Но дальше Мэй уже не слышала, потому что вышла в коридор. Где она уже накинулась на главу секретной службы Лина с возмущением.
- Эй! Что тебе вздумалось меня уводить?! В чем дело?! Я хотела еще поговорить…
- Те самые сведения, о которых ты просила не сообщать Лину, - сдержанно произнесла Ланьфан. - Все подтвердилось. Твоя бабка сговорила тебя замуж.
История 4. Ланьфан. Очарованный дворец
Альфонс заметил, что Мэй и Ланьфан вышли, лишь краем сознания: в основном он был занят тем, что отвечал на вопросы Лина, которые становились все более отвлеченными и изощренными. В комнате, несмотря на дворцовый антураж, можно было "топор вешать", как сказала бы бабушка Пинако.
Ланьфан вернулась, проскользнув в щель полуоткрытой двери и тихо устроилась в углу. Мэй не появилась, но Ал решил, что это в порядке вещей: поздно уже, детям пора спать.
Дворцовый механик-автопротезист Вернье - цинично-жизнерадостный лысый толстяк со следами алкоголизма на лице - втянул Джерсо и Зампано в обстоятельное обсуждение последних аместрийских новостей и марок холодного оружия. Краем уха слушая их разговор, Альфонс уловил, что Вернье перебрался в страну два года назад по просьбе Лина, и с тех пор не бедствовал: будучи монополистом в своей области, он зашибал неплохие деньги, к тому же Лин выделял ему любое количество помощников и материалов. У Ала сложилось впечатление, что Вернье выполнял во дворце еще какие-то функции, иначе сложно было бы объяснить его присутствие на линовской попойке с аместрийскими гостями. Кроме того, по редким остроумным замечаниям механика было ясно, что он не только с дном бутылки знаком.
- Так вот, - сказал Лин, рисуя пальцем что-то на крышке стола, - я вижу это как полноценные лагеря с программой подготовки… Загородные площадки, конечно, чтобы Союз Цилиня не засек. Людей отберем, у Ланьфан уже есть кадры…
- Это все интересно, - Альфонс слегка отодвинулся от стола. Он слушал идеи Лина по поводу подготовки военных алхимиков уже минут двадцать. - Но ты не понимаешь. Хорошего алхимика нужно учить… ну, лет пять-десять, а по-хорошему, всю жизнь. Хорошего боевика… это лучше меня знаешь. С детства.
- Ты не понял, - Лин покачал головой. - Мы найдем тех, кто уже умеет драться. И обучим их одному-двумя преобразованиями. Дадим готовые печати.
Неужели в Аместрис это не приходило вам в голову?
- Ты не понимаешь!
Чтобы алхимическая реакция заработала, мало печати. Нужно, чтобы алхимик хорошо представлял себе процессы, с которыми работает. На глубинном, фундаментальном уровне. Если ты просто начертишь правильную печать из книги и приложишь к ней руки, ничего не получится! Нужно хорошо понимать, о чем речь… говорят даже, что нельзя пользоваться чужой печатью, обязательно самому рисовать, но это, я считаю, просто суеверие…
- И все равно… слушай, а как вышло, что в вашей стране алхимии не учат систематически? Ведь такая мощь!
- А у вас?
- Ну, у Союза Цилиня какая-то школа есть… Мой прадед в девятом колене решил, что замкнутую организацию легче контролировать, поэтому нигде, кроме как в Союзе, алхимии не учат.
- Полагаю, у нас тоже было что-то подобное. Я слышал о школах алхимии, которые существовали пару сотен лет назад. Потом они были уничтожены, а никакой попытки создать систему обучения алхимии, вот хоть как консерватории, не было…
- Что такое консерватории?
- Если тебе интересно, я потом как-нибудь расскажу. Короче, нашему тайному правительству были нужны алхимики-одиночки, а сильной армии алхимиков они опасались. Ну ты в курсе, ты помогал их свергать.
- Ладно, а почему сейчас такая система не создается?
- Почему не создается? Я когда был в Столице и в Ист-Сити, пересекся с генералом Мустангом. Он как раз начинает строить учебное заведение, спрашивал, не хотим ли мы с братом преподавать…
- И ты?
