, достала из кармана куртки наручники и защелкнула браслет на запястье у Молли. - Вы имеете право хранить молчание.
Глаза у Молли расширились, и она подняла взгляд на меня.
- Что? Гарри…
- Если же вы предпочитаете не воспользоваться этим правом, - назубок, как молитву, продолжала декламировать Мёрфи, - все, что вы скажете, может быть использовано против вас на суде.
- Мне очень жаль, детка, - я пожал плечами. - Это реальная жизнь. Послушай, твои приводы как несовершеннолетней уже списаны, да? Тебя будут судить как совершеннолетнюю. Первая судимость… тебе вряд ли дадут больше… а, Мёрф?
Мёрфи прервала заведенный ритуал.
- От тридцати до шестидесяти суток, скорее всего, - она вздохнула и продолжила зачитывать права арестованного.
- Вот видишь? Не так уж и страшно. Увидимся через месяц-другой.
Молли заметно побледнела.
- Но… но…
- Да, кстати, - добавил я. - В первый день поколоти кого-нибудь. Считается, что это избавит тебя от многих сопутствующих неприятностей.
Мёрфи вздернула закованную в наручники Молли на ноги.
- Вы поняли свои права?
Рот у Молли потрясенно открылся. Она переводила взгляд с Мёрфи на меня и обратно.
- Ну, - рассудительно сказал я, - ты могла бы еще извиниться.
- П-прошу прощения, Гарри, - пробормотала она.
Я вздохнул.
- Не у меня проси, детка. Не я веду следствие.
- Но… Молли осеклась и снова посмотрела на Мёрфи. - Я же т-только стояла там… н-ничего больше.
- В перчатках? - спросила Мёрфи.
- Н-нет.
- В обуви?
- Д-да.
- Трогали чего-нибудь?
- Э… - замялась Молли. - Ну, дверь. Так, толкнула чуть-чуть. И эту вазу китайскую, ну, в которой у нее мята растет. Ту, что с трещиной.
- Из чего следует, - сказала Мёрфи, - что если я докажу, что это убийство, осмотр помещения даст нам отпечатки ваших пальцев, вашей обуви, да и волосы ваши, пусть под таким слоем лака, тоже запросто могут падать. Поскольку вы не входите в число следователей или официальных консультантов, наличие всего этого на месте преступления автоматически переводит вас в разряд подозреваемых.
Молли мотнула головой.
- Но вы сказали ведь, это считается самоу…
- Даже если так, в отличие от Гарри вы незнакомы с правилами, и ваше присутствие здесь может уничтожить улики, необходимые для поисков настоящего убийцы, который, возможно, готовится нанести новый удар.
Молли смотрела на нее, открыв рот.
- Потому и существуют правила, не позволяющие посторонним находиться на месте преступления. Это не игра, миссис Карпентер, - Мёрфи говорила негромко, без угрозы. - Ошибка здесь может стоить кому-нибудь жизни. Вы меня понимаете?
Молли снова посмотрела на меня, и опять на нее, и плечи ее поникли.
- Я не хотела… Извините.
- Тем, кто уже мертв, извинения не помогут, Молли, - мягко произнес я. - Ты так и не научилась пока оценивать последствия, а это недопустимо. Ни в коем случае.
Молли чуть поежилась и кивнула.
- Надеюсь, такого больше не случится, - сказала Мёрфи.
- Нет, мэм.
Мёрфи скептически посмотрела на Молли, потом на меня.
- Она хотела как лучше, - вздохнул я. - Надеялась помочь нам.
Молли бросила на меня исполненный благодарности взгляд.
Лицо у Мёрфи немного смягчилось, и она сняла с нее наручники.
- Надеюсь, что так.
Молли, морщась, растирала запястья.
- Э… мэм? Как вы догадались, что я здесь?
- Половицы скрипели, хотя никто на них не стоял, - сказал я.
- И ваш дезодорант, - добавила Мёрфи.
- Твой пирсинг на языке лязгнул о зубы, - продолжал я.
- И воздух шелохнулся несколько минут назад, - продолжала Мёрфи. - Причем так, что на сквозняк не похоже.
Молли поперхнулась, и на щеках ее выступил румянец.
- Ох, - только и сказала она.
- Но мы ведь ее не видели, правда, Мёрф?
Мёрфи мотнула головой.
- Ни чуточки.
Небольшая встряска во избежание избыточного самомнения всегда полезна для воспитанника. Моя воспитанница жалобно вздохнула.
