– Но тут больше, – предупредила она. – Судя по всему, Волков вообще доверял этому хранилищу дополнительные сведения.
Карл Вильгельмович взял папку в руки. Для верности. Сам. Мало ли? Такая ценная информация! Чего у нас только на полу не валяется!
Елена нашла его уже на улице. Он не отрывал телефон от левого уха, правой рукой двигал зависшие в воздухе карты и схемы, передаваемые Кротким от Цепного моста, а под мышкой зажимал папку.
– Все, понял, понял. Нет, пока не берите. Только наблюдайте, куда пойдет.
– Вора, вынесшего папку, подрезали, – сообщил он. – Пока разбираемся: кто, зачем? И следим за доставщиком. Наши визави работают очень грязно. Или не профессионалы, или торопятся. Скорее последнее. – Он хмуро глянул на Елену. – Ах, мадемуазель, втянули вы меня в неприятности! Весь декабрь из-за вас трясет.
Она втянула! Его трясет!
– Что дальше? – Кройстдорф, как видно, совсем не собирался отпускать спутницу. "В номера!" – твердили его персональные бесы. "Не дави на нее", – советовали рассудительные ангелы.
– Когда-нибудь видели город с дамбы?
Елена устало покачала головой.
– Сколько была в Питере, ни разу…
"Ну вот, – сообщили ангелы, – она хочет гулять, беседовать, а ты сразу…"
– Поезд идет около часа, специально снижает скорость, чтобы можно было рассмотреть город, – заторопился Алекс. – Подают легкие закуски и белое вино. Можно заказать что-то серьезное, если вы голодны.
Но Елена, судя по осунувшемуся серому лицу, была скорее утомлена переживаниями сегодняшнего дня, чем хотела есть. Она села в машину и начала непроизвольно клониться к плечу спутника. "В номера!" – решили за него бесы.
Кройстдорф не знал, где остановилась Коренева. Да если бы и знал, какой улан не увозил девушку?
Чтобы не нести ее, как трофей, на руках через сияющие холлы и лифты "Англетера", Карл Вильгельмович просто щелкнул телепортом и очутился в своих апартаментах. Диван для него самого вполне подойдет. А трофей – в спальню. И никаких поползновений. Все должно быть честно-благородно. Сама придет.
Елена проснулась часа через два. Рваный сон, скомканная быстрая фаза, как и говорил доктор Фунт. Поэтому ее и смаривает: устала. Кройстдорф все еще работал, расположившись в кресле у журнального стола. Перед ним потоком текли кадры, имена, планы помещений, маршруты. Он двигал в воздухе руками: хорошо, что придумали интерактивные голограммы, возникающие прямо в воздухе. Раньше на столе вечно не хватало места.
– Алекс, – она чувствовала себя все еще очень неловко, – вы хотели покатать меня по дамбе, а я заснула. – Елена стояла на ковре босиком. Ботинки с нее он снял, а его тапочки она надеть не решилась.
"Есть мой халат, есть даже пижама, но если предложить, обидится".
– Я просто не знал, куда вас отвезти. – Отчасти это было правдой. – И если хотите на дамбу, еще не поздно. Или обед в номер. Или спустимся в ресторан…
Или, ну он уже не знает что. Слепой, глухой и сумасшедший бы понял!
– Слишком большое напряжение, – сказала Елена. – Мы не выдерживаем. Нужно сделать то, что нужно. А потом понять, нужно ли было?
Он встал. Какое счастье, что женщины научились говорить прямо.
Дамба была уже поздно ночью. После всего. Мягкое движение вагонов на магнитной подушке. Сияющий город по левую руку. Непроглядная чернота моря по правую.
Когда в результате таяния льдов поднялся уровень Балтики и Питер начало заливать, было решено, что великой художественной ценностью является не только содержимое музеев, но и сам город. Его белые ночи, фонари, проспекты, мосты, каналы, воздух. Нигде нет ничего подобного. Его спасли в блокаду, его восстановили по крохам, его нельзя отдать ни морю, ни соседям. Поэтому была построена новая, очень высокая дамба – старую разобрали, да она и не нравилась, – отделившая собственно море от Финского залива. Чудо гидротехники, сотня с лишним километров систем сброса воды и очистки. Теперь Питер лежал гораздо ниже уровня моря, закрытый цепью плотин, как настоящая Новая Голландия. Вместо мельниц крутились ветряки электростанций, колыхались поля тюльпанов на берегу. Петр Великий был бы счастлив.