- А я сказал, что сначала мы должны завершить путешествие, которое наметили. А потом - лично я буду только рад, не знаю, как Эдвард.
- А ему не помешает…
- То, что он не может применять алхимию? Думаю, нет. Знания-то все остались при нем.
И их у него побольше, чем у любого другого алхимика! - последнюю фразу Альфонс произнес с жаром. - Только надеюсь, генерал не сам будет его просить, а через майора Хоукай передаст. А то брат может отказаться, просто от гонору.
- Да, майора помню… - Лин ухмыльнулся. - Красавица! Хотя и старовата для нас с тобой. Кстати, о красавицах. Не буду больше на тебя давить, поговорим завтра… Ланьфан, ты?..
- Уже ухожу, - Ланьфан встала, поклонилась и выскользнула прочь.
Альфонс услышал за перегородками два хлопка, и в комнату разноцветной, благоухающей стайкой впорхнуло человек пять совсем юных девушек в разноцветных шелковых ципао с разрезами на бедрах, волосы у всех красавиц убраны цветами. Одна несла музыкальный инструмент наподобие лютни.
С веселым щебетом эти птички расселись по жердочкам: две присели возле Ала, троица устроилась, полулежа, в ногах Лина, Зампано, Джерсо и Вернье обступили сразу пятеро, а одна, с музыкальным инструментом, поклонилась и спросила на вполне приличном аместрийском.
- Чем будет угодно усладить слух благородным господам?
- Ну вот, дела на сегодня закончены, - благодушно объявил Лин. - Надеюсь, эти прекрасные девушки помогут вам по достоинству оценить гостеприимство Сина!
"Да за что мне это! - страдальчески подумал Ал, оглядывая двух нарумяненных красавиц слева и справа - той, что немедленно завладела его рукой, было лет пятнадцать, не больше. - Ну Лин…"
Он вспомнил, как неслышно и неприметно вышла Ланьфан, и ощутил смешанное чувство жалости и гнева.
Ну и нравы!
"Ладно, - подумал он, - ничего. Сейчас посижу немножко из вежливости и отделаюсь от них от всех… Не будут же они силой лезть ко мне под одеяло".
И тут девушка с музыкальным инструментом заиграла. И так чудесна была ее мелодия и так сладок голос, что Ал почти против воли подумал: "А может быть, посидеть и подольше…"
Тут перегородки раздвинулись вновь, и молчаливые служанки внесли вина.
"Ну ладно, - вздохнул Альфонс, откидываясь на подушки. - Экзотика так экзотика!
Но это только сегодня! И завтра встанешь с рассветом!"
* * *
Рассвет еще прятался где-то далеко, за крышами Шэнъяна, но чувствовалось, что здесь, в одном из внутренних двориков Очарованного дворца, уже далеко не ночь.
Прозрачно-синее утро подкралось неслышно, покрасило простые белые оштукатуренные стены в голубой цвет, выделило белоснежную фигуру, которая беззвучно танцевала на выщербленных известковых плитах.
В белом, а не в черном, с непокрытым лицом, с волосами, просто связанными в хвост, а не уложенными в сложный пучок, сосредоточенная, спокойная, босая и без оружия, Ланьфан разминалась посреди двора.
Это было похоже и не похоже на балет; похоже и не похоже на танец журавлей в небе перед отлетом на юг. Алу показалось, что он здесь лишний, не должен смотреть и уж тем более не должен подглядывать. Он даже подумал, не уйти ли ему, но тут Ланьфан замерла.
- Я знаю, что ты там, Альфонс Элрик.
Ал вышел из-за удобно выросшей в арке двора глицинии и слегка поклонился.
- Поклон ты делаешь неверно, - сказала Ланьфан, не глядя на него. - Я ниже тебя по положению.
- Но ты женщина.
- Тем более.
- Я понимаю, что пришел в чужой монастырь со своим уставом, или как там у вас говорят, - Ал вздохнул. - Но мне не хочется нарушать мои собственные правила. Ты очень красиво двигаешься, Ланьфан.