- Что ж, - сказал я. - Раз уж ты здесь, можешь поучаствовать и дальше, - я кивнул Мёрфи и направился к двери.
- Куда мы сейчас? - спросила Молли. Двое санитаров, скучавших в холле за дверью, при виде выходившей из квартиры Молли выпучили глаза. Мёрфи вышла последней и дала им знак выносить тело.
- Повидаться с одним из моих друзей, - ответил я. - Ты польку любишь?
Глава ТРЕТЬЯ
Я не был в институте патологоанатомии с самой той заварушки с некромантами, то есть, выходит, года два уже. Не могу сказать, чтобы это место выглядело непривлекательно - и это при том, что предназначено оно для тех, кто совсем еще недавно был жив, а сейчас ожидает вскрытия. Расположено оно в небольшом технопарке - чистеньком таком, с зелеными лужайками, стриженными кустиками и свежепокрашенными разделительными линиями на стоянках. Сами строения здесь непритязательны, но функциональны и взгляда тоже не раздражают.
Это одно из тех мест, что преследуют меня в страшных снах.
Я и так-то не очень люблю общаться с покойниками, а тут, помнится, человек, которого я хорошо знал, попал в магические разборки и в результате, превратившись в ходячий супертруп, едва не растерзал голыми руками мою машину.
С тех пор я возвращался сюда только один раз, и то ненадолго. Есть дела приятнее, чем навещать места, подобные этому. Но раз уж я приехал, и поставил машину на стоянку, и подошел к дверям, я решил, что здесь не так уж и плохо, и без малейших колебаний ступил внутрь.
А вот Молли оказалась здесь впервые. По моей просьбе она убрала с лица большую часть своих побрякушек и напялила поверх выбеленных перекисью, шипастых волос старую бейсболку. Даже так она мало смахивала на почтенную бизнесвуман, но в этом отношении я и сам ничего. Мой костюм тоже не назовешь деловым, а тяжелая кожаная ветровка так и вовсе сообщает моему образу этакой эксцентричности. Ну, или придавала бы, будь у меня немного больше денег.
Охранник, сидевший за той же стойкой, где убили Фила, ожидал меня, но не Молли, поэтому сказал мне, что ей придется подождать. Я сказал, что подожду вместе с ней - пусть Баттерс сам подтвердит, что мы к нему. Нельзя сказать, что перспектива тяжелого физического усилия, каковой он, похоже, считал набор телефонного номера, обрадовала охранника, но он все же буркнул что-то в трубку, пару раз недоверчиво хмыкнул, потом ткнул пальцем в кнопку. Замок в стальной двери зажужжал, и мы с Молли прошли дальше.
Прозекторских в морге несколько, но определить, в какой из них работает Баттерс, всегда проще простого. Достаточно прислушаться, откуда слышится полька.
Я шел на уханье тубы, к которому добавились звуки кларнета и аккордеона. Смотровая номер три. Я постучал в дверь и приоткрыл ее, не заходя.
Уолдо Баттерс сидел за столом, щурясь в экран компьютера и ерзая задом на стуле в ритм доносившейся из кассетника польке. Он пробормотал что-то себе под нос, кивнул и ткнул локтем в клавишу пробела, притопнув в такт ногой - все не оборачиваясь ко мне.
- Привет, Гарри.
Я зажмурился.
- Уж не "Богемская Рапсодия" ли?
- Янкович, - отозвался он. - Охренительный талант. Дайте мне пару секунд добить дела, прежде чем входить, ладно?
- Без проблем, - заверил я его.
- Вы с ним раньше работали? - шепотом спросила Молли.
- Умгум, - кивнул я. - Он проинформирован.
Баттерс подождал, пока не застрекочет принтер у него на столе, потом заглушил компьютер, взял с принтера пару распечатанных листов и сколол степлером. Потом он сунул их в пачку бумаг и перетянул ее большой канцелярской резинкой.
- О’кей, так сойдет, - он повернулся ко мне и ухмыльнулся.
Баттерс - тот еще чудак. Ростом он ненамного выше Мёрфи, а уж по части мускулатуры так и вовсе ей в подметки не годится. Всклокоченная черная шевелюра более всего напоминает взрыв проволочной фабрики. Он весь состоит из коленок и локтей - что еще заметнее в зеленом хирургическом комбинезоне; лицо его тоже такое, угловатое, а глаза за толстыми линзами очков кажутся еще пронзительнее.
- Гарри, - произнес он, протягивая мне руку. - Давненько не виделись. Как рука?