Море, затопившее существенную часть Финляндии и Дании, подмывшее норвежские и шведские фьорды, уперлось в дамбу, словно в недоумении: кто посмел отнять у него Северную Пальмиру. И только вода с грохотом водопадов обрушивалась в фильтры и коллекторы. Ее пропускали по тысячам труб, медленно сливая в залив, который чистился множеством грейдеров, чтобы не происходило заиливания.
Елена дремала, откинувшись Алексу на плечо. Ночью вид был даже красивее – живая лава огней на берегу. Сказать, что им было хорошо, – значит подобрать неправильное слово. Им было естественно. Точно они сто лет до этого были вместе и собирались прожить еще столько же, не расцепив рук. Попадая во всевозможные приключения и не изменяя ничего в главном. Половинка разрезанного надвое яблока нашла вторую и пузырилась соком на месте ножевой раны, силясь притянуть к себе зверски расчлененные молекулы.
* * *
Юлия Ливен не прощала промахов. Потеря Кройстдорфа была для нее чувствительным ударом по амбициям. Такого покровителя за один день не сыщешь. Не спасал и сын министра двора Эдик Адлерберг: когда он сам достигнет нужного веса, где будет графиня? "Я безнадежную старуху средь юных женщин увидал". Максимум, что она получит – почтительный, благодарный поклон за наставления в любовной науке: "Целую старческую руку, что белой ручкою была".
Нет, такого позора графиня еще не переживала, а потому звонок Поджетти прозвучал для нее как нельзя кстати.
– Я предложу вам совсем немного. – Голограмма растянула губы в лягушачьей улыбке. – Но это вернет вам интерес шефа безопасности.
Ливен внимательно слушала, понимая, что бесплатный сыр только в мышеловке.
– Компания "Шельф-индастри" полагала, что щедрых подарков членам Совета достаточно. Мы думаем иначе. Хотите место директора по связям с общественностью? Вы будете представлять их интересы, имея в виду мои указания.
Юлия сглотнула. Зачем ей, сроду не работавшей, компания, которой она только что вернула бриллианты и с которой на этой почве разругалась в пух? Но вопрос графиня задала иной:
– Зачем вам "Шельф-индастри"? И как вы можете на них повлиять?
"Умная дама". Поджетти кивнул, что понял ее беспокойство.
– Как я могу влиять, вряд ли должно вас беспокоить. Но раз вы хотите знать больше, то запомните: если Япет будет принадлежать Англии, то компания получит гораздо больше, чем сейчас предполагается. Бриллианты не в счет. Игрушки для состоятельных бездельниц. Мы готовы предложить "Шельфу" разработку ледяной короны спутника, под которой богатое месторождение гелия-6. Лучшее топливо в Солнечной системе. Именно оно позволит вырваться за ее пределы.
Юлия сжала губы в одну пунцовую точку. Что соленые моря, что звездные, Британия хочет быть владычицей: "И если цена адмиральства кровь…"
– Русские не отдадут просто так, – сказала она. – Будет бойня.
Поджетти вздохнул с деланым сожалением.
– Не мы с вами, графиня, окажемся на передовой.
– Сколько я получу? – после короткого раздумья спросила Ливен.
– Десять процентов от первых трех добыч гелия, – не моргнув сообщил собеседник.
Огромный куш. Ради такого стоит забыть об отсутствии навыков менеджера. Как и о том, что связи с общественностью – прежде всего улыбка и снисходительность.