- Хочешь спарринг? - спросила девушка. - Когда-то ты на равных дрался с моим дедом…
- Теперь я человек, - улыбнулся Альфонс. - А ты - железная леди… прости за двусмысленность.
- Не за что прощать.
Железная леди? Как ты хорошо придумал!
Лицо Ланьфан смягчилось, как будто ей сказали что-то приятное.
- Неужели трусишь?
- Есть немного, - согласился Альфонс. - Еще я только что встал, не размялся…
"Не говоря уже о том, что вчерашний вечер закончился несколько позже, чем мне бы хотелось…"
Она поманила его железной рукой.
Ал вздохнул, стянул через голову рубашку, скинул туфли и послушно вышел на середину двора, напротив Ланьфан. Потоптался немного, привыкая к ощущению плитки под ногами. По местным обычаям они поклонились друг другу, сцепив руки перед собой.
"Нападешь первым - проиграешь", - говорила Изуми Альфонсу.
Эдварду она говорила прямо противоположное - и неудивительно, при его-то темпераменте.
Однако сейчас Альфонс не пытался выиграть. Он вообще не хотел драться. У него была другая задача - понять, что творится в этом дворце, что творится с Ланьфан. Она так любила Лина, шла за ним; ради нее он рисковал жизнью, ради нее цеплялся за свою личность; она была его ангелом-хранителем, его совестью, даже просила его пощадить другие кланы… а сейчас она - глава мрачной секретной полиции, тень за его троном, лицо у нее бледное, глаза запали… Ал был не настолько наивен, чтобы ожидать, что они поженятся - но хотя бы жить вместе, как его родители, они могли бы?
Поэтому Альфонс начал первым.
Ланьфан ответила так молниеносно, что их движения слились в одно. Еще через секунду Ал понял: у нее не настолько высокая скорость реакции (хотя двигалась она быстрее него), просто Ланьфан тоже собиралась начать первой.
Серия пробных ударов… да, это довольно интересно - драться с противником, у которого верхний автопротез. Хотя не сложнее, чем с Эдвардом… не сложнее, чем с химерами - если не считать неимоверной скорости Ланьфан. И того, что она тоже, как и Альфонс, не стремилась победить.
Он это понял почти сразу. Не то чтобы она дралась в четверть или в треть силы; она вообще не дралась, лишь разминалась. Пробовала приемы в четверть касания, меняла стили… Альфонс довольно подхватил игру - с Эдвардом они так никогда не пробовали, и наверное, зря. Это оказалось весело: угадывать, чего хочет добиться партнер - чтобы не преодолеть его, а дать ему именно то, что он хочет.
"Она отзывчива и по-прежнему добра, - понял Альфонс через минуту. - Она верит в то, что делает".
"Она несчастна", - понял он через две.
Они кружились по двору, сталкивались, нападали друг на друга, пробовали отдельные приемы, то ускорялись, то замедлялись; это уже длилось дольше, чем любой тренировочный бой, и выкатывающееся солнце уже позолотило верхушки деревьев и белые стены двора. А когда в ветвях глицинии попробовала голос какая-то птаха, Альфонс и Ланьфан, словно по команде, остановились.
- Ты хорош, - первой произнесла Ланьфан, восстановив дыхание.
- Ты лучше, - ответил Альфонс.
Она не стала спорить.
- Могу ли я что-то сделать для тебя? - спросил Альфонс. - Просто…
Ланьфан, я считаю себя твоим другом. Считаешь ли ты так же?
Она чуть улыбнулась - самую малость, но это было заметно.
- Конечно, Альфонс Элрик. Для меня честь быть твоим другом, хоть я и недостойна.
- Почему? Ланьфан, ты…
- Я плохая слуга, - сказала Ланьфан со странным выражением лица. - Я не могу дать моему господину то, чего он хочет… Я могу только пытаться сделать его царствование безопасным.
- Ты… - Альфонс прервал себя.
Он вдруг многое понял: и странный взгляд Лина, и то, что он подчеркнуто не обращался к Ланьфан во время их посиделок, и сразу двух девушек, что он увел в апартаменты… Лин был попросту обижен! Обижен на что-то, произошедшее совсем недавно, и Ал догадывался, что это могло быть.