Я обменялся с ним рукопожатием. Пальцы у Баттерса длинные, цепкие и уж никак не слабые. То есть, он не производит впечатления опасного человека, но силы духа ему не занимать, да и котелок очень даже варит.
- Месяца три, не больше. И спасибо, ничего, - я поднял одетую в перчатку левую руку и пошевелил пальцами. Безымянный палец и мизинец шевелились неуверенно, рывками, но, видит Бог, все-таки шевелились, когда я приказывал им шевелиться.
Дело в том, что во время стычки со стаей вампиров я ухитрился сжечь себе левую кисть. Я не позволил врачам ампутировать ее, но меня заверили в том, что мне никогда не удастся пользоваться ею. Баттерс назначил мне курс лечебной гимнастики, и мои пальцы снова почти годны к использованию, хотя смотреть на обожженную кисть по-прежнему страшно - впрочем, и это медленно, но меняется. Уродливые шрамы понемногу сглаживаются, и рука уже почти не напоминает оплавившийся восковой слепок, как это было раньше. И ногти начали расти.
- Отлично, - кивнул Баттерс. - Отлично. На гитаре продолжаете играть?
- Ну, я держу ее. Издаю какие-то звуки. Назвать это "игрой" было бы преувеличением, - я махнул рукой в сторону Молли. - Уолдо Баттерс, а это Молли Карпентер, моя ученица.
- Ученица, да? - Баттерс протянул руку и ей. - Приятно познакомиться. Он что, превращает вас в белок, и рыбок, и все такое, как в "Мече в Камне"?
- Если бы, - вздохнула Молли. - Я все пытаюсь уговорить его показать мне, как превращаться во всякое, но он не хочет.
- Я пообещал твоим родителям, что не позволю тебе превратиться в комок слизи, - напомнил я ей. - Скажите, Баттерс, вас никто - не будем называть имен - не предупреждал, что я могу заскочить?
- Было дело, - кивнул коротышка-патологоанатом. Он покачал пальцем в воздухе, подошел к двери, запер ее и привалился к ней спиной. - Не забывайте, Дрезден, я ведь не могу разбрасываться информацией направо и налево, верно? Работа у меня такая.
- Разумеется.
- Значит, вы от меня этого не слышали.
Я покосился на Молли.
- А кто-то говорил иначе?
- Вот и отлично, - сказал Баттерс. Он подошел ко мне и сунул в руку стопку бумаг.
- Имена и адреса больных, - произнес он.
Я нахмурился и просмотрел несколько листов: колонки текста, в основном чисто профессионального, поганого качества фотографии.
- Жертвы?
- Официально они скончались от естественных причин, - он стиснул на мгновение зубы. - Но… угу, я совершенно убежден, что это жертвы.
- Почему?
Он открыл рот, закрыл его и нахмурился.
- Вам приходилось видеть что-нибудь краем глаза? Так, чтобы, когда вы посмотрите на это прямо, там ничего не оказалось? Ну, или по крайней мере, оказалось, но не то, что показалось сначала?
- Конечно.
- Вот и здесь так, - сказал он. - Большинство видит в этом классические, обычные самоубийства. Всего лишь мелочи не укладываются в общую картину. Вы понимаете?
- Нет, - признался я. - Просветите меня.
- Возьмем хоть эту, верхнюю, - вздохнул он. - Полина Московитц. Тридцать девять лет, двое детей, муж, две собаки. Исчезла вечером в пятницу и вскрыла себе вены в гостиничной ванне около трех утра в субботу.
Я пробежал листок глазами.
- Я правильно понял? Она принимала антидепрессанты?
- Да, да, - кивнул Баттерс. - Но в пределах разумного. Восемь лет их принимала, и держалась вполне стабильно. И никаких суицидальных склонностей за ней тоже не наблюдалось.
Я покосился на поганого качества фотографию женщины заурядной внешности, лежавшей нагишом в ванне с помутневшей от крови водой.
- И что вас насторожило?
- Порезы, - ответил Баттерс. - Она пользовалась макетным ножом. Он лежал в ванной рядом с ней. Она перерезала связки на обеих запястьях.
- И что?
- А то, - хмыкнул Баттерс. - Стоило ей перерезать связки на одном запястье, как это очень и очень ограничило в подвижности пальцы этой руки. И как она тогда ухитрилась повторить это с другой рукой? Двумя ножами одновременно? Тогда где второй нож?
- Ну, может, она его зубами держала? - предположил я.