* * *
Питерским отделением безопасности руководил генерал Кроткий, который, несмотря на девичью фамилию, слыл в просвещенных столичных кругах едва ли не держи-мордой. Его побаивались, хотя он не устраивал ни арестов, ни облав, не таскал к себе на проработку ни профессоров, ни редакторов, не наводнял учреждений стукачами. Просто служил. И уже этого было довольно, чтобы всякий, кто считает своим долгом "немножечко вредить" или хотя бы "подсвистывать", относился к шефу питерских жандармов с холодной отстраненностью польского повстанца перед суворовскими пушками.
Кроткий доложил Карлу Вильгельмовичу обстановку сначала дистанционно, потом лично. В Северной столице покой лишь внешний. Под свинцовой недвижимой водой идет малопонятное шевеление. Надзор, конечно, надзирает и вот к каким выводам пришел: местная элита всегда хотела бы жить в Большой Европе. Ей делаются соответствующие авансы. Питер, Новгород, Псков, Старая Ладога, острова Русской Фиваиды, Ивангород, Копорье, Ям, Выборг по праву могут одновременно с Кенигсбергом, Пилау и Тильзитом отойти к западным соседям, составив особую, самостоятельно управляемую область.
– Да кто ж их возьмет, – посмеивался Кроткий, раздувая пшеничные усы. Но в его глазах было больше тревоги, чем юмора.
"Еще как возьмут", – Карл Вильгельмович соединил эти сведения с данными разведки, проходившими тоже через его руки. Европейский Альянс за последние полторы сотни лет несколько раз распадался и собирался вновь. Выгодно. Кому и что – другой вопрос. Несмотря на потоки беженцев из Африки, арабский терроризм и несознательность отдельных членов, охотно набиравших кредиты, но органически не умевших платить по счетам, его лодка плыла.
Теперь он мудро хотел подобрать, как крошки со стола, все земли, где имелись анклавы европейского образа жизни. Кроме России, расщедриться предстояло Турции, где реформы последних трех столетий и туризм создали целую полосу на побережье Средиземного моря, пригодную для жизни "белого человека". Имелись планы на осколки Марокко, Алжира, Туниса, Ливии и Египта. Но подобные идеи повисали в воздухе, пока у Альянса не имелось самостоятельного источника энергии. Все попытки обрести нечто подобное на Марсе упирались в трудности добычи – кора планеты считалась одной из самых невыгодных для бурения. Что, конечно, не мешало дразнить и подманивать местные элиты, привычные к культурным "разночтениям".
Шип, извлеченный из рукава Государя, был подвергнут самому серьезному освидетельствованию. Как и предполагал Кройстдорф, он оказался нашпигован электроникой. Если бы игла дошла до кожи… нет, Максим Максимович не был бы отравлен ядом кураре. Слишком экзотично в наши рассудочные времена. Крошечные нанороботы проникли бы в кровеносную систему и не восстанавливали бы силы, как в журналах для стареющих домохозяек, а, напротив, уничтожали бы все способы сопротивления организма. Иммунитет снизился бы до нуля. Легчайший насморк, и Его Величество отправился бы в Петропавловский собор вперед ногами. А написали бы, что, зайдя в тупик со своей политикой, в высшей степени далекой от европейских ценностей, Макс покончил с собой. Принял яду или намеренно простудился, надев летнюю шинель на парад. Потом покрылся синюшными пятнами, а на груди у него нашли медальон с портретом актрисы… как бишь ее? Ну кто там у нас теперь в моде?
Зла не хватало! Как только у писаки вроде Павла Коренева может быть такая милая, храбрая сестра?
– Государь очень далек от желания травить себя в угоду всякой мрази, – сообщил Кройстдорф генералу Кроткому в ответ на целый букет нелицеприятных слухов, которые будоражили интеллектуальные круги Петербурга. – Но любопытно, что сначала возникли разговоры, треп на сайтах, безымянные статьи в безымянных блогах, а потом совершилось покушение. То есть общественное мнение у вас готово для неожиданной смерти Его Величества.
– Мы взяли покушавшуюся, – огорошил собеседника Кроткий. – Желаете взглянуть?
Карл Вильгельмович уже приготовился увидеть девушку-народоволку с бесноватым огнем в глазах и желанием тут же в камере запеть: "Мы сами копали могилу себе. Готова глубокая яма…" Сами, сами. А вот глубину не вам одним придется измерить.