- Поэтому я прошу тебя - помоги ему, - Ланьфан глядела Алу в глаза. - В том, что он просит. Я согласна с тобой, война с Союзом - не выход. Но ты, Альфонс Элрик, можешь найти иной путь! Ты - человек со стороны, тебе виднее, как говорят в Аместрис. Сходи в город с Мэй, как ты собирался. Посмотри на нашу жизнь. Подумай. Прошу тебя.
- Все, что попросишь, - сказал Альфонс прежде, чем в его голове всплыло сразу тысяча возражений.
"Нет, с этической точки зрения я, конечно, решил верно… - думал алхимик, возвращаясь в свои покои, - но на самом деле я просто не могу отказать красивой девушке. С этим надо что-то делать".
История 5. Мэй. Центральный рынок
В Шэнъяне была всего одна прямая улица - Церемониальных Процессий. Но даже она под конец загибалась этаким метафизическим кукишем. Тем, кто решал прогуляться здесь, приходилось готовиться к бесконечным лабиринтам.
- Прямые улицы - это приглашение для демонов и злых духов, - пояснила Мэй. - Точно так же, как прямые крыши.
- А у нас считается, что на кривых улицах образуются пробки, - заметил Альфонс Элрик.
Он пытался в голове составить пешеходную карту Шэнъяна. Увы, его разум, привыкший к хитросплетениям алхимических кругов и печатей, не справлялся: согласно внутренним впечатлениям Альфонса, они не только ходили кругами, но и погружались под землю - это если верить количеству ступеней, по которым им пришлось спускаться.
И все же каким-то образом Ал и Мэй оказались на вершине холма. Вниз разноцветной мозаикой убегали гнутые крыши, между ними пенились весенним цветом деревья - Ал приблизительно узнавал только вишню и персик, все остальное было ему незнакомо. Золотой предвечерний воздух дрожал над изогнутыми крышами, пахло жареным мясом, весной и незнакомыми пряностями.
- Все-таки поразительная штука, - задумчиво проговорил Ал, откидывая капюшон просторного плаща в стиле горцев-нахарра. - Люди строят столько замечательных домов, чтобы жить в них, возводят целые города, а потом сплетают целые паутины интриг, из-за которых в тех же городах не развернуться…
- Ты о Союзе Цилиня? - спросила Мэй. - Но их правда давно пора обуздать. Они сковывают развитие алкестрии. Я пыталась узнать, сколько новых приемов было открыто за последние сто лет… У них есть такая специальная книга, реестр разрешенных приемов… У меня не было к ней доступа, но императору раз в пять лет подносится издание, якобы в подарок.
- И сколько же?
- Двадцать. За последние сто лет - ровно двадцать методик, восемь относятся к врачеванию, двенадцать - к выращиванию растений… То есть я так думаю, потому что мне известны только названия… Нам эти техники не раскрываются, мы учились по свиткам времен Золотого Мудреца…
- А как вышло, что ты вообще могла выучить алкестрию, при такой-то ситуации?
Мэй Чань серьезно сказала:
- Это привилегия клана Чань. Может быть, только из-за нее мы и держимся… держались раньше в великих кланах. Мы имеем право учиться алкестрии сами и учить людей из нашего рода. Вот ты никогда не думал, как это удивительно, что Лин не взял в Аместрис никого, владеющего алкестрией?
- Думал, - кивнул Ал.
- Потому что в клане Яо нет никого, кто владел бы алкестрией! Их секретное искусство - особая техника борьбы. Между прочим, они тоже из бедных кланов, и занимались тем, что поставляли наемных убийц и солдат… Их осталось очень мало, поэтому даже Лин вынужден был взять с собой в Аместрис всего двоих, и тех - старика и девочку-подростка. Если бы Лин не стал императором, клан Яо мог полностью пропасть при жизни следующего поколения.
Ал смотрел на Мэй с некоторым удивлением. За два года, что они не виделись, девочка довольно сильно выросла. Голос ее стал взрослее, хотя фигура еще оставалась вполне детской. Сейчас она говорила собранно и серьезно, и, хотя жизнерадостные обертоны хорошо знакомой ему Мэй время от времени прорывались в голосе, в целом она не напоминала ни себя прежнюю, ни его милого корреспондента. Она писала такие лучезарные короткие письма, обязательно приписывая в конце какой-нибудь стишок иероглифами или пририсовывая цветущую ветку чего-нибудь там…
- Ясно, - сказал Ал.
Мэй запрыгнула на низкую каменную изгородь, окружавшую странную рощицу со все еще голыми деревьями, и зашагала по выщербленным камням. Ал пошел рядом, в душе веселясь - теперь Мэй была даже чуть выше его ростом, и когда она заговорила снова, в голосе девочки зазвучали покровительственные нотки.
- Ну правда, почему ты не хочешь помочь Лину обучить алхимиков аместрийской боевой алхимии?.. Она более мощная, чем наша.
- У вас, кажется, есть пословица: "Дракон не птица, в клетку не воротится"?
- Да, есть, - Мэй чуть озадаченно склонила голову на бок, нахмурила темные брови и Ал подумал: Зампано совершенно прав, года через три она станет настоящей красавицей. - И что?
- Аместрийская алхимия привела к созданию очень гадких вещей. Ты многие сама видела.
Сейчас есть надежда, что многое из них похоронено. Но если я начну учить алхимии людей Лина, да еще и в боевых целях… как ты думаешь, много времени пройдет, прежде чем они додумаются до идеи… ммм, абсолютных солдат?
- Но Чэньюй Бо уже пытался украсть этот секрет из Аместрис, - хмуро сказала Мэй. - Я понимаю, что это плохо. Но нечестно будет, если у Аместрис этот секрет будет, у клана Бо будет, а у Лина - нет.
- Чэньюй Бо - это принц клана Бо?
- Ага. Сводный брат, мой и Лина. Ни Яо, ни Чань не враждовали с кланом Бо, но это не значит, что мы можем ему доверять. Здесь никто никому не доверяет.
Даже Ликай, которые теперь союзники Яо, доверять нельзя.
Очень странно было слышать такие слова из уст девочки, которой еще и четырнадцати не исполнилось. "Откуда у меня такие двойные стандарты, - одернул себя Ал. - Разве я был намного старше ее, когда был вынужден повзрослеть раз и навсегда? А ишварских детей взять?"
Но тут же он понял причину своего неприятия. Он - это был он, Альфонс Элрик, совершивший в детстве страшную ошибку и вынужденный за нее расплачиваться. А то была Мэй Чань, очаровательная принцесса с милой кусачей пандой, добросердечная, прямая и стремительная, как боевой нож; если такая девочка, как она, начинала с грустным видом рассуждать об интригах и предательствах, это означало, что кто-то неправильно выполнил свою работу. Не защитил ее. "Мне надо серьезно поговорить с Лином", - решил Ал.
Пока же он сказал:
- А можно мы хоть полчаса не будем говорить о всяких интригах, алхимии и тому подобном? Я бы хотел посмотреть Центральный рынок.
- Тогда накинь капюшон, - посоветовала Мэй. - Мы выходим на людные улицы.
И впрямь: сонный солнечный переулок вильнул лишний раз и выплюнул их на площадь, полную людей, звуков, запахов и пыли. Крытые тростниковыми крышами ряды стояли настоящим лабиринтом, и над всем этим высилось кирпичное здание рыночной управы - Ал успел уже привыкнуть к этим "надзирательным вышкам". Там размещалась стража, следящая за порядком на рынке, пост врачей и административные службы. Может быть, из-за этих островков государственной организации рынки Сина казались на удивление цивилизованными, несмотря на весь колорит и обилие заграничного народа самого варварского вида?..
Ал еле успел накинуть широкий капюшон своего серого, расшитого синими зигзагами и спиралями одеяния, которое напоминало нечто среднее между ишварской тогой и пончо жителей Аэруго. Горцы нахарра, заверила Мэй, ростом превосходили жителей Шэнъяна, многие из них были светлоглазыми, а некоторые - даже светловолосыми, да и чертами лицам напоминали аместрийцев. Ал вполне сошел бы за одного из них, даже акцент похож - и не нужно привлекать внимание к своему аместрийскому происхождению.