Но, к его удивлению, в следственном изоляторе в Афтове сидела старушка в вязаной шапке. Впрочем, все старушки когда-то были девушками.
– Бабуля, – сказал ей шеф безопасности как можно ласковее. – Это вы плевались в Государя? Кто вас подучил?
В ответ Вязаная Шапка понесла несусветную околесицу. Царь оказался и Тираном, и Кровавым, и Антихристом в одном флаконе. Старушка грозила знамениями "О погибели земли Русской" со ссылками на Нострадамуса, индейцев майя и архивы Ватикана. А заключила цитатой из "Декларации прав человека и гражданина" о праве нации на восстание, если она управляется деспотически. То есть самодержавно.
– Да, вы правы, – попытался утихомирить ее Кройстдорф. – Его Величество по утрам ест жареных младенцев и, если корочка не хрустит, то приказывает посадить повара на кол. Все его дети родились с собачьими головами, и только потом им пришили человеческие, отрезанные в роддомах у брошенных младенцев.
– Вот видите, сынки. – Старушка почему-то сразу успокоилась. Наверное, подтверждение ее худших опасений дало ей точку опоры. – Хуже уже и быть не может. Я сама сделала трубку из бамбуковой лыжной палки, как у индейцев, и выдула шип. Месяц дома в ковер тренировалась.
– Бабка, не ври! – заревел, налившись кровью, генерал Кроткий. Ему старуха надоела со своими придумками задолго до появления шефа безопасности.
– Чего это я вру? – возмутилась Вязаная Шапка. – Ваську-соседа попросила во дворе на тёрне шип сломать.
– Интересный двор, – протянул Карл Вильгельмович. – Видимо, у вас в городе растут искусственные деревья с электроникой внутри. – А потом, резко хлопнув по столу ладонью, цыкнул: – Говорите, кто вам доставил орудие преступления. Отправим в женскую тюрьму, куда переводят рожающих заключенных. До конца жизни будете пеленки стирать!
Старушка всполошилась. Видимо, ей посулили деньжат к пенсии, но менять свою квартиру в центре на тюремный барак она явно была не настроена.
– Правду говорю. Васька-дворник шип принес, соболезнуя моему самопожертвованию. Декабристка я. В смысле, на Декабристов, 13, живу.
"И почему, интересно, до сих пор не переименовали?"
– Спросите его, ирода, если хотите.
"Спросим", – кивнул своим мыслям Карл Вильгельмович. Васька тоже передаточное звено, да и за ним ступеньки три, не меньше. А приведут они, уже и так ясно, к городской Думе, воображающей себя парламентом независимой области в составе Альянса. Университетская и сетевая тусовка, через которую действуют господа законодатели, – не более чем нравственно заинтересованная сторона, способная распространять круги на воде. Но есть и те, кто деньгами готов проголосовать за отделение. Найти их – вот важное дело.
– Транзитники, – вздохнул Кроткий. – Давно ведем, взять трудно. С защитой господа, со связями. Устраивают движение грузов через границу. Им выгоднее, чтобы полосы вовсе не было. Чтобы рабочие потоки шли, не задерживаясь на станциях досмотра.
"Может, и правда кое-где стоит ослабить хватку, – подумал Кройстдорф. – Поставить прямые телепорты, без пересадок".
– Одни транзитники – это мало, – вслух сказал он. – Схема такая: Государь умирает, наследник несовершеннолетний, в общей неразберихе области откалывать легче. Но для этого нужна социальная база, общее недовольство территорий. Оно у вас есть?
Кроткий помялся.
– Случись война – будет. В последнее время наезд какой-то на парламент. Плебисцит за плебисцитом. Боятся люди, что права отнимут.
– Как же отнимут, если, наоборот, дают? – не понял Кройстдорф.
Кроткий боднул головой.
– Будоражат народ попусту. У нас кто к чему привык, тот того и держится. Может, бабка из ума выжила. Но таких бабок пруд пруди.
– Сначала император приравняет "чубак" к нам, а потом нас к "чубакам", – вдруг оживилась Вязаная Шапка. – Все так говорят.